Биоэтика и поведение человека

Рождается ли человек безморальным (с сознанием как чистый белый лист бумаги), и только воспитание прививает ему некие принципы, выработанные когда-то рационалистами? Или же мы появляемся на свет с каким-то набором врожденных чувств и представлений о том, что хорошо и что плохо, а воспитание их только развивает и направляет?

Биоэтику(или сложные поведенческие программы, присущие животному миру) следует рассматривать как естественное обоснование человеческой морали. Ведь много признаков, присущих человеку, генетически обусловлено. И только часть человеческих черт обусловлена воспитанием, образованием и другими факторами внешней среды обитания. Поэтому суть эволюции составляет процесс передачи генов от поколения к поколению. Все человеческие действия - это его поведение. Хронометрия человеческого поведения показывает, в какой значительной степени биологично все наше поведение.

С помощью биоэтики можно ответить на вопрос о происхождении таких важнейших проявлений человеческого разума, как мораль и этика.

В какой степени верна эта гипотеза? Отвечая на этот вопрос, следует учитывать, что этологи (или специалисты по поведению животных) открыли у животных (и не только у высших) большой набор инстинктивных запретов, необходимых и полезных в общении с сородичами.

Что мораль не чужда животным, люди могли знать многие тысячи лет, ведь рядом с ними была собака. Каждый, воспитывая собаку, может убедиться, как легко можно привить ей некоторые наши этические правила, которые ей исходно совершенно чужды, - понятливость и послушность. Но если бы собаке были присущи только эти качества, мы называли бы ее своим четвероногим рабом. А мы зовем ее другом. Ведь помимо придуманной нами для нее этики, мы чувствуем в хорошей собаке ее собственную мораль, во многом совпадающую с нашей. Скажем, вы спокойно оставляете ребенка на попечение вашей собаки, страшного хищника, способного растерзать даже взрослого и сильного человека. А почему? Потому что вы доверяете ей. Доверяете устойчивым принципам ее поведения. Ведь собака, как и человек с моральными устоями, не может обидеть самку или детеныша, готова рисковать жизнью за товарища, уважает смелость и прямоту и презирает трусость и обман. Она очень тонко чувствует, когда ее хозяин чем-то расстроен, и способна на проявление чуткости и сопереживания.

Так что же такое мораль животных (или основные принципы биоэтики)? По мнению выдающегося австрийского этолога Конрада Лоренца, это - создание естественным способом врожденного запрета выполнять обычные программы поведения в некоторых случаях возникающие при общении с себе подобными. Значит, полезный необходимый инстинкт остается неизменным (у хищника это загонять добычу, убивать ее, рвать на части и пр.), но для особых случаев, где его проявление было бы вредно, вводится специально созданный механизм торможения. Любопытно, что культурно-историческое развитие человеческого общества происходит аналогичным образом, ведь важнейшие требования всех моральных заповедей и кодексов - это не предписания, а именно запреты. Как врожденные механизмы и ритуалы, препятствующие асоциальному поведению животных, так и человеческие табу определяют поведение, аналогичное истинно моральному лишь с функциональной точки зрения; во всем остальном оно так же далеко от морали, как животное от человека.

Все эти проведенные запреты возникают под жестким давлением отбора ради выполнения задачи сохранения вида. К важнейшим из таких запретов относятся следующие:

1. «Не убей своего»- первый и основополагающий запрет у очень многих видов. Чтобы выполнять его, необходимо безошибочно узнавать своих, безошибочно отличать их от чужих. Интересно, что если, скажем, галки, гуси и обезьяны узнают друг друга персонально, то члены крысиного клана, точно так же, как пчелы и другие общественные насекомые, отличают своих сородичей от чужих по общему запаху. У человека тоже есть манера делить всех окружающих на «своих» и «чужих». Причем понятие «они» появляется намного раньше, чем «мы». Только ощущение, что есть «они», рождает у первобытного человека желание самоопределиться по отношению к «ним», обособиться от «них» в качестве «мы». Так, у всех маленьких детей налицо очень четкое отличение всех «чужих», причем, разумеется, весьма случайное, без различения чужих опасных и неопасных и т. п. Но включается сразу очень сильный психический механизм на «чужого», при попытке контакта возникает комплекс специфических реакций, включая плач, рев - призыв к «своим».

2. Второй запрет непосредственно вытекает из первого - чтобы не убить своего и не быть убитым им, нельзя нападать неожиданно и сзади, без предупреждения и без проверки, нельзя ли разрешить возникший конфликт без схватки. Например, собакам, чтобы познакомиться, важно обнюхать друг друга, а безопасно это можно сделать только четко фиксированным образом.

Человеческий ритуал выполняет в целом те же функции, что и ритуализированные инстинктивные действия животных. Следует особо отметить, что ритуал - это специальная форма взаимодействия, изобретенная людьми для удовлетворения потребности в признании среди «своих».Потребность в признании - это первая потребность, с которой начинается взаимодействие людей; без ее насыщения невозможно удовлетворить другие потребности. Ведь если потребность в признании не реализуется, то начинает развиваться агрессивное поведение по отношению к «нераспознающему» человеку, который становится «чужим». Ритуал (и, в частности, ритуал знакомства или принятия в число своих) и призван снять эту «агрессию» и удовлетворить эту необходимость в признании хотя бы на минимальном уровне.

3. У хорошо вооруженных природой животных есть запреты применятьсмертоносное оружие или убийственный прием в драке со своими.Волк может убить оленя и даже лося одним ударом клыков, разорвав горло или пах. Но в драке с другим волком он этого приема применить не может. Таким образом, возникает удивительный парадокс: наиболее кровожадные звери (и, прежде всего волк) обладают самым надежным механизмом торможения, запрещающим убийство или ранение сородичей, которые только есть на земле.

Этот механизм торможения, препятствующий асоциальному поведению животных, является врожденным, поэтому животное, у которого поломали данный механизм, лишь в известном смысле можно назвать «аморальным» по отношению к своим сородичам. Любопытно, что когда человек пытался одолеть своего самого совершенного и опасного биологического противника - крысу, то самые успешные попытки были связаны с возможностью сломать этот механизм торможения агрессии против своих сородичей. Дело в том, что крысы - в определенном смысле самые «общественные» животные, сплоченные в сообщество «коллективистской психологией», и в своем поведении с членами собственного сообщества являются истинным образцом всех социальных добродетелей. Крысы непобедимы, потому что внутри большой стаи никогда не бывает серьезной борьбы, причем наиболее защищенными себя чувствуют детеныши и слабые животные. Кроме того, крысы пользуются теми же методами, что и человек, - традиционной передачей опыта и его распространением внутри тесно сплоченного сообщества.

Известно, что крысы были самым страшным бедствием во времена парусного флота. Иногда голодные крысы целиком сгладывали пьяных членов экипажа вместе с сапогами, оставляя только медные гвоздики и железные бляхи от ремней. Поэтому единственно эффективным способом борьбы с крысиным сообществом была возможность «взорвать» его изнутри. Способ получил название «крысиный король». Матросы отлавливали несколько десятков крыс и сажали их в какое-нибудь темное замкнутое пространство, где крысы были обречены на голодную смерть. Но крысы, даже умирая от голода, не нападали на своих сотоварищей. В качестве пускового механизма пробуждения внутрисемейной агрессии использовали чужую крысу, которую подбрасывали через определенное время. Почуяв запах чужака, крысы приходят в безумную ярость и убивают его, а затем начинают кусать друг друга. Запах крови опьяняет их еще больше. Главное - сломать очень жесткий запрет на агрессию против сородичей. Наконец, обезумевшие крысы начинают убивать друг друга. Остается 20 живых крыс, десять, затем четыре, и, наконец, две уцелевшие крысы вступают в последнюю смертельную схватку. Победитель, который сумел съесть всех своих сородичей, и есть «крысиный король». Это уже крысиный «выродок» - животное, у которого полностью сломлены все запреты и механизмы торможения. Эта крыса способна только убивать и убивать своих сородичей, но у нее свой запах, и «нормальные» крысы не могут ее тронуть. Поэтому обычные крысы чувствуют этого «кровавого убийцу» на расстоянии и предпочитают с палубы выпрыгнуть в море и утонуть, чем встретиться с «королем-убийцей» в трюме, который сразу становится очень тесным. Вскоре на судне остается только одна крыса, которая уже никому не опасна.

4. Следующий запрет, опять-таки более абсолютный у сильно вооруженных животных (в основном хищников), не позволяет бить того, кто принял позу покорности.Как более слабому и проигравшему в схватке животному остановить распаленного в драке победителя? Это - предложить ему нарушить предыдущий запрет на применение смертельного приема. Проигравшие волк, лев или олень вдруг прыжком отскакивают от противника и встают боком к нему, подставляя для смертельного удара самые уязвимые места. Но именно этот удар противник нанести не может. Например, волк подставляет победителю чрезвычайно ранимую боковую сторону шеи, выгнутую навстречу укусу. Галка подставляет под клюв той, кого нужно умиротворить, свой незащищенный затылок, как раз то место, которое стараются достать птицы при серьезном нападении с целью убийства. Но именно этот удар (или смертельный прием) более сильный противник нанести не может. Любопытно, что когда побежденная собака принимает позу покорности, то победитель сразу остановиться не может и проделывает движения смертельной встряски «вхолостую», т. е. возле самой шеи поверженного противника, но без укуса и с закрытой пастью.

Необходимо знать, что у животных разных видов «принципы морали» закреплены по-разному и проявляются неодинаково. Иногда в одном вольере содержат вместе индюков и павлинов, чего делать не рекомендуется. Эти птицы относятся к одному отряду куриных и даже к одному семейству фазаньих, но ведут себя различно. Так, если индюк и павлин вступают в драку из-за территории, и павлин, как более легкая птица, принимает позу покорности, подставляя своему противнику темечко, то индюк, не задумываясь, забивает павлина насмерть. Павлин же сделать уже ничего не может, так как из позы покорности в боевую стойку выйти невозможно.

Почему же у человека нет врожденных ограничений на приемы драки? К. Лоренц пишет, что «можно лишь пожалеть о том, что человек как раз не имеет "натуры хищника"». Большая часть опасностей, которые ему угрожают, происходит оттого, что по натуре он сравнительно безобидное всеядное существо, у него нет естественного оружия, принадлежащего его телу, которым он мог бы убить крупное животное. Именно поэтому у него нет и тех механизмов безопасности, возникших в процессе эволюции, которые удерживают всех «профессиональных» хищников от применения оружия против сородичей.

Когда же изобретение искусственного оружия открыло новые возможности убийства, то прежнее равновесие между сравнительно слабыми запретами агрессии и такими же слабыми возможностями убийства оказалось в корне нарушено. Но хотя вроде бы никаких ограничений на приемы драки у человека нет, проигравший драку мальчишка вдруг закладывает руки за спину и, поставляя лицо, кричит: «На, бей, подлец». И хотя запрет в нас очень слаб, но действие его впечатляюще.

5. И напоследок еще один очень важный принцип поведения, характерный для многих животных: победа стем, кто прав. Животное, защищающее свою территорию, свою нору, свою самку, своих детенышей, почти всегда выигрывает в конфликте. Даже у более сильного и агрессивного соперника. И не только потому, что отчаянно обороняется и яростно нападает, но и потому, что противник заранее психически ослаблен. Его агрессивность сдерживает запрет, тот самый, который на юридическом языке называют неприкосновенностью жилища, личной жизни и имущества.

Какой вывод можно сделать из этих любопытных фактов и закономерностей? Хотя аналогии между описанным выше «социальным и нравственным» поведением некоторых животных и человека известны давно и многим, но выводы делаются различные и даже диаметрально противоположные. Так, логика рассуждения сторонников этологической трактовки социальных явлений (К. Лоренц, Р. Ардри, Дж. Скотт и др.) сводится к следующему: поскольку общепризнано, что человек произошел от животного мира и наши животные предки прошли через длительную эволюцию, прежде чем стали тем, что мы называем Homo Sapiens, постольку, считают они, человек должен обладать и всеми теми свойствами, которые присущи животным, включая и биологическую основу мотивации его агрессивного поведения. Сравнительно недавно возникшая социобиология доходит даже до утверждения, что в основе всех форм социального поведения человека лежат врожденные структуры, присущие ему так же, как и всем другим представителям животного мира. Так, наш образ жизни, который, как мы считаем, создали мы сами, на самом деле в значительной мере определяется нашими генами. Социобиология утверждает, что все живые существа постоянно конкурируют между собой, стремясь обеспечить себе наилучшие шансы на успешную передачу своих генов, т. е. носителей наследственных признаков.

Человек генетически запрограммирован на совершение насильственных действий, доказывает Р. Ардри, он бессилен против инстинктов собственной природы, которые неотвратимо приводят его к социальным конфликтам и борьбе.

Исследователи же, стоящие на марксистских позициях (например, австрийский философ Вальтер Холличер), считают, что человек далеко ушел от животного мира. А значит, распространять закономерности последнего на человеческое поведение, его мотивы и механизмы, с научной точки зрения, абсолютно бесперспективно. Человек, как подчеркивал К. Маркс, «только в обществе может развивать свою истинную природу, и о силе его природы надо судить не по силе отдельных индивидуумов, а по силе всего общества». Значит, человек как полностью отделившееся от животного мира общественное существо обладает характерными, специфическими только для него чертами и признаками.

Очевидно, что диалектический подход к изучению поведения человека, исходя из двойственной его природы, должен включать изучение как преемственности, так и проявлений нарушения преемственности.

Например, К. Лоренц установил, что в высшей степени сложные нормы поведения - влюбленность, дружба, иерархические устремления, ревность, скорбь - у серых гусей и у человека не только похожи, но и просто-таки совершенно одинаковы до забавных мелочей. Отсюда следует, что раз подобия социального поведения у серых гусей и у человека не могут быть унаследованы от общих предков, то они не «гомологичны», а возникают исключительно за счет так называемого конвергентного приспособления. Древняя китайская мудрость гласит, что не все люди есть в зверях, но все звери есть в людях. Необходимо понять, что социальное поведение людей диктуется отнюдь не только разумом и культурной традицией, но по-прежнему подчиняется еще и тем закономерностям, которые присущи любому филогенетически возникшему поведению, а эти закономерности мы можем хорошо узнать, только изучая поведение животных.

Исследование целостного феномена власти показывает, что государственная власть своими корнями уходит в биосоциальную эволюцию предков человека. Мы здесь исходим из тезиса, что «ничто не рождается из ничего». Наши соотечественники М. Бутовская и Л. Файнберг на основе изучения предпосылок возникновения человеческого общества пришли к следующему выводу о существовании у приматов социальной организации различной модификации: «Анализ социальных структур и социального поведения в сравнительном ряду приматов позволяет выявить несколько универсальных типов социальной организации, присутствующих на всех основных уровнях филогенетического развития, а также наличие универсальных принципов взаимоотношений между особями в пределах сообщества (отношения воспроизводства, отношения, направленные на поддержание целостности группы, - дружелюбные альянсы, отношения иерархического порядка, направленные на упорядочение связей между особями, отношения между особями, связанные с распределением ресурсов и среды обитания)». Здесь видны те отношения (связанные с целостностью организации, иерархией и распределением ресурсов, порядком), которые в человеческом обществе с его спецификой станут параметрами государственной власти и приобретут свои качества. На наш взгляд, правомерно говорить об аналогиях между биологическими и социальными свойствами, в частности, об определенном параллелизме между биологически обусловленным неравенством и иерархией в сообществах высших животных и государственной властью.

Уже в первой половине XX столетия зоопсихологами было выявлено наличие устойчивой и развитой иерархии в сообществах высших животных. Наиболее показательными в этом отношении были опыты Скиннера, исследовавшего групповую организацию у серых крыс, а также работы Дж. Гудолл и Р. Шовена. При этом к 60-м годам представления о жесткой генетической обусловленности неравенства сменяются концепцией группы как системного целого, где основными детерминантами являются, с одной стороны, поведенческие реакции индивидуального эгоизма, с другой - протосоциальные альтруистические формы поведения. Более или менее удачное объяснение тому, как сочетаются в коллективных формах организации животного мира такие противоречивые начала, как альтруизм и эгоизм, содержится в работе Р. Докинз «Эгоистический ген» (русск. пер. 1993 года), где была предложена интерпретационная модель живой особи как своеобразной машины, запрограммированной на выживание своих генов. Соответственно, там, где существует возможность сохранения и передачи индивидуальных генов, преобладают эгоистические формы поведения, в тех же обстоятельствах, где попытка каждой особи сохранить индивидуальные гены ставит под угрозу физическое существование всей группы, срабатывают альтруистические поведенческие реакции. Р. Эфроимсон упоминает описанный в специальной литературе случай самопожертвования взрослых самцов шимпанзе, напавших на тигра для того, чтобы дать возможность скрыться оставшимся членам группы. Так или иначе, были выявлены следующие основания групповой иерархии в отношении подчинения и господства в сообществах высших животных (речь идет, прежде всего, о человекообразных обезьянах).

Базовым функциональным назначением, как индивида, так и группы является сохранение видового генотипа вообще и генотипа данной популяции в частности. И групповые, и индивидуальные поведенческие реакции варьируются в пределах от ярко выраженного эгоизма до альтруизма (разумеется, термины «эгоизм» и «альтруизм» применяются в данном случае весьма условно и не содержат всего набора смыслов, обусловленных развитием человеческой культуры).

На отмеченную пару полюсообразных типовых реакций накладываются коммуникативные ритуалы, в которых и обнаруживается собственно иерархия особей и прежде всего отношения господства и подчинения. Последние включают в себя как индивидуально-статусное, так и стратовое доминирование, источники и основания которого носят множественный характер. Наиболее показательные примеры в этом плане составляют сообщества крыс и человекообразных обезьян. В них подгруппу (или страт) бесспорных лидеров Альфа образуют взрослые особи - самцы, отличающиеся не только физической силой и свирепостью, но и быстротой поведенческих реакций, прежде всего реакцией «принятия решения». То есть те, кто способен быстро действовать в минуту опасности, как правило, и становятся вожаками. Этот страт является условно наиболее устойчивым источником доминирования, его можно условно обозначить как «полюс силы».

Вторую подгруппу, или страт, образуют особи Бета, уступающие первым в физической силе, быстроте принятия решений и бесстрашии. Кстати, такие, казалось бы, чисто человеческие качества, как смелость, страх и др., в не меньшей степени присущи и животным особям. Этот факт хорошо известен кинологам. Особи Бета отличаются развитыми «мыслительными способностями», например, умением ориентироваться в нестандартной ситуации. Индикатором такого умения служит «экстраполяционный рефлекс», или иначе «рефлекс предвидения», открытый отечественным зоопсихологом Крушинским.

Особи Бета становятся временными лидерами в критических обстоятельствах, предлагая новые нестандартные формы поведения тогда, когда привычные рефлекторные реакции не позволяют группе справиться с возникающими трудностями. Страт Бета образует второй устойчивый источник доминирования в группе - своеобразный «полюс разума». Далее идет подгруппа молодых и менее опытных или взрослых, но не имеющих отличий самцов, которые составляют страты «подвластных», но «полноправных» (т. е. имеющих потомство) членов сообщества; их обычно обозначают как Гамма, Дельта и т. д. Замыкают иерархию «неполноправные» члены группы, своего рода «изгои» - Омега, те, для которых в обычных условиях не допускается спаривание, а, следовательно, и сама возможность иметь потомство. Особей Омега обычно принуждают пробовать незнакомую пищу, идти вперед, прокладывая маршрут в незнакомых или опасных условиях, когда гибель одной из них должна послужить сигналом тревоги для всего сообщества.

Таков в общих чертах первый тип организации господства и подчинения в сообществах высших животных; обычно он обозначается как «ранговая иерархия». Весьма любопытным при этом является то обстоятельство, что, несмотря на название «иерархия» для данного типа организации животных сообществ, принадлежность к тому или иному страту вовсе не является наследуемой или только врожденной. Чтобы занять соответствующее место в страте Альфа или Бета, необходимо завоевать высокий индивидуальный статус, и дети вожака в стае шимпанзе до достижения зрелости отстаивают свое индивидуальное место в соответствующем страте наравне со всеми, при том что, по мнению некоторых ученых, между самими стратами Альфа и Бета существует устойчивая конкуренция за безусловное лидерство. В литературе известен трагикурьезный случай, когда в лабораторных условиях особи Бета, регулярно получая значительную долю алкоголя, утрачивали чувство страха, вступали в драки с Альфа и нередко становились вожаками. Правда, на короткое время, поскольку начинали испытывать устойчивое влечение к алкоголю. Они быстро «спивались», опускаясь, в конце концов, до уровня Омега. (Сходство с людьми настолько поразительное, что порою даже неловко становится за человека разумного.)

Следует учитывать и одно из универсальных правил биологии - для множества элементов системы характерны асимметрия взаимодействий и вытекающая из этого асимметрия взаимоотношений. В то же время исследования синхронизации поведения животных и человека показали, что на самых разных уровнях интеграции - от биохимических систем организма до сложных социальных взаимодействий - обнаруживается взаимная синхронизация поведения. Следовательно, в основе социального поведения системы лежит принцип асимметричности взаимоотношений и влияния ее элементов. Однако целостность системы требует устойчивости и повторяемости отношений между составляющими ее элементами. Отсюда вытекает необходимость регулятивных механизмов, использующих «нормы» поведения и иерархию организации (она устраняет конкуренцию отдельных видов поведения, чтобы сохранить целостность и порядок системы).

Значит, главный вывод, который делает биоэтика, заключается в том, что в нашем поведении, помимо действий, порожденных разумом, есть действия, мотивированные древними врожденными программами, доставшиеся нам от животных предков.

Но, конечно же, поведение человека не ограничивается этими врожденными животными программами. Ведь человек живет и действует, побуждаемый множеством потребностей.

А. Маслоу, один из ведущих психологов США в области исследования мотивации, разработал «иерархию» потребностей человека.

Иерархия потребностей по А. Маслоу

Она состоит из следующих ступеней: ступень 1 - физиологические потребности - это низшие, управляемые органами тела потребности: дыхательная, пищевая, сексуальная, потребность в самозащите. Ступень 2 - потребность в надежности - стремление к материальной надежности, здоровью, обеспечению по старости и т. п. Ступень 3 - социальные потребности. Удовлетворение этой потребности не объективно и трудно описуемо. Одного человека удовлетворяют очень немногие контакты с другими людьми, в другом человеке эта потребность в общении выражается очень сильно. Ступень 4 - потребность в уважении, осознании собственного достоинства; здесь речь идет об уважении, престиже, социальном успехе. Вряд ли эти потребности удовлетворяются отдельным лицом, для этого требуются группы. Ступень 5 - потребность в развитии личности, в осуществлении самого себя, в самореализации, самоактуализации, в осмыслении своего назначения в мире.

Маслоу выявил следующие принципы мотивации человека:

1) мотивы имеют иерархическую структуру;

2) чем выше уровень мотива, тем менее жизненно необходимыми являются соответствующие потребности, тем дольше можно задержать их реализацию;

3)пока не удовлетворены низшие потребности, высшие остаются сравнительно неинтересными. С момента удовлетворения низшие потребности перестают быть потребностями, т. е. они теряют мотивирующую силу;

4) с повышением потребностей повышается готовность к большей активности. Таким образом, возможность к удовлетворению высших потребностей является большим стимулом активности, чем удовлетворение низших.

Маслоу отмечает, что нехватка благ, блокада базовых и физиологических потребностей в еде, отдыхе, безопасности приводит к тому, что эти потребности могут стать для обычного человека ведущими («Человек может жить хлебом единым, когда не хватает хлеба»). Но если базовые, первичные потребности удовлетворены, то у человека могут проявляться высшие потребности, метамотивации (потребности к развитию, к пониманию своей жизни, к поиску смысла своей жизни). Для многих людей присущи так называемые «неврозы существования», когда человек не понимает, зачем живет, и страдает от этого.

Если человек стремится понять смысл своей жизни, максимально полно реализовать себя, свои способности, он постепенно переходит на высшую ступень личностного саморазвития.

«Самоактуализирующейся личности» присущи следующие особенности:

1) полное принятие реальности и комфортное отношение к ней (не прятаться от жизни, а знать, понимать ее);

2) принятие других и себя («Я делаю свое, а ты делаешь свое. Я в этом мире не для того, чтобы соответствовать твоим ожиданиям. И ты в этом мире не для того, чтобы соответствовать моим ожиданиям. Я есть я, ты есть ты. Я уважаю, принимаю тебя таким, какой ты есть»);

3) профессиональная увлеченность любимым делом, ориентация на задачу, на дело;

4) автономность, независимость от социальной среды, самостоятельность суждений;

5) способность к пониманию других людей, внимание, доброжелательность к людям;

6) постоянная новизна, свежесть оценок, открытость опыту;

7) различение цели и средств, зла и добра («Не всякое средство хорошо для достижения цели»);

8) спонтанность, естественность поведения;

9) юмор;

10)саморазвитие, проявление способностей, потенциальных возможностей, самоактуализирующее творчество в работе, любви, жизни;

11)готовность к решению новых проблем, к осознанию
проблем и трудностей, своего опыта, к подлинному пониманию своих возможностей.

Если человек достиг уровня самоактуализации, то у него высшие потребности начинают доминировать над низменными. Это только в начале жизненного пути: если у человека нет хлеба, то он будет жить только для того, чтобы этот хлеб раздобыть. Когда же человек осознал свое предназначение в мире, то он может ограничиться минимумом воды и хлеба. Только человек, знающий, для чего он живет, может быть настойчивым и последовательным, терпеливым и постоянным, уверенным в себе и справедливым.

Для самоактуализации необходимо добиваться поставленных целей, понять свое место в жизни и следовать божественной предначертанности. Чтобы достичь поставленных целей, необходимо не поддаваться всему тому, что может помешать поставленной задаче; причем, если спортсмен показывает возможности тела, то самоактуализация - это высший показатель возможностей духа. Смысл жизни человека состоит в максимально полном развитии, развертывании всех заложенных от бога талантов, задатков и способностей. Самоактуализация и есть полное использование всех возможностей человека. Обычно человек стремится выразить себя в той области, в которой он обладает наибольшими задатками и способностями. Но далеко не каждая область человеческой деятельности помогает раскрытию творческих способностей. Тяжелый физический монотонный, нетворческий труд, на который обречена значительная часть человечества, не раскрывает, а напротив, губит имеющиеся способности. Подлинное наслаждение приносит только творческая работа. Наибольшую возможность для взлета мысли, для развертывания потенциально безграничных духовных возможностей человека представляют наука и искусство. Видимо, тем и объясняется тот факт, что все большее количество людей стремится получить такую работу, где есть больше возможностей для творчества, соглашаясь при этом даже на более низкую зарплату. Стремление добиться уважения со стороны других людей - один из движущих мотивов в процессе поиска смысла жизни, в особенности в тех областях, в которых имеется большая возможность для творчества.

Можно сказать, что каждый человек имеет внутреннюю потребность стать всем тем, кем он может и по своей свободной мотивации должен стать. Творческая работа человека над самим собой - главный механизм удовлетворения данной потребности. Однако, в отличие от других существ, человек как потенциально безграничное, космическое создание природы, в принципе, не может реализовать себя в полной мере. Это приводит к неудовлетворенности жизнью, которая выступает побудительной причиной творческой деятельности. Вроде бы все просто и ясно, и мало кто оспаривает утверждение, согласно которому назначение любого человека - всесторонне развивать свои способности и дарования. Это может стать целью любой жизни. Но правильно ли назвать эту цель высшей? Возникает вопрос: а для чего развивать свои способности, для какой высшей цели? Это и есть один из основных вопросов философии. Еще Иммануил Кант заметил, что философия должна ответить всем на два вопроса: «Кто мы такие?» и «Куда мы идем?» Очевидно, что данный круг вечных или «роковых» вопросов стимулируется осознанием человеком конечности своего существования. Смерть низводит человека к этим вопросам, властно побуждает напрягать ум и волю в поисках ответа на них.

Очевидно, что проблема смысла и цели человеческого бытия, проблема жизни и смерти - это центральная проблема философии.

Естественно, когда каждый человек - это отдельное звено в бесконечной цепи всего человечества, то довольно легко определить смысл существования и этого отдельного звена - ведь без него разорвется цепь. Но те же материалисты утверждают, что смертен не только отдельный человек, но и все человечество. Вообще ничего нет вечного под солнцем. Да и солнце рано или поздно потухнет, и не спасет человечество даже космический перелет в другую галактику, потому что и другая галактика рано или поздно взорвется, а, в конце концов, и вся Вселенная сожмется обратно в бесконечно малую величину. Известно, что в соответствии с концепцией универсального эволюционизма 15-20 млн. лет назад все вещество нашей Вселенной концентрировалось в «сингулярности» - определенном физическом состоянии, не подчиняющемся обычным законам физики. Вся материя была сконцентрирована в необычайно малом объеме с гигантской плотностью и чудовищной температурой. Новейшие исследования показывают, что эта «сингулярность» была создана из ничего. И вот из этого «ничего» все и возникло, чтобы по истечении определенного времени в это «ничто» превратиться снова.

Жизнь противоположна безжизненности, а смерть противоположна рождению, ибо смерть и рождение - полюсы и границы человеческой жизни, ее пределы. Смерть даже более необходима, чем рождение, так как тот или иной человек мог и не родиться, поскольку его рождение зависело от многих случайностей. Но раз он родился, то уже ничто не может спасти его от смерти. «Против смерти нет никаких средств», - писал Ф. Энгельс.

Все понимают, что человек в своем физическом теле не может жить вечно, но отношение людей к этому факту различно. Одни считают, что ценность жизни очень мала из-за ее ограниченности. И как было бы хорошо, если бы человек мог жить вечно... Но человек нерасторжимыми узами связан со своим поколением, с окружающей его с детства социальной средой, а все это - с конкретным историческим временем. И человек не может выпрыгнуть за границы своего времени и своего поколения. А если кому это и удается, то счастья не приносит. Одну 105-летнюю англичанку спросили: «А у Вас есть враги?» - «Нет, - с грустью ответила она, - ни одного не осталось. Они все умерли, как, впрочем, и все друзья». Но человек в принципе, никогда не может примириться с необходимостью своего ухода из этого мира. И, очевидно, лучший выход из ситуации, которую мы изменить не в силах, - это изменить свое к ней отношение. Ведь ограниченность жизни побуждает людей ценить и беречь время, жить интенсивно и насыщенно. Мысль о бесконечности жизни, о беско­нечности будущих наслаждений сделала бы людей равнодушными к сегодняшней радости, к сегодняшнему удовольствию. Философы не без основания считают, что все великое и нужное всем создано людьми, которые хотели успеть совершить что-то значительное, которые стремились оставить свой след в истории, увековечить свое имя в памяти потомков.

Римские философы-стоики даже сформулировали главный жизненный принцип, по которому должен жить каждый человек: «Думай о смерти». Из этого принципа следует, что каждое свое действие, каждый поступок, каждое высказывание и даже слово человек должен совершать так, как будто это его последнее слово и последнее действие в жизни. Следование такой жизненной установке наполняет содержанием и глубиной любое событие в жизни человека. Человек, думающий о смерти, способен часами любоваться цветком, морским прибоем, огнем очага. Вся восточная культура построена на созерцании земной красоты: японец может всю ночь просидеть и получить громадное удовольствие, наблюдая за падающим снегом или цветком сакуры. Большинство же людей следуют в своей обыденной жизни прямо противоположной позиции - вообще стараются не думать о смерти.

Да, мысли о неизбежности смерти невыносимы, но некоторые философы не без основания считают, что вечная жизнь была бы для человека проклятием, подлинной мукой. Необходимо отметить, что в ряде случаев наивное и потребительское отношение верующих к религиозному догмату о загробном существовании препятствует людям трудиться над своим подлинным земным счастьем, думать об улучшении земной жизни, о совершенствовании отношений в обществе. Еще древнегреческий историк Плутарх подметил эту особенность людей, верующих в бессмертие, - их недооценку земной жизни. «И придавая настоящей жизни в сравнении с вечностью мало значения или, вернее, не придавая ей никакого значения, они прозябают, не используя жизни; в своем малодушии они пренебрегают добродетелью и деятельностью и презирают самих себя как рожденных на один день, неустойчивых и ни на что достойное не способных». Ведь бессмертие делает человеческую жизнь бессмысленной, лишает ее ценностей и интересов. Смертность делает жизнь трагичной, но зато может наполнить ее глубоким смыслом. Каждый период в жизни человека вносит свое содержание и свои способы решения важнейших проблем, стоящих перед человеком. Если бы даже вопреки законам природы удалось добиться бессмертия человека, то это поставило бы человечество перед сложнейшими проблемами, которые со временем стали бы неразрешимыми и завели человечество в тупик. В качестве примера можно привести интересный рассказ «Бессмертный», написанный известным аргентинским писателем Хорхе Луисом Борхесом. Суть этого рассказа в том, что его герой посетил однажды город Бессмертных, мудрецов, нашедших волшебную реку и получивших дар никогда не умирать. Сам город оказывается заброшен и представляет собой громоздкий и бессмысленный лабиринт, где множество ходов упирается в тупики. А возле города обитает дикое и мрачное племя, которое кажется ему совершенно тупым и неразвитым, практически не умеющим говорить. Но волею судьбы он ближе знакомится с одним из дикарей и с изумлением узнает, что это... Гомер! Бессмертный Гомер, в памяти которого, отягощенной веками, остались только отдельные слова и фразы из собственных произведений, почти лишенные теперь всякого смысла. Дикари - это и были Бессмертные. Борхес пишет: «Наученная опытом веков, республика Бессмертных достигла совершенства в терпимости и почти презрения ко всему. Они знали, что на их безграничном веку с каждым случится все. В силу своих прошлых или будущих добродетелей каждый способен на благостыню, но каждый способен совершить и любое предательство из-за своей мерзопакостности в прошлом или в будущем.... А если взглянуть на вещи, таким образом, то все наши дела справедливы, но в, то, же время они - совершенно никакие. Гомер сочинил «Одиссею», но в бескрайних просторах времени, где бесчисленны и безграничны комбинации обстоятельств, не может быть, чтобы еще хоть однажды не сочинили «Одиссею». Каждый человек здесь никто, и каждый Бессмертный - сразу все люди на свете». И дальше: «Смерть (или память о смерти) наполняет людей возвышенными чувствами и делает жизнь ценной. Ощущая себя существами недолговечными, люди и ведут себя соответственно: каждое совершаемое деяние может оказаться последним; нет лица, чьи черты не сотрутся, подобно лицам, являющимся во сне. Все у смертных имеет ценность - невозвратимую и роковую. У Бессмертных же, напротив, всякий поступок (и всякая мысль) - лишь отголосок других, которые уже случались в затерявшемся далеке прошлого, или точное предвестие тех, что в будущем станут повторяться и повторяться до умопомрачения. Нет ничего, что бы не казалось отражением, блуждающим меж никогда не устающих зеркал. Ничто не случается однажды, ничто не ценно своей невозвратностью. Печаль, грусть, освященная обычаями скорбь не властны над Бессмертными».

Такой же, как и Борхес, точки зрения на проблему бессмертия придерживается и наш известный генетик - академик Н. Дубинин. По его мнению, в основе развития и общечеловеческого прогресса лежит процесс смены поколений. Индивид, отдавший все для развития вида (человечества), должен уйти. Мавр сделал свое дело - Мавр должен умереть. По мнению Дубинина, личное бессмертие человека явилось бы непреодолимой преградой на пути его духовного развития.

Живая природа устроена так, что жизнь питается жизнью, т. е. жизнь поддерживается смертью. Так, если взглянуть на проблему смерти с точки зрения биолога, то она неотделима от жизни. И дело не в том, что смерть следует за жизнью, а в том, что смерть обеспечивает саму жизнь. Наиболее ярким примером этого служат клетки нашей кожи, ее наружного слоя. Поверхностные клетки кожи являются мертвыми. Это полупрозрачные кристаллы, которые скреплены друг с другом тонким слоем жира. Эти клетки наполнены кератином. Они в определенное время мертвеют, а потом и вовсе сбрасываются кожей, а на их место приходят другие. Все это - плановый процесс, процесс непрерывного умирания ради жизни. Эти мертвые клетки, словно гибкий панцирь, защищают находящиеся под ним нежные ткани. Такая защита необходима, поскольку истинно живые клетки не могут переносить непосредственного соприкосновения с воздухом. Кристаллические клетки панциря образуются из живых клеток ткани: они постепенно вытесняются на поверхность кожи, где должны выполнять свою миссию уже не в живом, а мертвом состоянии. Но ведь в этом мертвом состоянии они выполняют жизненно важные для всего живого организма функции. Как же тогда понимать смерть? В функциональном плане она - часть жизни, не так ли? Кстати, эти клетки не просто умирают по причине какого-либо неудобства или недостатка. Они сами убивают себя именно для того, чтобы, перейдя в неживое состояние, обеспечивать выполнение организмом своих жизненных функций. Еще до того как клетка выйдет на поверхность кожи, у нее начинается подготовка к своей новой функции - образованию панциря. С этой целью сама клетка вырабатывает яд для себя же. Ядом служит фиброзный кератин. Так постепенно вся клетка наполняется роговым веществом.

Таким образом, трудно непроницаемым барьером отделить жизнь от смерти. Если эти клетки мертвые, то «наше тело буквально укрыто смертью». Ведь мы ежедневно сбрасываем с себя полмиллиона мертвых клеток. Собственно, все, что можно видеть в нас - мертво. Жизнь спрятана под этой мертвой оболочкой. Как-то неловко от такого заключения. Поэтому, не лучше ли отказаться от такого категорического определения смерти и считать, что мы живы целиком, а не частично?

На примере клеток кожи видно, что отмирание, смерть является неотъемлемой частью жизни. Но это касается не только клеток кожи. Новые клетки в живом организме возникают непрерывно. Их образуется во взрослом организме ровно столько же, сколько отмирает. Так организм непрерывно обновляется. Это все идет планово, и смерть клеток не является чем-то нежелательным, какой-то трагедией. Отнюдь нет. Даже наоборот - трагедией было бы, если бы они не отмирали. Значит, смерть обеспечивает нормальное развитие жизни.

Когда мы говорим о смерти и бессмертии по отношению к человеческой личности, то речь идет главным образом о психике, или душе. Для материалистов «душа» - это синоним психики и обозначает совокупность психических явлений, являющихся системным свойством мозга. В христианстве душа - это непостижимое, бесплотное «духовное начало», которое Бог вдохнул в сотворенное им из праха тело первого человека. При этом душа дана человеку, так сказать, во временное пользование. Когда физическое тело умирает, то душа отлетает в мир иной. Итак, душа - это что-то временное, имеющее начало и неизбежный конец, или это вечное начало, данное нам от Бога?

Что касается проблемы бессмертия, то философ А.К. Макеев, основываясь на некоторых данных современной науки, пришел к заключению, что «...идеал достижимости индивидуального бессмертия и даже признание наличия во Вселенной биосистем, уже обладающих бессмертием, надежды человечества на встречу в космосе с братьями по разуму, уверенность во всесилии знания, побеждающего смерть и могущего на базе информационных программ биополевых систем возвратить к жизни всех, как говорится, ушедших в небытие, но в новой, более совершенной форме, на небелковой основе, - все это существенные элементы истинно научного мировоззрения... Эта проблема уже поставлена на повестку дня развивающейся наукой. Идеалы подобного рода действительно заражают оптимизмом и могут служить важным стимулом вдохновения во всех сферах практической и теоретической деятельности человечества, осознавшего реальность таких идеалов». Если биоэтику трактовать не узко (медицински и биологически), а как широкую и философски глубокую дисциплину, то ее центральное ядро - отношение к жизни и смерти. Жизнь понимается как самоценность, как высшая ценность. Поэтому возникают проблемы, которые выходят за рамки отношений врача и пациента, а именно, отношение к жизни, животным, к биогеоценозам, к биосфере и т. д.

Биоэтика возникла и стала интенсивно развиваться в начале 70-х годов в США и Западной Европе. Большую роль в становлении биоэтики сыграла медицина, а также развитие генетики, осознание не только биологами, но и обществом возможных негативных последствий генной инженерии. Новый уровень технико-практических возможностей медицины и экспериментальной науки поставил перед учеными новые этические проблемы. Биоэтика возникла как ответ на технологические вызовы в медицине. Новые технологии трансплантации органов, зарождения и поддержания жизни вступили в противоречие и просто в конфликт с традиционными культурными ценностями и с традиционными аксиологическими ориентациями. Например, для христианства сердце - это не только важнейший биологический, но и духовный орган человека.

Можно сказать, что биоэтика - это форма защиты прав человека, в том числе его права на жизнь, на здоровье, на ответственное и свободное самоопределение своей жизни. Если мы будем рассматривать биоэтику не просто как анализ норм взаимоотношений врача и пациента, а в более широком контексте и в силовом поле тех ментальных и ценностных форм, которые определяют отношение к жизни и смерти, к детству и старости, то в этом случае биоэтика окажется аксиологически нагруженной. Она не только включит в себя этические нормы отношения к животным, но и экологическую этику, этику отношений человека с биогеоценозами и со всей биосферой. Не только человек, но и вся природа окажутся субъектами этических размышлений и моральной регуляции.

Мы находимся в самом начале пути по развитию биоэтики, хотя в США уже издана пятитомная энциклопедия по данным проблемам.

Выдвигаются и отстаиваются следующие постулаты:

1. Единство науки и гуманистических ценностей.

2. Необходимость ставить гуманистические цели выше исследовательских.

3. Регулирование, исходя из гуманистических ценностей, научных исследований, включая и запреты на некоторые виды экспериментов, связанных с участием человека.

4. Разработка правил биомедицинских работ с учетом прав личности, включая юридические нормы.

Хочется остановиться на вопросах неразрывной связи биоэтики с медицинской этикой и правом. Общественный смысл биоэтики заключается в том, что она является конкретным проявлением гуманизма в медицине. Этот критерий является основным в научных исследованиях по биологии и медицине. И какие бы цели ни ставились исследователями, гуманизм и безвредность для человека всегда должны стоять на первом месте - такой подход служит мерилом любой человеческой деятельности, в том числе и по ускорению научно-технического прогресса. В этой связи необходимо развивать экологическую этику и разрабатывать специальный экологический кодекс.

Что нового в биоэтике сравнительно с традиционной врачебной этикой? Современный врач сталкивается с конфликтом духа и буквы клятвы Гиппократа, которая была незыблемой этической основой врачевания в течение двадцати четырех веков.

Возьмем наиболее известную этическую заповедь Гиппократа - прежде всего не навредить пациенту («в какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости»). Когда современные хирурги-трансплантологи пересаживают почку или долю легкого живого донора (даже имея на это добровольное согласие донора) обреченному больному, проведенное этическое предписание по отношению к донору с очевидностью нарушается. Современный прогресс клинической медицины потребовал уточнения самого принципа гуманизма. Соответствует ли гуманности искусственное оплодотворение или прекращение жизнеподдерживающего лечения умирающего пациента? Подлинным началом духовных исканий в биоэтике является тревога и забота о будущем человеческого рода. Когда американский биолог В.Р. Поттер предложил термин «биоэтика», назвав ее «мостом в будущее», он был, несомненно, прав, так как биоэтика все более явно становится поиском реальных путей к созданию глобальной этики человечества будущего.

В биоэтике уже стали привычными такие понятия, как «право на аборт», «право на смерть» и т. д. Но, может быть, это есть квазиправо - оно не может быть записано во Всеобщей декларации прав человека. В самом деле, сторонники права на аборт делают акцент на следующих аргументах: криминальные аборты есть еще большее зло, общество должно уважать право женщины на свободное и ответственное материнство; в особенности на ранних сроках беременности понятие «эмбрион» не тождественно понятию «человек» и т. д. В то же время они не придают должного значения другим аргументам: отмена запрета на аборт просто игнорирует моральный статус эмбриона, ценность жизни плода; аборт как моральный выбор самой женщины, врача-оператора, юристов, легализовавших такую социальную практику, не свободен от противоречий.

Сторонники разрешения проблем умирающего больного с помощью активной эвтаназии говорят, что в этом заключается его «право на смерть». Есть потребность в допустимости «убийства из милосердия» неизлечимо больного близкого человека. Следует признать, что такая ситуация является особенно психологически убедительной, ведь здесь требование милосердного отношения к страданию, «смертной муке» другого человека может обрести силу категорического императива. Но это еще не значит, что такой выбор можно безоговорочно оправдать этически. Врач, осуществивший «убийство из милосердия», совершает отчаянный и рискованный шаг «по ту сторону добра и зла» и обрекает себя на вечную (до конца своей сознательной жизни) работу самооправдания: достаточно ли весомыми были в тот момент его аргументы, когда он в привычных определениях добра и зла единственно по своей воле поменял местами знаки «плюс» и «минус».

Проблемы биоэтики обладают одним ярко выраженным качеством: в поисках их решения люди, вместо того чтобы приходить к какому-то общему решению, скорее расходятся во мнениях. Это происходит потому, что сторо­ны делают акцент на разных аспектах одной проблемы и приходят в результате к разным выводам. Например, в вопросе об абортах одна сторона делает акцент на правах матери, а другая - на правах внутриутробного ребенка. И каждая сторона по-своему права.

Биоэтика должна основываться на гуманизме, и лишь в таком виде она может быть приемлема.