Д. А. Карпов

(Россия, Брянск, Брянский государственный университет им. академика И.Г.Петровского)

«Смутное время» начала XVII в. и вписавшиеся в него польско-литовская и шведская интервенции чрезвычайно подорвали обороноспособность русского государства. Особенно пострадало западное и юго-западное пограничье страны. Так по Деулинскому перемирию 1618 г., подписанному между Россией и Польшей, почти два десятка русских крепостей Смоленщины и Северщины оказались по другую сторону границы. Вместе с ними была утрачена целая система более мелких городков и острогов, прикрывавших основные стратегически важные территории, дороги, речные переправы и т.д. Попытка возврата этих земель, предпринятая русским государством в ходе Смоленской войны 1632-1634 гг., закончилась, как известно, подписанием Поляновского мира. Согласно его статьям, Москве возвращался лишь город Серпейск с небольшой округой. Что же касается юго-западной окраины России, то все освобожденные было в начале Смоленской войны северские крепости, пришлось вновь оставить. По-прежнему этот трехсоткилометровый участок границы, как и после Деулинского перемирия, прикрывали всего четыре города: Брянск, Севск, Рыльск и Путивль.

Дополнительную сложность обороне этого региона придавало то, что он должен был защищаться на два фронта, где, к тому же, применялись различные методы борьбы. С запада угрожала Речь Посполита, чья армия европейского образца была вооружена большим количеством разнообразного огнестрельного оружия, и имела в своем составе многочисленную пехоту, обученную осадам и штурму городских укреплений. А с юга опасность исходила от татарской конницы. Часто вооруженные лишь луками, саблями и арканами, кочевники избегали как открытых полевых сражений, так и штурма укреплений. Но в силу своей стремительности и высокой маневренности они были страшным противником, уводившим в Крым многотысячные русские полоны. Не стоит забывать и о постоянных бесчинствах, творимых «воровскими черкасами», как в документах того времени называли казаков – подданных Речи Посполитой. Эти лихие налетчики, быстрые как татары и «оружные» как поляки, могли появиться и из западных лесов, и из южной степи.

Все это вместе взятое придавало юго-западному пограничью, на наш взгляд, особую значимость в системе обороны русского государства первой половины XVII в. Научных же исследований, специально посвященных этой теме, практически нет. Можно назвать, пожалуй, лишь книгу Д. Святского «Исторический очерк городов Севска, Дмитровска и Комарицкой волости» [Святский]. Но в ней рассматривается лишь часть интересующего нас региона, причем, наибольшее внимание при этом уделяется второй половине XVII в. Хотя, конечно, упоминания об ее отдельных элементах встречаются во многих фундаментальных трудах [Беляев, Волков, Загоровский и др.]. Возможно, такое невнимание исследователей к данному региону связано с оценкой его, как второстепенного, оказавшегося в стороне от основных путей нашествия врага в центр государства. Действительно, при первом взгляде на карту такое впечатление может возникнуть, так как основные татарские шляхи идут южнее (см. приложение 3), а прямой путь на Москву с запада – Смоленская дорога – севернее. Однако именно юго-западный сектор русского пограничья нависал с флангов над Бакаевым и Свиным шляхами, сковывая действия татар, которые появлялись по этим дорогам с территории Речи Посполитой, обойдя с фланга вынесенные далеко в Поле наши южные крепости. Именно он среди прочего контролировал большую дорогу, которая шла от Москвы через Тулу, Болхов и Карачев, на Киев [Платонов, с.59]. И, наконец, именно на этот район, опиралась своим западным флангом цепь крепостей и полевых укреплений, протянувшихся от Орла до Алатыря на Суре и прикрывавших, еще со времен Ивана Грозного, подходы к Большой засечной черте от степной украйны [Беляев, с.7].

Все это, по нашему мнению, достаточно четко определяло в 30-е гг. XVII в. высокую значимость данного региона для обороны государства. Понимание этого царским правительством Михаила Федоровича мы, в частности, видим в распределении по городам артиллерийского вооружения. Его большая ценность видна, например, из «Списка осадного белгородцов дворян, и детей боярских, и стрельцов, и казаков, и пушкарей, и всяких служилых и жилецких людей, которые были в Белгороде в осаде от литовских людей в нынешнем, во 141-м (1633 – Д.К.) году…» [РГДА]. Из 479 убитых защитниками города «воровских черкас» 365 были поражены артиллерийским огнем [Папков, с.156]. Отмечая дороговизну и сложность производства пушек, возрастающие к тому же при увеличении размеров орудий, вполне правомерно предположить, что столь эффективное вооружение, особенно крупнокалиберное и дальнобойное, как наиболее ресурсозатратное, в первую очередь и в большем объеме поставлялось государством в самые важные для его обороны города.

Источником, позволившим рассмотреть распределение артиллерии по порубежным городам юго-запада России в 30-е гг. XVII в., послужила «Описная книга пушек и пищалей и военных снарядов в городах российских, учиненная в царствование Михаила Федоровича» [Описная…]. Учитывая, что количественные показатели могут быть достаточно информативными лишь в сравнении, мы соотнесли данные по интересующему нас региону со сведениями того же времени из других городов (несколько выпадают в хронологическом плане Можайск, Осташков и Углич (см. приложение 2), данные о которых относятся к 1626 г., но по нашему мнению насыщенность их артиллерийским вооружением в целом соответствует роли этих городов и в 30-е гг. XVII в.). Чтобы упорядочить этот процесс, территория России, охваченная «Описной книгой…», была разделена на привязанные к сторонам света условные сектора, в которых для сравнения выбирались города, наиболее оснащенные артиллерийским вооружением. За центр принималась Москва, как основная цель крупных вторжений неприятеля, по периметру которой изначально и строилась общегосударственная система обороны.

Правомерность объединения некоей группы городов в один сектор подтверждается, по нашему мнению, и географическими особенностями регионов (см. приложение 3). Так западный сектор южным флангом опирается на Брянские леса и прикрывает собой границу с Речью Посполитой от Смоленска до Себежа. Северо-западный участок, один из самых слабых в артиллерийском оснащении, можно назвать, пожалуй, тыловым. Его проходимость ограничена лесной и болотистой местностью. К тому же он находится позади мощных укреплений Пскова и Новгорода, данные о которых, как, кстати, о самой Москве, крепостях Севера и Востока, отсутствуют в «Описной книге…». Можно добавить еще и то, что в интересующее нас время «свейская украйна» была наиболее безопасным пограничьем России, так как Стокгольм вплоть до середины 50-х гг. XVII в. оставался антипольским союзником Москвы. Северо-восточный сектор, опираясь южным флангом на Мещерские леса, перекрывает верхнее течение Волги. Выделять особое северное направление, видимо нецелеобразно, так как вражеские вторжения в Поморье не могли непосредственно угрожать Москве.

С восточной стороны столица надежно прикрывалась Мещерскими лесами. Скорее всего, именно поэтому города, оказавшиеся на данном направлении, имели весьма слабую артиллерию. Юго-восточный сектор оберегал центр страны от набегов степняков по Ногайскому шляху. Южные крепости перегораживали основные крымские сакмы: Изюмскую, Муравскую, Кальмиусскую. И, наконец, юго-западный сектор «от поля» контролировал татарские Бакаев шлях и Свиную дорогу, а с западной стороны защищался от «литвы». Можно добавить только то, что сектора на наиболее опасных направлениях эшелонировались по глубине.

Прежде чем перейти к характеристике артиллерийского вооружения городов крайнего юго-запада страны, необходимо несколько слов сказать о встречающихся терминах и той системе градации, которая была применена в данном исследовании.

В «Описной книге…» представлены посланные в Москву донесения городовых воевод, которые подробно описывают имеющийся в их подчинении «наряд». При этом под последним понималась не только совокупность артиллерийских орудий, запаса «зелья» (пороха) и снарядов – ядер или «дроба», как о том говорит «Военный энциклопедический словарь» [Военный…, с.475], но и такое оснащение, как лопаты, топоры, весы для взвешивания зарядов и т.д. [Кирпичников, с.273]. Однако, нас будут интересовать только орудия, называемые, как правило, пищалями (пушки) и тюфяками (орудия для стрельбы дробом, в то время обычно металлическим). Другие названия эпизодически. Так, например, в наряде Великих Лук указана «пушка меденая с замком» [Описная, с.291], а в Туле отмечена «пушечка медена», стреляющая допотопными каменными ядрами [Описная, с.310].

В XVII в. к наряду относили также пищали «ручные», «затинные» [Описная, с.293 и др.], «самопалы» и «мушкеты» [Описная, с.301 и др.], которые в лучшем случае принадлежат к категории тяжелых крепостных ружей, а подчас являются просто личным оружием. При решении задачи нашего исследования, эти данные «Описной книги…» не учитывались. Кроме того, в воеводских отписках встречаются упоминания о пищалях «18 ядер в гривенке», а то и «в гривенке по 30 ядер свинцовых» [Описная…, с. 311], что в последнем случае предполагает вес ядра всего в 13 грамм (!). Ясно, что ни о каком артиллерийском орудие здесь не может быть и речи. Подобные пищали, скорее всего, играли роль затинных, отличаясь от них, вероятно, наличием колесных лафетов. В ряде крепостей затинные пищали полностью отсутствовали, но при этом было достаточно большое количество мелкокалиберного оружия. Часто волконей – фальконетов. Так, например, во Ржеве, при полном отсутствии затинных пищалей, находилось два медных и восемь железных орудий такого типа, калибром «по четверть гривенки», а в Борисове Городище – «4 пищали железных волконеек, а к ним ядер свинцовых 3 пуда 30 гривенок» [Описная…, с.290, 294].

Здесь, кстати, можно добавить, что калибры фальконетов «Описной книги…» противоречат определению этого вида орудий, данному «Военным энциклопедическим словарем» 1986 г. издания, где их калибр определяется в 45-100 мм [Военный…, с.773]. В использовавшемся нами источнике указанный калибр волконей колеблется строго в рамках 0,25-1 гривенка [Кирпичников, с.280]. Что соответствует приблизительно 15-50 мм (здесь и далее перевод калибра орудий из весового в диаметр канала ствола дается по книге А.Б. Широкорада «Энциклопедия отечественной артиллерии», см. прил.1). Не указывался же в подавляющем количестве случаев, судя по структуре воеводских отписок, калибр волконей, как и другого вооружения, именно мелкого «наряда». На наш взгляд это связано с тем, что упоминание в «Описной книге…» калибра связано с централизованными поставками снарядов. Производство же мелких ядер-пуль чаще всего проходило на месте, и от Москвы требовалось лишь сырье – свинец.

А если вспомнить, что изготовление небольших кованых железных «ручниц» было доступно, по мнению ряда исследователей, любому опытному кузнецу [Волков с.437; Кирпичников, с.270], почему, кстати, и существовал большой разнобой мелких калибров, то становится ясно, что наличие этого оружия не может достоверно характеризовать отношение центральной власти к вооружению конкретного города. Поэтому при анализе материала в данном исследовании не принимались в расчет пищали калибром меньше 0,5 гривенки, что соответствует калибру 25-35 мм. Исключение составляют только полевые орудия в городе Великие Луки (см. приложение 2) количество которых достаточно показательно на наш взгляд, рыльские пищали и пара путивльских полевых орудий, калибр которых не указан, о чем будет говориться ниже.

Остальные орудия, сведения о которых содержатся в «Описной книге…», разделены нами на два типа – пищали и тюфяки (см. приложение 2). В одном случае к тюфякам добавлены «верховые пушки» – мортиры. Как известно, эти виды артиллерийских орудий функционально различны. Тюфяки предназначены для настильной стрельбы дробом по живой силе противника [Военный…, с.759], а верховые пушки – для навесной стрельбы ядрами большого калибра [Военный…, с.125]. Но и те, и другие стреляют на малые дистанции, что однозначно превращает их в орудия либо осады, либо обороны крепостей. В данном конкретном случае скорее обороны, так как упоминания об учтенных нами верховых пушках содержатся в воеводской отписке из Белгорода [Описная…, с.299], стоящего на главном направлении набегов крымских татар (см. приложение 3). Эти соображения и позволили нам объединить тюфяки и мортиры в одной графе.

Пищали разделены на три вида – полуторные, полковые и остальные (см. приложение 2). Под первыми мы понимаем дальнобойные орудия. Их ствол, судя по названию, был длиннее средних размеров, типичных для данного калибра. Калибром они тоже чаще всего превосходили остальные орудия городского наряда. Естественно, такие пищали были дороже и сложнее в производстве. Но они отодвигали границу огневого контакта с противником, по крайней мере, в силу своей обычной немногочисленности, на наиболее угрожаемом направлении, от стен города. Постоянное противопоставление этого вида орудий пищалям полковым, понимаемым как полевые, позволяет говорить о том, что полуторные пушки не предполагалось использовать в полевых сражениях. Что, естественно, может быть объяснено не столько большим весом, сколько худшей маневренностью из-за удлиненных стволов. Хотя не вызывает сомнения наличие у них, как и у полевых орудий, колесных лафетов [Кирпичников, с.271]. Полковые орудия помимо участия в военных походах использовались, конечно, и при защите крепостей.

В третью графу внесены все остальные пищали, упоминаемые в «Описной книге…». Думается, что их разнообразные названия не принципиальны для решения задачи нашего исследования. Они либо указывают на место изготовления пищалей (московские, голландские, александровские, немецкие), либо говорят о внешнем облике (чешуйчатые, грановитые, волконеи). Личное имя орудия (Птик, Медведь, Лев) тоже свидетельствует лишь о его особом стиле украшения [Кирпичников, с.268]. При этом любой из этих эпитетов вполне мог принадлежать орудию ранее выделенных нами типов, но всегда со специальной оговоркой: полковая пищаль Гамаюн [Описная…, с.310], александровские верховые пушки [Описная…, с.299] и т.д. Иногда встречается наименование «вестовые» орудия. На наш взгляд этим термином обозначают не особую конструкцию, а самую большую пушку. Так сказать, орудие главного калибра. Как правило, в городах, в которых «Описная книга…» их называет, имеется по одной вестовой пищали. Причем, сам термин почти всегда упоминают не городские воеводы, а приказные дьяки, отмечавшие отправку из Москвы новых орудий. Отправка двух вестовых пищалей отмечена только для Тамбова. В 1636 году – калибром 8 гривенок, в 1637 – 14 гривенок [Описная…, с.317-318]. Можно предположить, что первое орудие потеряло свой статус после прибытия второго.

Правда, в единственном случае, в Пронске [Описная…, с.308], вестовой названа не самая большая пищаль калибром 3/4 гривенки – 37-45 мм [Широкорад, с.9]. Но в данном случае нельзя исключить ошибку. Во-первых, вестовых орудий калибром меньше 5 гривенок, т.е. около 90 мм, вообще больше не упоминается [Кирпичников, с.280-281], а во-вторых, структура документа нарушена и противоречива. Описание пищалей всегда начиналось с крупных калибров и заканчивалось мелкими [Кирпичников, с.268]. В пронской отписке после вестовой и двух однокалиберных с ней пищалей стоят орудия в 2,5 и 1 гривенку. При этом упоминается 100 ядер для вестовой пищали и 24 ядра к полуторным. А не одного полуторного орудия не названо. Более того, ядра вестовой пушки должны были бы подходить, естественно, и к однокалиберным с ней орудиям. Все это, как нам кажется, указывает на какие-то неточности при переписывании писцами первоначального документа. В третью графу таблицы включены и «сороковые» пищали – многоствольные орудия небольшого калибра, не превышавшего по данным «Описной книги…» 1,25 гривенки [Кирпичников, с.280], что приблизительно соответствует 51-56 мм.

Перейдем к характеристике наряда юго-западных крепостей.

Самый северный город юго-западного сектора, Брянск [Описная…, с.302-303], имел в 1638 г. на своем вооружении 29 орудий (см. приложение 2). Девять медных полуторных пищалей калибром от 6 до 2 гривенок (97-63 мм), из которых самым массовым оказался калибр в 4 гривенки (около 84 мм). Столько же полковых орудий, пять из которых железные, а остальные медные. Причем семь пищалей одного калибра – 1 гривенка (46-50 мм). В городе имелось еще девять медных тюфяков и две пищали не входящие в вышеописанные категории калибром 2,75 и 1,75 гривенки.

Южнее Брянска расположен город Севск [Описная… с.301], в котором было 20 орудий (см. приложение 2). Дата отписки, содержащейся в изучаемом документе, не указана, но исходя из того, что в ней упоминается «зелье», вывезенное из Стародуба и Новгорода-Северского, отошедших по Поляновскому миру к Речи Посполитой, можно предположить, что отписка датируется концом 1634 г. или несколькими первыми годами после него. Из четырех полуторных пищалей калибром в 6 гривенок (97 мм), трех медных и железной, входивших в севский наряд, одна была неисправна. Среди 12 полевых орудий (калибр 1-1,25 гривенки – 46-56 мм) два тоже пострадали, но оставались в строю: «2 урывка полковой пищали железной зашуруплены на стрельбу» [Описная…, с.301]. Кроме этого упоминаются три тюфяка и «пищаль меденая по 2 гривенки ядро (63-66 мм), к ней 100 ядер, да 50 ядер по 3 гривенки (76 мм)» [Описная…, с.301]. Использование для стрельбы снарядов большего диаметра в данном случае свидетельствует, как нам представляется, не столько о больших допусках в орудийном производстве того времени, сколько о сильной изношенности – расстреле – канала ствола данной конкретной пищали.

На юго-востоке от Севска лежала крепость Рыльск [Описная…, с.301]. Воеводская отписка из этого города тоже не датирована, но в приписке к ней указывается о более поздней отправке из Москвы в Рыльск вестового колокола весом в 11 пудов 30 гривенок, которая произошла в 144 г. (1636 г.). Скорей всего, сведения об артиллерийском наряде этой крепости относятся к 1635 г. или непосредственно предшествующим ему годам.

Калибр 15 отмеченных в городе орудий тоже не указан. Однако, анализируя структуру документа, мы 12 из них внесли в таблицу. Что касается пищалей полуторных, то калибр ниже 0,5 гривенок для них встречается в «Описной книге…» только один раз [Кирпичников, с.280]. Маловероятно, чтобы в Рыльске находилось сразу три подобных орудия. Тем более, что полуторные орудия, о чем выше уже говорилось, обычно самые крупные калибры в конкретном городском наряде. Тюфяки просто по определению не бывают мелкокалиберными. Интересно, что такое орудие, обычно заряжаемое дробом, в Рыльске использовалось для стрельбы ядрами [Описная…, с.301]. Остальные же пищали, среди которых несколько более крупная, исходя из структуры текста, железная волконея, пять медных однокалиберных пищалей и две железные сороковые, включены нами в таблицу условно. Во всяком случае, их калибр, по аналогии с данными «Описной книги…», не превышал 1 и не был ниже 1/3 гривенки [Кирпичников, с.280]. Относительно трех оставшихся орудий, упоминаемых совместно с затинными пищалями, можно с уверенностью говорить об их незначительном калибре.

Самым южным городом в данном секторе был Путивль [Описная…, с.302] – мощная крепость еще в конце XVI в. укрепленная каменными стенами [Иванов, с.481]. На южных рубежах нашей страны такая была одна. Недаром она упоминается в известных записках Жака Маржерета среди других семи каменных крепостей России самого начала XVII столетия [Маржерет, с.26]. В 1637 г. в Путивле находилось 29 артиллерийских орудий (см. приложение 2). Как в Брянске, но структура наряда была несколько иной. Главный калибр составляли четыре шестигривенковые (около 97 мм) полуторные пищали. Шесть орудий названы полковыми. Четыре из них калибром 0,5-0,75 гривенок (25-45 мм), калибр же остальных двух не указан. Возможно, он был ниже 0,5 гривенки. В «Описной книге…» один раз встречается полковая пищаль калибром 0,2 и несколько раз калибром 0,25 гривенок [Кирпичников, с.280]. Шесть медных тюфяков дополнялись 13 пушками калибром от 2 до 0,75 гривенки (66-37 мм). Среди них две сороковые максимального для данного источника калибра – 1,25 гривенки (51-56 мм) и 5 волконей, одна из которых имела калибр в 1 гривенку (46-50 мм), а остальные – 0,75 гривенки (37-45 мм). Одно из орудий было повреждено, но продолжало использоваться в боевых целях: «Пищаль меденая урывок, к ней 5 ядер железных, ядро по 2 гривенки без чети» [Описная…, с.302].

Говоря в целом об артиллерийском наряде юго-западного пограничья Московского государства 30-х гг. ХVII в., нельзя не заметить, что во всех вышеперечисленных крепостях содержался значительный запас ядер. Причем в процентном отношении больше всего их было в Рыльске – 1999 на 12 орудий – и в Севске – 2445 на 20 пищалей, тогда как в Брянске и в Путивле на 29 орудий приходилось соответственно 2507 и 2137 ядер. То есть в среднем на один ствол в этих городах приходилось соответственно 166,5; 122,5; 86,4 и 73,6 снарядов [Описная…, с.301, 302]. Больше ядер на одну пищаль приходилось только в Можайске (230,3) и в Белгороде (210,6) [Описная…, с.291, 299]. Если же мы сравним количество орудий в наиболее мощных крепостях выделенных нами секторов, то увидим, что и здесь превосходство над юго-западным сектором минимальное. Только в трех городах артиллерийский наряд был больше, чем в Брянске или Путивле. В Переславле-Рязанском находилось 46 пищалей и тюфяков, в Ярославле, вместе со Спасским монастырем, входившим в единую систему обороны города, 38, и в Можайске – 32 (см. прил.2). При этом обращает на себя внимание небольшой запас снарядов в Ярославле и просто мизерный в Переславле-Рязанском. В первом случае это 33,1, а во втором – 11,8 ядра в среднем на ствол [Описная…, с.287, 307-308].

Все это, на наш взгляд, еще раз подчеркивает понимание царским правительством Михаила Федоровича важности юго-западного сектора обороны России. Однако, структура наряда в крепостях этого региона позволяет, как нам кажется, сделать еще ряд выводов об общей системе организации обороны государства в целом и артиллерийской в частности.

При взгляде на карту (см. приложение 3) хорошо видно, что оборона юго-западного сектора опиралась на два укрепленных центра – Брянск и Путивль. При этом артиллерийское вооружение обоих городов выглядит универсальным, то есть оборонительно-наступательным (под наступательным мы понимаем полевую артиллерию). Если говорить об оборонительной составляющей, то бросается в глаза ее большой вес. Особенно в Брянске. Девять тюфяков защищали укрепления этого города. Подобного в нашем источнике больше не встречается. В обороне Путивля было задействовано шесть подобных орудий, что лишь на один ствол уступало арсеналам Твери и Белгорода с его комплектом тюфяков и верховых орудий (см. прил.2). Значительно и число полуторных пищалей. В Брянске девять, опять же наибольшее количество среди городов, учтенных в «Описной книге…», а в Путивле четыре, что уступает только Переславлю-Залесскому и Ярославлю, где соответственно шесть и пять подобных орудий, но меньшего калибра (см. прилож.2). Полуторные пищали рассчитаны, прежде всего, на дальнее противодействие осадным орудиям неприятеля, каковым в данном случае могли быть лишь войска Речи Посполитой.

Встает закономерный вопрос, почему же в крепостях западного сектора, развернутых в сторону того же врага, полуторных орудий подчас вообще нет. На наш взгляд ответ кроется в различной тактике обороны крепостей этих двух регионов. На смоленском направлении, где, как правило, действовали основные силы польско-литовского государства, главная роль в защите российских рубежей принадлежала полевым войскам. Собственно в полевых сражениях решались здесь основные задачи войн того времени. Крепости, как правило, служили лишь опорными пунктами развертывания войск. Именно поэтому в городах западного сектора такое большое количество полевой, рассматриваемой нами, как отмечалось выше, прежде всего в качестве наступательной, артиллерии: Осташков – 20 орудий этого типа из общего количества в 21, Великие Луки – 17 из 26, хотя, вероятно, и мелкого калибра (см. приложение 2). Полное отсутствие полковых орудий в Можайске, как, кстати, и полуторных, объясняется, на наш взгляд, тем, что эта крепость второй линии обороны должна была играть в случае прорыва неприятеля роль прикрытия отступавшего, а, следовательно, потерпевшего поражение, полевого войска. Здесь оно должно было перегруппироваться, соединиться с резервами и вновь сойтись с врагом в полевом сражении. Поэтому в Можайске, имевшем большой наряд (32 орудия) с большим запасом боеприпасов, упор сделан именно на оборонительную функцию артиллерии. Что, в частности, подтверждается наличием шести тюфяков. Большее число этих орудий крепостной защиты было только в Брянске и Твери. Функцию же противодействия тяжелым осадным орудиям неприятеля в Можайске брали на себя крупнокалиберные «Лев» калибром в 9 гривенок (около 105 мм), пищаль в 5 гривенок (около 90 мм) и четыре пищали в 3,5 гривенки (около 80 мм) [Описная…, с.291].

Отказ от полуторных орудий в пользу крупнокалиберных был, по всей видимости, общей тенденцией для 30-х гг. XVII в. В новые города, такие как Яблонов, Тамбов, Ломов или Козлов, полуторные орудия либо совсем не поставлялись, либо отправлялись в незначительном количестве (см. приложение 2).

Возвращаясь к характеристике оборонительной составляющей брянского и путивльского нарядов, можно добавить, что она дополнялась и не учитывавшимся нами мелкокалиберным стрелковым вооружением. Причем в Брянске это были 66 затинных пищалей [Описная…, с.303], что уступало лишь Великим Лукам (79), Курску (115) и Белгороду (142) [Описная…, с.291, 324, 299]. В Путивле затинных пищалей было меньше – 39 штук. Возможно, это связано с некоей специализацией. Брянск, прежде всего, предназначался для прикрытия литовского рубежа, а, следовательно, для противодействия возможным длительным осадам и штурмам. А Путивль был ориентирован в первую очередь на борьбу с кочевниками и «воровскими черкасами». То есть его вооружение рассчитано на более быстротечную осаду. К тому же с редким использованием тяжелой артиллерии. Что привело к снижению числа полуторных орудий и насыщению артиллерийской обороны крепости за счет более дешевых пищалей небольших калибров – 1,75-0,75 гривенки (60-37 мм).

Бросающийся в глаза особый упор брянского наряда на оборонительную составляющую, связан, возможно, с тем, что город, прикрывавший фланги основных оборонительных секторов, чаще всего сам оказывался без дополнительной поддержки московских полевых войск, задействованных на главных направлениях. Переброска значительных подкреплений к Брянску требовала много времени, в течение которого крепость должна была защищаться только своими силами.

Тем не менее, надо отметить, что помимо вышесказанного в Брянске и Путивле, как и в других городах, прикрывавших литовский рубеж, велика доля полковых орудий – девять и шесть соответственно. Что предполагало, вероятно, и участие в полевых сражениях с войсками Речи Посполитой. Но наибольшее количество таких пищалей на юго-западных рубежах России было сосредоточено в Севске – 12 штук. По карте хорошо видно, что этот город находится почти на равном удалении и от Брянска, и от Путивля. Можно предположить, что севский наряд играл в этом регионе роль артиллерийского резерва быстрого реагирования. Подобную систему можно увидеть и в других, выделенных нами, секторах Московского государства, когда город, имеющий мощную оборонительную артиллерию, соседствует с меньшими по вооружению крепостями, оснащенными в основном полевой артиллерией. На западе это Можайск с Боровском и Ржевом, которые вместе могли выставить 17 полковых орудий [Описная…, с.291]. На юге, где роль полевой артиллерии была ниже из-за большой маневренности основного противника, избегавшего к тому же крупных столкновений, Яблонов, вообще не имевший полевой артиллерии, поддерживается Белгородом с шестью полковыми орудиями, причем самого крупного калибра в данном классе – 4 гривенки (84 мм) [Описная…, с.319, 299]. В юго-восточном секторе Тамбов, так же не имеющий полевых пушек, поддерживается артиллерией Козлова с восемью полковыми пищалями [Описная…, с.317-318]. В восточном секторе Касимов с оборонительным вооружением из пяти тюфяков и четырех полуторных пищалей, соседствует с Арзамасом, где из девяти орудий наряда восемь являются полковыми [Описная…, с.295, 296].

Особо выглядит в этом плане северо-восточный сектор. В интересующий нас период его роль мощного артиллерийского щита, прикрывавшего столицу со стороны Поволжья и Заволжья, была уже не столь велика. Мощные крепости Ярославля и Костромы, опять же с резервом полевой артиллерии в Угличе и Переславле-Залесском (см. приложение 2), представляли скорее запасную позицию в системе государственной обороны (незначительный запас ядер в Ярославле, о чем выше уже говорилось, вероятно, подтверждает это предположение). Туда, в случае реальной угрозы захвата Москвы, могли отступить царь со своим окружением и казной, правительство и высшее духовенство. Тем более, что память о польской оккупации столицы 1610-1612 гг. была еще свежа.

Характеризуя, исходя из всего вышесказанного, роль четвертого города юго-запада России, Рыльска, можно констатировать, что он играл роль своеобразного блок-поста, контролировавшего разветвление татарского шляха. Его наряд был невелик и имел сугубо оборонительное назначение: защита город от возможного скоротечного нападения кочевников или «воровских черкас». Но, учитывая стратегически важное положение крепости, а так же ее особую роль как базы сторожевой и станичной службы, запас ядер в Рыльске на одно орудие был, о чем выше говорилось, сравним с городами, перекрывавшими основные направления московской обороны, Можайском на западе и Белгородом на юге.

Таким образом, в целом артиллерийская оборона московского государства состояла, по нашему мнению из ряда специализированных крепостей. Ее основу в каждом отдельном секторе составляли города с мощным нарядом, количественно зависевшим от важности направления, имевшим достаточно выраженный оборонительный характер. Их поддерживали крепости, насыщенные полевой артиллерией, которая в случае необходимости могла перебрасываться на угрожаемые участки. А дополняли систему укрепленные центры с небольшим нарядом, игравшие роль опорных и сторожевых пунктов.

Особняком, судя по данным «Описной книги…», стоят только два города – Переславль-Рязанский и Ярославль. Большой наряд этих крепостей состоял из практически равного по численности оборонительного и наступательного вооружения (см. приложение 2). Если для Ярославля причину подобного положения в 30-е гг. XVII в. мы склонны видеть в том, что это был стратегический государственный резерв, то для Переславля-Рязанского ситуация несколько иная. Эта крепость больше 100 лет, после включения Рязанских земель в состав Московии в 1521 г., прикрывала одно из важнейших направлений государственной обороны – юго-восточное. Причем, важны были действия рязанцев не только по отпору наступающему врагу, но и по перехвату отступающего из центральных районов страны в степи неприятеля с русским полоном. Думается, поэтому городской наряд формировался как сбалансированный оборонно-наступательный. В 1638 г. в Переславле-Рязанском полковых пушек было столько же, сколько всех остальных – 23. Но к этому времени значение крепости, как форпоста, значительно снизилось. В 1636 г. по повелению царя Михаила Федоровича были одновременно возведены Верхний и Нижний Ломов, Тамбов и Козлов, превратившие юго-восточный сектор в глубоко эшелонированный. Тамбов с Козловым и старым Шацком прикрыли к 1638 г. Переславль-Рязанский с юга общим арсеналом в 48 орудийных стволов [Описная…, с.317-318, 295-296]. А с востока встал Верхний Ломов с нарядом больше, чем в 25 пищалей и тюфяков [Описная…, с.316-317]. Причем калибр орудий в последнем случае был 2-8 гривенки (64-102 мм), при 11 пятигривенковых орудиях (ок.90 мм). Переславль-Залесский превратился в город второго оборонительного эшелона, в такой же артиллерийский резерв, как и Ярославль. Крошечный запас ядер, о чем выше уже говорилось, скорей всего подтверждает этот вывод.

Литература и источники.

Беляев И.Д. О сторожевой, станичной и полевой службе на польской украйне Московского государства до царя Алексея Михайловича. М., 1846.

Военный энциклопедический словарь. М., 1986.

Волков В.А. Войны и войска Московского государства. М., 2004.

Загоровский В.П. Белгородская черта.. Воронеж, 1969.

Иванов Ю.Г. Старинные крепости России. Смоленск, 2004.

Кирпичников А.Н. Описная книга пушек и пищалей как источник по истории средневековой русской артиллерии // Сборник исследований и материалов артиллерийского исторического музея. Вып. 4. Л., 1959. С. 265-285.

Кром М.М. Стародубская война (1534-1537 гг.) // Очерки феодальной России. Сб. статей. Вып.3. М.,1999. С.85-148.

Маржерет Ж. Состояние Российской державы и Великого княжества Московского // Россия XVII века. Воспоминания иностранцев. Смоленск, 2003. С. 10-76.

Новосельский А.А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. М.-Л., 1948.

Описная книга пушек и пищалей и военных снарядов в городах российских, учиненная в царствование Михаила Федоровича // Сборник исследований и материалов артиллерийского исторического музея. Вып. 4. Л., 1959. С. 286-324.

Папков А.И. Порубежье Российского царства и украинских земель Речи Посполитой. Белгород, 2004.

Платонов С.Ф. Очерки по истории смуты в Московском государстве XVI-XVII вв. М., 1937.

РГДА. – Ф.210. – Столбцы Белгородского стола. – №50. – Л.1-65.

Святский Д. Исторический очерк городов Севска, Дмитровска и Комарицкой волости. Орел, 1908.

Широкорад А.Б. Энциклопедия отечественной артиллерии. Минск, 2000.