Политический отчет Центрального комитета

7 марта 1918 г.

Политический отчет мог бы состоять из перечисления мероприятий ЦК, но для настоящего момента насущен не такой отчет, а очерк нашей революции в целом; только он может дать марксистское обоснование всем нашим решениям. Мы должны рассмотреть весь предыдущий ход развития революции и выяснить, почему дальнейшее ее развитие изменилось.

Первые успехи Февральской революции были обусловлены тем, что за пролетариа­том шла не только деревенская масса, но и буржуазия. Отсюда легкость победы над ца­ризмом, чего не удалось нам достигнуть в 1905 году.

Самочинное, стихийное создание Советов рабочих депутатов в Февральскую революцию повторило опыт 1905 года – нам пришлось провозгласить принцип Советской власти. Массы учились задачам рево­люции из собственного опыта борьбы.

События 20-21 апреля – своеобразное сочета­ние демонстрации с чем-то вроде вооруженного восстания. Этого было достаточно для падения буржуазного правительства. Начинается длительная соглашательская полити­ка, вытекающая из самого существа мелкобуржуазного правительства, ставшего у вла­сти.

Июльские события не могли еще осуществить диктатуру пролетариата – массы еще не были подготовлены. Поэтому ни одна из ответственных организаций и не призывала их к этому. Но в смысле развед­ки в стане врагов июльские события имели огромное значение. Корниловщина и после­дующие события, как практические уроки, сделали возможной октябрьскую победу, подвели многомиллионные массы к сознанию того, что Советская власть стала неиз­бежна.

Далее следует наше триумфальное шествие по всей России, сопутствуемое стремлением всех к миру.

Солдаты ясно осознали в эпоху с апреля по октябрь, что соглашательская политика затягивает войну, ведет к диким, бессмысленным попыткам империалистов наступать, запутаться еще больше в войне, которая будет тянуться годами.

Вот на этой почве необходимо было во что бы то ни стало перейти поскорее к активной политике мира, необходимо было взять в руки Советов власть, смести до конца помещичье землевладение.

И эта политика, этот лозунг «власть Советам», насаж­даемые нами в сознание широчайших народных масс, дали нам возможность в октябре победить так легко в Петербурге, превратили последние месяцы русской революции в одно сплошное триумфальное шествие.

Гражданская война стала фактом. То, что нами предсказывалось в начале революции и даже в начале войны, и к чему тогда в значительной части социалистических кругов относились с недоверием или даже с насмешкой, именно превращение империалист­ской войны в войну гражданскую, 25 октября 1917 года стало фактом для одной из са­мых больших и самых отсталых стран, участвовавших в войне.

В этой гражданской войне подавляющее большинство населения оказалось на нашей стороне, и вследствие этого победа давалась нам необычайно легко.

Войска, уходящие с фронта, приносили оттуда максимум революционной решимости покончить с соглашательством, и соглашательские элементы, белая гвардия, сынки помещиков оказались лишенными всякой опоры в населении. Война с ними постепенно, с переходом на сторону большевиков широких масс и войсковых частей, двигавшихся против нас, превратилась в победное триум­фальное шествие революции.

Это мы видели в Питере, на Гатчинском фронте, где каза­ки, которых Керенский и Краснов пытались вести против красной столицы, заколеба­лись, это мы видели потом в Москве, в Оренбурге, на Украине.

По всей России взды­малась волна гражданской войны, и везде мы побеждали с необыкновенной легкостью именно потому, что плод созрел, массы уже проделали весь опыт соглаша­тельства с буржуазией. Наш лозунг «Вся власть Советам», практически проверенный массами долгим историческим опытом, стал их плотью и кровью.

Вот почему сплошным триумфальным шествием были первые месяцы русской революции после 25 октября 1917 года.

За этим сплошным триумфальным шествием забывались, отодвигались на второй план те трудности, на которые социалистическая революция наткнулась сразу и не могла не наткнуться.

Одно из основных различий между буржуазной и социалистической революцией состоит в том, что для буржуазной рево­люции, вырастающей из феодализма, в недрах старого строя постепенно создаются но­вые экономические организации, которые изменяют постепенно все стороны феодаль­ного общества. Перед буржуазной революцией была только одна задача – смести, от­бросить, разрушить все путы прежнего общества. Выполняя эту задачу, буржуазная революция выполняет все, что от нее требуется – усиливает рост капитализма.

В совершенно ином положении революция социалистическая. Чем более отсталой является страна, которой пришлось начать социалистическую революцию, тем труднее для нее переход от старых капиталистических отношений к социалистическим. Здесь к задачам разрушения прибавляются новые, неслыханной трудности задачи – организационные.

Если бы народное творчество русской революции, прошедшее через великий опыт 1905 года, не создало Советов еще в феврале 1917 года, то ни в каком случае они не могли бы взять власть в октябре, так как успех зависел только от налич­ия уже готовых организационных форм движения, охватившего миллионы.

Этой готовой формой явились Советы, и потому в политической области нас ждали блестящие успехи, сплошное триумфальное шествие, ибо новая форма политической власти была наготове и нам оставалось только несколькими дек­ретами превратить власть Советов из того эмбрионального состояния, в котором она находилась в первые месяцы революции, в форму законно признанную, утвердившую­ся в Российском государстве, – в Российскую Советскую республику.

Она родилась сразу, родилась так легко потому, что в феврале 1917 года массы создали Советы, раньше даже, чем какая бы то ни было партия успела провозгласить этот лозунг.

Само глубокое народное творчество, прошедшее через горький опыт 1905 года, умудренное им, – вот кто создал эту форму пролетарской власти.

Задача победы над внутренним врагом, задача создания политической власти, была в высшей степени легкой задачей, ибо массы дали нам скелет, основу этой власти – Респуб­лика Советов родилась сразу.

Но оставались еще две гигантской трудности задачи, ре­шение которых никоим образом не могло быть триумфальным шествием.

Во-первых, это были задачи внутренней организации, стоящие перед всякой социалистической революцией.

Отличие социалистической революции от буржуазной состоит именно в том, что Советская власть – пролетарская – готовых отношений не получа­ет.

Ор­ганизация учета, контроль над крупнейшими предприятиями, превращение всего государственного экономического механизма в единую крупную машину, в хозяйственный организм, работающий так, чтобы сотни миллионов людей руководились одним пла­ном, – вот та гигантская организационная задача, которая легла на наши плечи.

По нынешним условиям труда она никоим образом не допускала решения «на ура», по­добно тому, как нам удавалось решить задачи гражданской войны.

Если мы так легко побеждали наших калединцев и создали Советскую республику при сопротивлении, не заслуживающем даже серьезного вни­мания, то такой ход событий предрешен был всем объективным предыдущим развити­ем, так что оставалось сказать только последнее слово, сменить вывеску, вместо «Совет существует как организация профессиональная» написать: «Совет есть единственная форма государственной власти», – то совсем не так обстояло дело в отношении задач организационных. Тут мы встретили гигантские трудности. Тут сразу было ясно всем, что только тяжелым, дол­гим путем самодисциплины можно побороть то разложение, которое война внесла в капиталистическое общество.

Мы стоим на первой ступени этой борьбы. Тут нам предстоят тяжелые испытания. Здесь мы по объективному положению дела ни в коем случае не сможем ограничиться триумфальным шествием с развернутыми знаменами, каким шли против калединцев.

Вторая из гигантских трудностей, легших на ее плечи, – международный вопрос.

Если мы так легко справились с бандами Керенского, так легко создали власть у себя, если мы без малейшего труда получили декрет о социализации земли, рабочем контроле, – то только потому, что счастливо сложившиеся условия на короткий момент прикрыли нас от международного империализма.

Международный империализм со всей мощью его капитала, с его высокоорганизованной военной техникой, представляющей кре­пость международного капитала, ни в коем случае, ни при каких условиях не мог ужиться рядом с Советской республикой – не мог в силу торговых связей, международных финансовых отношений. Тут конфликт является неизбежным.

Здесь величайшая трудность русской революции, ее величайшая историческая проблема – необходимость решить задачи международные, необходимость вызвать международную революцию – эта задача стала перед нами во всей своей невероятной трудности.

Мы получили возможность столь легкого перехода от триумфа к триумфу только потому, что сложившаяся международная конъюнктура временно прикрыла нас от империализма. Ему было не до нас. Нам показалось, что и нам не до империализма. А отдель­ным империалистам было не до нас только потому, что вся величайшая социально-политическая и военная сила современного мирового империализма оказалась к этому времени разделенной междоусобной войной на две группы. Империалистские хищни­ки, втянутые в эту борьбу, дошли до невероятных пределов, до мертвой хватки, до того, что ни одна из этих групп сколько-нибудь серьезной силы сосредоточить против рус­ской революции не могла.

В октябре мы попали как раз в такой счастливый момент (это парадоксально, но это справедливо) – когда неслыханные бедствия обрушились на громадное большинство империалистских стран в виде уничтожения миллионов людей, когда война измучила народы неслыхан­ными бедствиями, когда на четвертом году войны воюющие страны подошли к тупику, к распутью, когда встал объективно вопрос: смогут ли дальше воевать доведенные до подобного состояния народы?

Только благодаря тому, что наша революция попала в этот счастливый момент, когда ни одна из двух гигантских групп хищников не могла немедленно ни броситься одна на другую, ни соединиться против нас, – только этим моментом воспользовалась наша революция, чтобы проделать свое блестящее три­умфальное шествие в Европейской России, перекинуться в Финляндию, начать завое­вывать Кавказ, Румынию.

Это объективное положение создало то, что нам предстояло пережить необычайно трудный, крутой излом в истории.

От сплошного триумфального шествия в октябре, ноябре, декабре на нашем внутреннем фронте, против нашей контрреволю­ции, против врагов Советской власти нам предстояло перейти к стычке с настоящим международным империализмом в его настоящем враждебном отношении к нам.

От периода триумфального шествия предстояло перейти к периоду необычайно трудного и тяжелого положения, от которого отделаться словами, блестящими лозунгами, нельзя, ибо мы имели в нашей расстроенной стра­не неимоверно уставшие массы, которые разбиты мучительной трехлетней войной настолько, что приведены в состояние полной военной негодности[mmmmmmmmmmmmmm].

Еще до Октябрь­ской революции мы видели представителей солдатских масс, не принадлежащих к пар­тии большевиков, которые перед всей буржуазией не стеснялись говорить правду, со­стоящую в том, что русская армия воевать не будет. Это состояние армии создало ги­гантский кризис. Страна мелкокрестьянская в своем составе, дезорганизованная вой­ной, доведенная ею до неслыханного состояния, поставлена в необычайно тяжелое положение – ар­мии у нас нет, а приходится продолжать жить рядом с хищником, который вооружен до зубов. Лежал смирный до­машний зверь рядом с тигром и убеждал его, чтобы мир был без аннексий и контрибу­ций, тогда как достичь это можно только нападением на тигра.

История поставила нас теперь в необычайно трудное положение; приходится при неслыханно трудной организационной работе пройти ряд мучительных поражений.

Если смотреть во всемирно-историческом мас­штабе, то не подлежит никакому сомнению, что конечная победа нашей революции, если бы она осталась одинокой, если бы не было революционного движения в других странах, была бы безнадежной. Какие бы трудности мы ни пережива­ли, какие бы поражения нам ни были суждены, международная социалистическая рево­люция придет, – ибо она идет; дозреет, – ибо она зреет, и созреет.

Как совершенно бесспорно, что все трудности нашей революции будут превзойдены лишь тогда, когда созреет мировая со­циалистическая революция, настолько аб­сурдно утверждение, что каждую данную конкретную сегодняшнюю трудность нашей революции мы должны припрятать, говоря: «Я ставлю карту на международное социа­листическое движение, – я могу делать какие угодно глупости. Либкнехт выручит потому, что он все равно победит. Он даст такую великолепную организацию, наме­тит все заранее так, что мы будем брать готовые формы, как мы брали готовое маркси­стское учение в Западной Европе, – и благодаря чему оно победило у нас, в несколько месяцев, тогда как на его победу в Западной Европе требовались десятки лет.» Такой авантюрой было утверждение, что враг против револю­ции не решится наступать.

Революция придет не так скоро, как мы ожидали. Это история доказала, это надо уметь взять как факт – мы еще только подходим к мучительному периоду начала социалистических революций.

Масса поняла истину, что если армии нет, а рядом с вами лежит хищник, то вам придется подписать наитягчайший, унизительный мирный договор. Это неизбежно, пока не родится революция, пока вы не оздоровите своей армии, пока не вернете ее по домам, до тех пор больной не выздоровеет. А немецкого хищника мы «на ура» не возьмем, не скинем, как скинули Керенского, Корнилова. Вот урок, который массы вынесли без оговорок. Сначала сплошное триумфальное шествие в октябре, ноябре, – потом вдруг русская революция разбита в несколько недель немец­ким хищником, русская революция готова принять условия грабительского договора. Да, повороты истории очень тяжелы, – у нас все такие повороты тяжелы.

Надо уметь отступать. Невероятно горькой, печальной действительности фразой от себя не закрыть; надо сказать: Мы в порядке от­ступить не можем, – дай бог отступить в полупорядке, выиграть малейший промежу­ток времени, чтобы больная часть нашего организма хоть сколько-нибудь рассосалась. Организм в целом здоров: он преодолеет болезнь. Но нельзя требовать, чтобы он пре­одолел ее сразу, моментально, нельзя остановить бегущую армию.

Всякий видит, что передышка налицо, что всякий пользуется ею. Мы предполагали, что Петроград будет потерян нами в несколько дней, когда подходящие к нам немецкие войска находились на расстоянии нескольких переходов от него, а лучшие матросы и путиловцы, при всем своем великом энтузиаз­ме, оказывались одни, когда получился неслыханный хаос, паника, заставившая войска добежать до Гатчины, когда мы переживали то, что брали назад не сданное, причем это состояло в том, что телеграфист приезжал на станцию, садился за аппарат и телеграфи­ровал: «Никакого немца нет. Станция занята нами». Через несколько часов телефонный звонок сообщал мне из Комиссариата путей сообщения: «Занята следующая станция, мы приближаемся к Ямбургу. Никакого немца нет. Телеграфист занимает свое место». Вот, что мы переживали. Вот та реальная история одиннадцатидневной войны. Это страшно горькая, обидная, мучительная, унизительная правда, но она во сто раз полезнее, она понимается русским народом.

Надо уметь работать на новом пути. Это неизмеримо тяжелее, но это вовсе не безнадежно. Это вовсе не сорвет Советскую власть, если мы глупейшей авантюрой сами не сорвем ее. Придет время, когда народ скажет: я не позволю больше себя мучить.

Наш лозунг должен быть один – учиться военному делу настоящим образом, ввести порядок на железных дорогах.

Без железных дорог социалистическая революционная война – вреднейшее предательство. Необходимо создать порядок и нужно создать всю ту энергию, всю мощь, которые создадут лучшее, что есть у революции.

Ловите передышку, хотя бы на час, чтобы поддержать контакт с дальним тылом, там создавать новые армии.

Перед нами вырисовывается эпоха тягчайших пораже­ний, с ней надо уметь считаться, нужно быть готовыми для упорной работы в условиях нелегальных, в условиях заведомого рабства у немцев: этого нечего прикрашивать. Если мы сумеем так действовать, то­гда мы, несмотря на поражения, с абсолютной уверенностью можем сказать, что мы победим. (Аплодисменты.)

РЕЗОЛЮЦИЯ О ВОЙНЕ И МИРЕ

Съезд признает необходимым утвердить подписанный Советской властью тягчайший, унизительнейший мирный договор с Германией, ввиду неимения нами армии, ввиду крайне болезненного состояния деморализованных фронтовых частей, ввиду не­обходимости воспользоваться всякой, хотя бы даже малейшей, возможностью передышки перед наступлением империализма на Советскую социалистическую республи­ку.

В настоящий период начавшейся эры социалистической революции исторически неизбежны военные наступления империалистских государств (как с Запада, так и с Востока) против Советской России.

Поэтому съезд заявляет, что первейшей и основной задачей нашей партии, всего авангарда сознательного пролетариата и Советской власти является принятие самых энергичных, беспощадно решительных и драконовских мер для повышения самодисциплины и дисциплины рабочих и крестьян России, для разъяснения неизбежно­сти исторического приближения России к освободительной, отечественной, социалистической войне, для создания везде и по­всюду строжайше связанных и железной единой волей скрепленных организаций масс, организаций, способных на сплоченное и самоотверженное действие как в будничные, так и особенно в критические моменты жизни народа, – наконец, для всестороннего, систематического, всеобщего обучения взрослого населения, без различия пола, воен­ным знаниям и военным операциям.

Съезд видит надежнейшую гарантию закрепления социалистической революции, победившей в России, только в превращении ее в международную рабочую револю­цию.

Съезд уверен, что с точки зрения интересов международной революции шаг, сделанный Советской властью, при данном соотношении сил на мировой арене, был неизбежен и необходим.

В убеждении, что рабочая революция неуклонно зреет во всех воюющих странах, готовя неизбежное и полное поражение империализма, съезд заявляет, что социалистический пролетариат России будет всеми силами и всеми находящимися в его распоряже­нии средствами поддерживать братское революционное движение пролетариата всех стран.

март 1918 г.

О немедленном заключении сепаратного и аннексионистского мира[213]

Мирные переговоры в Брест-Литовске показали что в германском правительстве (на поводу у которого идут все правительства четверного союза) взяла верх военная партия, которая поставила России ультиматум: мы отдаем все занятые нами земли, германцы сохраняют все занятые ими земли и налагают на нас контрибуцию в 3 миллиарда рублей.

Перед социалистическим правительством России встает требующий неотложного решения вопрос, принять ли сейчас этот аннексионый мир или вести тотчас революционную войну.

Нет сомнения, что наша армия в данный момент и в ближайшие недели (а вероятно, и в ближайшие месяцы) абсолютно не в состоянии успешно отразить немецкое наступление,

во-1-х, вследствие крайней усталости и истомления большинства солдат, при неслыханной разрухе в деле продовольствия, смены переутомленных и пр.;

во-2-х, вследствие полной негодности конского состава, обрекающей на неминуемую гибель нашу артил­лерию;

в-З-х, вследствие полной невозможности защитить побережье от Риги до Реве­ля, дающее неприятелю вернейший шанс на завоевание остальной части Лифляндии, затем Эстляндии и на обход большой части наших войск с тыла, наконец на взятие Петрограда.

Армия чрезмерно утомлена войной и продолжая ее в таких условиях, мы необыкновенно усилим германский империализм, мир придется все равно заключать, но тогда мир будет худший, так как его будем заключать не мы.

Не подписать мира в данный момент, это значит объявить вооруженное восстание или революционную войну против германского империализма. На деле мы сию ми­нуту воевать не можем, ибо армия против войны, армия воевать не может.

Неделя вой­ны с немцами, перед которыми просто бежали наши войска, с 18 по 24 февраля 1918 г., вполне доказала это.

Мы в плену у германского империализма. Не фраза о вооружен­ном восстании против немцев сию минуту, а систематическая, серьезная, неуклонная работа подготовки революционной войны, создание дисциплины, армии, упорядочение железных дорог и продовольствия. Такова точка зрения большинства ЦИК, в том числе Ленина (и большинство Τ TTC большевиков) и Спиридоновой, Малкина (меньшинство Τ TTC левых эсеров).

При полной демократизации армии вести войну против воли большинства солдат было бы авантюрой, а на создание действительно прочной и идейно-крепкой социалистической рабоче-крестьянской армии нужны, по меньшей мере, месяцы и месяцы ибо дело социалистической реорганизации армии, влития в нее отрядов Красной гвардии только-только начато.

Под ударом неприятеля наша армия перестраивается самым коренным образом. Старой армии, знакомой с условиями ведения войны при современных условиях, нет. Вконец измученная предшествующей войной, смертельно уставшая от трех с половиной годичного сидения в окопах, она в боевом отношении представляет нулевую величину.

Красная Армия – безусловно великолепный боевой материал, но материал сырой, необработанный. Для того, чтобы ее не сделать пушечным мясом для германских орудий, ее необходимо обучить, дисциплинировать. Созданные в настоящее время эшелоны революционной, добровольческой армии – это офицеры нашей будущей армии.

Для ведения войны по-настоящему необходим крепкий организованный тыл. Самая лучшая армия, самые преданные делу революции люди будут немедленно истреблены противником, если они не будут в достаточной степени вооружены, снабжены продовольствием, обучены.

В каком положении находится тыл нашей революционной армии? – В самом плачевном, чтобы не сказать больше. Предшествующей войной наш транспорт окончательно расстроен, товаро­обмен между городом и деревней нарушен, прямым и непосредственным результатом чего является голод в больших городах.

Не может быть и речи о сколько-нибудь серьезной военной подготовке без преодоления продовольственных трудностей, без обеспечения населения правильным снабжением хлебом, без введения строжайшего порядка на железнодорожном транспорте, без создания в массах трудящегося населения (а не только в верхушках его) действительно железной дисциплины. Именно в этой области мы всего больше отстали^{[nnnnnnnnnnnnnn]}.

Беднейшее крестьянство в России в состоянии поддержать социалистическую
революцию, руководимую рабочим классом, но оно не в состоянии немедленно, в данный момент пойти на серьезную революционную войну. Это объективное соотношение классовых сил по данному вопросу было бы роковой ошибкой игнорировать.

Перед нами колоссальные трудности. Все местные Советы должны немедленно, вслед за отправленной телеграммой о готовности бороться с внешним врагом, сообщить, сколько вагонов хлеба отправлено в Петроград, какое количество войск они спо­собны послать на фронт немедленно, какое количество красноармейцев обучается. Все оружие и снаряды должны быть взяты под учет, должно быть немедленно возобновле­но производство нового оружия и снарядов. Железные дороги должны быть освобож­дены от мешочников и хулиганов. Всюду должна быть восстановлена строжайшая ре­волюционная дисциплина.

Против буржуазии, поднявшей голову в последние дни, необходима беспощадная борьба, введение военных положений, закрытие газет, арест вожаков и т.п. Эти меры столь же необходимы, как необходим военный поход против деревенской буржуазии, удерживающей излишки хлеба и срывающей хлебную монополию. Без железной дисциплины пролетариата ни от контрреволюции, ни от голода не спастись.

Необходимо твердо усвоить и добиться усвоения всеми рабочими той истины, что только выдержанная и терпеливая работа создания и восстановления железной пролетарской дисциплины с беспощадной расправой над хулиганами, кула­ками и дезорганизаторами способна отстоять Советскую власть в момент одного из труднейших и опаснейших переходов, ставший неизбежным вследст­вие запоздания революции на Западе.

Только при соблюдении всех этих условий можно будет го­ворить серьезно о войне. А иначе все разговоры о «самой революционной войне» будут фразой. А фраза вредна всегда, в данный критический момент она может сыграть роко­вую роль.

Я глубоко убежден, что наша революция справится с колоссальными трудностями настоящего момента. Она уже проделала грандиозную работу, но для успешного завершения нашего дела надо увеличить энергию стократ.

Конечно, тот мир, который мы заклю­чим, будет похабным миром, но нам необходима оттяжка для проведения в жизнь со­циальных реформ.

Реорганизация России на основе диктатуры пролетариата, на основе национализации банков и крупной промышленности, при натуральном продуктообмене города с деревенскими потребительными обществами мелких крестьян, эконо­мически вполне возможна, при условии обеспечения нескольких месяцев мирной работы. А такая реорганизация сделает социализм непобедимым и в России и во всем мире, создавая вместе с тем прочную экономическую базу для могучей рабоче-крестьянской Крас­ной Армии.

Нам необходимо упрочиться, закрепить социалистическую революцию, а для этого нужно время^{[oooooooooooooo]}.

Нам необходимо додушить буржуазию, а для этого нам необходи­мо, чтобы у нас были свободны обе руки.

Сделав это, мы освободим себе обе руки и тогда мы сможем вести революционную войну с международным империализмом.

Только тогда мы победим.

Подписывая мир, мы, даем возможность окрепнуть нашим завоеваниям.

Теперь история шагает вперед еще быстрее, трагедии целых народов, раздавливаемых и раздавленных империалистской войной, неизмеримо ужаснее, и в недрах всех передовых стран зреет, несмотря ни на что, социалистическая революция, бесконечно более глубокая, народная, мо­гучая, чем прежняя буржуазная революция.

Массовые стачки в Австрии и в Германии, образование Советов рабочих
депутатов в Берлине и в Вене, наконец 18-20 января вооруженные уличные столкновения в Берлине, все это заставляет признать, как факт, что революция в Германии на­чалась.

Поэтому недопустимо отчаяние. Невыносимо тяжелы условия мира. А все же история возьмет свое, на помощь нам придет – пусть даже не так скоро, как нам всем хотелось бы, – придет зреющая неуклонно социалистическая революция в других странах.

Нас придавил и унизил хищник – мы сумеем вынести все эти тяготы. Мы не одиноки в мире. У нас есть друзья, сторонники, вернейшие помощники. Они запоздали – в силу ряда условий, от их воли не зависящих, – но они придут.

За работу организации, организации и организации. Будущее, несмотря ни на какие испытания, – за нами.

Сохраняя Советскую власть, мы оказываем самую лучшую, самую сильную поддержку пролетариату всех стран в его неимоверно трудной, тяжелой борьбе против своей буржуазии. И большего удара для дела социа­лизма теперь, чем крушение Советской власти в России, нет и не может быть.

И потому позорнее всякого архитяжкого мира, подписываемого за неимением армии, позорнее какого угодно позорного мира – позорное отчаяние.

Мы не по­гибнем даже от десятка архитяжких мирных договоров, если будем относиться к восстанию и к войне серьезно.

Мы не погибнем от завоевателей, если не дадим погубить себя отчаянию и фразе.

Мы вынуждены пройти через тяжкий мир. Но он не остановит революции в Германии и в Европе. Мы примемся готовить революционную армию не фразами и возгласами (как готовили ее те, кто с 7-го января не сделал ничего для того даже, чтобы попытаться остановить бегущие наши войска), а организационной работой, делом, созиданием серьезной, всенародной, могу­чей армии.