Идеологическая карта Чечни

Обрисованная нами в самых общих чертах картина позволяет рас­шифровать смысл происходящих событий в Чечне, занимающих вни­мание политически активных наблюдателей. Речь идет, безусловно, не о простой вражде кланов и группировок, которые стремятся перерас­пределить сферы влияния в том странном и весьма тревожном геопо­литическом образовании, которое называется "Ичкерией". Такие про­цессы идут всегда, в любых коллективах, но они ничего не объясняют в стратегическом содержании событий. Всегда одна группа стремится оттеснить другую и использует для этого различные идеологические прикрытия. Но сами эти прикрытия отнюдь не произвольны. Напро­тив, идеологические и геополитические процессы подчиняются особой строгой логике, которую чаще всего не замечают в полном объеме те,

кто участвуют в политике лишь как в карьерном или финансовом мероприятии. Можно допустить, что многие участники внутричеченс-кого конфликта не до конца сознают, что конкретно они отстаивают и в чем участвуют. Но от них этого и не требуется. Более компетентные силы и центры все понимают, искусно направляя процессы в жела­тельном для них русле. И здесь уже значат только масштабные геопо­литические или .социальные последствия, а чьими руками они будут достигнуты — не так уж и важно.

Внутренний конфликт в Чечне обусловлен радикальной разнород­ностью тех сил, которые были сплочены изначальной антироссийской кампанией. Можно очень условно сопоставить промосковские силы на ранних стадиях конфликта с позицией "исламских социалистов". Но ослабление и геополитическая самоликвидация Москвы (особенно в период практического полновластия там неприкрытых атлантистов) обрекла их позицию на неминуемое поражение. Против них (и против Москвы) сплотились три силы: национал-фундаменталистские, проту-рецкие ("просвещенный исламизм") и ваххабитские (в основном им­портированные извне). Здесь важно учитывать еще один фактор: че­ченский ислам традиционно является исключительно суфийским по своей ориентации, совершенно чуждым саудовскому морализму, и напротив, близкий к шиитским и иранским моделям. Следовательно, органичный и последовательный чеченский фундаментализм с необхо­димостью окрашен в евразийские тона. Это отнюдь не означает авто­матической симпатии к Москве как к основному полюсу Евразии, но в то же время практически исключает атлантистскую, прозападную ориентацию.

Протурецкая и ваххабитская линии имеют совершенно иное содер­жание. Это геополитические тенденции, которые вовлекают Чечню в новый цивилизационный контекст, не имеющий исторических и духов­ных корней. Причем здесь важно указать на то, что современная светская Турция (член НАТО) к своим собственным фундаменталист­ским и национально-органическим силам относится крайне враждеб­но. И поэтому следует различать контакты некоторых чеченских фун­даменталистов с турецкими исламистами проиранского толка (чаще всего находящимися вне закона и у себя на родине, в Турции) и ориентацию на официальную Анкару других чеченских лидеров.

Иными словами, в определенный момент для самих чеченцев должно стать очевидным, что силы атлантистского ислама (ваххабизм) и протурецкое лобби несут Чечне модель, противоположную культур­ной, цивилизационной и религиозной специфике этого экзотического и своеобразного народа еще в большей степени, нежели Москва.

Первым аккордом такого геополитического осознания является на­стоящий конфликт между сторонниками и противниками ваххабизма.