Спор о познавательной ценности философии

Европейская традиция, восходящая к античности, высоко ценившая единство разума и нравственности, вместе с тем прочно связывала философию с наукой. Еще греческие мыслители придавали большое значение подлинному знанию, компетентности в отличие от менее надежного, а то и просто легковесного мнения. Такое разграничение имеет принципиальный характер для многих форм человеческой деятельности. Значимо ли оно и для философских обобщений, обоснований, прогнозов? Вправе ли философия притязать на статус истины, или же такие притязания беспочвенны?

Вспомним, что истинное знание, наука, как и философия, родилось в Древней Греции (математика, раннее научно-техническое знание, начала научной астрономии). Временем бурного развития естествознания, появления все новых наук о природе и обществе стала затем эпоха раннего капитализма (XVI–XVIII века), как и античность, отмеченная глубокой трансформацией и расцветом культуры. В XVII веке статус зрелой научно-теоретической области получила механика, составившая затем базу всей классической физики. Дальнейшее развитие наук пошло нарастающими темпами. Наука стала важнейшим фактором научно-технического прогресса, цивилизации. Ее социальный престиж высок и в современном мире. А что можно в этом отношении сказать о философии?

Сопоставление познавательных возможностей философии и конкретных наук, выяснение места философии в системе человеческих знаний имеет в европейской культуре давние традиции. Философия и наука выросли здесь из одного корня, затем отделились друг от друга, приобрели самостоятельность, но не обособились. Обращение к истории познания позволяет установить их связь, взаимовлияние, конечно, тоже подверженное историческим изменениям. В соотношении философии и специального научного знания условно различают три основных исторических периода:

— совокупное знание древних, обращенное к самым разным предметам и именовавшееся «философия». Наряду со всевозможными конкретными наблюдениями, выводами практики, начатками наук оно охватывало и обобщенные размышления людей о мире и о себе, которым в будущем предстояло развиться в философию уже в специальном смысле этого слова. Первичное знание заключало в себе одновременно пранауку и пра-философию. По мере развития той и другой в процессе формирования собственно науки и философии постепенно уточнялась их специфика, четче определялось родство и различие познавательных функций;

— специализация знаний, формирование все новых конкретных наук, их отделение от совокупного знания (так называемой «философии»). Одновременно шло развитие философии как особой области знания, ее размежевание с конкретными науками. Этот процесс длился многие века, но наиболее интенсивно происходил в XVII–XVIII веках. Новые разделы знания возникают и в наше время и будут, надо думать, формироваться также в последующие периоды истории. Причем рождение каждой новой дисциплины в какой-то мере повторяет черты исторического перехода от донаучного, протонаучного, первично-философского изучения предмета к конкретно-научному;

— формирование теоретических разделов ряда наук; их нарастающая интеграция, синтез. В рамках первых двух периодов конкретно-научное знание, за исключением сравнительно небольшой его части, носило опытный, описательный характер. Кропотливо накапливался материал для последующих обобщений, но при этом ощущался «дефицит» теоретической мысли, умения видеть связи различных явлений, их единство, общие закономерности, тенденции развития. Такого рода задачи в значительной мере падали на долю философов, которые должны были умозрительно, нередко наугад «выстраивать» общую картину природы (натурфилософия), общества (философия истории) и даже «мира в целом». Дело это, понятно, не простое, потому неудивительно, что гениальные догадки причудливо сочетались с фантазией, вымыслом. При всем том философская мысль выполняла важную миссию формирования и развития общего миропонимания.

Начавшийся в XIX веке третий период переходит затем в XX век. Это время, когда многие теоретические задачи, до сих пор решавшиеся в умозрительной философской форме, наука уверенно взяла на себя. А попытки философов решать эти задачи прежними способами оказываются все более наивными, безуспешными. Все яснее сознается, что универсальную теоретическую картину мира философия должна строить не чисто умозрительно, не вместо науки, а вместе с ней, на основе обобщения конкретно-научных знаний и иных форм опыта.

Первую попытку обрисовать круг задач философии перед лицом уже возникших и вновь формирующихся конкретных наук в свое время предпринял Аристотель. В отличие от частных наук, каждая из которых занята исследованием своей области явлений, он определил философию в собственном смысле слова («первую философию») как учение о первопричинах, первопринципах, самых общих началах бытия. Ее теоретическая мощь представлялась ему несоизмеримой с возможностями частных наук. Философия вызывала восхищение Аристотеля, знавшего толк и в специальных науках. Он называл эту область знания «госпожой наук», считая, что другие науки, как рабыни, не могут сказать ей и слова против. В размышлениях Аристотеля отражено характерное для его эпохи резкое отставание многих специальных дисциплин от философской мысли по уровню теоретической зрелости. Такая ситуация сохранялась в течение многих веков. Аристотелевский подход надолго утвердился в сознании философов. Гегель, следуя той же традиции, наделил философию титулами «королева наук» или «наука наук». Отголоски таких представлений можно услышать еще и сегодня.

Вместе с тем в XIX веке, а еще резче в XX веке — на новом уровне развития знаний — зазвучали противоположные суждения: о величии науки и неполноценности философии. В это время возникло и приобрело влияние философское течение позитивизма (от слов «позитивный», «положительный»). Его приверженцы возвеличивали и признавали научным только конкретное знание, приносящее практическую пользу. Познавательные же возможности философии, ее истинность, научность были поставлены под сомнение. Одним словом, «королева» была развенчана в «служанки». Был сформулирован вывод о том, что философия — это «суррогат» науки, имеющий какое-то право на существование в те периоды, когда еще не сложилось зрелое научное познание. На стадиях же развитой науки познавательные притязания философии объявляются несостоятельными. Провозглашается, что зрелая наука — сама себе философия, что именно ей посильно брать на себя и успешно решать запутанные философские вопросы, мучившие умы в течение многих столетий.

Среди философов (в серьезном и высоком смысле слова) такие взгляды, как правило, не популярны. Но они привлекают любителей философии из конкретных областей знаний и практиков, уверенных в том, что запутанные, не поддающиеся решению философские проблемы подвластны специальным методам науки. При этом в адрес «соперницы»-философии выдвигаются примерно такие упреки: у нее нет ни одной собственной предметной области, все они со временем попали в ведение конкретных наук; у нее нет экспериментальных средств и вообще надежных опытных данных, фактов, нет четких способов отличить истинное от ложного, иначе споры не растягивались бы на века. Кроме того, в философии все расплывчато, неконкретно, наконец, неочевидно ее воздействие на решение практических задач. О какой уж научности тут можно говорить?!

Между тем приведенные доводы далеко не безупречны. Изучение вопроса убеждает в том, что такой подход, его называют сциентизмом (от лат. scientia — наука), связан с неоправданной переоценкой интеллектуальной мощи и социальной миссии науки (которая, бесспорно, велика), с видением только положительных ее сторон и функций, ошибочным представлением о науке как о якобы универсальном духовном факторе человеческой жизни, истории. Этот подход продиктован еще и непониманием специфики философского знания — особых задач философии, не сводимых лишь к научно-познавательным. К тому же с позиций философского интеллекта, мудрости, защиты гуманизма, нравственных ценностей осуществляется острая критика культа конкретно-научного знания (его технико-экономических эффектов и др.), бездушной и опасной для судеб человечества сциентистской и техницистской ориентации. Как видим, вопрос о познавательной ценности философии — в сравнении с наукой — был поставлен довольно резко: королева наук или их служанка? А как реально обстоит дело с научностью (ненаучностью) философского мировоззрения?

История философии знакомит нас с многообразием философских учений, принадлежащих прошлому и настоящему. Однако далеко не все они претендуют и могут претендовать на статус научности. Немало таких философских учений, которые вообще не связывают себя с наукой, а ориентированы на религию, искусство, здравый смысл и т. д. Например, такие философы, как Кьеркегор, Бергсон, Хайдеггер, Сартр, Витгенштейн, Бубер и др., вряд ли согласились бы, чтобы их именовали учеными, считали людьми науки. Самосознание философов в XX веке выросло настолько, что большинство из них прекрасно чувствовали и понимали принципиальное различие между занятиями наукой и философией.

Научно-философским мировоззрением, пожалуй, можно называть такую систему познания мира и места в нем человека, которая ориентирована именно на науку, опирается на нее, корректируется и развивается вместе с ней и порой сама оказывает на ее развитие активное влияние. Нередко считают, что данному понятию в наибольшей степени отвечают учения философского материализма, по сути родственного естествознанию и другим видам знания, которые опираются на опытное наблюдение и эксперимент. От эпохи к эпохе, в зависимости от уровня развития и характера научных знаний, материализм менял свои формы. Ведь материализм — это по сути не что иное, как стремление понять мир таким, каким он существует реально, без фантастических искажений (такова же, в принципе, установка науки). Но мир, как он есть, — это не только совокупность «вещей» (частиц, клеток, кристаллов, организмов и др.), но и совокупность «процессов», сложных взаимосвязей, изменений, развития. Определенным вкладом в материалистическое миропонимание стало его распространение на общественную жизнь, на человеческую историю (Маркс). Развитие материализма и влияние научных знаний на философскую мысль этим, естественно, не закончилось, оно продолжается и в наши дни. Изменяя свою форму с каждой крупной эпохой в развитии науки, материалистические учения, со своей стороны, оказывали заметное воздействие на развитие науки. Один из убедительных примеров такого воздействия — влияние атомистического учения древнегреческих философов (Демокрит и другие) на формирование научной атомистики.

Вместе с тем наука испытывает продуктивное влияние и творческих прозрений великих идеалистов. Так, идеи развития (мысль о стремлении к совершенству) вошли в естествознание сначала в идеалистической форме. И лишь позже они получили материалистическое переистолкование.

Идеализм ориентирован на мысль, на идеализированный «мир» чистых, абстрактных сущностей, то есть таких объектов, без которых просто немыслима наука — математика, теоретическое естествознание и др. Вот почему «трансцендентальный идеализм» Декарта, Канта, Гуссерля, ориентированный на математику и теоретическое знание вообще, — не менее научен, чем материалистические концепции природы того же Декарта, того же Канта, Гольбаха и др. Ведь теории — это «мозг» науки. Без теорий эмпирические исследования тел, веществ, существ, сообществ и всякой иной «материи» еще только готовятся стать наукой. Чтобы нормально действовать и мыслить, человеку нужны две руки, два глаза, два полушария мозга, чувства и разум, разум и эмоции, знания и ценности и множество «полярных понятий», которыми нужно тонко владеть. Таким же образом устроено и такое человеческое дело, как наука с ее опытом, теорией и всем прочим. Следует ли удивляться, что реально в науке (да и в самой жизни людей) успешно действуют, сочетаются, дополняют друг друга материализм и идеализм — две, казалось бы, несовместимые мироориентации.

Вокруг проблемы научности философского мировоззрения продолжаются горячие споры. По всей видимости, корректно поставить и решить ее возможно лишь на основе культурно-исторического подхода к философии. Что же выявляет такой подход? Он свидетельствует о том, что философия и наука рождаются, живут и развиваются в лоне уже сложившихся, исторически конкретных типов культуры, испытывая воздействие различных их компонентов. Вместе с тем обе они оказывают заметное влияние друг на друга и на весь комплекс культуры. Причем характер и формы этого влияния имеют историческую природу, меняют свой вид в различные эпохи. Понять функции философии и науки, их родство и различие можно лишь на базе обобщения их реального статуса, роли в различные периоды истории. Функции философии в системе культуры позволяют уяснить те ее задачи, которые родственны науке, а также те, которые носят иной, особый характер, определяя важную общественно-историческую миссию философской мудрости, в том числе ее способность влиять на развитие и жизнь науки.