Человек действующий, общество, социальная система

Герберт Блумер

Герберт Блумер (1900—1987) — представитель Чикагской школы в американской социологии. В Чикагском университете преподавал с 1925 по 1952 г., с 1952 г. — в Калифорнийском университете (Берк­ли). В 1955 г. Г. Блумер был избран Президентом Американской Со­циологической Ассоциации. В одной из статей 1937 г. он употребил выражение «символический интеракционизм», которое стало обозна­чать складывающееся к тому времени направление социологической мысли. Это направление выросло из трудов Дж. Г. Мида и Ч. Кули, равно как из работ У. А. Томаса, Дж. Дьюи и других авторов. Общ­ность позиций этих авторов и их последователей состояла в новом определении человека. «Человек — это животное, производящее символы» — таковым стало исходное определение человека в рамках новой теоретико-познавательной парадигмы. Сами же символы суть знаки, обращенные от одного члена общества к другому. Эти обраще­ния осуществляются в самых разнообразных формах — приветствий, просьб, требований, приказов, угроз прямого или косвенного харак­тера, указывающих на то, что человек должен делать и как себя вести в той или иной ситуации взаимодействия с другим человеком или с другими людьми. Интеракция — это взаимодействие, основная ткань социальных отношений. Благодаря такой постановке вопроса внима­ние исследователя переключилось с понятий структуры и функции как организующих скреп общественного организма на те смыслы, которые придаются мыслящей и чувствующей личностью символам, содержащийся в каждом акте коммуникации. Объективная нагрузка символов и знаков не создается отдельным индивидом, она заложена в соответствующей культуре или субкультуре. Но индивид распола-

гает сравнительно автономной способностью воспринимать или не воспринимать мир символических значений, в котором он живет. Его разум, его чувства, его эмоциональные состояния обеспечивают интерпретацию и переинтерпретацию обращенных к нему симво­лов. Человек не просто следует в своем поведении обращенным к нему требованиям, просьбам, приказам и распоряжениям, он сам, оценивая ситуацию, избирает варианты поведения, за которые он несет моральную ответственность. Символический интеракционизм обращен, следовательно, не к изучению «факторов среды» и не к «стимулам», воздействующим на реальное поведение людей. Он об­ращен к исследованию внутреннего мира человека, разнообразие которого определяется разнообразием символического содержания сознания, мышления, эмоциональных состояний.

Г. Блумер развертывает понятие символического интеракциониз-ма в полноценную динамично развивающуюся социологическую теорию, оказавшую существенное воздействие на весь комплекс гуманитарного знания. В предлагаемой вниманию читателя статье (1969) Г. Блумер самым сжатым образом формулирует принципы этой теории. Именно в связи с этим предлагаемый читателю текст используется для ознакомления с основными идеями одного из ведущих направлений современной социологической теории. Общая характеристика Чикагской школы дана в базовом пособии учебного комплекса (глава 1).

А.З.

СИМВОЛИЧЕСКИЙ ИНТЕРАКЦИОНИЗМ*

Символический интеракционизм зиждется в конечном счете на трех простых предпосылках. Первая из них заключается в том, что люди действуют по отношению к вещам на основании того значения, которое вещи имеют для людей. В качестве таких вещей может вы­ступать все то, что сам человек замечает в своем мире. Это могут быть физические объекты, такие, как деревья или стулья; другие люди, такие, как мать или служащий на складе; группы людей, такие, как друзья или враги; институты, такие, как школы или правительства;

* Цит. по: Blumer Herbert Symbolic Interactionism // Four Sociological Tradi­tions. Selected Readings / Ed. by Randall Collins. New York-Oxford, 1994. P. 304-321. Пер. В. Г. Кузьминова, редактор перевода А. Г. Здравомыслов. Цитируемый текст иллюстрирует содержание глав 1 и 5 первого раздела базового пособия учебного комплекса по общей социологии.

жизненные идеалы, такие, как личная независимость или честность; действия других людей, такие, как приказы или просьбы, равно как и ситуации, с которыми сталкивается индивид в своей повседневной жизни. Вторая предпосылка заключается в том, что значение этих вещей выводится или проистекает из социального взаимодействия человека с другими людьми. Третья предпосылка заключается в том, что эти значения трактуются и видоизменяются в процессе, инициируемом индивидом для интерпретации вещей, с которыми он сталкивается. Я хотел бы вкратце рассмотреть каждую из этих трех фундаментальных предпосылок.

Вряд ли найдется много ученых, которые будут оспаривать справедливость первого принципа, а именно то, что люди действу­ют по отношению к вещам на основании значений, которые эти вещи для них имеют. Как это ни странно, но эта простая мысль либо не принимается во внимание вообще, либо понимается пре­вратно практически всеми исследователями, работающими в русле современной социальной и психологической науки. Значение (meaning) понимается как само собой разумеющееся и поэтому или отодвигается в сторону как нечто неважное, или рассматривается лишь как нейтральный связующий элемент среди тех факторов, которые определяют человеческое поведение. При этом само по­ведение трактуется как результат действия этих факторов. Это с не­обходимостью вытекает из той ситуации, которая главным образом сложилась в современной психологической и социальной науке. И в той, и в другой области человеческое поведение рассматривается как результат действия различных факторов, воздействующих на людей. Основное внимание сосредоточено, с одной стороны, на поведении, а с другой — на факторах, производными от которых являются люди. Таким образом, психологи обращаются к таким факторам, как сти­мулы, установки, осознанные или неосознанные мотивы, разного рода психологические воздействия, восприятие и познавательные способности. В равной степени их внимание сосредоточивается на различных чертах личностной организации, которые ответственны за данные формы или образцы человеческого поведения. Подоб­ным же образом социологи обращаются к таким факторам, как социальное положение, статусные требования, социальные роли, культурные предписания, нормы и ценности, социальное давление и групповая принадлежность как к аргументам для доказательства означенного подхода. В обеих трактовках, столь типичных для психологии и социологии, значение вещей для действующих людей

либо обходится стороной, либо растворяется в факторах, с помощью которых объясняется человеческое поведение...

Точка зрения символического интеракционизма, напротив, заключается в том, что значения, которые вещи имеют для людей, по определению являются приоритетными. Игнорировать значения вещей, в отношении которых осуществляется человеческое дей­ствие — значит ложно понимать поведение, которое мы изучаем. Жертвовать значением в пользу факторов, которые, предположи­тельно, порождают поведение — значит грубейшим образом пре­небрегать ролью значения в формировании поведения.

Однако сама по себе эта предпосылка, гласящая, что люди действуют в отношении вещей на основании значения этих вещей, еще слишком проста, чтобы понять, что такое символический интеракционизм, поскольку существуют и другие теоретические направления, которые исходят из этой же предпосылки. Главная линия водораздела между этими направлениями и символическим интеракционизмом связана со второй предпосылкой, которая каса­ется источника значения. Существуют два хорошо известных тради­ционных способа объяснения источников происхождения значения. Один из них сводится к тому, что значение трактуется как внутренне присущее самой вещи, как неотъемлемая часть ее объективной природы... Сточки зрения другой главенствующей традиционной позиции «значение» рассматривается как психическое приращение к вещи, осуществляемое личностью, для которой эта вещь имеет значение. Это психическое приращение трактуется как выражение составных элементов личностной души (psyche), ее внутренней сущности или психологической организации... Значение вещи есть не что иное, как выражение данных психологических элементов, которые вступают во взаимодействие в связи с восприятием этой вещи. Поэтому объяснить значение вещи можно путем изоляции особых психологических элементов, которые производят значение... Но если мы относим значения вещей лишь к психологическим элементам, то тем самым мы ограничиваем формирование значе­ния только теми процессами, которые связаны с пробуждением и сведением воедино психологических элементов, производящих значение: эти процессы являются психологическими по природе и включают в себя восприятие, познание, вытеснение, передачу чувств и ассоциацию идей.

Символический интеракционизм в отличие от только что из­ложенных двух господствующих позиций видит иной источник значения. Он не рассматривает значение в качестве эманации вну-

тренней природы вещи, которая имеет значение, равно как он и не считает, что значение возникает из переплетения психологических компонентов личности. Вместо этого символический интеракцио­низм рассматривает значение как то, что возникает в процессе взаи­модействия между людьми. Значение вещи дляличности вырастает из тех способов, с помощью которых другие люди действуют в отношении данной личности в связи с данной вещью. Действия других определяют вещь как она есть для данной личности. Таким образом, символический интеракционизм рассматривает значения в качестве социальных про­дуктов. Они существуют благодаря тем определениям вещи, которые формируются в процессе их взаимодействия...

Третья, уже упомянутая, предпосылка в еще большей мере под­черкивает специфику символического интеракционизма... Так как значение вещей формируется в контексте социального взаимодей­ствия и выводится личностью из этого взаимодействия, было бы ошибкой считать, что использование значения личностью ограни­чивается применением полученного подобным образом значения... [На самом деле] актор использует значения посредством процесса интерпретации. В этом процессе выделяются два ярко выраженных этапа. Во-первых, актор выделяет для себя те вещи, в отношении которых он действует. Он должен указать самому себе на те вещи, которые для него значимы. Выработка самих способов выделения представляет собой внутренний социальный процесс, в ходе кото­рого актор взаимодействует сам с собой. Подобная самоинтерак-ция есть нечто иное в сравнении с внутренним взаимодействием психологических элементов. Это пример включения личности в процесс коммуникации с самой собой. Во-вторых, благодаря этому процессу коммуникации личности с самой собой интерпретация превращается в работу со значениями. Актор выбирает, проверяет, взвешивает, занимается перегруппировкой и трансформацией значе­ний в соответствии с ситуацией, в которой он находится, и в русле направленности его деятельности. Соответственно интерпретация должна восприниматься не как чисто автоматическое примене­ние уже установленных значений, но как формирующий процесс, в котором значения используются и пересматриваются в качестве инструментов управления и развертывания действия. Необходимо осознавать, что значения играют свою роль в деятельности посред­ством процесса самоинтеракции...

Символический интеракционизм, будучи основанным на этих трех предпосылках, необходимым образом ведет к разработке анали­тической схемы человеческого общества и человеческого поведения,

которая является вполне самостоятельной. Именно эту схему или модель я и намерен сейчас рассмотреть...

Природа общества или природа жизни человеческой группы

Считается, что человеческие группы состоят из людей, участву­ющих в деятельности. Деятельность состоит из многочисленных действий, которые совершают индивиды в своей жизни, общаясь друг с другом и сталкиваясь с последовательностью различных ситуаций, в которые они попадают. Индивиды могут действовать самостоятельно, коллективно, равно как и от имени или в каче­стве представителей неких организаций или групп других людей. Действия осуществляются действующими индивидами, причем осуществляются всегда в зависимости от ситуаций, в которых они вынуждены действовать. Следствием этой простой и в значительной мере излишней характеристики является то, что в своей основе че­ловеческие группы или общество существуют в действии и должны рассматриваться в понятиях действия. Данная картина человеческого общества как действия должна быть исходным пунктом (равно как и конечным) при разработке любой модели, претендующей на эм­пирическое описание и анализ человеческого общества... Главный принцип символического интеракционизма заключается в том, что любая эмпирически ориентированная модель человеческого обще­ства, как бы она ни создавалась, должна учитывать тот факт, что в любых своих проявлениях общество состоит из людей, вовлеченных в действие. Чтобы быть эмпирически достоверной, модель должна быть согласована с природой социального действия человека.

Природа социальной интеракции

Жизнь группы обязательно предполагает интеракцию между членами группы или, говоря другими словами, общество состоит из индивидов, взаимодействующих друг с другом. Действия одного члена группы совершаются преимущественно в ответ на действия другого или в результате взаимодействия одного с другим. Хотя данное обстоятельство учитывается практически во всех опреде­лениях общества, социальная интеракция обычно воспринима­ется как данность, которой самой по себе придается, если вообще придается, небольшое значение. Это прослеживается в типичных социологических и психологических моделях, в которых социаль­ная интеракция рассматривается лишь как среда, через которую проходят детерминанты поведения, чтобы вызвать тот или иной его

тип. Таким образом, типичные социологические модели связывают поведение с такими факторами, как статусное положение, культур­ные предписания, нормы, ценности, санкции, ролевые ожидания и требования социальной системы. Объяснение в рамках факторов подобного рода рассматривается как достаточное; при этом социаль­ная интеракция, которая, безусловно, вытекает из взаимодействия этих факторов, остается без внимания. Подобным же образом в типичной психологической модели такие факторы, как мотивы, установки, скрытые комплексы, компоненты психологической организации и психологического процесса, используются для объ­яснения поведения. Однако при этом не возникает необходимости в рассмотрении социального взаимодействия. От этих причинных факторов совершается скачок к поведению, которое они должны вызывать. Социальное взаимодействие становится всего лишь средой, через которую проходят социальные и психологические детерминанты, призванные вызвать данные формы поведения...

Символический интеракционизм не просто церемониальный жест в сторону социального взаимодействия. Социальное взаимо­действие рассматривается здесь как само по себе жизненно важное. Важность эта определяется тем обстоятельством, что социальное взаимодействие есть процесс, который формирует человеческое по­ведение, а не средство или условие выражения или высвобождения человеческого поведения. Проще говоря, люди, взаимодействуя друг с другом, должны принимать во внимание то, что делают или намере­ваются сделать другие. Они вынуждены выстраивать свое собствен­ное поведение или разрешать возникающие ситуации в соответствии с тем, что именно они приняли во внимание. Поэтому деятельность других выступает в качестве положительного фактора при формиро­вании их собственного поведения. Под влиянием действий других человек может отказаться от того или иного намерения или цели, пересмотреть их, проверить правильность или отложить реализацию либо, напротив, более энергично пытаться их осуществить или во­обще заменить на другие. Действия других людей предопределяют то, что человек планирует сделать. Они могут вступить в конфликт с данными планами или отменить их, могут заставить пересмотреть планы или потребовать составления радикального изменения этих планов. Человек должен, так или иначе, согласовывать (to fit) направ­ленность собственной деятельности с действиями других. Действия других должны приниматься во внимание и не могут рассматриваться лишь как средство выражения того, что человек намеревается сделать или к осуществлению чего приступает.

Мы обязаны Джорджу Герберту Миду за его проникновенный анализ социального взаимодействия — анализ, который совпадает с только что приведенным реалистическим описанием. Мид выделяет две формы или два уровня социальной интеракции в обществе. Он на­зывает их соответственно «языком жестов» (conversation of gestures) и «использованием значимых символов» (use of significant symbols). Я называю их соответственно «несимволической интеракцией» и «символической интеракцией». Несимволическая интеракция имеет место тогда, когда человек непосредственно отвечает на действие дру­гого, не прибегая к интерпретации этого действия; символическая же интеракция подразумевает интерпретацию этого действия... В своем общении люди в массовом порядке вступают в несимволическую ин­теракцию, когда они непосредственно и нерефлексивно реагируют на телодвижения друг друга, на выражение лица и тональность голоса, но их интеракция выходит на качественно иной, символический уровень, когда они пытаются понять значение действий друг друга...

Центральная роль, которую играет символическая интеракция в жизни человеческой группы и поведении, а также важность интерак­ции должны быть очевидными. Общество или человеческая группа состоит из ассоциированных людей. Такая ассоциация неизбежно существует в виде людей, воздействующих друг на друга, и поэтому участвующих в социальной интеракции. Характерным для такой социальной интеракции в обществе является то, что она осущест­вляется преимущественно на символическом уровне. Действуя сами по себе, коллективно или в качестве представителей какой-либо организации, индивиды при общении друг с другом обязательно должны отдавать себе отчет о действиях других, когда они предпри­нимают собственные действия. Они делают это в результате двуе­диного процесса, который включает в себя указание другим на то, как они должны действовать, и интерпретацию указаний, даваемых другими. Жизнь человеческой группы представляет собой нескон­чаемый процесс определения для других того, что нужно делать, и интерпретации определений других. Посредством этого процесса люди приводят в соответствие действия друг друга и формируют свое собственное индивидуальное поведение. Как их совместная деятельность, так и индивидуальное поведение формируются в этом разворачивающемся процессе и посредством этого процесса. Как первое, так и второе не просто выражение чего-то уже имеющегося в наличии, не продукт, который люди привносят в свою интеракцию, и не условия, предшествующие интеракции. Непонимание данного положения принципиальной важности является фундаментальным

недостатком моделей, которые претендуют на описание общества в русле социальной организации, психологических факторов или какой-либо комбинации первого и второго. Благодаря символиче­ской интеракции жизнь человеческой группы необходимым образом представляет собой формирующий процесс, а не просто фон, на котором проявляются уже существующие факторы.

Природа объектов

Позиция символического интеракционизма заключается в том, что «миры» для людей и для человеческих групп состоят из «объектов» и что эти объекты являются продуктом символической интеракции. Объектом может быть все то, что можно обозначить, на что можно указать или к чему можно отнестись — облако, книга, законодательная власть, банкир, религиозная доктрина, призрак и т.д. Для удобства объекты можно разделить на три категории:

а) физические объекты, такие, как стулья, деревья или вело­
сипеды;

б) социальные объекты, такие, как студенты, священники,
президент, мать или друг;

в) абстрактные объекты, такие, как принципы морали, фило­
софские доктрины или идеи вроде справедливости, эксплу­
атации или сострадания.

Я повторяю, что объект — это все то, что можно обозначить или на что можно указать. Природа объекта — любого и каждого объ­екта — определяется его значением для личности, по отношению к которой он является объектом. Это значение устанавливает способ, с помощью которого личность готова действовать по отношению к данному объекту, а также способ, с помощью которого личность готова о нем рассуждать. Один и тот же объект может иметь разное значение для разных индивидов. Дерево будет разным объектом для ботаника, лесоруба, поэта или садовника. Президент Соединенных Штатов будет весьма разным объектом для преданного члена пре­зидентской партии в сравнении с представителем оппозиции. Члены одной этнической группы могут рассматриваться представителями других этнических групп как совершенно иной по типу объект, нежели чем они сами. Значение объекта для личности вырастает главным образом из того способа, с помощью которого его опреде­ляют партнеры личности по интеракции. Так, пользуясь указаниями других людей, мы узнаем, что стул есть стул, что доктора — опреде­ленный род специалистов, что Конституция Соединенных Штатов

%

7-3033

является определенным правовым документом и т.д. В процессе взаимных указаний возникают общие объекты, т.е. такие объекты, которые имеют одно и то же значение для данной группы людей и которые воспринимаются ими одинаковым образом.

Из вышеприведенного представления об объектах вытекает не­сколько следствий, заслуживающих внимания.

Во-первых, оно дает нам совершенно иную картину социальной среды или социального окружения людей. С этой точки зрения, среда состоит только из объектов, которые эти люди признают или узнают. Природа среды определяется тем значением, которое объ­екты, ее составляющие, имеют для людей. Индивиды, равно как и группы, живущие в одном и том же месте пространства, могут иметь соответственно весьма различные среды или, как мы гово­рим, люди могут жить бок о бок и тем не менее находиться в разных мирах. Действительно, термин «мир» является более подходящим, чем термин «среда» для обозначения окружения, среды обитания и структуры объектов, с которыми люди сталкиваются. Это мир их объектов, с которыми люди должны иметь дело и в отношении которых они должны разворачивать свою деятельность. Следова­тельно, чтобы понять действия людей, необходимо определить мир их объектов...

Во-вторых, значения объектов следует понимать в качестве социальных продуктов, которые формируются и возникают в про­цессе определения и интерпретации, в процессе, который является составной частью интеракции людей. Значения всего и вся должны формироваться, осознаваться и передаваться посредством про­цесса обозначения (indication). Этот процесс неизбежно является социальным процессом. Жизнь человеческой группы на уровне символической интеракции представляет собой масштабный про­цесс формирования, поддержания и трансформации объектов, при­надлежащих к их миру, по мере того как этим объектам придается значение. У объектов отсутствует фиксированный статус, за исклю­чением того, который обеспечивается поддержанием их значений путем указаний и определений, даваемых объектам людьми. Более чем очевидно, что значения любых объектов могут претерпевать изменения... Короче говоря, сточки зрения символического инте-ракционизма жизнь человеческой группы есть процесс, в котором объекты создаются, находят подтверждение, трансформируются и отбрасываются в сторону. Жизнь и действия людей с необходи­мостью изменяются параллельно с изменениями, происходящими в мире их объектов.

Человек как действующий организм

Символический интеракционизм признает, что люди должны обладать некоей структурой (a makeup), которая соответствует приро­де социальной интеракции. Человек рассматривается как организм, который отвечает на действия других не только на несимволическом уровне, но и как субъект, дающий указания другим и интерпрети­рующий указания, даваемые ему этими другими. Человек способен делать это, как убедительно доказал Мид, только благодаря тому, что он располагает «самостью» (a self). За этим термином не скрывается ничего эзотерического; он обозначает лишь то, что человек может быть объектом своего собственного действия... Как и другие объекты, Я-объект (self-object) возникает в процессе социальной интеракции, в ходе которой другие люди определяют личность для нее самой. При рассмотрении вопроса о восприятии роли другого Мид проследил, каким образом это происходит. Он полагал, что для того, чтобы стать объектом для самого себя, личность должна взглянуть на себя со стороны. Этого можно достичь, если встать на позицию других и смотреть на себя и действовать по отношению к себе с этой позиции. Роли, которые принимает личность, переходят от одной стадии к другой: от ролей обособленных индивидов («стадия игры») (the "play stage") через роли отдельных организованных групп («стадия игры по правилам») (the "game stage") до ролей абстрактного сообщества («обобщенный Другой») (the "generalized other"). Принимая такие роли, личность способна обратиться к себе или приблизиться к себе, как это происходит, например, с маленькой девочкой, которая играет в «дочки—матери» и при этом разговаривает сама с собой так, как стала бы говорить с ней мать. Это прослеживается и в случае молодого священника, который смотрит на себя глазами клира. Мы формируем наши мы-объекты (objects of ourselves) посредством принятия роли другого. Следовательно, мы смотрим на себя так, как другие смотрят на нас, или — точнее — мы смотрим на себя, при­нимая один из трех типов упомянутых выше ролей. То, что человек формирует я-объект теми же способами, с помощью которых другие определяют человека для него самого, сейчас достаточно широко признано в литературе. Поэтому, несмотря на значимость этого положения, я не буду больше на нем останавливаться.

Более важный вывод, вытекающий из факта обладания чело­веком самостью, заключается в том, что данное обстоятельство позволяет человеку вступать в интеракцию с самим собой. Эта интеракция осуществляется не в виде интеракции между двумя или

более элементами психической системы, как, например, между по­требностями или между чувствами, или между идеями, или между Id и Ego во фрейдистском смысле. Мы понимаем интеракцию как социальное взаимодействие, как форму коммуникации, в ходе ко­торой личность адресуется к самой себе как к личности и соответ­ствующим образом отвечает. Мы ясно видим такую интеракцию нас с нами, когда, скажем, каждый из нас замечает, что он сердится сам на себя, подстегивает себя, решая какую-либо задачу, напоминает себе, что нужно сделать то-то и то-то или разговаривает сам с собой, вырабатывая некий план действия. Как показывают эти примеры, само-интеракция проявляется в основном в виде процесса указаний самому себе на то, что нужно делать. Этот процесс протекает посто­янно в течение сознательной жизни человека и проявляется, когда человек обращает внимание или думает о каком-либо деле, когда он замечает, что происходит что-либо. И действительно, понять или осознать нечто для человека тождественно обозначению этого для самого себя. Он идентифицирует ту или иную вещь как определен­ный род объекта и взвешивает ее значимость или важность с позиции линии его поведения. Сознательная жизнь человека состоит из целых серий таких указаний, которые он дает самому себе. Эти указания помогают ему управлять своими действиями.

Так мы получаем образ человека как организма, который вза­имодействует сам с собой посредством социального процесса ин­дикаций, делаемых для самого себя. Это качественно иное видение человека в сравнении с тем, которое доминирует в современной социальной и психологической науке. Господствующая точка зре­ния заключается в том, что человек представляется как сложный организм, поведение которого является реакцией на факторы, влияющие на организацию этого организма... С точки зрения этого широко распространенного подхода человек является «социальным» существом только в смысле принадлежности к определенному со­циальному виду или в смысле существа, реагирующего на других (социальные стимулы), или в смысле существа, инкорпорировавшего организацию своей группы.

Представление о человеке, характерное для символического интеракционизма, принципиально отличается от этих подходов. Человек представляется как «социальное» существо в более глубоком смысле — в смысле организма, который вступает в социальную инте­ракцию с собой, давая указания самому себе и реагируя на эти указа­ния. Благодаря включению в самоинтеракцию, человек становится в совершенно иное отношение к своей среде, чем это предполагается

в рамках широко распространенного конвенционального подхода, о котором речь шла выше. Вместо образа человека как организма, всего лишь реагирующего на воздействие внешних и внутренних факто­ров, возникает образ человека как организма, который имеет дело с тем, что он замечает. Он вырабатывает ответ на то, что он замечает, включаясь в процесс само-указания, в ходе которого он превращает замеченное им в объект, придает этому объекту значение и использует значение в качестве основы для управления своими действиями. Его поведение по отношению ктому, что он замечает, не является простой реакцией на замеченное. Это действие, которое рождается из интер­претации, осуществляемой посредством процесса само-указания. В этом смысле человек, вступающий в само-интеракцию, не просто реагирующий организм, но организм действующий, организм, кото­рый должен выработать линию поведения на основе того, что именно им принято во внимание. А это нечто большее, нежели реакция на некий фактор, воздействующий на организацию человека.

Природа человеческого действия

Способность человека давать указания самому себе определяет исключительный характер человеческого действия. Дело обстоит не так, что человек в силу своей организации реагирует на изменения в окружающей среде. Данная способность означает, что индивид имеет дело с миром, который он должен интерпретировать, прежде чем действовать. Он призван справиться с ситуациями, в которых он вынужден действовать, оценивая действия других и планируя собственные действия в свете такой интерпретации. Он должен вырабатывать и направлять свои действия, а не просто реагировать на факторы, действующие на него или через него. Его усилия по выработке собственного действия могут оказаться жалкими, тем не менее он должен его вырабатывать...

Мы должны понять, что деятельность людей состоит в ответе на поток ситуаций, в которых они должны действовать, и что их действие выстраивается на основе того, что они замечают и как они оценивают и интерпретируют замеченное, а также какого рода предполагаемые направления деятельности они вырабатывают. Этот процесс нельзя схватить, связывая действие с каким-либо видом факторов (например, с мотивами, иерархией потребностей, роле­выми требованиями, социальными ожиданиями или социальными правилами), которые, как предполагается, побуждают к действию и стимулируют его завершение. Такой фактор или какая-либо его форма являются лишь обстоятельством, которое принимается

актором во внимание при выработке направления действия. Ини­циирующий фактор не затрагивает и не объясняет, как это и другие обстоятельства принимаются во внимание в ситуации, побуждающей к действию. Требуется проникнуть в процесс определения, осущест­вляемого актором, чтобы понять действие последнего.

Подобный подход к человеческому действию в равной степени приложим к совместному или коллективному действию, в котором участвует целый ряд индивидов. Совместное или коллективное действие принадлежит к епархии социологического знания, как, например, поведение групп, деятельность институтов, организаций и социальных классов. В подобных примерах социетального пове­дения самого разного рода мы обнаруживаем индивидов, которые свои направления действия приводят в соответствие с направле­ниями действия других. Рассматривать и изучать такое поведение и целесообразно, и возможно в его совместном и коллективном измерении, а не с точки зрения его индивидуальных компонентов. Совместное поведение не утрачивает своего характера как поведе­ния, вырабатывающегося посредством процесса интерпретации, и в тех ситуациях, на которые требуется реагировать коллективно. В качестве коллектива может выступать армия, ведущая военную кампанию, корпорация, стремящаяся расширить сферу своей деловой активности, или нация, пытающаяся изменить неблаго­приятный торговый баланс. В любом случае действие должно вы­рабатываться посредством интерпретации того, что происходит в соответствующей сфере деятельности. Процесс интерпретации осуществляется участниками, которые дают указания друг другу, а не самим себе. Совместное или коллективное действие является результатом такого процесса интерпретативной интеракции.

Взаимосвязь действия

Как было сказано выше, жизнь человеческой группы включает в себя и заключается в согласовании направлений действия членов группы друг с другом...

Изучая коллективы и совместное действие, исследователь может занять ошибочную позицию, если он не поймет, что совместное дей­ствие коллектива представляет собой взаимосвязь отдельных актов, совершаемых участниками этого действия. Ошибка приводит к пре­небрежению тем фактом, что совместное действие должно претерпеть процесс формирования. Даже если речь идет о прочно утвердившейся и повторяющейся форме социального действия,то и в этом случае каждая его стадия должна формироваться заново.

Далее. Процедура формирования социального действия, в ре­зультате чего оно воплощается в практику, осуществляется посред­ством двойного процесса обозначения и интерпретации. Последние были рассмотрены выше. Участники действия по-прежнему должны направлять свои акты, формируя и используя значения.

На фоне этих замечаний я хочу поделиться тремя наблюдени­ями за следствиями взаимосвязи, конституирующей совместное действие. Сначала хотелось бы рассмотреть примеры совместного действия, которое является постоянным и стабильным. Преобла­дающая часть социального действия в обществе, особенно в устой­чивом обществе, реализуется в виде периодически повторяющихся моделей социального действия. Люди в большинстве ситуаций, в которых они взаимодействуют друг с другом, четко понимают, как будут действовать они и как будут действовать другие. Они рас­полагают общепринятыми и заранее установленными значениями ожидаемых последствий действия участников. Поэтому каждый участник действия может управлять своим поведением, используя эти значения. Примеры повторяющихся и предустановленных форм совместного поведения настолько часто встречаются и настолько стали общеупотребительными, что не вызывает удивления стрем­ление исследователей преподнести их в качестве сущности или естественной формы жизни человеческой группы. Это стремление особенно явно проступает в концепциях «культуры» и «социально­го порядка», которые доминируют в научной и социологической литературе. Большинство социологических моделей основаны на убеждении в том, что общество существует в форме установленного порядка жизни, который реализуется в приверженности людей к рядам правил, норм, ценностей и санкций, указывающих им, как нужно вести себя в различных ситуациях.

По поводу этой аккуратной схемы необходимо сделать не­сколько комментариев.

Во-первых, не совсем справедливо сводить пространство жизни в обществе — в любом человеческом обществе — к реализации пред­установленных форм совместного действия. В рамках групповой жизни постоянно возникают новые ситуации, задающие проблемы, по отношению к которым существующие правила являются мало­действенными. Лично я никогда не слышал об обществе, которое было бы свободно от проблем, или об обществе, члены которого не обсуждали бы способы действия. Следовательно, зоны непред-писанного поведения в жизни человеческой группы столь же есте­ственны, органичны и постоянны, как и те, которые определяются

предустановленными и неуклонно соблюдаемыми предписаниями, касающимися совместного действия.

Во-вторых, мы должны признать, что даже в случае с заранее установленным и повторяющимся социальным действием каждая его стадия должна формулироваться заново. Участники процесса должны вырабатывать направления своего действия и согласовы­вать их с направлениями действия других посредством двойного процесса обозначения и интерпретации. Разумеется, в случае по­вторяющегося совместного действия они делают это, используя одни и те же повторяющиеся и постоянные значения. Если мы признаем данное обстоятельство, то мы будем вынуждены осо­знать, что важна игра и судьба значений, а не совместное действие в установившейся форме. Повторяющееся и стабильное совместное действие есть в такой же степени результат процесса интерпретации, как и новая форма совместного действия, которая разворачивается впервые. Это соображение носит отнюдь не тавтологический или педантический характер. На значения, которые лежат в основе установившегося и повторяющегося совместного действия, могут оказывать давление, они могут быть поддержаны, могут вызывать сомнения, могут подтверждаться, ускользать от внимания, а могут приобретать дополнительную силу. За фасадом объективно вос­принимаемого совместного действия развертывается совокупность значений, поддерживающая жизнь данного совместного действия, и эту совокупность значений исследователь не может позволить себе игнорировать. Восприятие и использование таких понятий, как нормы, ценности, социальные правила, и тому подобных по­нятий не должно закрывать глаза исследователя на тот факт, что за каждым из этих понятий скрывается процесс социальной интерак­ции — процесс, который необходим не только для их изменения, но и для поддержания их в неизменной форме. Именно социальный процесс, характерный для групповой жизни, создает и поддерживает правила, а не правила создают и поддерживают групповую жизнь.

Второе наблюдение, касающееся взаимосвязи, которая консти­туирует совместное действие, относится к множественным связям между действиями, играющими весьма заметную роль в жизни человеческой группы. Мы знакомы с этими большими, сложными сетями действий, включающими в себя взаимосвязи и взаимоза­висимости между различными действиями различных людей. Это прослеживается, например, в разделении труда, простирающегося от выращивания фермером зерна до конечной продажи хлеба в мага­зине, или в изощренной цепи событий, которая тянется от момента

ареста подозреваемого до его окончательного освобождения из мест заключения. Данные сети, включающие регулируемое участие раз­личных людей, осуществляющих различные действия в различных точках социального пространства, складываются в картину институ­тов, которая являлась предметом исследования социологов. Эти сети также являются почвой для произрастания идей о том, что жизнь человеческой группы носит системный характер. Наблюдая столь большой комплекс разнообразных видов деятельности, строящихся на регулярной основе, а также дополнительную организацию участ­ников с их тесно связанными и взаимозависимыми отношениями, легко понять, почему так много ученых воспринимают подобные сети или институты как самостоятельно функционирующие целост­ности с собственной динамикой. В силу данного обстоятельства внимание к участникам этой сети является излишним. Такое видение ситуации характерно для большинства социологических теорий и институтов и социальных организаций.

Но, с моей точки зрения, такое видение ситуации является ошибочным. Необходимо признать истинное положение дел (what is true), а именно то, что множество участников, занимающих различ­ное положение в сети, включаются в деятельность на тех позициях, которые они занимают, благодаря тому, что они опираются на при­знанные ряды значений. Сама сеть или институт не функционирует автоматически в силу некоей внутренней динамики или системных требований. Они функционируют потому, что люди с разным по­ложением что-то делают, и то, что они делают, является результатом определения ими ситуации, в которой они призваны действовать... Следует признать, что эти ряды значений, побуждающие участников действовать на их позициях в сети именно так, а не иначе, занимают свое собственное место в локализованном процессе социальной интеракции. Эти значения формируются, поддерживаются, осла­бляются, усиливаются или трансформируются в зависимости от ситуации благодаря некоторому процессу социального определения (socially defming-process). Как функционирование, так и изменение институтов обеспечивается этим процессом интерпретации, проис­ходящим среди различных групп участников.

Третье важное наблюдение, о котором следует сказать, за­ключается в том, что любой вид совместного действия, будь оно вновь осуществляемым или давно утвердившимся, необходимо возникает на фоне предыдущих действий участников. Новый вид совместного действия никогда не возникает вне зависимости от его предыстории. Участники процесса формирования нового со-

вместного действия всегда привносят в этот процесс свой мир объектов, ряды значений и модели интерпретации, которыми они располагают. Таким образом, новая форма совместного действия всегда возникает из предыдущего совместного действия и связана с его контекстом. Она не может быть понята вне этого контекста; исследователь должен иметь представление об этой связи с преды­дущими формами совместного действия. В противном случае он встанет на предательский и эмпирически ущербный путь, если будет думать, что любая данная форма совместного действия может быть отделена от ее исторических связей. Вроде бы как ее субстанция и характер возникли из воздуха, в результате спонтанного зарождения, а не выросли из того, что происходило прежде. Качественно новые и напряженные ситуации могут вынудить людей вырабатывать прежде невиданные формы совместного действия, которые резко отлича­ются от тех, в которых они прежде принимали участие. Но даже в таких случаях обнаруживается некоторая связь и преемственность с тем, что имело место раньше. Нельзя понять новую форму, если при этом не включается представление об этой преемственности. В совместном действии проявляется не только, так сказать, гори­зонтальная связь между действиями участников, но и вертикальная связь с предыдущим совместным действием.

Резюме

Из нашего краткого описания коренных образов символиче­ского интеракционизма должно сложиться ясное понимание его общих перспектив. С точки зрения символического интеракцио­низма общество представляет собой людей, вовлеченных в процесс жизнедеятельности (engaged in living). Эта жизнедеятельность есть процесс непрекращающейся деятельности, в которой участвующие вырабатывают направления действия в многочисленных ситуациях, с которыми они сталкиваются. Они включены в сложный процесс интеракции, в ходе которого они должны приводить свои выраба­тываемые действия в соответствие с действиями других. В ходе этого процесса интеракции люди дают указания другим на предмет того, что последним нужно делать, и интерпретируют указания, данные другими. Люди живут в мире объектов и руководствуются в своих ориентации и действии значением этих объектов. Их объекты, вклю­чая Я-объекты, формируются, поддерживаются, ослабевают или трансформируются во взаимодействии людей друг с другом. Этот общий процесс, разумеется, должен рассматриваться как дифферен-

цированный по характеру, что с необходимостью вытекает из того факта, что люди разделяются на различные группы, принадлежат к различным ассоциациям и занимают различные позиции. Соответ­ственно они по-разному воспринимают друг друга, живут в различ­ных мирах и руководствуются различными рядами значений. Вместе с тем, имеем ли мы дело с семьей, бандой подростков, промышленной корпорацией или политической партией, мы должны воспринимать деятельность такого коллективного целого как постоянное его фор­мирование посредством обозначения и интерпретации.

Заключение

Мое заключение... может быть сформулировано в виде простого требования: уважайте природу эмпирического мира и организуйте методологический инструментарий так, чтобы в нем присутство­вало это уважение. Вот то, что, как мне кажется, символический интеракционизм пытается делать.

Энтони Гидденс

Энтони Гидденс (род в 1938 г.) — один из ведущих теорети­ков современной социологии деятельности, ректор Лондонской школы экономики и политических наук (с 1997), советник Тони Блэра. Изучал социологию и психологию в университете в Галле и в Лондонской школе экономики и политических наук (1956-1961). Преподавал социологию в университете в Лейчестере (1961-1970), затем — в Кембридже (1970-1996), где получил степень PhD (1976) и звание профессора (1986). Директор издательств Polity Press и Blackwell-Polity, Кембридж. Иностранный член Российской акаде­мии наук (1999).

Опыт преподавания социологии Э. Гидденс отразил в учебнике «Социология» (1989), переведенном на русский язык (1999).

Основной научный труд Э. Гидденса — «Устроение общества: очерк теории структурации» (1984). Отвергая структурный функ­ционализм и эволюционизм, он утверждает принцип деятельности субъектов и процессуальное понимание социальных структур. Центр тяжести в реализации социальных программ он переносит на локальные общины.

В базовом пособии учебного комплекса (глава 2) отмечено, что этот труд Э. Гидденса стал одним из глубоких ответов современной социологии на вступление либерального общества в стадию зрелости

или массовой активности — ответом с позиций социологического активизма. Ниже приведен, с сокращениями, первый подраздел главы IVкниги Э. Гидденса «Устроение общества» (1984), который позволяет уяснить его методологический подход к социетальным проблемам.

Н.Л.

ОБЩЕСТВА И СОЦИАЛЬНЫЕ СИСТЕМЫ*

Нетрудно убедиться, что в большинстве случаев термин «обще­ство» употребляется в двух основных значениях (среди множества других, таких, как «общество» в смысле «высшее общество»). Одно из них трактует общество как «социальное объединение» или вза­имодействие; другое — как единицу, обладающую собственными границами, отделяющими ее от соседних или близлежащих обществ. Некая неопределенность и двусмысленность этого понятия не столь проблематична, как может показаться. Ибо социетальные общности отнюдь не всегда имеют четко обозначенные границы, хотя, как правило, и ассоциируются с определенными формами локально­сти. Тенденция, согласно которой общество как социальное целое представляет собой легко поддающуюся интерпретации единицу исследования, находится под влиянием ряда пагубных социально-научных допущений. Одно из них — концептуальное соотнесение социальных и биологических систем, осмысление первых по ана­логии с частями биологических организмов. В наши дни осталось не так много людей, кто, подобно Дюркгейму, Спенсеру и многим другим представителям социальной мысли XIX в., использует при описании социальных систем прямые аналогии с биологическими организмами. Однако скрытые параллели встречаются довольно часто даже в работах тех, кто говорит об обществах как об «открытых системах». Второе из упомянутых нами допущений — превалиро­вание в социальных науках «эндогенных» или «разворачиваемых моделей». Согласно этим моделям, основные структурные харак­теристики общества, обеспечивающие стабильность и изменение одновременно, являются внутренними по отношению к нему. Совершенно очевидна, по какой причине эти модели соотносятся с первой точкой зрения: предполагается, что общества облада-

* Цит. по: Гидденс Э. Общества и социальные системы // Устроение общества: очерк теории структурации. / Пер. с англ. И. Тюриной. М., 2003. Гл. IV. С. 240-243. Цитируемый текст иллюстрирует содержание главы 2 первого раздела базового пособия учебного комплекса по общей социологии.

ют качествами, аналогичными тем, которые делают возможным контроль за формированием и развитием организма. Наконец, не стоит забывать и об известной склонности наделять любые формы общественного устройства чертами, характерными для современ­ных обществ как государств-наций. Последние отличаются четко обозначенными территориальными границами, не свойственными, однако, большинству других исторических типов обществ.

Противостоять этим допущениям можно, признав тот факт, что социетальные общности существуют только в контексте интерсоци-етальных систем, рассредоточенных вдоль пространственно-времен­ных пределов. Все общества представляют собой социальные системы и одновременно порождаются их пересечением. Разнородные соци­альные системы могут быть «внутренними» по отношению к обще­ствам или располагаться на пересечении «внешних» и «внутренних» зон, благодаря чему образуется множество возможных способов соединения социетальных общностей и интерсоциетальных систем. Последние не являются однородными и, как правило, включают в себя формы отношений между обществами различных типов. Ины­ми словами, речь идет о системах доминирования, исследование которых возможно через обращение к отношениям автономии и зависимости, установившимся между ними. «Пространственно-временные пределы» относятся к взаимосвязям и различиям власти, обнаруживаемым между различными социетальными типами, об­разующими интерсоциетальные системы.

Таким образом, «общества» представляют собой социальные системы, «выделяющиеся» на фоне ряда других системных отноше­ний, в которые они включены. Их особое положение обусловлено четко выраженными структуральными принципами, используе­мыми в процессе всеобъемлющей «кластеризации институтов» во времени и пространстве. Такого рода кластеризация или группи­ровка является первой и наиболее существенной характеристикой общества, однако есть и другие. К ним относятся:

1) связь между социальной системой и определенной (кон­кретной) локальностью или территорией. Локальности, занятые обществами, не обязательно представляют собой фиксированные в своем постоянстве «стационарные» об­ласти. Кочевые общества странствуют по изменчивым про­странственно-временным путям;

2) наличие нормативных элементов, определяющих законность пользования локальностью. Тональности и стили притязаний

на соответствие законам и принципам существенно различа­ются и могут быть оспорены в той или иной степени;

3) ощущение членами общества особой идентичности, неза­висимо от того, как оно выражается или проявляется. По­добные чувства обнаруживаются на уровне практического и дискурсивного сознания и не предполагают «единодушия во взглядах» («консенсуса ценностей»). Индивиды могут осо­знавать свою принадлежность к определенной общности, не будучи уверенными, что это правильно и справедливо.

Еще раз подчеркнем, что термин «социальная система» не следует употреблять лишь для обозначения четко ограниченных (и отделен­ных от других) совокупностей социальных отношений. Уровень «си­стемности» весьма изменчив. «Социальная система — излюбленное понятие функционалистов, редко пренебрегающих органическими аналогиями, и сторонников «теории систем», имеющих в виду фи­зические системы или разновидности биологических образований. В свете всего вышесказанного мы утверждаем, что одной из основных особенностей теории структурации является ее стремление рассма­тривать процессы расширения и «замыкания» обществ во времени и пространстве как проблематичные.

Никлас Луман

Никлас Луман (1927-1998) — немецкий социолог-теоретик, представитель функционального анализа и системной теории в социологии. Изучал право в университете Фрейбурга (1946—1949), работал государственным служащим (1954-1962), референтом Выс­шей школы госслужащих в Шпейере (1962—1965). Стажировался в Гарвардском университете (США, 1960-1961), где познакомился с Т. Парсонсом. По приглашению X. Шельски работал на кафедре социальных исследований университета в Дортмунде (1965—1968), одновременно изучал социологию и получил степень доктора социо­логии (1966). С 1968 г. жил и работал в Билефельде, в созданном там университете получил звание профессора социологии. Сотрудничал в журнале "Zeitschrift far Soziologie" (Штуттгарт, 1977-1980).

В 1971 г. Н. Луман вступил в дискуссию с Юргеном Хабермасом; ее содержание было опубликовано в виде книги «Теория общества или социальная технология: к каким результатам ведет системное ис­следование?» Последующая творческая деятельность Н. Лумана была ориентирована на разработку теории общества как самосозидаемой,

аутопойетической системы, охватывающей все социальные системы. Ее вводная часть приобрела форму книги «Социальные системы: очерк всеобщей теории» (1984), получившей много откликов. Затем были опубликованы: «Хозяйство общества» (1988), «Наука обще­ства» (1990), «Право общества» (1993), «Искусство общества» (1995). В итоге был создан фундаментальный труд «Общество обществ» ("Die Gesellschaft der Gesellschaft", 1997), состоящий из пяти раз­делов; первый его раздел переведен на русский язык (2004).

В базовом пособии учебного комплекса (глава 2) отмечено значение работ Н. Лумана при вступлении либерального общества в стадию зрелости. Ниже приведен фрагмент главы Vэтого раздела, который дает представление о характере социетальной концепции

Н. Лумана и стилистике ее изложения.

Н.Л.

ОБЩЕСТВО КАК ВСЕОХВАТЫВАЮЩАЯ СОЦИАЛЬНАЯ СИСТЕМА*

Согласно разрабатываемому нами подходу, теория общества является теорией всеохватывающей социальной системы, которая включает в себя все другие социальные системы. Это определе­ние — почти цитата. Оно соотносится со вступительными по­ложениями аристотелевской «Политики», которые определяли городскую общность жизни (koinonia politike) как самую великую (господствующую, kyriotate) общность, включающую в себя все остальные (pasas periechousa tas alias). В том, что касается понятия общества, мы, следовательно, включаемся в староевропейскую традицию. Правда, все компоненты этого определения (включая понятие включенности =periechon, которое мы системно-теорети­чески разлагаем, используя концепцию дифференциации) интер­претируются иначе, поскольку речь идет о теории современного общества, создаваемой для современного общества. Итак, связь со староевропейской традицией сохраняется, но одновременно осуществляется и некое новое описание, «редискрипция» ее цен­тральных высказываний.

Общество, следовательно, понимается, прежде всего, как систе­ма, а форма системы, как уже говорилось, представляет собой всего

* Цит. по: Луман Н. Общество как социальная система. / Пер. с нем. А. Антонов­ского. М., 2004. Гл. V. С. 83—87. Цитируемый текст иллюстрирует содержание главы 2 первого раздела базового пособия учебного комплекса по общей социологии.

ПО

лишь различение системы и окружающего мира. Но это не означает, что общей теории систем будет достаточно для того, чтобы в ходе логической процедуры суметь раскрыть то, что нам представляется обществом. Помимо нее должны получить определение и особен­ности социальных систем, а затем — внутри теории социальных систем — следует выявить то, что составляет особенность системы общества, а значит, те следствия, которые влечет за собой обозна­чение нами общества как всеохватывающей социальной системы.

Таким образом, мы должны выделять три различных уровня анализа общества:

• всеобщую теорию систем, а в ней — всеобщую теорию ауто-пойетических систем;

• теорию социальных систем;

• теорию системы общества как особого случая социальных систем.

На уровне всеобщей теории аутопойетических, само-референци-ональных, операционно закрытых систем теория общества отбирает для себя те понятийные решения и результаты эмпирических ис­следований, которые относятся и к другим системам того же самого типа (например, к системам мозга). Здесь возможен весьма широкий междисциплинарный обмен опытом и инициативами. Как было показано в предыдущей главе, теорию общества мы основываем на инновативном развитии в этой области.

На уровне теории социальных систем речь идет об особен­ности аутопойетических систем, которые могут пониматься как социальные системы. На этом уровне должны быть определены специфические операции, аутопойетический процесс которых приводит к образованию социальных систем в соответствующих окружающих мирах. Это — коммуникации. Тем самым теория со­циальных систем сводит воедино все высказывания (и только такие высказывания), которые относятся ко всем социальным системам, даже интерактивным системам — недолговечным и малозначимым. На этом уровне общество (подобно классическому «societas civilis") предстает как одна из социальных систем среди других и может сравниваться с другими их типами: с системами организаций и системами интеракций среди присутствующих лиц.

На третьем уровне значение приобретает специфика систем общества. Здесь следует артикулировать, что именно означает при­знак «всеохватывающая», восходящий к начальным положениям «Политики» Аристотеля. Очевидно, что в его основе лежит парадокс.

Он состоит в том, что одна социальная система (koinonia), суще­ствующая наравне с другими, одновременно включает в себя и все остальные социальные системы. Аристотель разрешал эту проблему при помощи эмфазы, а в конечном счете — благодаря этическому пониманию политики. Это делало данный парадокс невидимым для последующей традиции. Мы же разворачиваем эту парадоксальность благодаря предложенному нами различению уровней анализа обще­ства. Это еще даст нам возможность в подходящем месте вспомнить о парадоксальном фундаменте общей теории. (Ведь различение «уровней» в наших понятиях означает «форму», которая имеет две стороны: понятие уровня предполагает наличие и других уровней).

Хотя мы различаем эти уровни, предметом наших исследований (их «системной референцией») остается система общества. Други­ми словами, мы различаем уровни анализа в предмете общество и в данном контексте не занимаемся системами, которые могли бы тематизироваться также и на других уровнях. С методологической точки зрения это различение уровней подводит к требованию исчер­пывать возможности анализа, чтобы по возможности распространять системные сравнения на самые разнообразные системы, а также в самом широком объеме отсылать для обработки на более общих уровнях тот познавательный прирост, который был получен в ходе анализа общества. Соответственно речь не идет о заключениях по аналогии, чего постоянно опасаются социологи; и в еще меньшей степени здесь говорится о «лишь метафорическом» использовании набора биологических идей. Это различение уровней не относится к высказываниям о бытии или о сущности вещей в смысле «analogia entis». Оно является лишь формой разворачивания парадоксальности некоторого единства, включенного в самого себя, и выражает специ­фическую функцию: содействие идейному обмену между дисципли­нами и усиление потенциала взаимного развития. Поэтому данное различение и не является высказыванием о бытии, а представляет собой специфически научную конструкцию.

На всех этих уровнях анализа общественной системы мы будем пользоваться системно-теоретическими средствами для специ­фикации необходимых теоретических решений. Всеобщая теория аутопойетических систем требует четкого задания именно той опе­рации, которая осуществляется в ходе аутопойезиса системы и тем самым отграничивает систему от окружающего ее мира. В случае социальных систем это совершается через коммуникацию.

Коммуникация обладает всеми необходимыми для этого свой­ствами: она является подлинно социальной (и единственной подлин-

но социальной) операцией. Она оказывается подлинно социальной, поскольку, хотя и предполагает некоторое множество соучаствующих систем сознания, но (именно поэтому) не может быть приписана ни­какому отдельному сознанию как единство. Кроме того, по условиям ее собственного функционирования она исключает возможность того, чтобы системам сознания стало бы известным то или иное актуальное состояние некоторого другого или других сознаний; а именно, как в устной коммуникации, поскольку участвующие лица, сообщая/понимая, действуют одновременно, так и в коммуникации письменной, поскольку они участвуют, отсутствуя. Коммуникация, следовательно, может лишь предположить, что достаточное для нее понимание имеет и психические корреляты. В этом смысле (и ничего другого и не подразумевается под «взаимопроникновением») она за­висит от оперативных фикций, которые лишь в некоторых случаях должны подвергаться проверке, опять-таки, через коммуникацию. Коммуникация является подлинно социальной и потому, что ни в коем смысле и никоим образом невозможно выстроить «обществен­ное» (коллективное) сознание, а это значит, и консенсус в его полном смысле полноценного взаимопонимания остается недостижимым, а его функцию выполняет коммуникация. Коммуникация — это самая малая из возможных единиц социальной системы, а именно — такая единица, на которую сама коммуникация еще может реагировать при помощи коммуникации же. Коммуникация (и это — тот же самый аргумент, но в другой редакции) является аутопойетической, если она может производиться в рекурсивной связи с другими коммуникация­ми, то есть лишь в сети, в воспроизводстве которой соучаствует всякая отдельная коммуникация. Вместе с пониманием (либо непонима­нием) замыкается всякая коммуникационная единица, невзирая на принципиально бесконечную возможность дальнейшего прояснения того, что было понято. Но это завершение имеет форму перехода к другой коммуникации, которая и может заняться такими проясне­ниями или же обратиться к другим темам. Производство элементов и есть аутопойезис. Уже коммуникация принятия или отклонения смыслового предложения некоторой коммуникации является другой коммуникацией и — при всех тематических ответвлениях — сама по себе еще не вытекает из предшествующей коммуникации. Для ауто-пойезиса общества и его структурных образований существенной предпосылкой является то, что коммуникация не содержит в себе как чего-то само собой разумеющегося своей собственной приемлемости; а также то, что вопрос об этом ее признании еще должен решаться только благодаря дальнейшей, независимой коммуникации.

Ален Турен

Ален Турен (род. в 1925 г.) — известный французский социолог, один из создателей акционистского подхода или социологии дей­ствия. Для него социальное действие есть процесс создания мате­риальных и нематериальных ценностей (труд), субъекты которого включены в систему социальных отношений, осуществляющихся в пространстве культуры. Общество самоизменяется под воздействием таких субъектов, как классы и социальные движения.

Турен начал свою профессиональную деятельность как со­циолог труда: руководил крупным эмпирическим исследованием «Эволюция труда рабочих на заводах Рено» (1948-1949). Результаты исследования позволили предположить, что по мере автоматизации производительность труда будет все больше зависеть от социальных факторов. После событий мая 1968 года, осмысливая возникшее постиндустриальное общество, Турен придал труду статус основного содержания социального действия, а экономическую сферу общества он стал оценивать как утратившую определяющее значение — на первый план выдвинул