Негативный перенос

Термин «негативный перенос» используется для обо­значения чувств переноса, которые основаны на нена­висти в любой из ее многочисленных форм, ее предше­ственников и ее дериватов. Негативный перенос может быть выражен как ненависть, гнев, враждебность, недо­верие, отвращение, антипатия, нелюбовь, негодование, горечь, зависть, неприязнь, презрение, раздражение и [272] т. д. Это всегда присутствует в анализе, хотя часто его гораздо труднее раскрыть, чем проявления позитивного переноса. Не только пациент защищает себя, от осо­знания негативного переноса, но и аналитик сам бессо­знательно «подыгрывает» этому сопротивлению. По моему опыту и опыту других аналитиков, неудовлетво­рительно проанализированный негативный перенос яв­ляется наиболее частой причиной того, что анализ за­ходит в тупик (Фрейд, 1937а, pp. 241—247; Гловер, 1955; X. Нахт, 1954; Хаак, 1957).

Многое из того, что было описано в дискуссии по позитивному переносу, имеет отношение и к негатив­ному. Эти моменты не будут повторяться здесь. Наибо­лее важные различия сосредоточены в различных видах сопротивлений, вызываемых негативным переносом.

Если рабочий альянс, несексуальная симпатия, до­верие и уважение к аналитику делают пациента способ­ным более охотно отваживаться на новые инсайты, то негативный перенос вызывает хроническое, глубоко ле­жащее недоверие, которое может сделать всю анали­тическую процедуру болезненной и в конце концов сде­лать из нее то, от чего нужно избавиться. Если пациент способен вынести этот вид негативного переноса, не поддаваясь импульсу прервать анализ, мы можем уви­деть, как возникают хронические неявные, мазохистские реакции переноса. Пациент переносит суровости ана­литической работы для того, чтобы, пройдя через них, покончить с ними. Обоюдный рабочий альянс не дает приятного чувства закономерности или удовлетворения. Пациент подчиняется анализу потому, что он не спосо­бен прервать лечение, но, приходя на сеансы, он избегает этого кризиса; это избегание является действием вовне сопротивления анализу путем посещения аналитических сеансов. Весь анализ может стать чем-то таким, что можно перенести, потому что это меньшее зло по срав­нению с реальным невротическим страданием.

Такие пациенты могут работать хорошо и даже эф­фективно в течение длительного периода времени, но раньше или позже должно быть осознано, по отноше­нию к чему этот вид переноса является сопротивлением. Это либо неявная, латентная, параноидноподобная за­щита, либо скрытое мазохистское наслаждение, либо защита против позитивного переноса, либо же это комбинация [273] всех этих трех компонентов. Это может также быть ответом на некоторые неосознанные негативные чувства аналитика, реалистические или связанные с контрпереносом. У анализируемых невротических паци­ентов мазохизм и защита против чувств любви являются преобладающими, хотя небольшие параноидные эле­менты также могут присутствовать.

Я однажды лечил такую пациентку, женщину 35 лет, коммунистку. Она работала упорно, с горечью в своем анализе под влиянием смиренного подозрительного ра­бочего альянса. На поверхности лежало то, что я не был коммунистом, а принадлежал к среднему классу. Тем не менее, я был для нее наилучшей возможностью избавиться от более непереносимого фобически-ком­пульсивного невроза. На более глубоком уровне она на­слаждалась тем мазохистским страданием, через кото­рое, как она фантазировала, я ее провожу. Ниже лежал ее еще более сильный страх влюбиться в меня, т. е. от­даться мне на милость, что действительно сделало бы ее уязвимой. И на дне всего этого был страх своей при­митивной ненависти и разрушительности; которые, она чувствовала, уничтожат нас обоих, если она полюбит и будет отвергнута. Этот, в сущности, негативный сми­ренный перенос был, тем не менее, относительно про­дуктивным в течение долгого времени, хотя и гораздо менее, чем был бы обычный рабочий альянс. Потребова­лось два с половиной года, чтобы тщательно прорабо­тать ее мазохистский перенос, что, будучи однажды до­стигнуто, ускорило дальнейший анализ.

Затем возникли осложнения. Пациентка снова стала чрезвычайно сильно сопротивляться, и вернулось ее ост­рое отношение недоверия. Это превращение было вы­звано тем фактором, что она и ее коммунистическая группа обдумывала какую-то форму саботажа, а по­скольку мы теперь были вовлечены во вторую миро­вую войну, она не могла рассказать мне этого. Она хо­тела знать, что бы я сделал, если бы она рассказала мне детали. Я сказал ей совершенно просто, что чув­ствую, что не могу анализировать ее в таких условиях, поскольку мне следует выполнить свой долг по отно­шению к ней как к своей пациентке и свою лояльность по отношению к своей стране и т. д. Она, казалось, была удивлена моим ответом, потому что сказала, что это [274] кажется совершенно честно, тогда как в случае любого другого ответа у нее были бы сомнения. Но у меня было такое впечатление, что ее старое недоверие никогда не оставляло ее, и наша работа снова замедлилась. Мой призыв на военную службу, последовавший вскоре, сде­лал для меня необходимым передать ее другому ана­литику, что, возможно, было наилучшим решением для пас обоих.

Проявление временного негативного переноса в ран­нем анализе ставит больше проблем, чем ранняя вре­менная любовь переноса. Враждебность и раздражитель­ность в раннем анализе, до того как будет установлен реальный рабочий альянс, искушает пациента действо­вать вовне и порывать с анализом. Ранним негативным переносом, следовательно, следует энергично заниматься для того, чтобы предупредить такое развитие. Это при работе с позитивным переносом можно позволить себе быть более пассивным.

Однако, когда рабочий альянс уже установлен, про­явление негативного переноса может быть важным при­знаком прогресса. Переживание вновь враждебности и ненависти к фигурам раннего детства в переносе явля­ется наиболее продуктивной фазой аналитической ра­боты при условии, что существует хороший рабочий альянс. Я полагаю, что такое развитие является необхо­димой фазой каждого успеха анализа. Отсутствие не­гативного переноса или его проявление лишь во времен­ных и спорадичных реакциях является признаком не­совершенного анализа. Наше более углубленное знание о раннем детстве показывает, что интенсивные и про­должительные реакции ненависти по отношению к ана­литику должны появляться и анализироваться до того, как можно будет думать о завершении анализа.

Фрейд (1937а) в своей работе «Анализ конечный и бесконечный» поднимает вопрос о том, должен ли ана­литик возбуждать скрытые незаметные конфликты па­циента. Он чувствовал, что аналитик не имеет права претендовать на такую глубоко проникающую роль, не имеет права манипулировать персоналом. Хотя я сим­патизирую общему отношению Фрейда, я не согласен с его оценкой данного клинического материала. Мне ка­жется, что он не мог в то время достаточно осознать важность негативного переноса. Анализ ненависти в переносе [275] настолько же важен, как и анализ любви в пе­реносе. Я согласен, что в компетенцию аналитика не входит «внедрение» и манипулирование, но, благодаря открытию Фрейдом важности агрессивных инстинктов, многие аналитики пришли к заключению, что необходи­мо проанализировать этот аспект переноса, прежде чем прерывать анализ. Несмотря на мои оговорки в отно­шении работ Мелани Клейн и ее последователей, я дол­жен сказать, что именно они сделали ударение на этом моменте. Бесконечные анализы, негативные терапев­тические реакции являются, по моему опыту, неизмен­ными примерами неудачи при анализе ненависти в пе­реносе.

Негативный перенос также важен и в других отно­шениях. Он часто используется для целей защиты — как сопротивление против позитивного переноса. Мно­гие пациенты, особенно пациенты того же пола, что и аналитик, упорствуют в своих враждебных чувствах, потому что они используют их как защиту против своей любви, т. е. своих гомосексуальных чувств. Многие мои пациенты — мужчины, бывало, возмущались и серди­лись на меня, потому что они чувствовали себя более комфортно при всем своем негодовании, чем при любви ко мне. Отвращение и омертвение в их реакциях ко мне являются защитами, реактивными формациями против оральных, им интроективных импульсов. Отсутствие яв­ного негативного переноса следует расценивать как за­щиту и сопротивление. В гладко протекающем анализе негативный перенос, в сущности, должен играть заметную роль. Одним из осложняющих факторов является веро­ятность того, что контрперенос аналитика вовлечен в предотвращение развития или осознания некоторых форм ненависти. Либо аналитик ведет себя таким обра­зом, что пациенту трудно выразить свою враждебность, либо же оба, и аналитик и пациент, как бы сговарива­ются смотреть на это сквозь пальцы. Иногда пациенты прикрывают свою враждебность юмором или поддраз­ниванием, или сарказмом и так избегают того, чтобы ее заметили. Но более важным является раскалывание переноса. Пациенты будут находить какой-то замени­тель аналитика — другого аналитика или терапевта, или фигуру родителя, по отношению к которому они будут выражать большую враждебность. Следует осознавать, [276] что эта ненависть перемещена с личности аналитика с защитными целями.

Использование вспомогательных объектов переноса очень часто имеет место при наличии негативного пере­носа, гораздо чаще, чем в случае позитивного. Несмотря на то, что аналитик осознает защитно-сопротивленчес­кую функцию этого маневра, может оказаться невозмож­ным направить чувства переноса непосредственно на личность аналитика. Некоторые пациенты будут упорно поддерживать этот раскол переноса, как будто отказ от этого механизма представляет собой большую опасность. Мой собственный клинический опыт, как мне кажется, показывает, что такое положение дел, вероятнее всего, имеет место, когда пациент потерял одного из родите­лей в раннем детстве. При неврозе переноса также па­циенты более склонны раскалывать свою ненависть и направлять ее на вспомогательные объекты переноса для того, чтобы предохранить аналитика от своей не­нависти. Хотя я обычно и работаю очень энергично над преодолением этого сопротивления, временами я чувст­вую, что добился лишь частичного успеха. Одна из моих пациенток, женщина, отец которой бросил семью, когда ей было два года, переместила свою ненависть к муж­чинам на нескольких родственников по отцовской ли­нии, находящихся вне анализа, и только случайно по­чувствовала ненависть, направленную непосредственно на меня. То же верно и в отношении ее матери. У меня есть сходный опыт с другими пациентами с такого рода биографическими данными.

Упорный позитивный перенос всегда показывает, что негативный перенос скрыт, а не отсутствует. Аналитик должен раскрыть это и попытаться сделать возможным для пациента почувствовать его непосредственно по от­ношению к себе. Это означает, что в идеале в каждом анализе пациенту следует пережить различные разно­видности ненависти со всех либидозных уровней по от­ношению к аналитику. Более того, ранняя примитивная ненависть к матери должна быть пережита при глубо­ком анализе.

Еще один аспект негативного переноса заслуживает внимания. Страх перед аналитиком проявляется в форме страха его критицизма или глубоко спрятанного недо­верия, следует расценивать как производные его агрессии [277] и враждебности. Здесь снова последователи Клейн отметили, что реакции тревоги являются, в сущности, дериватом агрессивных импульсов, и, хотя я, как пра­вило, не соглашаюсь с их фантастическими и сложными конструкциями, тем не менее, мой собственный клини­ческий опыт подтверждает, что они правы в важной формулировке: страх аналитика является, в конце кон­цов, производным проективной враждебности.