Доклад о внешней политике на объединенном заседании ВЦИК и Московского Совета

14 мая 1918 г.

Товарищи, позвольте познакомить вас с теперешним положением дел во внешней политике.

За последние дни, т.е. в первую треть мая 1918 г., политическое положение чрезвычайно обострилось как в силу внешних, так и в силу внутренних причин:

Во-первых, усилилось наступление контрреволюционных войск (Семенова и др.) при помощи японцев на Дальнем Востоке, а в связи с этим ряд признаков указывал на возможность соглашения всей антигерманской империалистской коалиции и предъявления России ультиматума: либо воюй с Германией, либо нашествие японцев при нашей помощи.

Во-вторых, в германской политике после Бреста взяла верх военная партия, которая с минуты на минуту может объявить о немедленном общем наступлении против России, вопреки политике бур­жуазно-империалистских кругов Германии, стремящихся к новым аннексиям в России, но на время и к миру с ней.

В-третьих, реставрация буржуазно-помещичьего монархизма в Украине при поддержке кадетско-октябристских элементов всероссийской буржуазии и при помощи германских войск не могла не обострить борьбу против контрреволюции у нас, не могла не окрылить нашей контрреволюции.

В-четвертых, крайне обострилась продовольственная разруха и привела во многих местах к прямому голоду как вследствие того, что от нас отрезан был Ростов-на-Дону, так и вследствие усилий мелкой буржуазии и капиталистов сорвать хлебную монополию, при недостаточно твердом, дисциплинированном и беспощадном отпоре господствующего класса, т.е. пролетариата, этим стремлениям, усилиям и попыткам.

Большевистская печать и офици­альные резолюции органов высшей Советской власти многократно указывали на крайнюю непрочность междуна­родного положения Советской республики, окруженной империалистскими державами.

Советская республика, в силу экономических и политических причин, пока остается оазисом среди бушующего моря империалистического хищничества. Бушующие волны империалистической реакции, империалистической бойни народов, бросаются на маленький ост­ров социалистической Советской республики, готовые вот-вот зато­пить его, но оказывается, что эти волны сплошь и рядом разбиваются одна о другую.

Два главных про­тиворечия войны определяют международное положение социалистической Советской республики в данный момент.

Первое, это – достигшая крайней степени ожесточенности борьба между Германией и Англией на Западном фронте.

Мы слышали не раз, как представители этих воюющих лагерей давали обещания и заверения народу, что вот-вот, еще одно последнее усилие, и враг будет сломлен, отечество будет защищено. И чем дальше затя­гивается эта неслыханная борьба, чем глубже втягиваются в нее борющиеся стороны, тем дальше отодвигается выход из этой бесконечной войны.

Империалистическая война, истерзавшая и измучившая человечество, породила такие сложные, такие острые, такие запутанные конфликты, что решение вопроса в пользу войны и мира, в пользу той или иной группировки, висит на волоске. Сами империалисты бессильны остановить эту войну. Эта вражда, эта борьба, эта мертвая схватка делает невоз­можным союз империалистов всех стран против Советской республики, завоевавшей за какие-нибудь полгода своего существования горячие симпатии и самое безраздельное сочувствие всех сознательных рабочих всех стран мира.

Вторым противоречием, определяющим международное положение России, являет­ся соперничество между Японией и Америкой.

Экономическое развитие этих стран в течение нескольких десятилетий подготовило бездну горючего материала, делающего неизбежной отчаянную схватку этих держав за господство над Тихим океаном и его побережьем. Совершенно несомненно, что на почве капитализма предотвратить назревающий ост­рый конфликт между Японией и Америкой невозможно.

Это противоречие, временно прикрытое союзом Японии и Америки против Германии, задерживает наступле­ние японского империализма против России, которое давно подготовлялось, началось и поддерживается контрреволюционными силами. Поход, начатый против Советской республики (десант во Владивостоке, поддержка банд Семенова), задерживается, ибо грозит превратить скрытый конфликт между Японией и Америкой в открытую войну.

Это объясняет, почему наш социалистический остров может сохраняться среди бушующей бури, и, вместе с тем, объясняет, почему это положение столь неустойчиво и порой кажется, к великому восторгу буржуазии и панике мелкой буржуазии, волны, вот-вот, захлестнут его.

Внешняя политика Советской власти никоим образом не должна изменяться. Наша военная подготовка еще не закончена, и потому общим лозунгом остается по-прежнему: лавировать, отступать, выжидать, продолжая эту подготовку изо всех сил.

Отнюдь не отказываясь от военных соглашений с одной из империалистских коалиций против другой, если это соглашение, не нарушая основ Со­ветской власти, могло бы укрепить ее положение и парализовать натиск на нее какой-либо империалистской державы, мы в данный момент не можем пойти на военное соглашение с англо-французской коалицией. Ибо они хотят отвлечь войска Германии с Запада, и тем самым вызвать продвижение японских корпусов внутрь Европейской России, а это условие неприемлемо, и приведет к полному краху Советской власти. Если бы ультиматум такого рода предъявила нам англо-французская коалиция, мы бы ответили отказом, ибо опасность японского движения может быть парализована с меньшими трудностями (или может быть оттянута на более продолжительное время), чем опасность занятия германцами Питера, Москвы и большей части Европейской России.

При учете задач внешней политики Советской власти в данный момент требуется величайшая осторожность, осмотрительность и выдержка, чтобы необдуманным или поспешным шагом не помочь крайним элементам военных партий Японии или Герма­нии.

Дело в том, что в обеих этих странах крайние элементы военной партии стоят за немедленное и общее наступление на Россию в целях занятия всей ее территории и свержения Советской власти. И с минуты на минуту эти крайние элементы могут взять верх.

Но, с другой стороны, в Германии большинство империали­стской буржуазии стоит против такой политики, предпочитая, в данный момент, аннек­сионистский мир с Россией по тому соображению, что война отвлекла бы силы от Запада, увеличила бы и без того чувствительную непрочность внутреннего положения в Германии, затруднила бы получение сырья из мест, объятых восстанием или пострадавших от разрушения железных дорог, от недосева и т.п.

Японское стремление наступать против России сдерживает, во-первых, опасность восстаний в Китае; во-вторых, Америка, боящаяся усиления Японии и надеющаяся при мире добывать сырье из России более легким путем.

Разумеется, вполне возможно, что и в Японии и в Германии крайние элементы военной партии с минуты на минуту возьмут верх. Гарантий от этого быть не может, пока не вспыхнула революция в Германии. Американская буржуазия может стакнуться с японской; японская с германской. Поэтому усиленнейшая военная подготовка наш без­условный долг.

Но пока остались хотя бы некоторые шансы на сохранение мира или на заключение, ценой новых аннексий и новых потерь, мира с Финляндией, Украиной и Турцией, мы никоим образом не должны делать ни одного шага, который мог бы помочь крайним элементам военной партии империалистских держав.

Внешней выражением этого положения являются Брестский договор, с одной стороны, и обычаи и законы, касающиеся нейтральных стран, с дру­гой.

Вы знаете, чего стоят договоры и чего стоят законы перед лицом разгоревшихся международных конфликтов, это – не более, как клочок бумаги^{[tttttttttttttt]}.

Нисколько не закрывая глаза на всю опасность и трагичность положения, мы должны сказать одно: надо ясно смотреть на эти противоречия капита­листических интересов, надо знать, что прочность Советской республики с каждой неделей и с каждым месяцем возрастает и вместе с тем растет сочувствие к ней среди трудящегося и эксплуатируемого населе­ния всех стран.

И, вместе с тем, с минуты на минуту, со дня на день, надо быть готовым и ждать перемены международной политики в пользу политики крайних военных партий.

Отсюда понятна непрочность международного положения, отсюда понятно, какая осмотрительность, осторожность и какая выдержка и хладнокровие требуются от Совет­ской власти, чтобы ясно определить свою задачу.

Пусть русская буржуазия мечется от ориентации французской к ориентации немецкой. Им это нравится. Они видят в немецкой поддержке хорошую гарантию против мужика, берущего землю, и против рабочего, строящего основы социализма.

Пусть мечется буржуазия всех оттенков, от правых эсеров, меньшевиков и кончая левыми эсерами, поддерживая интересы тех, кто стремится сеять панику. Это ей так полагается – она сеет панику, потому что сама в панике.

Мы, русские революционеры, имеем опыт двух революций, который показывает каким иногда долгим, трудным, мучительным путем идет подготовка зрелости но­вых классов.

Теперь, когда за нами большинство ра­бочего класса, вспомните, чего стоило Советам, созданным стихийным порывом в 1905 году, снова вступить в дело в 1917 году, когда им пришлось пережить все мучение соглашательства с буржуазией прикрывающейся фразами о защите революции, совершившими ве­личайшее из преступлений в июне 1917 года.

Вспомните это и подумайте о том, в каком массовом масштабе развивается борьба, ведущаяся против международного империа­лизма, подумайте, какие трудности испытывает Русская рес­публика, вышедшая впереди всех остальных отрядов социалистической армии[uuuuuuuuuuuuuu].

Трудность революции всем известна. Начавшись блестящим ус­пехом в одной из стран, она будет переживать мучительные периоды, ибо окончательно победить можно только в мировом масштабе и только совместными уси­лиями рабочих всех стран.

Наша задача заключается в выдержке и осторожности, мы должны лавировать и отступать, пока к нам не подойдут подкрепления.

Переход к этой тактике неизбежен, как бы над ней ни смеялись называющие себя революционерами, но ничего не смыслящие в революции.

Заканчивая общие положения, я перехожу к тому, что создало в последние дни тревогу и панику и дало возможность контрреволюционерам вновь начать работу, направленную к подрыву Советской власти.

Я уже сказал, что внешней юридической формой всех международных отношений Советской социалистической республики явился, с одной стороны, Брест-Литовский договор, а с другой стороны, общий закон и обычай, опре­деляющие положение нейтральной страны среди других воюющих стран, и это поло­жение определило те трудности, которые оказались за последнее время.

Из Брест-Литовского договора само собою вытекало заключение полного мира и с Финляндией, и с Украиной, и с Турцией, а между тем с каждой из этих стран мы продолжаем войну. Поэтому подписание Брестского мира дало только временный выход, вре­менную передышку^{[vvvvvvvvvvvvvv]}.

Понятно, что эта временная передышка стала казаться подходящей к концу, когда обострилось положение и в Финляндии, и в Украине, и в Турции, когда вместо полного мира мы получили только отсрочку того же острого экономического вопроса: война или мир? И надлежит ли нам теперь снова вступить в войну, вопреки всем мирным на­мерениям Советской власти и полной решимости пожертвовать так называемой вели­кодержавностью, т.е. правом заключать тайные договоры, прятать их от народа, и вести империалистическую, грабительскую войну?

Ответ зависит от того чему приведут колебания между двумя враждебными группами, империалистскими странами, – американский кон­фликт на Дальнем Востоке и германо-английский – на Европейском Западе.

Понятно, как эти противоречия обострились в связи с завоеванием Украины и неимоверными трудностями которые оно принесло крайней военной партии Германии.

Крайняя военная партия в Германии вообразила: мы двинем большие войска и получим хлеб, а потом оказалось, что надо еще произвести государственный переворот. Это оказалось легко, потому что украинские меньшевики очень легко пошли на это.

Затем оказалось, что государственный переворот создает новые гигантские трудно­сти, потому что надо завоевывать каждый шаг, чтобы получить хлеб и сырье, без кото­рых Германия существовать не может и которые получать военным насилием в оккупированной стране стоит слишком больших усилий и слишком многих жертв[wwwwwwwwwwwwww].

Остался неясным вопрос, по какому универсалу желают определить границы Украины. Рада, которая подписала универсал, смещена. Вместо нее восстановлен по­мещик-гетман. И на почве этой неопределенности возник целый ряд вопросов. Частичные перемирия, которые существуют между русскими и немецкими войсками, общего положения не решают. Вопрос висит в воздухе.

То же самое по отношению и к Грузии, где идет долгая контрреволюционная борьба правитель­ства кавказских меньшевиков, называвшихся социал-демократами^{[xxxxxxxxxxxxxx]}. Если эти дельцы Кавказской рады получат поддержку у германских войск, как получила эту поддержку Украинская рада, понятно, что для Советской республики России это несет новые трудности, новую неизбежность войны, новые опасности и новые неопределенности.

Вот, товарищи, то положение, которое создалось, – крайнее обострение отношений за последние дни, вот то положение, которое дало нам лишь новое и довольно нагляд­ное подтверждение правильности той тактики, которую наша партия, Российская коммунистическая партия большевиков, в громадном большинстве вела, на которой твердо настаивала в течение последних месяцев.

Мы говорили всегда, что мы не забываем слабости рус­ского рабочего класса по сравнению с другими отрядами международного пролетариа­та. Не наша воля, а исторические обстоятельства, наследие царского режима, дряблость русской буржуазии, – вот причины по которым наш отряд оказался впереди других от­рядов международного пролетариата, и не потому, что мы этого хотели, а потому, что этого потребовали обстоятельства.

Но мы должны остаться на своем посту, пока не придет наш союзник – международный пролетариат, который подойдет неизбежно, но который подходит с неизмеримо большей медленностью, чем мы того ожидаем и хотим[yyyyyyyyyyyyyy].

Если мы увидим, что этот пролетариат идет слишком медленно в силу объективных обстоятельств, мы все же должны держаться нашей тактики выжидания и использования конфликтов и противо­речий между империалистами, медленного накапливания сил, тактики удержания оазиса Советской власти среди бушующего империалистического моря, удержания оазиса, к которому устремлены взоры рабочих и трудящихся всех стран.

Вот почему мы говорим себе, если крайняя военная партия может с минуты на минуту победить и создать новую неожиданную империалистическую коалицию против нас, мы им этого дела не облегчим.

Если они двинутся на нас – мы сделаем все, что от нас зависит, чтобы этот момент оттянуть; сделаем все, чтобы та короткая и непрочная передышка, которую мы получили в марте, стала более долгой – потому что твердо убеждены, что имеем за собой десятки миллионов рабочих и крестьян, знающих, что они черпают с каждой неделей, тем более с каждым месяцем этой передышки, новую силу, что они укрепляют Советскую власть, что они создают из нее нечто прочное и незыблемое, что они вносят новый дух и после истощения и усталости от изнурительной реакционной войны создадут состояние твердости и готовности идти на последний и решительный бой, когда на социалистическую Советскую республику обрушится внешняя сила.

Мы оборонцы после 25-го октября 1917 года, мы завоевали право на то, чтобы защищать отечество. Мы защищаем не тайные договоры, мы их расторгли, мы обнаружили их пред всем миром, мы защищаем отечество от империалистов. Мы защищаем, мы победим.

Мы защищаем не великодержавность: от России ничего не осталось, кро­ме Великороссии, не национальные интересы – мы утверждаем, что интересы социа­лизма, интересы мирового социализма выше интересов национальных, выше интересов государства.

Мы оборонцы социалистического отечества.

Мы свергаем буржуазию в своей стране, беспощадной и смертной войной, начатой там, и мы знаем, что мы победим.

Это ма­ленький островок среди окружающей империалистический мир войны, но на этом ост­ровке мы показали и доказали все, что может сделать рабочий класс.

Все это знают и признали. Мы доказали, что мы имеем право на защиту отечества, мы – оборонцы, и относимся к этой защите со всею серьезностью, которой нас научила четырехлетняя война, со всею серьезностью и осторожностью, которую понимает всякий рабочий, всякий крестьянин, видавший солдата и узнавший, что пережил солдат в эти четыре года войны, – той осторожностью, которой могут не понимать, над которой могут хи­хикать и к которой могут относиться легкомысленно только революционеры на словах, а не на деле.

Именно потому, что мы сторонники защиты отечества, мы говорим себе: для обороны нужна твердая и крепкая армия, крепкий тыл, а для твердой и крепкой ар­мии нужна в первую очередь твердая постановка продовольственного дела. Для этого нужно, чтобы диктатура пролетариата выражалась не только в центральной власти, это первый шаг, и только первый шаг, но диктатура должна быть во всей России, это второй шаг, и только второй шаг, – этого шага мы еще не сделали достаточно.

Нам нуж­на, нам необходима пролетарская дисциплина, настоящая пролетарская диктатура, ко­гда твердая и железная власть сознательных рабочих чувствуется в каждом далеком уголке нашей страны, когда ни один кулак, ни один богач и несторонник хлебной мо­нополии не останется безнаказанным, а его найдет и покарает карающая железная рука дисциплинированных диктаторов рабочего класса, пролетарских диктаторов. (Аплодисменты.)

И мы говорим себе: к защите отечества мы относимся с осторожностью, все, что может наша дипломатия дать, чтобы отдалить момент войны, дабы продлить перерыв, мы обязаны сделать, мы обе­щаем рабочим и крестьянам сделать все для мира. И мы это сделаем.

И господа буржуа и их подголоски, которые думают, что, как в Украине, где так легко произошел перево­рот, так и у нас можно народить новых Скоропадских, – пусть они не забывают, что если военной партии в Германии стоило такого труда добиться переворота на Украине, то в Советской России она встретит противодействие достаточное. Да, это доказано всем, эту линию поддержала Советская власть, принесла все жертвы, чтобы упрочить положение трудящихся масс в стране.