Полемика о произведениях А.Солженицына, М.Булгакова в 1960е гг.

Полемика вокруг чрезвычайно смелого для советской литературной ситуации и ошеломившего многих в конце 1960-х годов романа «Мастер и Маргарита», написанного так, будто никакого соцреалистического канона вообще не существует: с одной стороны, для «охранителей» он стал источником серьезных литературных и идеологических опасений, материалом для неадекватных трактовок и поводом для идеологических нападок на защитников романа; с другой стороны, последним — а их оказалось совсем не мало — удалось «почувствовать» это произведение и предложить интересные и ценные его интерпретации. В их выступлениях отчетливо отражены характерные для эпохи проблемы (возвращение интереса к личности, отстаивание права человека принимать решения, руководствуясь своей совестью, а не классовыми интересами; борьба против партийности в литературе, необходимость разговора о репрессиях 1930-х годов и пр.)

Одну из первых трактовок «Мастера и Маргариты» предложила Л. Скорино, которая вступила в полемику с критиком новомирского лагеря И. Виноградовым на страницах журнала «Вопросы литературы». Л. Скорино обвинила Булгакова в приверженности бездеятельному, абстрактному гуманизму, который якобы доводит героев романа до сотрудничества с «лагерем Тьмы». Критик настойчиво повторяет: фантастика в булгаковском романе «свидетельствует, что не все в окружающем мире познаваемо разумом». Из этого следует, что «автор стремится художественно утвердить ощущение зыбкости, непознаваемости мира». По мнению Скорино, гротескная логика событий романа служит «полемическому утверждению пассивности как жизненного и философского принципа». Если Иешуа и вслед за ним Мастер уверены, что все люди добры, то Маргарита, по Л. Скорино, уже вовсе не различает добра и зла, что приводит ее к сотрудничеству с «лагерем Тьмы», который воплощает Воланд. Эти обвинения получают новое звучание в конце статьи, когда Л. Скорино напоминает о том.что «военная гроза надвинулась, пришла» и «советскому народу надо было, набросив плащ-палатку на плечи, твердо взять оружие в руки, подняться и выйти навстречу судьбе, чтобы одолеть ее и сломить». А на таком фоне не возникает сомнений в том, что именно подразумевается под капитуляцией перед «Злом» и сотрудничеством с «лагерем Тьмы». Прием, примененный здесь критиком, бесспорно, относится к числу запрещенных, т.к. самого писателя уже не было в живых к началу Великой Отечественной войны, а подразумеваемое противопоставление Булгакова всему советскому народу напоминает опять-таки методы политических обвинений, граничивших с доносами, как это было в 1920-е годы.

Многие критики — А. Альтшулер, А. Вулис, В. Лакшин — особое внимание уделили конфликту личности и государства в связи с творчеством Булгакова.
С активизацией интереса к личности связан и любопытный спор, возникший в 1968 году между В. Лакшиным и М. Гусом. Лакшин убежден, что «трусость — крайнее выражение внутренней подчиненности, несвободы духа» и человека, который живет в атмосфере страха, спасут только «внутренняя стойкость, доверие к собственному разуму и голосу своей совести». Эти слова имели непосредственное отношение к ситуации шестидесятых годов. Гус обрушился на своего оппонента, который якобы поддерживает «некоторые модные ныне литературные — теоретические и философские — концепции», а именно индивидуализм и нонконформизм. Заимствованное и в те годы малопонятное для широкой публики слово «нонконформизм» вновь подключало к анализу романа европейский политический контекст 1968 года.
При анализе «Мастера и Маргариты» возникал и другой политический контекст — репрессии 1930-х годов. Об этом пишут, в частности, В. Лакшин, Г. Макаровская и А. Жук. Такие трактовки возмущали многих критиков, мечтавших о реставрации сталинской эпохи. Так, А. Метченко видит суть «нравственной атмосферы советской действительности 30-х годов» в «героическом подвиге народа», а этой атмосферы нет в романе, по-своему справедливо замечает критик. Однако порочная методология сказывается и здесь, т.к. писателю ставят в упрек то, чего в его произведениях не было и не могло или не должно было быть.

Таким образом, полемика о «Мастере и Маргарите» отражает литературные и идеологические споры 2-й половины 1960-х годов.
Критика Солженицына с 1962 года, когда был опубликован «Один день Ивана Денисовича», составляет довольно сложную картину; часто бывшие союзники спустя 10—20 лет обрушивались на него с резкими обвинениями. Можно выделить две неравные части — объёмную критику литературного творчества и общественно-политических взглядов (представители почти всего общественного спектра, в России и за рубежом) и спорадические обсуждения отдельных «спорных» моментов его биографии.
В 1960-х — 1970-х годах в СССР проводилась кампания против Солженицына, с разного рода обвинениями в адрес Солженицына — «клеветника» и «литературного власовца».