ВРЕМЯ ПОСЛЕ 56-ТИ

Однако развитие еще не завершено. Примерно в возрасте 56 лет (удивительным образом этот возраст встречается почти у всех ученых) проносится новая гроза. Жизнь равномерно шла в последней фазе на высоком уровне: собственно, перед глазами была далекая перспектива, но мир воспринимается главным образом вокруг себя. Теперь взгляд снова обращается вовнутрь. Кажется, что все ценности можно еще раз пережить (Рюмке и Шарлотта Бюлер говорят об этой фазе также как о фазе старения; они отмечают, что решающим фактором здесь является приближающийся конец или по крайней мере реальность ухода на пенсию). Я хотел бы охватить проблематику несколько шире, хотя очевидно правильно, что важную роль играет встреча с концом, своего рода инвентаризация.

Теперь у некоторых появляется чувство, что нужно еще раз преодолеть трудное время. Еще раз нужно пройти через «умри и восстань». Найденные ценности, собственно, не подвергаются сомнению, но становится ясно, что мы еще не по-настоящему усвоили их. Если мы честно спросим себя, что из результатов нашей жизни мы возьмем с собой, проходя врата смерти, то отпадет многое из того, что все еще связано со знаниями, положением и опытом. Многие переживают начало этой фазы как преддверие еще больших испытаний, у некоторых на первом плане чувство, что на них надвигаются еще задачи, которых они себе не желали. Для мужчины профессия тоже несет часто некоторые разочарования. <...> Еще раз нужно освободиться от того, что построил сам и что другие, конечно, будут продолжать по-другому. Раньше об этом размышлял только теоретически.

Теперь самое время подготовиться к тому, что еще хочешь сделать, выделить то, что можно оставить, и взяться за то, что еще хочешь завершить. С растущим страхом понимаешь, что, может быть, сделаешь меньше, чем думал. Прожитое проходит перед тобой — непонятно, как тратил так много драгоценного времени на какие-то пустяки. Кто-то думает: «Если бы впереди у меня еще было время, которое я раньше пропускал как песок сквозь пальцы». В этой жизни больше нет большого будущего — что же останется, наперекор всему?

В определенном отношении развитие жизни к 63 годам предварительно завершилось. Как маленькие дети, школьники, молодые люди мы прожили нашу юность, когда мы бесконечно много воспринимали. Как обычно, этот мир приносит радость и страдание, впечатления, которые тормозят наше развитие, переживания, которые способствуют движению вперед. Жизненно-душевные, материальные и духовные стремления определяли экспансивную фазу. В этой фазе можно было дать миру много рабочих сил, много дружбы и вражды, господства и послушания.

С другой стороны, это была также фаза, в которую было возможно и необходимо усвоение старого опыта. Из этой фазы экспансивности мы вышли взрослыми характерами, людьми, которые знают, чего они хотят и чего они стоят. Кризис и инволюция, кульминация пятидесятых годов и, наконец, последняя, окончательная инвентаризация сделали из нас зрелых людей, развивших себе чувство различия между умом и мудростью, гордостью и скромностью. В последние годы перед библейским возрастом мы можем подвести итоги и настроиться на тишину и покой старости, но и на ее повышенную внутреннюю активность, из которой наконец вырастает доброта. Нужно приготовиться также к уменьшению физических сил и зависимости от других.

<...> Научимся ли мы признавать наш физический упадок или сможем умирать здоровыми? Это конкретные проблемы для каждого, кто готовится к старости. О самой фазе старости я не могу говорить. Кто может авторитетно рассматривать фазу жизни, которую он сам еще не пережил? Для которой он еще

не может сравнивать собственный опыт с опытом, приобретенным в беседах с друзьями или терапевтами? Впрочем, письма и высказывания очень старых людей показывают, что последние годы переживаются очень по-разному. Так, один старый человек, которому уже далеко за восемьдесят, пишет, что полная зависимость помогла ему понять самого себя и реально и глубоко ощутить слова «Христос во мне». Другие старые люди отчаянно цепляются за жизнь, которая медленно уходит от них.

Известно, что творческие силы можно развивать и в глубокой старости. <...> Старый Гете так охарактеризовал фазы жизни: ребенок — реалист, юноша — идеалист, мужчина — скептик и старик — мистик. <...>

Есть много художников, которые создали свое лучшие произведения в возрасте старше семидесяти лет. По преданию, японский художник Хокусаи сказал, что все, созданное им до 73 лет, ничего не стоит, его художественная карьера началась только после этого. Тициан написал свои самые захватывающие картины почти в возрасте ста лет. Верди, Рихард Штраус, Шютц, Сибелиус и другие композиторы работали до восьмидесяти лет. Список музыкантов, которые были творчески активны в возрасте свыше семидесяти лет, слишком длинен, чтобы можно было его здесь привести. Писатели, художники и музыканты по сравнению с учеными и предпринимателями могут часто дольше выполнять свою работу. Причина, вероятно, в том, что в глубокой старости все глубже погружаются во внутренний мир, в то время как способность восприятия того, что происходит во внешнем мире, ослабевает. Я часто был свидетелем того, как у старых предпринимателей, которые не хотели освобождать свое место, сохранялись интеллигентность и опыт, но способность правильно оценить новую ситуацию быстро уменьшалась. Из-за этого некоторые уже достигшие успеха предприятия оказывались на грани краха и банкротства.

Как только речь заходит о достижениях более зрелого человечества, становится ясно, что старческая мудрость может проявляться в мире без времени. Для каждого, кто еще активен, здесь открывается широкое поле деятельности. Теперь можно подвести итог сути жизни и найти мир ценностей и идей, которые больше не являются преходящими.