СОВМЕСТНЫЙ ТЕСТ РОРШАХА ДЛЯ ДИАГНОСТИКИ НАРУШЕНИЙ СЕМЕЙНОГО ОБЩЕНИЯ

Практическое применение конкретных диагностических приемов в области семейного консультирования оправдано лишь в той мере, в какой полученные данные не дублируют «семейный диагноз», выте­кающий из здравого смысла и имплицитных теорий психолога-кон­сультанта. Диагностика также должна опираться на принцип круго­вой каузальности, согласно которому семейный диагноз слагается из сложных переплетений личностных особенностей членов семьи, ха­рактера межличностных отношений и эмоциональных установок (Столин В. В., 1981). Использование в практике семейного консуль­тирования совместного теста Роршаха, на наш взгляд, позволяет удач­но реализовать обозначенные выше требования к психодиагностическим процедурам. Эта методика сочетает в себе возможности тради­ционной версии (направленность на выявление интрапсихического содержания личности) с перспективой исследования структуры и ди­намики межличностного взаимодействия в семье (либо иной диаде близко знакомых людей). Коммуникативные процессы оказываются доступными диагностике благодаря введению в процедуру тестиро­вания метода, известного под названием «гомеостатический»: участ­никам эксперимента предлагается достичь согласия по поводу интер­претации одной или нескольких таблиц.

По сравнению с другими ме­тодиками типа «гомеостат»[25] совместный тест Роршаха (СТР) облада­ет рядом преимуществ, связанных с повышенной проективной способностью неопределенного стимульного материала. В отличие от заданий, где совместно требуется прийти к какому-то четко опре­деленному решению или результату (командная гребля, лабиринтные задачи и т. п.), в СТР все «решения» партнеров равноправны, и, сле­довательно, расхождение точек зрения почти неизбежно. В этих ус­ловиях обмен высказываниями в процессе поиска совместного реше­ния все меньше будет отражать стремление к передаче «объективно­го» содержания и все больше - эмоциональные установки членов се­мьи по отношению друг к другу. Будет выяснено, каким образом участники сумеют прийти к совместному решению, какие стра­тегии взаимодействия изберут, какие чувства испытают - ины­ми словами, СТР сделает очевидным неосознаваемый индивидуаль­но-стилистический (личностный) аспект коммуникации.

Количество и качество совместных ответов могут служить мерой сплоченности и совместимости группы, а сам процесс нахождения совместных решений продемонстрирует стили межличностного вза­имодействия. Как будет показано ниже, наибольшую популярность СТР завоевал в семейной психодиагностике, хотя очевидна его применимость к более широкому кругу диагностических задач. На се­годняшний день, совместный тест Роршаха - это группа методичес­ких приемов, одни из которых преимущественно нацелены на диаг­ностику процессов взаимодействия, а другие - налнализ продукта взаимодействия.

При исследованиях процесса взаимодействия довольно четко ощущается отсутствие единообразия в процедуре проведения теста. Обычно эксперимент включает в себя индивидуальное и совместное тестирование, но может ограничиваться только СТР. Лишь немногие исследователи используют все таблицы теста, большинство предъяв­ляют одну или две-три таблицы, В инструкции к СТР эксперимента­тор сообщает, что члены группы должны будут некоторое время ра­ботать совместно над определенной задачей и что им предлагается прийти к соглашению по поводу того, на что похоже пятно[26]. Ответы, в отношении которых достигнуто единодушие, каждый из участни­ков записывает на листе бумаги. Основным материалом анализа слу­жат образцы вербальной коммуникации - высказывания; ответы - ин­терпретация пятна по традиционной схеме - не обрабатываются.

Имеется целый ряд свидетельств валидности СТР.

В одном из первых исследований В. Бланшар использовал проце­дуру СТР для изучения структуры лидерства и распределения ролей в группе делинквентных подростков - членов одной банды. Было про­демонстрировано сходство между реальными стилями общения под­ростков в банде и выявленными проективно, с помощью СТР (ВIan-chard W., 1959).

С помощью СТР изучались особенности формирования психо­терапевтического контакта при разных формах психотерапии (Loveland N., 1967). Терапевт, который легко и отчетливо представ­лял себе зрительные образы своего пациента в тесте, был способен улавливать больше информации о состоянии пациента в процессе психотерапии, чем терапевт, чье восприятие настолько отличалось от восприятия пациента, что он «не видел» даже четкие, хорошо об­рисованные ответы. Терапевт, развивающий у пациента творческий подход к интерпретации пятен, способствующий возрастанию ини­циативы и уверенности в себе пациента, аналогично воздействует на пациента и в процессе психотерапии. На основании этих резуль­татов делается вывод о возможности прогноза совместимости па­циента и терапевта, а также оценки меры эмпатии и идентификации терапевта с пациентом, необходимой для эффективного лечебного процесса.

В наибольшей мере свою валидность, в том числе и прогности­ческую, СТР доказал в исследовании нарушений общения в семьях больных шизофренией.

Ранее выполненные исследования клинической ориентации по­зволили описать феноменологию внутрисемейных дисгармоний у этих больных: в сфере супружеских отношений — «расколотый» брак, эмо­циональный развод; в сфере родительских установок - скрытое или явное отвержение своего ребенка, незрелость родительской позиции, деспотизм и эгоцентризм (цит. по: Воловик В. М., 1980).

Л. Винн и М. Сингер применили процедуру СТР для экспери­ментальной диагностики нарушений семейного взаимодействия и возможности их спонтанной коррекции. Авторов интересовали два аспекта родительских отношений: 1) в какой мере в СТР родители ограничивают или облегчают общение друг с другом; 2) как они вза­имодействуют в ситуации неуспеха одного из них. Эксперименталь­ный материал включал индивидуальное интервьюирование и тести­рование родителей (индивидуальный тест Роршаха), магнитофон­ные записи фрагментов семейной терапии, а также СТР родителей с кем-то из членов семьи;. Было обнаружено, что родители в СТР склонны ограничивать, ущемлять друг друга, взаимно сокращая по­тенциальный спектр поведенческих актов. В терминах ролевого по­ведения этот тип взаимодействия квалифицирован как взаимодопол­няющие друг друга оппозиции доминирование-подчинение (Singer M., Wynne L., 1963).

В связи с прогнозом риска патогенного влияния нарушений об­щения больных родителей на психическое развитие ребенка, рассмат­ривался вопрос о возможности взаимной коррекции супругами не­адекватных форм поведения. Для этого в исследовании сначала ана­лизировалось общение каждого из родителей с незнакомым челове­ком (в индивидуальном тесте Роршаха - с экспериментатором), затем общение родителей между собой — в супружеском СТР и, наконец, при общении родителей с ребенком - в семейном СТР. Оказалось, что если один из супругов в СТР демонстрирует тенденцию к нарушаю­щим, сбивающим высказываниям, то при общении с ребенком в СТР он также будет склонен к путаным, неясным объяснениям. По пред­положению авторов, «шизофренногенный потенциал» семьи опреде­ляется итоговым паттерном родительского взаимодействия, поэтому важно учитывать возможность коррегирующего влияния другого, менее дефектного родителя. Так, в некоторых семьях отец склонен не противодействовать или даже усиливать разрушающие воздействия матери, хотя, как это явствует из анализа его поведения в индивиду­альном тесте Роршаха, вне семейного общения, при наличии эмоцио­нальной поддержки он вполне способен активно взаимодействовать и успешно коррегировать действия партнера по общению (Singer М, Wynne L., Tookey M., 1978). Очевидно, что если коррегирующие воз­можности родителя не актуализируются в семейном общении, они фактически оказываются недоступными для интервализации их ре­бенком. Напротив, когда отец не разделяет или не поддерживает пси­хических и поведенческих нарушений матери, он тем самым умень­шает хаос семейной дезорганизации и предоставляет ребенку для ин-тернализации альтернативную, более эффективную модель общения. В последнем случае риск нарушений в развитии ребенка также суще­ствует, однако эти нарушения, вероятнее всего, примут форму невро­за, а не шизофрении, в то время как при нарушении общения обоих родителей риск заболевания шизофренией у ребенка увеличивается. Данные, полученные в указанных исследованиях, развивают и уточ­няют феномены, ранее обнаруженные клинически, однако в рамках обсуждаемой здесь темы главная их ценность заключается в способе, которым они были получены. Любопытна предложенная авторами ин­терпретация психологического смысла процедуры СТР, когда в экс­перименте участвуют супруги и дети. В самом общем виде процесс приписывания значения бессмысленным пятнам в семейном СТР, ког­да родители объясняют ребенку инструкцию, аналогичен процессу обучения ребенка некоторым навыкам обращения с реальностью. И здесь имеет большое значение, в какой форме передается информа­ция ребенку (доступность, ясность, экспрессивность), какие взаим­ные установки определяют взаимоотношения родителей и ребенка на самых первых этапах работы с тестом (кто первым берет таблицу, дает интерпретацию и т. д.). Если интерпретация пятен родителями нео­пределенна, спутана, если в своей совместной деятельности родите­ли не содействуют взаимной эффективности, не коррегируют неудач­ные, нереалистические ответы, окружающая действительность пред­стает перед ребенком столь же туманной, необъяснимой и противоре­чивой. Если родители единодушны в своих нереалистических суждениях и установках в адрес друг друга, ребенок, замкнутый в эмоционально напряженном поле семьи, не находит адекватных ре­альности образцов мышления и поведения. Идентификация с родите­лями в этом случае способствует развитию у ребенка паралогическо­го иррационального мышления и глубоко конфликтных отклоняющих­ся паттернов общения (Singer M., Wynne L., 1963).

М. Сингер предложил также оригинальную концепцию коммуни­кации как установления общего фокуса внимания общающихся, схе­матично сводимого к четырем последовательным этапам:

1) выделение некоторого события, образа или чувства;

2) привлечение внимания другого к данной области (имеется в виду -области таблицы или пятна) и к определенному фокусу внутри данной области;

3) установление общего фокуса внимания в случае достижения согласия по поводу интерпретации пятна;

4) соглашение относительно значения рассматриваемого пункта (Singer M., 1967).

Общение в семьях больных шизофренией нарушается за счет про­пуска первых трех звеньев коммуникативной деятельности[27]. Предпо­лагается, что в основе нарушения лежат специфические особенности речевой деятельности: больные формулируют свои мысли таким об­разом, что у слушающего не возникает ясного представления о пред­мете общения. Имеются в виду интерпретации пятна в форме невра­зумительных замечаний, аграмматизмов, неологизмов, суждений, противоречащих друг другу; ассоциаций по созвучию и т. п.

На основе анализа речевых высказываний была предложена сле­дующая каталогизация отклонений в общении (Singer M., Wynne L., Toohey M., 1978):

I. Неопределенность намерения. Высказывания, включенные в этот раздел, вызывают у слушателей сомнение, действительно ли го­ворящий утверждает нечто или, напротив, отказывается от своей идеи. Пример: «Они не выглядят в точности как обезьяны».

II. Неопределенность ссылок. То, на что ссылается говорящий, обрисовано недостаточно, так что слушатель не может быть уверен, что понимает собеседника. Пример: «Это такая же форма, как другая, которая у нас была раньше, только в цвете».

III. Неопределенность языка. Многословие, субъективные слово­образования, неологизмы, ассоциации по созвучию, игра слов. При­мер: «Похоже на голову животного в рычащем виде».

IV. Противоречивость логики суждений. Высказывания противо­речат друг другу, нарушая последовательность и логику суждений. Пример: «Это просто накапано... это в некотором роде отличный ри­сунок... потому что обе стороны одинаковые».

V. Отвлекающие, прерывающие, перебивающие отступления и высказывания. Пример: «А моя тетя проходила это тестирование?»

Единицей анализа коммуникации выступает, как мы видим, рече­вое высказывание - любое слово или словосочетание, предложение или набор предложений, произнесенные партнером. Каждое речевое высказывание является не только интерпретацией пятна, но и обра­щением к партнеру по общению, и по существу является «ходом», инициирующим ответное высказывание .и общее движение партне­ров к цели - совместной интерпретации пятна. Важно «услышать» в каждом высказывании личностный подтекст - эмоциональное отно­шение к партнеру и задаче, проекцию межличностных установок, чувств, конфликтов.

Н. Лавленд предлагает различать четыре формы высказываний в за­висимости от того, насколько они облегчают, затрудняют или делают невозможным достижение общей цели -совместной интерпретации пят­на. Высказывания (или транзакции) квалифицируются соответственно как облегчающие - необычайно сенситивные, творческие; нейтральные -обычные, стандартные; затрудняющие - случайные, уводящие от цели; разрушающие - искажающие смысл сказанного (Loveland N, 1967).

Н. Лавленд показала также, что предлагаемая оценка транзакций значимо различает родителей здоровых детей, детей-невротиков и детей-шизофреников.

Несколько слов следует сказать по поводу используемого кон­цептуального аппарата, в частности - содержания понятий «комму­никация» и «транзакция». Создается впечатление, что они употреб­ляются синонимично, или, точнее, авторы имплицитно придержи­ваются транзактной концепции коммуникации. Так, процесс комму­никации в норме обладает следующими свойствами: всегда имеет адресата, отличается цикличностью, двухсторонностью, учетом вза­имных ответных реакций и установок партнеров по общению. Пред­полагается, таким образом, что коммуникация не есть простой об­мен информацией, она скорее подобна, по образному выражению Т. Шибутани, «взаимопроникновению картин мира», в результате чего достигается определенная степень согласия партнеров по вза­имодействию (Шибутани Т., 1969). Кроме того, обмениваясь мне­ниями, люди обычно прямо или косвенно дают понять о своем соб­ственном отношении к тому, о чем идет речь, что проявляется в эк­спрессии и стиле речи, включая и невербальные ее компоненты («личный аспект» коммуникации).

По-видимому, «личный аспект» коммуникации является значитель­но менее осознаваемым и контролируемым, чем содержательный, в силу чего применение проективных методов диагностики оказывает­ся особенно эффективным. Совместный тест Роршаха позволяет мо­делировать процесс коммуникации, когда цель и мотив межличност­ного взаимодействия прямо не совпадают. Так, поиск совместного ответа может побуждаться стремлением действовать в соответствии с принятой инструкцией, но не исключено также, что в ходе реализа­ции этой цели у участников возникнут и иные мотивы, например, до­стижение согласия ради демонстрации своего единения с партнером или, напротив, избегание согласия ввиду взаимно конкурентных ус­тановок партнеров. Именно в последнем случае, когда деловая на­правленность участников незаметно для них самих подменяется стрем­лением выяснить «кто есть кто», транзактный анализ процесса ком­муникации особенно продуктивен. Не исключено, соглашаются сто­ронники этого метода, что не только СТР вызывает проекцию транзакций, но несомненно также, что СТР вызывает проекцию тран­закций; к тому же участникам эксперимента обычно нравится проце­дура интерпретации пятен, что легко снимает действие защитных ме­ханизмов и способствует большему самораскрытию в процессе общения. Но не только исследование процесса взаимодействия вскры­вает транзактный аспект коммуникации; его можно выявить, анали­зируя сам «продукт» этого процесса - совместный ответ.

При исследованиях продукта взаимодействия в СТР преимуще­ственный акцент делается на сравнительном анализе ответов, полу­ченных в процедуре индивидуального тестирования и СТР. Обраща­ется внимание на постоянство или вариативность таких категорий со­вместного ответа, как содержание, уровень и качество формы, ориги­нальность (популярность), контроль и ряд других. Предполагается, что совместный ответ неаддитивен, если является результатом истин­ной кооперации в ситуации «принятия решения».

Дж. Бомэн и М. Роумен, сравнивая индивидуальное и совместное выполнения теста Векслера супружескими парами, вводят понятия «потенциальность» и «эффективность». Потенциальность - это луч­ший результат, которого пара могла бы достичь, выбрав в качестве совместного ответа лучший из двух индивидуальных. Эффективность определяется как разница между потенциальным и совместным отве­том. Чем меньше абсолютная величина эффективности, тем большей адаптированностью характеризуется индивидуальное поведение и взаимодействие между супругами[28].

На основании результатов по тесту Векслера авторы предлагают анализировать совместные ответы по следующим 4 категориям:

1. Доминантность - совместный ответ содержит ответ только од­ного члена пары.

2. Комбинация - совместный ответ содержит элементы ответов обоих членов пары.

3. Появление- появление новой идеи в совместном ответе, не присутствующей ни в одном из индивидуальных ответов.

4. Подкрепление - совместный ответ идентичен обоим индиви­дуальным ответам (Bauman G., Roman M., 1968).

Данная классификация ответов может быть с успехом применена к оценке индивидуальных «вкладов» членов диады в СТР, что позволило бы перейти от поверхностного описания ответов как продуктов взаимо­действия к квалификации породивших их стилей взаимодействия. Пред­ставляет интерес попытка Ф. Каттера интерпретировать совместный от­вет как набор оппозиций в высказываниях, описывающих ролевые ожи­дания партнеров (Cutter F., 1968). Полярные содержания обнаруживают­ся в вербальных несогласиях по поводу значения одного и того же участка пятна, а также «вычитываются» из стиля речевого оформления ответа, дополнительных ремарок, восклицаний и даже невербального экспрес­сивного поведения. Например, в ответах двух членов семьи на таблицу III: «Два каннибала над горшком с ритуальным огнем» и «Два туземца стучат по барабану» - противопоставление идет по двум линиям: по со­держанию - агрессивность против неагрессивности, по стилю вербаль­ного оформления ответа -большая или меньшая экспрессивность. С кли­нической точки зрения этот пример, по мнению Каттера, иллюстрирует наличие у каждого члена семьи конфликта между агрессивными и дру­желюбно-радостными ожиданиями в семейном взаимодействии.

На основе техники анализа полярных содержаний делается по­пытка интерпретации клинического случая симбиотического обще­ния матери и сына, впоследствии совершившего суицид. В СТР, где мать видела «что-то тащивших людей», сын видел «.повиснувших людей», если мать предлагала интерпретацию «ковер, висящий на сте­не», сын — «морского ската, повешенного за бок в». Поскольку для жизненного стиля сына было характерно выступать в пассивной роли, «вешаться на кого-то», авторы считают отнюдь не случайным избран­ный им способ суицида.

В соответствии с концепцией полярных содержаний ответы мате­ри и сына представляют оппозицию «активность-пассивность», опи­сывающую комплиментарность ролевых ожиданий в диаде мать-сын. Совместные ответы в СТР дают представление о пространстве по­лярных содержаний, отражающем конфликты, разделяемые всеми членами группы, но в разной степени. Ключ к пониманию того, ка­кую позицию занимает каждый член семьи в групповом конфликте, дает сравнительный анализ содержания индивидуальных ответов в традиционной процедуре теста и совместного ответа в СТР[29].

Обзор работ, посвященных изучению ответов в СТР, отчетливо демонстрирует ограниченные возможности анализа совместного от­вета вне сопоставления с контекстом взаимодействия. Очевидно, что простая констатация изменений индивидуального ответа при вклю­чении испытуемого в референтную группу никак не проливает свет на природу, психологический смысл этих изменений. Изменчивость ответов в тесте Роршаха, как известно, определяется влиянием мно­гих факторов, в том числе и ситуативно-процедурных. Таким обра­зом, если исключить случайные флуктуации, специфика ответа в СТР детерминирована по крайней мере двумя факторами: задачей-инст­рукцией, требующей принятия совместного решения, и возникающей в ходе выполнения задания транзакцией участников. В результате, например, совместный ответ может оказаться богаче, тоньше, нюансированнее индивидуального за счет более тщательного отбора ин­формации с целью передачи ее партнеру, а также за счет кооператив­ных установок участников. С другой стороны, на перцептивную стра­тегию и ее продукт - совместный ответ — не могут не оказывать вли­яния возраст, пол, статус партнера, а также личный аспект коммуни­кации - аффективные состояния, мотивация и структура реальных отношений между участниками вне экспериментальной ситуации.

Ф. Каттер и Н. Фарбероу показали, что включение одного и того же испытуемого в разные референтные группы - супружескую, дру­жескую, формально-статусную - позволяет выявить ряд существен­ных отличий, имеющих диагностическое значение:

а) большее разнообразие полярных содержаний в СТР с друзья­ми, чем с женой и статусной группой;

б) количество совместных решений, где доминировал испытуе­мый, возрастало при переходе от дружеской к супружеской и статус­ной группам;

в) анализ полярных содержаний демонстрирует разнообразие ро­левых ожиданий[30], предъявляемых к испытуемому в разных группах: ожидание безответственности - от друзей, эмоциональной холоднос­ти - от соседей, жертвенности - от жены (Cutter F., Farberow N., 1970).

Достаточно очевидно, что психологическая интерпретация резуль­татов экспериментальных исследований не может быть принята безо­говорочно и требует, на наш взгляд, ответа на следующие вопросы: какого рода взаимодействия партнеров в ходе достижения согласия порождают те или иные характеристики совместного ответа; являет­ся ли совместный ответ простым совмещением двух или более пер­цептивных стратегий в целях адаптации к экспериментальной задаче или он также отражает определенные аффективно-потребностные ус­тановки общающихся и их динамику. В большей части рассмотрен­ных нами исследований Н. Лавленд, М. Сингер и Л. Вина совместный тест Роршаха, по существу, выступает лишь поводом для вскры­тия нарушенной структуры общения и в этой ограниченной функции, как справедливо отмечает ряд авторов, действительно может быть за­менен на другой тест или групповую дискуссию (см., напр.: Воло­вик В. М., 1980). Однако это, на наш взгляд, означало бы обеднение диагностической процедуры СТР. Анализ ответов - индивидуальных и совместных - с учетом широких возможностей, предоставляемых самим проективным тестом, в проанализированной нами литературе представлен явно недостаточно. Между тем есть основания утверж­дать, что во многих отношениях СТР является пригодным и инфор­мативным экспериментальным приемом изучения транзактного ас­пекта взаимодействия, однако лишь при условии параллельного ана­лиза процесса и продукта взаимодействия. При этом оказывается воз­можным, опираясь на проективную природу метода, и в том и в другом случае выявлять неосознаваемые уровни аффективных переживаний партнеров, их динамику в ходе коммуникаций и, наконец (что, на наш взгляд, самое главное), побудительные мотивы, инициирующие тот или иной тип транзакций. На сегодняшний день этим требованиям удовлетворяют далеко не все интерпретативные и концептуальные схемы СТР. Перспективным представляется направление работ швей­царского психолога Ю. Вилли, получившее развитие в исследовани­ях группы семейных психологов и психотерапевтов, а также в нашей собственной исследовательской и консультативной практике (Willi J., 1973, 1974).

Ю. Вилли, проводит СТР в два приема: сначала индивидуально с каждым членом пары или группы, а затем совместно. При индивиду­альном исследовании используется полный набор таблиц, процедура тестирования и обработка протоколов соответствуют традиционной схеме. Для повышения надежности теста индивидуальная и совмест­ная процедуры тестирования осуществляются в один и тот же день, и подготавливается тем же экспериментатором. Необходима параллель­ная фиксация хода дискуссии и невербальных реакций участников. Присутствие экспериментатора при СТР крайне нежелательно.

Процедура СТР. Таблицы Роршаха «рубашками книзу» кладут на стол перед испытуемыми, точное местоположение которых регламен­тируется экспериментатором.

Инструкция. «Попробуйте прийти к согласию по поводу ваших толкований таблиц. Запишите ваши совместные ответы на каждую таблицу на листках бумаги».

Обработка результатов осуществляется по схеме, учитывающей осознанный поведенческий аспект коммуникации, аффективный стиль отношений, а также бессознательные переживания партнеров в про­цессе прямой интеракции.

Анализ поведения партнеров проводится по следующей схеме.

1. Практическая активность партнеров (держание таблицы) опре­деляется посредством фиксации последовательности, в которой таб­лица переходит от партнера к партнеру: как часто и в каком порядке каждый участник эксперимента использует таблицу, по которой идет дискуссия.

В протоколе и сводной таблице отмечается, сколько раз первым брал таблицу каждый партнер. Держание таблицы является невербаль­ной реакцией, отражающей распределение ролей и прежде всего прак­тическую инициативу между партнерами. Соперничество и напряжен­ность в отношениях прямо выступают в «перетягивании» таблицы на свою сторону; доминирование одного из партнеров - в захвате табли­цы; пассивность, неуверенность - в отказе взять таблицу или в мол­чаливой передаче уже взятой таблицы партнеру.

2. Количество предложений или продуцирование идей, развивае­мых в ходе совместного решения. Диагностическая ценность этой переменной становится ясной при сравнении с данными индивиду­ального тестирования партнеров: выступает ли ситуация совместно­го действия как более значимая и высокомотивированная, способству­ет ли она развитию творческих возможностей пары или, напротив, сужает активность. Если количество ответов одного из партнеров в индивидуальном тесте Роршаха (ИТР) больше, чем в совместном, можно предположить, что у данного человека наряду с интроверсивной направленностью личности существуют значительные трудности общения в.данной паре.

Сравнение ИТР и СТР позволяет увидеть, сколько новых идей, отсутствующих у каждого в отдельности, появилось при совместной процедуре и кто выступает их инициатором (что, в частности, пока­зывает, кто является лидером в диаде).

3. Проникаемость, или осуществление предложения, характеризует умение партнера довести до принятия собственное предложение и зави­сит от силы потребности в достижении, от лидерства, агрессивности каж­дого, в то же время отражая способность партнеров идти к самореализа­ции через подстройку друг к другу. Объективно это может выражаться в ответе с хорошим качеством формы, четко очерченной локализацией, что характеризует стремление «передать» свое толкование пятна в по­нятной, доступной, близкой другому манере образного мышления.

4. Фиксация того, как часто участник принимает окончательное решение о совместном ответе.

5. Аффективный стиль отношений формально выражается в спо­собе, которым партнеры реагируют на предложения друг друга: под­держивают, отклоняют, игнорируют или реагируют амбивалентно. В табл. 14 вносится частота встречаемости каждой реакции. Из оценок реакций - вербальных и экспрессивных - становится ясно, какова эмо­циональная позиция партнеров. Преимущественная поддержка ука­зывает, что партнер занимает в общении более высокий «ранг». На­личие оценок (в том числе и негативных) свидетельствует о значимо­сти партнеров друг для друга.

Отсутствие оценок - игнорирование - нередко указывает на скры­тое отвержение и пренебрежение; полное отсутствие негативных оце­нок - показатель не столько полного приятия партнера, сколько сдер­живаемой агрессии по отношению к нему. В здоровом партнерстве соотношение поддержек и отклонений примерно равно 2:1.

6. Фиксация кооперации, количества совместных решений и их качества, - прямой показатель способности партнеров прийти к со­вместному решению. Для десяти таблиц максимально достижимое количество совместных ответов, по-видимому, не превысит 10, в сред­нем же оно составляет 7—8.

Перечисленные выше категории анализа поведенческого аспекта раскрывают дифференциацию и динамику ролевых позиций партне­ров, причем в форме, наиболее типичной для социально-неформаль­ного, открыто наблюдаемого поведения. Для удобства интерпретации категории анализа сводят в таблицу.

Таблица 14

Обработка данных СТР (на поведенческом уровне)

Комментарии к составлению таблицы[31]

Графа «Держание таблицы». Указывается, кто береттаблицу в руки для интер­претации.

Графа «Количество толкований». Подразделяется для каждого участника на три колонки, в первую заносится количество толкований в СТР, во вторую в ИТР, в тре­тью - количество новых ответов; инициальные толкования обводят кружком.

Графа «Проникаемостъ». При заполнении этой графы обращается внимание на то, какой из партнеров смог довести свое предложение до конца (обозначается циф­рой «1»); если совместное решение содержит существенную долю предложений обо­их партнеров, то каждому приписывается по V₂ пункта; в случае отказа в соответ­ствующую графу вносится прочерк.

Графа «Решение». Заполняется аналогично предыдущей.

Графа «Аффективный стиль». Отклонения обозначаются знаком «минус», под­держка-знаком «плюс», амбивалентная оценка - знаком «плюс-минус», игнориро­вание - знаком «О».

Графа «Качество». Содержит оценку совместного решения («хорошее» - одно­значное согласие партнеров - «1», «плохое» >- псевдосовместное - «О») и оценку про­дукта, т. е. характеристику ответа с точки зрения традиционной роршаховской систе­мы, включающей оценку ответа по качеству формы, популярности - оригинальности и ряду других показателей.

Интерпретация результатов СТР может проводиться в укорочен­ном и расширенном вариантах. В первом случае мы ограничиваемся диагностикой стиля и динамики взаимодействия в процессе общения; во втором, включающем составление психограммы по традиционной роршаховской схеме, акцентируются осознанные и неосознаваемые переживания партнеров.

Совместный тест Роршаха может эффективно применяться в прак­тике семейного консультирования для диагностики стилей общения, например, в диаде «родитель-ребенок». В приводимом ниже иллюст­ративном случае в СТР участвовали мать и ее 14-летний сын, испы­тывающий трудности в общении.

Анализ текста диалога и таблицы обработки данных СТР (на по­веденческом уровне) показывает, что и мать, и сын стремятся дос­тичь согласия: совместные ответы достигаются по всем четырем предъявляемым таблицам теста. Вместе с тем создается впечатление, что близость между матерью и сыном сохраняется за счет жесткого распределения ролей: предоставляя сыну видимость самостоятель­ности в практическом плане (см. графу «Держание таблицы»), мать затем перехватывает инициативу и пытается удерживать ее в своих руках даже в тех случаях, когда вынуждена отступить и принять ин­терпретацию сына. Чаще, однако, именно мать является тем лицом, кто осуществляет контроль, проводит в виде совместного свое соб­ственное решение (см. графу «Проникаемость»).

Анализ диалога позволяет отчетливо увидеть, что в отстаивании своей доминирующей позиции мать прибегает к таким средствам борь­бы, как инвалидация самостоятельных суждений сына, их обесценива­ние с одновременной демонстрацией собственной «правоты». Часто мать как бы не слышит высказываний сына, заставляя того по несколь­ку раз повторять свое предложение все с меньшей и меньшей уверен­ностью, а затем внезапно выдвигает собственное толкование с такой уверенностью и аргументированностью, что сыну ничего не остается, как принять его (диалог по табл. II). Если сын неожиданно оказывает сопротивление (диалог по табл. VIII), мать проявляет лояльность и при­нимает интерпретацию сына, правда, в собственной редакции, чем вновь возвращает сына в подчиненное положение. Таким образом, согласие и кооперация в этой диаде являются скорее мнимыми, чем действи­тельно отражающими внутренний аффективный климат отношений. Скрытое отвержение и неуважение со стороны матери обнаруживает себя в явном преобладании игнорирующих, амбивалентных и отклоня­ющих высказываний над поддерживающими. Поддержка оказывается только тем высказываниям сына, которые подтверждают ее собствен­ное толкование. Таким образом, вопреки осознанному желанию помочь сыну мать стремится сохранить тот способ общения, который позволя­ет ей самой чувствовать себя более уверенной, нужной и компетент­ной, а у сына закрепляет ощущение пассивной зависимости.

7.3. МЕТОДИКА «РИСУНОК СЕМЬИ»

Применение рисуночных методик для исследования личности ребенка особенно распространено в зарубежных странах. В нашей стране только в последние годы начали все больше обращать внима­ние на рисунок как средство познания личности (Болдырева С. А., 1974; Захаров А. И., 1982; Мухина В. С., 1981), хотя еще в 1914 г. М. Коренблинт и М. Надольская под руководством проф. А. Лазурского проводили работы, в которых пытались использовать уроки ри­сования в качестве метода исследования личности.

Исторически использование методики «Рисунок семьи» связано с общим развитием «проективной психологии». Росту интереса к ри­суночным методикам способствовал выход в свет фундаментальных монографий методик К. Маховера (Machover К., 1949) и Бука Дж. (Buck J., 1948). Рисуночные методики стали очень популярными сре­ди психологов-практиков в 50-60-е годы. По данным Н. Сандберга (Sundberg N., 1961), одна из них - тест рисунка человека К. Махове­ра - в клиниках и больницах США по частоте применения уступали лишь тесту пятен Роршаха. В 60-х годах эта методика быстро распро­странилась в среде психологов-клиницистов, и в различных геогра­фических регионах приоритет в ее использовании связывается с раз­ными именами (в США - В. Хьюлс, во Франции - И. Минковский, М. Поро). Э. Хаммер говорит об этом так: «Наверное, как и многие стоящие изобретения, так и это одновременно родились в умах раз­ных людей» (Hammer E., 1958, с. 391). Р. Берне и С. Кауфман (Burns R., Kaufman S., 1972), однако, указывают, что самое раннее упоминание в литературе о применении «Рисунка семьи» принадлежит В. Хьюлсу (Hulse W., 1951). Не вдаваясь в подробности, отметим только, что «Рисунок семьи» в этих целях применяли еще раньше. О развернутой системе анализа и интерпретации «Рисунка семьи» можно говорить начиная с работы Вульфа, который придавал влиянию семьи на раз­витие личности в дошкольном возрасте исключительное значение и разработал ряд методик для оценки внутрисемейных отношений (Wolff W., 1947). Одна из них - рисунок по заданию «Нарисуй свою семью». По рисунку Вульф анализирует: а) последовательность ри­сования членов семьи, их пространственное расположение, пропус­кание в рисунке членов семьи; б) различия между графическими презентациями в формах, пропорциях. Вульф четко не формулирует, ка­кой психологический смысл имеют те или иные особенности рисова­ния, но в разборе отдельных рисунков можно найти конкретные их интерпретации. По мнению Вульфа, последовательность в рисовании может указывать на значимость роли рисуемых людей в семье -ребе­нок рисует от более значимого к менее. Вульф проводит аналогию между пространственным расположении членов семьи в рисунке и их расположением в игровой ситуации. Следует обращать внимание на такое расположение, которое повторяется в других рисунках и, сле­довательно, отражает значимые для ребенка реалии. Автор отмечает, что пропуск членов семьи - редкий случай и что за этим всегда стоит определенный мотив. Часто это выражает стремление эмоционально уменьшить неприемлемого члена семьи, избавиться от него. Говоря об особенностях фигур, автор особо выделяет их размеры. Если ре­альное положение вещей не соответствует соотношению размеров на рисунке, то это указывает, что размеры детерминированы психичес­кими факторами, а не реальностью. Рисование других членов семьи большими Вульф связывает с восприятием ребенком их доминантно­сти, рисование большим себя - с чувством значимости в семье. Ин­формативными могут быть и различия в рисовании отдельных частей тела. Интерпретируя их, Вульф опирается на предположение, что раз­личия в изображении порождаются особыми переживаниями, связан­ными с функциями этих частей тела. Он подчеркивает, что при интер­претации различий в нарисованных фигурах надо главным образом опираться на то, как сам исследуемый их осмысливает. Если это невоз­можно - интерпретация становится чисто субъективной.

Итак, Вульф первым выделил те характеристики рисунка, которые позже неизменно будут объектом интерпретации у других авторов.

Новизна работ В. Хьюлса состоит в том, что он анализирует сам процесс рисования: использование карандашей, стирание нарисован­ного, вычеркивание, сомнения, эмоциональные реакции, спонтанные комментарии (Hulse W., 1951, 1952). Эти данные дают дополнитель­ную информацию об отношении ребенка к рисуемым деталям, об его общем эмоциональном состоянии.

Дальнейшее развитие анализа «Рисунка семьи» представляют модификации методики Л. Кормана (Gorman L., 1964), Р. Бернса и С. Кауфмана (Burns R., Kaufman S., 1972). Модификацию Кормана следовало бы считать продолжением самостоятельных работ над «Ри­сунком семьи» во французской психологической школе. Согласно этой модификации, дети рисуют не «семью» или «свою семью», как у Вульфа и Хьюлса, а «семью, как ты ее себе представляешь». Такая формулировка исходит из тенденции Кормана представить исследу­емому как можно меньше структурированную ситуацию. Он счита­ет, что если ребенок рисует большую или меньшую семью, чем она является на самом деле, то это указывает на функционирование оп­ределенных защитных механизмов. Чем явственнее несовпадение, тем больше неудовлетворенность существующей ситуацией. Корман анализирует рисунок в трех аспектах, несколько отличающихся от упомянутых выше: а) графическое качество (характер линий, про­порции фигур, аккуратность выполнения рисунка, использование пространства); б) формальная структура (пропорция частей тела, ди­намичность рисунка, расположение членов семьи); в) содержание (исследователь стремится выяснить, какой смысл для ребенка име­ет рисунок). Корман оригинален и в том, что вводит серию вопро­сов, которые можно разбить на три группы: 1. Провокационные воп­росы, подталкивающие ребенка на открытое обсуждение чувств (на­пример: «Кто в семье самый плохой?»); 2. «Социометрические» воп­росы, отвечая на которые, ребенок должен сделать отрицательный или положительный выбор (например: «Отец задумал поездку на ав­томобиле, но в нем не хватает места для всех. Кто останется дома?»); 3. Вопросы, направленные на выяснение того, какой смысл для ре­бенка имеют нарисованная ситуация, определенные детали.

В настоящее время наибольшую известность получила модифи­кация Р. Бернса и С. Кауфмана - «Кинетический рисунок семьи» (КРС). Авторы этой модификации исходили из факта, что при обыч­ном задании «Нарисуй свою семью» ребенок часто рисовал стати­ческую картину, в которой все члены семьи расположены в ряд и повернуты лицом к наблюдателю. Они попытались обеспечить дей­ствие дополнительного, кинетического фактора, введя в задание новую инструкцию: «Нарисуй рисунок, в котором каждый член се­мьи и ты что-нибудь делают». Эти авторы предложили свою схему интерпретации, выделив четыре клинически значимых уровня ана­лиза: а) характеристики индивидуальных фигур КРС; б) действия в КРС; в) стиль; г) символы.

Интерпретация характеристик индивидуальных фигур схожа с интерпретацией особенностей нарисованных фигур В. Хьюлсца Дж. Ди Лио (Di Leo J., 1973). Другие уровни анализа являются более оригинальными. Согласно Р. Бернсу и С. Кауфману, действия объек­тов, изображенные на рисунке, заключают в себе энергию, созвуч­ную определенным отношениям. «Энергии», или «поля напряжения», могут отражать злобу, зависть, соревнование, стремление к близким контактам. (Например, игра в мяч говорит о конкуренции, зависти; горящий огонь - о враждебном отношении, злобе).

Третий уровень анализа - интерпретация стилей - относится к «стратегии» реализации КРС и дает, по утверждению авторов, инфор­мацию об эмоциональных отношениях. В интерпретации учитываются только «ненормальные» стили: отделение фигур друг от друга линиями, прогибом листа, расположением фигур по краям бумаги, бездействием фигур и т. д.

Четвертый уровень анализа - интерпретация символов. Р. Берне и С. Кауфман выделяют около 40 часто повторяющихся в рисунках символов (лестница, вода, кровать и т. д.), часть которых интерпре­тируется согласно принципам психоанализа. Однако эти авторы не стремятся приписать символам фиксированные значения, указывая, что они могут иметь индивидуальный смысл или же приобретать свои значения в конкретной ситуации (среди последних - «соци­альные» символы; например, буква «А», высшая отметка в США, в рисунках становится отражением стремления к совершенству, при­знанию).

В работах отечественных авторов обращается внимание на связь между особенностями рисунка семьи и внутрисемейными межлич­ностными отношениями (Мухина В. С., 1981). Опыт применения «Ри­сунка семьи» как методики исследования межличностных отношений освещает А. И. Захаров (1982).

В частности, на основе своего клинического опыта Захаров (1977) утверждает, что в рисуночной пробе «семья» заключены большие диагностические возможности. Он применяет вариант методики, со­стоящий из двух заданий. В первом, вспомогательном, задании ре­бенку предлагается нарисовать в четырех комнатах, расположенных на двух этажах, по одному из членов семьи, включая себя. При анали­зе рисунка имеет значение характер размещения по этажам членов семьи и то, кто из них находится рядом с ребенком. Обычно это наи­более эмоционально близкое лицо. Во втором, основном, задании дети рисуют семью без каких-либо дополнительных инструкций.

Несмотря на различия схем и процедур у составителей рисуноч­ных модификаций, можно выделить три основных аспекта интерпре­тации результатов данной методики: а) интерпретация структуры ри­сунка семьи; б) интерпретация особенностей нарисованных членов семьи; в) интерпретация процесса рисования.

Большинство упомянутых выше работ принадлежит перу прак­тиков и не имеют развернутого теоретического обоснования. Тем не менее, интерпретации опираются на различные теоретические пред­посылки, эмпирический материал исследований. Поэтому их осмыс­ление представляет как научный, так и практический интерес.

В 1985 году Хоментаускас Г. Т. провел исследование, которое позво­ляет обосновать методику рисования семьи как процедуру, отражающую в первую очередь переживания и восприятие ребенком своего места в семье, отношение ребенка к семье в целом и к отдельным ее членам.

Негативные переживания ребенка (7-8 лет), связанные с семь­ей, неудовлетворенность семейной ситуацией отражаются уже в са­мом отношении к заданию: наблюдаются защитные реакции, при­обретающие форму трансформации задания (рисование только не связанных с семьей людей либо вообще отказ от изображения лю­дей), откладывания выполнения релевантного задания во времени (начало рисования с различных объектов). Таким детям свойствен­но искажение состава семьи, уменьшение состава семьи, включе­ние в состав семьи людей, которые с ней непосредственно не связа­ны. Отношение детей к семье и отдельным ее членам выражается в характере расположения членов семьи в рисунке, в их сплоченнос­ти, в том, рисует ли ребенок себя вместе с другими членами семьи или отдельно. Выявлено, что с чувством неудовлетворенности, от­верженности связано появление в рисунке изображения туч (дождя) и солнца, расположение членов семьи на линии основания. Эти ха­рактеристики, наверное, имеют символическое значение и отража­ют соответственно чувство подавленности, потребность в любви, потребность в безопасности.

При помощи факторного анализа выделены два измерения, в пси­хологическом смысле отражающие:

1. Чувства ребенка относительно семьи, семейной ситуации, соб­ственного места в ней («чувство отверженности, чувство принад­лежности»). Это измерение описывается следующим противопос­тавлением характеристик рисунка: уменьшение состава семьи, тучи, солнце, линия основания, начало рисования с объекта - сплоченность семьи, «Я» рядом с другими.

2. Способ «переработки» чувства отверженности («символичес­кое изгнание семьи - символическое изгнание себя»). Это измере­ние дифференцирует полюс фактора «чувство отверженности» и опи­сывается противопоставлением следующих характеристик: присут­ствие не связанных с семьей людей,.. «Я» единственная фигура -отсутствие «Я».

Хоментаускас выделил и способы, при помощи которых дети (7—8 лет) выражают свое отношение к конкретным нарисованным людям.

Эмоциональное отношение ребенка, представленное факторами «сила-слабость», «любимость-нелюбимость», имеет четкую графичес­кую презентацию посредством семантически насыщенных средств выразительного языка рисунка.

Факторный анализ рисунков «сильного-слабого» человека выделил тип рисования, в котором атрибуция «силы» передается главным обра­зом посредством изменения соотношения высоты, ширины и площади фигуры. Количественный анализ также выявил, что «сила» передается посредством рисования поднятых рук, изображением объектов в руках.

Факторный анализ «любимого-нелюбимого» человека выделил два типа графической презентации. Для обоих характерна передача пре­восходства «любимого» над «нелюбимым» через количество деталей тела, цветов, декорирования.

Таким образом, факторный анализ позволяет вычленить основ­ные параметры эмоционального отношения ребенка к членам семьи, соответствующие осям «симпатия» и «уважение» (Столин В. В., 1983).