Доклад о внешнем и внутреннем положении Советской республики

3 апреля 1919 г.

Товарищи! Мой доклад о внешнем и внутреннем положении Советской республики приходится начинать с того, что как раз теперешние месяцы, с наступающей вес­ной, мы опять переживаем чрезвычайно трудное положение. Но, я думаю, что условия войны как гражданской, так и войны с Антантой позволяют нам, даже рассуждая с наибольшей осторожностью, сказать, что это полугодие, в самую середину которого мы вступили, будет последним тяжелым полугодием, потому что французские и англий­ские капиталисты не смогут повторить натиск, который они сейчас развивают изо всех сил. А с другой стороны, все завоевания, которые наша Красная Армия сделала на Украине[xxxxxxxxxxxxxxxx] и на Дону[yyyyyyyyyyyyyyyy] и которые мы имеем возможность закре­пить, дадут самое существенное облегчение для внутреннего положения, дадут хлеб и уголь, продовольствие и топливо.

Все силы международных капиталистов хотят дать нам этой весной последний бой.

К счастью, это силы дряхлеющего, умирающего, безнадежно больного старика – международного капитализма. Но, как бы то ни было, сейчас военные силы, скопленные против нас, чрезвычайно велики. В частности, Колчак двинул все свои резервы, он имеет у себя добровольцев-белогвардейцев, банды очень внушительных размеров, он имеет помощь Англии и Америки оружием и припасами в громадных размерах. Вот почему создавшееся положение требует от нас ясного сознания трудности положения Советской республики.

Мы уверены, что трудящиеся массы поняли из-за чего идет война. Они знают, что эти несколько месяцев решат судьбу и нашей и международной революции, что капиталисты с таким бешенством нападают на нас, потому что они знают – внутри у них стоит тот же враг – большевистское движение. Оно быстро и неудержимо растет.

Мы не раз говорили, что все силы Советской власти покоятся на доверии и сознательном отношении рабочих. Мы не раз доказывали, что, как ни многочислен враг, который нас окружает, и шпионы, которых посылает к нам Антанта и которым помогают люди, быть может, и не считающие себя помощни­ками, но помогающие белогвардейцам, мы нисколько не закрывали глаза на то, что всякое слово, которое будет здесь произнесено, будет перетолковываться, что к нашим признаниям будут прислушиваться агенты белогвардейцев, – но мы говорим: пусть! Мы гораздо больше пользы извлечем из прямой и открытой правды, потому что мы уверены, что если это и тяжелая правда, то, когда она ясно слышна, всякий сознатель­ный представитель рабочего класса, всякий трудящийся крестьянин извлечет из нее единственный верный вывод.

Они извлекут, в конце концов, тот единственно возможный вывод, что наше дело близко к победе во всем мире и что, как ни отчаянно тяжело положение трудящихся масс, уставших, изголодавшихся, истерзанных за четыре года империалистской войны, а теперь еще и за два года самой страшной гражданской войны, – как ни тяжело это положение, как ни обострилось оно в данный момент, – мы имеем самые серьезные шансы на победу не только в России, но и во всем мире. И поэтому мы, несмотря на то, что очень тяжелы эти 4-5 месяцев, которые нам предстоит пережить, сумеем еще и еще раз эти затруднения победить и показать врагам – соеди­ненным капиталистам всего мира, что их натиск на Россию не удастся.

А они как раз сейчас, и с запада и с востока, делают попытки военным путем раздавить нас, чтобы спасти гибнущие банды Краснова. Вчера было известие о взятии Мариуполя. Ростов, таким образом, оказыва­ется окруженным полукругом. Словом, все усилия страны Согласия направляют на то, чтобы выручить Краснова и чтобы нынешней весной нанести нам сильный удар.

Товарищ из Латвии говорил о том, в какое положение попали тамошние товарищи. Большая часть страны переживала такие бедствия, о которых московские рабочие не имеют представления, – бедствия нашествия и многократного опустошения деревень движущимися толпами войск.

Теперь немцы идут на Двинск, чтобы отрезать Ригу. С севера им помогают эстонские белогвардейцы на деньги, которые посылает Англия, при помощи добровольцев, которых посылают шведы и датчане, насквозь подкуплен­ные миллиардерами Англии, Франции и Америки. Они действуют по совершенно яс­ному для нас общему плану, пользуясь тем, что в Германии они кровавыми подавле­ниями ослабили движение спартаковцев и революционеров. И хотя они чувствуют, что дышат на ладан, они все же сочли момент достаточно удобным, для того чтобы предоставить Гинденбургу часть войск и усилить натиск с запада на истерзанную, измученную Латвию и угрожать нам. С другой стороны, Колчак одержал ряд побед на востоке и, таким образом, подготовляет условия для последнего и самого решительного натиска стран Согласия.

И, как всегда, не ограничиваясь внешним натиском, они действуют внутри страны путем заговоров, восстаний, попыток бросания бомб и взрыва водопровода в Петрогра­де, о чем вы читали в газетах, в виде попытки разобрать железнодорожные пути, кото­рая была сделана недалеко от Самары, – это главный железнодорожный путь, достав­ляющий нам сейчас хлеб с востока (часть этого хлеба погибла, захвачена Колчаком). Были попытки разобрать железнодорожный путь по Курско-Харьковской железной до­роге, по которой начался подвоз угля, отвоеванного Красной Армией в Донецком бас­сейне. Когда мы берем все это вместе и рассматриваем, для нас ясно, что страны Согла­сия, что французские империалисты и миллиардеры делают последнюю попытку воен­ным путем раздавить Советскую власть.

И меньшевики и правые и левые эсеры, которые до сих пор не поняли, что борьба идет к концу, что вопрос стоит о самой отчаянной, беспощадной войне, – они продол­жают проповедовать не то забастовку, не то прекращение гражданской войны. Как бы дело ни обстояло, они помогают белогвардейцам[zzzzzzzzzzzzzzzz].

Нас берут за глотку, и мы бьемся последним и решительным боем. Мы шутить с вами не будем. Если вы уст­раиваете подобные стачки, вы совершаете величайшее преступление против рабочего класса. Нам всякая забастовка стоит жизни тысяч и тысяч красноармейцев. Приостановить производство ружей в Туле – это значит погубить тыся­чи крестьян и рабочих.

Мы говорим: мы воюем, мы отдаем последние силы, мы считаем эту войну единственно справедливой и законной войной. Мы зажгли социализм у себя и во всем мире. Кто хоть сколько-нибудь мешает этой борьбе, с тем мы боремся без пощады.

Кто не с нами, тот – против нас.

Тем людям, которые, хотят кри­тиковать перед усталыми, измученными массами Советскую власть, не замечая, что этим помогают Колчаку, – мы говорим: беспощадная война.

Мы говорим: угодно вам заниматься вашей политикой – мы вам предоставим место в тюрьме или в других странах, которые начнут вас принимать. Мы такие страны уго­стим несколькими сотнями меньшевиков.

Когда пришло такое время, что народ утомлен, сознательные элементы должны помочь ему дотянуть эти несколько месяцев. Не мы победили в Одессе. Смешно даже думать, что мы победили. Мы взяли Одессу потому, что их солдаты не шли в бой. Товарищи здесь говорят, что англичане плачут и заявляют: мы не пойдем назад, в армию. Что это значит? – У них войска не идут в бой. Они в десять раз сильнее нас и не идут.

Последняя карта союзников бита. Победы на юге показали, что у союзников нет сил вести с нами войну, или, вернее, что они потеряли власть над своими военными силами. Союзниче­ская авантюра на юге закончилась позорнейшим актом грабежа при бегстве из Одессы. «Просвещенные» союзники, обвиняющие нас в грабежах и насилиях, увели из Одессы без всякого права и основания весь наш торговый флот, обрекая этим на голод мирное население. Это было актом мести за рухнувшие планы империализма.

Мы ликвидиро­вали Южный и Крымский фронты и находимся накануне ликвидации Донского фронта. По последним известиям, мы находимся на расстоянии 40 верст от Новочеркасска. По­беда наша обеспечена.

Общее наше положение, после побед на юге и на Дону, в связи с международным положением, улучшается с каждым днем. Нет ни одного дня, когда бы сообщения не приносили известий об улучшении нашего международного положения.

Три месяца назад английские, французские и американские капиталисты не только казались, но и были громадной силой, которая, конечно, могла бы задавить нас, если бы тогда они в состоянии были свои громадные материальные силы использовать против нас. Это они могли сделать. Теперь мы ясно видим, что они этого не сделали и сделать не могут. Последнее их поражение в Одессе показывает ясно, что, как ни велика материальная сила империалистов, с чисто военной точки зрения они потерпели в походе на Россию полный крах. Если принять во внима­ние, что в самой середине Европы имеются Советские республики и что рост советской формы становится неудержимым, то можно сказать без преувеличения, рассматривая положение совершенно трезво, что наша победа в международном масштабе обеспече­на совершенно.

Теперь мы переходим к вопросу о международном положении. Я говорю, что империалисты Англии, Франции и Америки делают последнюю попытку наступить нам на горло, но она им не удастся. Как ни тяжело положение, но мы с уверенностью можем сказать, что мы победим международный империализм. Мы победим миллиардеров всего мира.

Мы можем победить их по двум причинам. Во-первых, потому, что это зве­ри, которые так зарвались в борьбе между собой, что продолжают кусать друг друга, не видя, что они на краю пропасти.

А во-вторых, потому, что Советская власть растет бес­прерывно во всем мире. Не проходит ни одного дня, чтобы мы не читали об этом в га­зетах.

Мне рассказывал один французский товарищ, который видел французских пленных, что эти пленные говорят: «Нам сказали, что в Россию надо ехать, чтобы бороться с немцами, потому что немцы задушили нашу страну. Но ведь теперь с Германией перемирие, с кем же я еду бороться?». Об этом ему не сказали ни слова. И вот число таких людей, которые задают себе этот вопрос, растет с каждым днем на миллионы и миллионы. Эти люди пережили ужасы империалистской войны, и они говорят: «За что же мы идем воевать?».

Если раньше их учили большевики подпольными листками, то теперь империалисты посылают радиотелеграммы: Англия не согласна отдать Франции прибыль от угля. Вильсон, Ллойд Джордж, Клемансо и Орландо, вожди четы­рех наций не могут договориться. Это – звери, которые награбили добычу со всего мира и те­перь не могут помириться. Эти четыре человека замкнулись в группе четырех, чтобы, боже упаси, не посыпались толки, – все они великие демократы, – но они сами вызывают толки и посылают радио о том, что они не согласны отдать прибыль от угля.

И мы говорим, что наше международное положение, которое в первое время было настолько слабым, что они могли задавить нас в несколько недель, теперь, когда они не могут поделить между собой добычи, когда они сами себя начали грызть, – теперь наше положение лучше. Они обещают солдатам: победи Гер­манию и получишь неслыханные выгоды. Они спорят, взять с Германии 60 или 80 мил­лиардов. Вопрос чрезвычайно принципиальный, чрезвычайно интересный, особенно если это сказать рабочему или крестьянину. Но если они долго будут спорить, они не возьмут ни одного. Вот что всего интереснее!

Вот почему мы говорим себе, нисколько не преувеличивая, а просто трезво взвешивая силы, идущие против нас – положение Советской респуб­лики улучшается не по дням, а по часам. Враги не могут помириться между собой. Пять месяцев прошло с тех пор, как они победили. И они не заключают мира. Французская палата недавно вотировала новые сотни миллионов на военные приготовления. Они сами роют себе могилу, а там у них уже есть люди, которые их в эту могилу опустят и хорошенько закопают. (Аплодисменты.)

Это потому, что советское движение растет во всех странах, и венгерская революция показала, что когда мы говорим, что боремся не только за себя, а за Советскую власть во всем мире, что здесь проливается кровь красноармейцев не только из-за голодных товарищей, а за победу Советской власти во всем мире, – пример Венгрии показал, что это не одно только предвидение и обещание, а это самая живая непосред­ственная реальность.

В Венгрии революция произошла необыкновенно оригинально. Венгерский Керенский, которого там зовут Карольи, сам вышел в отставку, и венгерские соглашатели (меньшевики и эсеры) поняли, что нужно пойти в тюрьму, где сидел венгерский това­рищ Бела Кун, один из лучших венгерских коммунистов. Они пришли и сказали ему: «Вам придется взять власть!». (Аплодисменты.) Буржуазное правительство по­дало в отставку. Буржуазные социалисты, меньшевики и эсеры Венгрии, влились в пар­тию венгерских большевиков и образовали единую партию, единое правительство. Тов. Бела Кун, наш товарищ и коммунист, полностью прошедший практический путь боль­шевизма в России, когда я с ним разговаривал по радио, говорил: «У меня нет большинства в правительстве, но я одержу победу, потому что массы за меня, и созывается съезд Советов». Это – всемирно-исторический переворот.

До сих пор всем европейским рабочим лгали, говоря про Советскую Россию. Недавно французский ми­нистр Пишон заявил про Советскую Россию: «Это – анархия, это – насильники, узурпаторы!». – «Посмотрите на Россию, – говорили немецкие меньшевики своим рабочим: – война, голод, разорение! Этого ли вы хотите для социализма?» И они запугали этим рабочих. А Венгрия показала пример революции, которая рождается совершенно иначе.

У нас затруднительность положения была в том, что нам приходилось рождать Советскую власть против патриотизма. Пришлось ломать патриотизм, заключать Брестский мир. Это была самая отчаянная и бешеная кровавая ломка. В соседних странах буржуазия увидела, кому нужно управ­лять. Кому же, как не Совету? Это как в старое время, когда короли, царьки и князья видели, что власть их слабеет, они говорили: «Нужна конституция, пускай буржуазия идет править!». А если король ослабевал, он получал пенсию или теплое местечко. То же самое теперь переживает всемирная буржуазия. Когда английские и французские империалисты предъявили неслыханные требования венгерским капиталистам, последние сказали: «Мы воевать не можем. За нами народ не пойдет, но мы, как венгерские патриоты, хотим дать отпор. Какая же власть должно, быть? – Власть Советов». Буржуазия венгерская признала перед всем миром, что она добровольно подает в отставку и что есть только одна власть в мире, которая способна руководить народами в тяжелую минуту, – это власть Советов[aaaaaaaaaaaaaaaaa].

Вот почему венгерская революция тем, что она со­вершенно иначе родилась, чем наша, покажет всему миру, что большевизм связан с новой пролетарской, рабочей демократией, которая выступает на место старого парламента.

На место старого буржуазного парламента идет всемирная Советская власть, которая завоевала сочувствие всех рабочих, потому что она есть власть трудящихся, власть миллионов, которые сами господству­ют, сами управляют.

Может быть, они управляют плохо, как мы в России, но мы находимся в неимоверно трудных условиях. В том государстве, где буржуазия не окажет такого бешеного сопротивления, задачи Советской власти будут легче, она сможет ра­ботать без того насилия, без того кровавого пути, который нам навязали господа Ке­ренские и империалисты.

Мы пройдем и через более тяжелый путь. Пускай на Россию пали большие жертвы, чем на другие страны. Это неудивительно, когда нам в наследство осталась старая разруха. Другие страны приходят другим путем, более че­ловеческим, приходят к тому же – к Советской власти. Вот почему пример Венгрии будет иметь решающее значение.

Люди учатся из опыта. Словами доказать правоту Советской власти нельзя. Пример одной России не был понятен для рабочих всего мира. Они знали, что там Совет, – они все за Совет, но их пугали ужасы кровавой борьбы. Пример Венгрии будет решающим для пролетарских масс, для европейского пролетариата и трудящегося крестьянства: в трудную минуту некому править страной, кроме как Советской власти.

Вот почему, когда нам говорят: вы много обещали, но ничего не исполнили, – мы отвечаем: мы исполнили основное. Мы обещали, что начинаем революцию, которая станет мировой – и она началась, и она теперь прочно стоит, международное наше положение блестяще, – это наше основное обещание мы исполнили, и громадное большинство сознательных рабочих это поняло. Они поняли, что теперь только несколько месяцев отделяют нас от победы над капиталистами во всем мире.