А) Корень христианской жизни в воплощенном домостроительстве

Без сего домостроительства христианство, жизнь христианская и спасение немыслимы. Оно предначертано от века, а в действие вош­ло в свое ему время, в лице Единого от Пресвятыя Троицы, нас ради человеков и нашего ради спасения, сошедшего с небес и воплотившего­ся от Духа Святого и Марии Девы и вочеловечившегося Христа Господа. От Него дошли христианская жизнь и спасение, и Им устрое­но и подается все потребное для сего. Все сие и есть воплощенное домостроительство.

В сущности, оно есть восстановление пад­шего: «прииде бо Сын Человеческий взыскати и спасти погибшего» (Мф. 18:11). «Тако бо воз­люби Бог мир, яко и Сына Своего единородного дал есть, да всяк веруяй в Он не погибнет, но иматъ живот вечный» (Ин. 3:16). — И вот чего ради «Слово плоть бысть» (Ин. 1:14).

Как основа христианству, сему спаситель­ному Божественному учреждению, положена воплощением Бога Слова, так основа жизни христианской полагается верою в сие Вопло­щение и причастием силы Его. Веруяй в Сына, иматъ живот (Ин. 3:36), и, иже веру иметь, ...спасен будет (Мк. 16:16). Вера в силу воплощенного домостроитель­ства есть дар Божий (Еф. 2:8). Но побужде­ние к взысканию ее и к дорожению взыскан­ною порождается разумным убеждением, что иного спасения нет, как через него. Этим-то убеждением и должно быть начато начерта­ние христианского нравоучения как руковод­ства к христианской жизни, ведущей ко спа­сению. При сем ведать дается, что возведение к убеждению в необходимости воплощения для спасения нашего не будет введением в по­стижение сей тайны. Что Бог явися во плоти, сие выну пребудет волею благочестия тайною (1 Тим. 3:16).

К убеждению в необходимости воплощения Бога для нашего спасения возводимся не по­стижением сей тайны, а разумным усмотрени­ем того, что условия нашего спасения не мог­ли быть никем выполнены как Богом вопло­щенным.

Мы пали через грехопадение прародитель­ское и попали в неисходную пагубу. Спасение наше должно состоять в избавлении нас от сей пагубы.

Пагуба наша состоит в двух злах: во-пер­вых, в прогневании Бога нарушением воли Его, в потере Его благоволения и в подвергнутии себя клятве законной; во-вторых, в по­вреждении и расстройстве своего естества гре­хом или в потере истинной жизни и вкушении смерти. Почему для спасения нашего потреб­ны: во-первых, умилостивление Бога, снятие с нас клятвы законной и возвращение нам Божия благоволения; во-вторых, в оживотворении нас, умерщвленных грехом, или дарова­нии нам новой жизни.

Если неумилостивленным к нам пребудет Бог, мы не можем получить от Него никакой милости; если не получим милости, благода­ти не сподобимся; если благодати не сподо­бимся, новой жизни возыметь не возможем. И то и другое необходимо: и снятие клятвы, и об­новление нашего естества. Ибо если б мы и по­лучили каким-либо образом прощение и по­милование, но остались необновленными, ни­какой от того не получили бы пользы, потому что без обновления мы непрестанно пребыва­ли бы в греховном настроении и непрестанно источали бы из себя грехи, а через грехи сно­ва подвергались бы осуждению и немилости или все оставались бы в том же пагубном со­стоянии.

То и другое необходимо; но ни тому, ни дру­гому нельзя состояться без воплощения Бога.

аа) Снятию с нас вины греха и клятвы законной, или нашему оправданию, состояться невозможно без воплощения Бога

Для снятия вины греха и клятвы требуется полное удовлетворение правды Божией, ос­корбленной грехом, или полное оправдание. Полное же оправдание, или полное удовлет­ворение правды Божией, состоит не в прине­сении только умилостивительной жертвы за грех, но и в обогащении милуемого делами прав­ды, чтобы ими наполнить время жизни, про­веденное в грехе и по помиловании остающе­еся пустым. Ибо закон правды Божией требу­ет, чтобы жизнь человека не от грехов только была свободна, но и была наполнена делами правды, как сие показал Господь в притче о талантах, где раб, зарывший талант в землю, осуждается не за употребление таланта на зло, а за ничегонесделание на него. — Но —

1) Довлеющую жертву за грех мог принести только Богочеловек, или Бог воплотившийся

Будем ли внимать чувствам грешника, сто­ящего пред Богом с ясным сознанием Божи­ей правды и своей грешности, или созерцать Бога, Который желал бы помиловать сего грешника, — в том и другом случае увидим некое средостение, преграждающее путь нис­хождению помилования от Бога на грешника, и восхождение надежды на помилование от лица грешника к престолу милосердия Божия. Господь не милует неправедно, или когда ос­корблена Его правда и неудовлетворена. Ис­тинность и правосудие Божие требуют, чтобы неправый нес присужденную за неправду кару, иначе милующая любовь будет поблажающею снисходительностью. В душе грешни­ка чувство правды Божией обыкновенно силь­нее чувства милосердия Божия. Потому, ког­да приступает он к Богу, сие чувство не толь­ко делает его безответным пред Ним, но подав­ляет совершенною безнадежностью. Следова­тельно, для сближения грешника с Богом и Бога с грешником необходимо разорить такое средостение, необходимо, чтобы между Богом и человеком восстало иное некое посредство, которое от очей правды Божией скрывало бы грех человека, а от очей грешника — правду Божию; посредство, ради которого Бог видел бы грешника обезвиненным и достойным по­милования пред лицом самой правды, а чело­век воззревал на Бога как на умилостивленно­го уже и готового миловать грешника; необхо­дима жертва умилостивления, которая, удовлетворяя правде Божией и умиротворяя душу грешника, примиряла бы Бога с человеком и человека с Богом.

Какая же это жертва? В чем она? И как может явиться с такою безмерною силою уми­лостивления?

Жертва сия есть смерть — и смерть чело­века. Она вначале определена правдою Божи­ей в казнь за грех; ее предлагает Богу и каю­щийся грешник, вопия: возьми жизнь, только помилуй и спаси, хотя тут же чувствует, что его смерть не сильна спасти его.

Чья же это будет смерть?

1) Очевидно, что такою умилостивитель­ною жертвою не может быть смерть моя, дру­гого, третьего и вообще кого-либо из рода че­ловеческого: ибо и моя, и другого, и третьего и всякого вообще из людей смерть есть кара за грех и ничего умилостивляющего не пред­ставляет. К тому же мы — люди — все без изъятия имеем нужду сами в сей жертве и ею, еще живые, ищем помилования и оправдания, и, чтобы улучить спасение, еще живые долж­ны быть ради неё оправданы и помилованы. Потому умилостивительною жертвою за грех может быть смерть только такого человека, который был бы изъят из круга людей, не переставая быть человеком. А это как возмож­но? Не иначе как если он не будет принадле­жать себе, не будет особое самостоятельное лицо, как всякий другой человек в среде лю­дей, но принадлежать другому высшему суще­ству, которое восприняло бы его в свою лич­ность, ипостасно соединилось с ним, или вочеловечилось и умерло его смертию. Это была бы смерть человеческая, никому из круга лю­дей не принадлежащая.

2) Если же смертью умилостивляющею и оправдывающею жертвою не может быть смерть моя, другого, третьего и вообще кого-либо из людей, а между тем условием поми­лования и оправдания все же пребывает смерть человеческая, то и я, и другой, и тре­тий, и вообще всякий человек не можем быть помилованы и оправданы иначе как через ус­воение себе чьей-либо чужой смерти. А в та­ком случае она сама в том, другом, умирающем человечески, от коего заимствуется, не долж­на быть следствием вины или как-либо причастна ей: иначе за нее нельзя будет оправды­вать других. Потому опять она, будучи чело­веческою смертию, не должна принадлежать человеческому лицу, так как всякая, принад­лежащая человеку смерть есть наказание; а принадлежать другому лицу, которое было бы свято совершеннейшею святостью. То есть умилостивляющая и оправдывающая смерть человеческая возможна не иначе как, если ка­кое святейшее существо, восприяв человека в свою личность, умрет им, чтобы таким обра­зом, изъяв смерть человека из-под закона ви­новности, сообщить ей возможность быть ус­вояемою другим.

3) Далее, если помилование и оправдание человека возможно только через усвоение ему чужой невинной смерти — лица же, имеющие нужду в помиловании и оправдании, суть во­обще все люди, живущие, жившие и имеющие жить, весь род человеческий во всех временах и местах — то для их помилования и оправда­ния необходимо или устроить столько невин­ных смертей, сколько людей или даже сколь­ко грехопадений, или явить одну такую смерть, сила которой простиралась бы на все времена и места и покрывала все грехопадения всех людей. От всемилостивого и премудрого Бога, устрояющего спасение наше возможно только последнее. Как же это могло бы устро­иться? Как смерть человеческая, сама по себе незначительная, может стяжать такую всеобъ­емлющую силу? Не иначе как когда она будет принадлежать лицу везде и всегда сущему, принадлежать Богу; то есть когда Сам Бог бла­говолит приять в Свою личность человеческое естество и, умерши его смертию, сообщить ей всеобъемлющее и вечное значение, ибо тогда она будет Божескою смертию.

4) Наконец, смерть сия, по силе своей про­стираясь на весь род человеческий и на все времена, по цене должна соответствовать бес­конечной правде Божией, оскорбленной гре­хом, иметь беспредельное значение, как бес­пределен Бог, чего стяжать она опять иначе не может, как быв усвоена Богом или сделавшись смертию Бога; а это будет, когда Бог, воспри-яв на Себя человеческое естество, умрет его смертию.

Эти положения не из ума взяты, а заимство­ваны через наведение из того, что говорится в Слове Божием о воплощенном домостроитель­стве нашего спасения. Ибо спасение наше уже устроено и готово для всякого желающего при­нять его. Сын Божий и Бог воплотился, крес­тного смертию принес Богу жертву умилостив­ления за род наш, снял с нас вину греха и при­мирил нас с Богом. Сводятся указания о сем Слова Божия воедино, чтобы явно было, что воплощение Бога Слова не есть избыток милосердия Божия; но, хотя есть свободное дело благоволения Божия, такое, однако ж, без ко­торого состояться нашему спасению не было возможно. В силу такого домостроительства Бог праведно нас милует и спасает. Вот что говорит о сем Слово Божие: Един Бог и един Ходатай Бога и человеков, человек Христос Иисус, давый Себе избавле­ние за всех (1 Тим. 2:5). Им разорено средос­тение ограды (Еф. 2:14) и водворен мир меж­ду Богом и человеком (Рим. 5: 1, 10, 11). Его предложил Бог в жертву умилостивления чрез веру в кровь Его, чтобы показать правду Свою в прошении грехов... дабы познали, что Он пра­веден и оправдывает (не без ничего), но веру­ющего во Христа (Рим. 3: 23-26), и таким об­разом праведно примиряет в Нем мир с Собою, не вменяя людям прегрешений (2 Кор. 5:19). В Нем и мы, чада гнева по естеству, безнадеж­ные (Еф. 2: 3, 12), избавясь от изнеможения и ослабления душами (от упадка духом по при­чине безнадежия) (Евр. 12:13) и возникши к надежде и упованию спасения (Гал. 5:5; 1 Пет. 1:3; Евр. 7:19), имеем дерзновение и надежный доступ ко Отцу во внутреннейшее за завесы (Еф. 2:18; Евр. 6:19), имеем свободу входить во святилище посредством крови Его, путем -новым и живым, который Он вновь открыл нам чрез завесу, то есть плоть Свою (Евр. 10: 19, 20). Ибо Христос искупил уже нас от клятвы законный, быв по нас клятва (Гал. 3:13), и ис­требил рукописание, бывшее против нас, взяв его от среды и пригвоздив ко кресту (Кол. 2:14).

А для сего Он -

1) Приемлет от Семене Авраамова (Евр. 2:16), чтобы иметь, что принести Богу (Евр. 8:3), во всем уподобляется братиям, чтобы быть за них первосвященником для умилостив­ления за грехи (Евр. 2: 16, 17);

2) Пострадал как праведник за неправедни­ков (1 Пет. 3:18), претерпел крест вместо предлежащей Ему радости (Евр. 12:2), не ви­дев греха, соделался по нас грехом, дабы мы были правда Божия о Нем (2 Кор. 5:21), ибо таков и должен был быть для нас первосвящен­ник — святый, непорочный, непричастный злу, отлученный от грешников и превознесен­ный выше небес (Евр. 7:26);

3) Не многократно приносит Себя — иначе многократно надлежало бы Ему и страдать — но единожды явился с жертвою Своею для уничтожения греха (Евр. 9: 25, 26) и сим единократным приношением тела освящает всех (Евр. 10:10); вниде единою во святая вечное ис­купление обретый (Евр. 9:12); пребывая вечно, Он и священство имеет непреступное, почему может всегда спасать приходящих через Него к Богу, будучи всегда жив, чтобы ходатай­ствовать за нас (Евр. 7: 24, 25; 1 Ин. 2: 1, 2); 4) Такою ценою куплены мы (1 Кор. 6:20) — не сребром или златом, но драгоценною кровию Христа, яко агнца непорочного и пречистого Христа (1 Пет. 1: 18, 19), лучше глаголющею Авелевой (Евр. 12:24) и очищающею паче кро­ви козлей и тельчей, и пепла юнчаго (Евр. 9:13, 14), ибо с нею явился Христос пред самое лице Божие о нас (Евр. 9:24) и сим приношением снял с нас клятву, быв по нас клятва (Гал. 3:13), и тем явил как правду Божию беспре­дельную (Рим. 3:25), так и богатство благода­ти Своей (Еф. 1:7).

2) Восполнить время жизни, проведенное в грехе, делами правды могут только дела Богочеловека

Для оправдания человека мало того, чтобы только снять с него виновность в грехах, надо еще восполнить недостаток в его жизни дел правды и добра. Живя во грехе (разумеются здесь непрерывное грешение до обращения и прорывающиеся грехи по обращении), он не только опускает дела правды и добра, тратит время не на должное, но и наполняет его по­ложительными делами неправды и зла, подле­жащими соответственному наказанию. Когда снимается с него вина греховная через поми­лование и прощение и устраняется соответ­ственное за нее наказание, тогда изглаждается только неправое и нечистое из его жизни, делается для его жизни то, что сих неправостей и нечистот как бы не было в ней. Но вре­мя жизни, проведенное во грехе, освобождаясь таким образом от бремени греховного,.не при­обретает еще чрез то дел правды и добра, ко­торыми оно обязательно должно было быть наполнено по первоначальному назначению. Так как правда Божия требует, чтобы вся жизнь человека была наполнена делами прав­ды и добра, то помилованный только и оправ­данный еще не вполне прав пред Богом; для сего надобно еще пустоты его жизни напол­нить делами правыми и добрыми.

Как это возможно? Очевидно, что сам че­ловек, обратившийся, раскаявшийся и про­щенный, сделать этого не может, возревновав приумножить свои добрые дела. Потому что, что бы он в сем роде ни делал, будет делать лишь то, что для него обязательно делать в то время, когда делает, и чем потому нельзя вос­полнять прошедших опущений. Таким обра­зом, и это восполнение недостатка ложных дел, как и прежде изложенное требование жер­твы умилостивления, возможно для него толь­ко чрез усвоение ему таких дел чужих или дел другого лица.

Кто же может быть для нас таким лицом, из богатства которого мы могли бы заимствовать себе дела для покрытия недостатка их в нашей жизни?

Он должен быть человеком, чтобы творить дела человеческие дабы ими можно было вос­полнять недостатки таких дел в жизни чело­веческой. Но в нем самом такие дела не долж­ны быть обязательны для него, не должны быть его собственными делами или принадле­жать ему: иначе их нельзя усвоять другим вза­мен недостатка в них таких дел. Это же как возможно? Не иначе как если какое либо су­щество восприимет на себя человеческое ес­тество и, сочетав со своею личностию, его си­лами будет творить дела человеческие, не бу­дучи обязано творить их по своему естеству, чтобы, имея их в себе свободным богатством, иметь власть обогащать ими других. А таким существом, чтобы восприять другое естество и творить дела его силами, необязательные для него самого, кто может быть? Из тварей никакая не может быть такою. Всякая тварь свое назначение имеет и свой круг дел, кото­рыми должны наполняться все моменты ее бытия и жизни. Потому она не имеет времени делать дела за других и для других. Это ей возможно только через опущение своих дел, что то же было бы, что, спасая других, себя гу­бить. Кроме же тварей, есть еще только Бог ни от чего не зависимый. Итак, обогащение нас делами правды и добра для восполнения ими недостатка их в нашей жщни не иначе воз­можно, как когда Бог благоволит принять на Себя естество человеческое и силами его тво­рить дела правды и добра человеческие. Ибо такие только дела, будучи свободны от обяза­тельства, и могут быть усвояемы другим как свободное богатство Бога воплощенного.

К тому же, так как в таких делах имеет нужду жизнь каждого человека, жизнь всех людей — и настоящих, и бывших, и будущих — то богатство их должно быть столь велико, что­бы могло удовлетворить всех, и сила их долж­на простираться по всем временам и на все че-ловечество. Но сила всякого тварного суще­ства, равно как значение дел его, не могут про­стираться далее пределов его естества и никак не могут взойти до такой силы и пространства, чтобы обнять все человечество. Потому дела правды и добра, потребные для восполнения недостаточности таких дел в жизни каждого человека, чтобы иметь такое безмерное и веч­ное значение, должны быть совершены чело­веческими силами, но от такого лица, которое по своему существу вечно и беспредельно, то есть от Бога; а это возможно только при ипос-тасном соединении Божества с человечеством в одном лице, или при воплощении Бога.

Таков и есть Господь наш Иисус Христос, как изображает Его Слово Божие. Оно пред­ставляет Его всякою полнотою, говоря, что Отец благоволил вселитися в Нем всякому ис­полнению (Кол. 1:19). Разумеется полнота благ во спасение наше, в числе коих и полнота правды и добра в покрытие наших неправд и зол. Греха в Нем не было (1 Ин. 3: 3, 5), и Он ничего такого не сотворил (1 Пет. 2: 3, 5). Ибо творил только волю Божию, или всякую прав­ду. Еще принимал на Себя дело спасения нас, сказал Он Отцу: иду сотворити волю Твою, Боже мой (Евр. 10:9) — и, пришедши на зем-лю, в самом начале вступления в дело Свое, сказал Он Предтече: остави; нам надо испол­нить всякую правду (Мф. 3:15) — и исполнял, свидетельствуя пред всеми, что пришел не Свою творить волю и не ищет ее, но одно име­ет в желании — творить волю Пославшего (Ин. 5:30; 6:38), — до того, что творение сие имел единственною для Себя пищею и питанием (Ин. 4:34), послушлив быв даже до смерти (Флп. 2:8). Как не было момента, чтобы Он не делал чего-либо, делал же всегда одну правду, то какое богатство дел правды и добра собра­но было Им?

Но для кого и для чего? Для верующих во имя Его, ибо Сам Он не имел в сем нужды, бу­дучи по естеству беспредельною правдою. Это было богатым наследием для взыскавших прав­ды Его (Еф. 1:18). От полноты сей и мы все прияли (Ин. 1:16) и являемся исполненными плодов правды (Флп. 1:11). Сею-то полнотою правды св. Павел и всем благожелает испол­ниться и даже удостоверяет, что все уже и име­ют сию полноту в Господе (Кол. 2:10) и что, прияв сей дар праведности, они в жизни воца­рятся (Рим. 5:17), то есть наследят царствие небесное. Почему обще сей апостол свидетель­ствует о Господе, что Он для нас есть правда, освящение и избавление (1 Кор. 1:30). Избавле­ние здесь есть прощение грехов, правда — по­крытие наших неправд правдою Его; из того же и другого сложилось наше освящение. И бла­женными называет апостол таких, коих не без­закония только прощены, но при сем вместе и грехи покрыты (Рим. 4:7). Чем? Богатством правды Христовой. Так совершилось, что как единого прегрешением во вся человеки вниде осуждение; так Единого правдою во вся чело-веки вниде оправдание жизни (Рим. 5:18).

Итак, заключим, загладить вину рода чело­веческого принесением подобающей жертвы и восполнить недостаток правды его могут толь­ко смерть и богатство правды Богочеловека. Следовательно, оправдание рода человеческо­го невозможно без воплощения Бога.

бб) Но и обновление наше, или дарование нам новой жизни, также невозможно без воплощения Бога

Для спасения человека, как замечено вначале, недостаточно только оправдать его пред Богом; надобно еще, по оправдании, сделать его силь­ным противостоять греху и твердо стоять на начатом добром пути, а для сего совершенно переродить его, дать ему новую жизнь, упраз­днить в нем начало жизни, достойной осуждения. Ибо пока будет в нем держаться сие нача­ло, он не перестанет творить дела недобрые и, следовательно, никогда не выйдет из-под клят­вы и осуждения. И это без конца. Таким обра­зом, без обновления нашего естества и самое оправдание ни к чему. Как же быть? Надо ис­коренить в нем это злое начало. А это как? Даровав ему новую жизнь сильную вытеснить то злое начало.

В падении человек потерял свою истинную жизнь и начал жить какою-то иною жизнию, которую надо назвать ложною жизнию, смот­ря на нее с точки назначения человека. Она, начавшись в главе человеческого рода, разли­лась потом во все члены его, так что весь род наш представлял одно огромное, ложно, или неистинно, человечески живущее тело. Оче­видно, что для обновления этого в самом кор­не поврежденного тела человечества, надо от-вне влить в него начало истинной человечес­кой жизни, подобно тому как совершенно ис­порченное тело человека обновляют перели­тием в него крови совершенно здорового орга­низма; надобно, представляя человечество древом, привить его от другого, полного здра­вой жизни древа, чтобы оно под действием его живительных соков переродилось внутри и начало давать новые, живые отростки; надоб­но восстать новой главе человечества, ново­му родоначальнику людей, чтобы, рождаясь от него, или перерождаясь посредством заим­ствованного от него истинного начала жизни, они в союзе с ним составили новое тело че­ловечества, полное истинной человеческой жизни.

Кто же может быть такою главою? Такая глава истинно обновленного человечества, сей родоначальник новых, истинных человеков, очевидно, должен быть человеком, чтобы иметь возможность давать людям новую жизнь не другую какую, а человеческую же; потому что люди, имеющие от него заимство­вать новую жизнь, могут жить только челове­ческою жизнию, а следовательно, и оживать только для нее и через нее. Но сия человечес­кая в нем жизнь должна быть чистою, здра­вою, неповрежденного, потому произойти от человеческого же существа, но необыкновен­ным человеческим способом: ибо всякая такая жизнь не может быть непричастною общече­ловеческой порче. И не это только, но и, быв в самом происхождении претворенною и об­новленною и в составе естества нашего, и во всех его силах и отправлениях, пребыть потом навсегда неизменно такою. Такое же начало и такая неизменная пребываемость и твердость возможны в ней, только когда она будет со­всем извлечена или отторгнута от обычной че­ловеческой самостоятельности и самодей­ственности и будет не себе принадлежать, а будет носима и управляема иным лицом, об­ладающим творческою силою и Божескою неизменяемостию, или Богом; то есть когда Бог, претворив и обновив творчески начала и стихии человеческого естества, образует Себе из них человека и, облекшись в него, будет жить и действовать богочеловечески. Но в этом и состоит воплощенное домостроитель­ство, представляющее столь необходимым для нашего спасения воплощение Бога Слова.

Сверх того, сия новая жизнь во главе дол­жна совмещать в себе такую полноту, чтобы, порождая новое человечество, не истощаться, а пребывать всегда полною, дабы не отрождать только новых членов, но, отродивши всех, по­том живить в их пребывании временном и вечном. Так как она по естеству своему не может быть такою, будучи тварною, то ей не­обходимо приять такое качество от другого лица, нетварного, или от самого Источника всякого бытия и жизни, от Бога присносущ-ного, что и совершается через воплощение, в коем Бог приемлет человеческое естество в Свою личность и, облекшись в него, сообща­ет ему присноживую неистощимую полноту. Наконец, сей новый родоначальник, всех порождая к новой жизни, всех должен держать в единении и между собою, и с Ним, чтобы все, живя единою жизнию и под единою главою, составляли единое живое, стройно сочетанное тело. И первоначальное назначение человече­ства было, чтобы оно все было едино по всему и жило единою жизнию. Но привзошел грех и разъединил всех, так что все человечество ста­ло похожим на груду без живого сочетания и сочленения. Новое человечество через нового родоначальника и главу имеет назначение вос­становить в себе сие потерянное единение. Потому человеческое естество в сем родона­чальнике, оставаясь человеческим, не должно принадлежать себе, но иному лицу, всюду су­щему, все содержащему и вечному, чтобы со­единять в Себе людей всех времен и мест, блю­сти их и направлять к последнему концу, с под­чинением требованиям сего конца и всех дру­гих тварей сущих в мире. То есть родоначаль­ник сей, имея быть родоначальником челове-ков, должен быть не человеком только, но Бо-гом в человеческом естестве, или Богочелове­ком, в чем и состоит воплощение.

\Таков Господь наш Иисус Христос, Бог от Бога, Слово, искони сущее у Бога (Ин. 1:1); Сын Божий, выну пребывающий в лоне Отчем (Ин. 1:18). Он, не оставляя недр Отчих, бла­говолил приять плоть нашу, или наше челове­ческое естество (Ин. 1:14), через рождение от Приснодевы в свое Ему время для искупления нас и всыновления (Гал. 4:5).

Обновив в Себе человеческое естество, Он стал начатком (Ин. 8:25) новых человеков, живущих истинною человеческою жизнию, начальником сей жизни и раздаятелем (Деян. 3:15). В Нем наша истинная жизнь (Ин. 1:4), полнота сей жизни, из коей, как из источни­ка, предназначено почерпать ее и всем нам (Ин. 1:16); и Он ею ихже хощет живит (Ин.5:21).

И стал Он, таким образом, новым Адамом, новым родоначальником, а все приходящие к Нему положенным путем и от Него возрож­дающиеся родом Его (1 Кор. 15: 45-48). Он глава, а те — тело Его (1 Кор. 12:27), из Него породившиеся (Кол. 2:19) от плоти Его и от костей Его (Еф. 5:30). Он древо, а те — ветви (Ин. 15:5).

Для сего всякий, приступающий к Нему, по покаянии и отречении от всего прежнего, приемлет Святое Крещение, в коем ради ве­ры и решимости работать Господу совлека­ется ветхого человека и облекается в нового, после чего ветхий человек в нем умирает и жить начинает новый, созданный по Богу, в правде и преподобии истины (Рим. 6: 3-6; Еф. 4:24). Ибо здесь верующие облекаются во Христа, Который есть живот наш (Кол. 3:4) и дает нам силу так быть, чтобы к тому не жить нам себе, но умершему за нас и вос­кресшему Господу (2 Кор. 5:15), чтобы мы не сами уже жили, но жил в нас Христос (Гал. 2:20), с Коим живот наш сокровен есть в Боге (Кол. 3:3).

Так, аще кто во Христе нова тварь (2 Кор. 5:17), вновь рождаемая водою и Духом (Ин. 3: 3, 5), ради чего все такие, яко от Бога рожден­ные, суть и именуются чадами Божиими (Ин. 1: 12, 13) и всыновление восприемлют (Гал. 4:5). И се — новое человечество, род избран, царское священие, язык свят, люди обновле­ния, долженствующие возвещать добродетели Того, Кто из тьмы призвал их в чудный Свой Свет (1 Пет. 2:9) и перевел от смерти в живот. (1 Ин. 3:14).

Вот первая основа христианской жизни — вера в воплощенное домостроительство наше­го спасения в Господе нашем Иисусе Христе, глубокое в силе его убеждение, не допускаю­щее ни малейшего в сем колебания или раз­двоения в мыслях и с крепким упованием не­подвижно стоящее на том, что несть ни о еди­ном же ином нам спасения и несть иного име-не под небесем, данного в человецех, о нем же подобает нам спастися (Деян. 4: 11, 12). Ос­тается или к Господу Спасителю прилепить­ся, или погибать. Ибо кто не с Ним, тот, что бы ни делал, не собирает, а расточает (Лк. 11:23). Никто не может делать ничего, достой­ного спасения, если не пребудет в Господе (Ин. 15:4-6). Се дверь, вводящая внутрь хра­ма спасения! Се камень, основание полагаю­щий созиданию в духе храмины спасения для вселения в нее Господа Спасителя (Мф. 16:18).