Условия нравственности деяний — общие и христианские

Условия сии суть а) самосознание и б) свобод­ная самодеятельность.

а) Самосознание

Лицо, способное и обязан­ное к нравственным деяниям, должно быть в своем разуме, или должно сознавать себя, на­стоящее свое положение и свои отношения. Кто вне себя, не в своем уме, не сознает себя, того действия не имеют нравственного чина — каковы действия слабоумных, расстроенных в уме, погруженных в сон или еще не опомнив­шихся от сна.

Такое, впрочем, сознание должно быть не таково только, каково общее сознание есте­ственное, в коем человек отличает себя, как себя, в том круге, где существует; но должно быть еще сознанием собственно нравствен­ным, называемым самосознанием, в коем чело­век сознает себя лицом, обязанным к целесо­образной деятельности, к делам ответным, подлежащим отчету. Почему дети, еще не до­шедшие до такого самосознания, во всем ху­дом извиняются и своим добром подают толь­ко надежды, хоть еще нерешительные; равно как, наоборот, подвергаются сильному укору взрослые, когда позволяют себе забываться и действовать не по-человечески и не по свое­му положению и месту.

Прилагая последнее свойство к христиани­ну, должно обязать его к особенному некоему самосознанию — именно христианскому. Что оно должно быть в нем особенное, видно из того, что в перерождении он стал иным — но­вым, не мысленно, но делом; почему должен был переродиться и в самосознании. Что дол­жно входить в состав сего самосознания, вид­но из того, каким он вошел в купель крещения или покаяния и каким вышел из него или чем стал в нем. Погибал — и вот избавлен; был в ранах — и вот исцелен; был отвержен — и вот принят в сыновство; своевольничал — а теперь связал себя послушанием по обету. Все сие должно отзываться в его сердце и составлять в совокупности одно то, чем он чувствует себя во Христе Иисусе. В чувстве исцеления и сво­боды он должен сознавать себя Христовым рабом, работать и трудиться как бы от Его лица, пред Ним и ради Его, до того чтобы с апостолом говорить: живу не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал. 2:20). Сие само­сознание христианское так бывало сильно во многих из первенствующих христиан, что на все вопросы мучителей они отвечали только: я раб Христов, я раб Христов.

И вот первая черта христианской нрав­ственности, или первое свойство лица, дей­ствующего по-христиански, — раб, сознавая себя рабом, действует в отношении к господи­ну как раб; сын, сознавая себя сыном, действу­ет пред отцом как сын, так что потеря сего со­знания есть вместе начало их уклонения от своего порядка. И христианин с сознанием себя рабом Христовым должен исходить на деятельность. С погашением сего сознания его действия если и не становятся худыми, то те­ряют в большей или меньшей мере характер христианских и поступают в разряд дел обще­нравственных. Между тем христианин есть лицо не общенравственное только, а нрав­ственное по-христиански.

Если, таким образом, от такого самосозна­ния получает свой характер вся деятельность христианина, то свет его должен гореть в душе его, не погасая, не умаляясь, а возрастая, по самый конец жизни.

Потому-то преосвященный Тихон вот какое правило написал для всей своей паствы: «Крат­кое увещание, что всякому христианину от младенчества до смерти всегда в памяти содер­жать должно: помни 1)что при Крещении Свя­том через отца и матерь крестных отрекся ты сатаны, и всех дел его, и всего служения его, и всея гордыни его и сие учинил троекратным отречением. 2) Отрекшися сатаны, ты обещался, троекратно же, служить Христу Сыну Божию, со Отцом и Святым Его Духом. Итак, ты на крещении в службу Христу записался и присягнул так, как воины и прочие царю зем­ному в службу записуются и присягают.

Сие в памяти содержать, домашним вну­шать, а особенно малым детям, чтобы, помня свое обещание, от малых лет приучались они к благочестию».

б) Свободная самодеятельность

Несмотря на то что человек сознает себя лицом и лицом нравственным, не все, однако же, происходя­щее от него и в нем, причитается ему как лицу или есть нравственно. Нравственные действия отпечатлеваются особенными свойствами. Во-первых, они суть неизбежно действия сознава­емые, ибо исходят от лица сознающего себя и ему причитаются. Как же может причитаться что ему, когда он о том и не знает? Например, обращение крови, питание и рост тела равно привычные движения рук, ног и других членов. Не всякое, впрочем, и сознаваемое действие должно быть приписываемо человеку как лицу. Множество бывает в сем действий, кои, хотя и сознаются им в себе, однако ж, происходят совершенно без его ведома, не им самим произ­водятся. Таковы все естественные движения его сил и потребностей. Итак, к сознанию дол­жна еще присоединиться самодеятельность, то есть самоначинание, самоизбрание. Чтобы изве­стное дело приписать к какому лицу, необхо­димо, чтобы оно им самим было начато и про­изведено намеренно, причем так как сие лицо сознает себя нравственным, характер нрав­ственности переходит и на самое дело. Сей ха­рактер может перейти на те действия, кои про­исходят не по его воле, но не иначе как когда он даст на них свое вольное согласие, ибо в та­ком случае он усвояет их себе — избирает, де­лает своими. С сей минуты они начинают при­читаться ему и им самим, и другими. Так, гнев родится сам собою, но когда человек согласил­ся на него, тогда уже сам начинает гневаться. Напротив, если кто, чувствуя невольное дви­жение гнева или другой страсти, не соглашает­ся на то, а преодолеть их напрягается, то они не вменяются ему, хотя находятся в нем. Сей акт согласия очень многозначителен в жизни и, можно сказать, столько же, если не более, многообъемлющ, как и самоначинание. Ибо на его долю причитается не только то, что проис­ходит внутри нас или что производится нами, но и другими — независимо от нас. И чужое дело, в коем как-нибудь вмешалось наше согла­сие, тоже причитается нам. Отсюда следует, что все то вменяется лицу человека и есть нрав­ственно, что сознательно им избрано и на что сознательно он согласился. Очевидно после сего, что для человека, чтобы выдержать харак­тер нравственного лица, обязательно быть гос­подином своих действий, распоряжаться ими по усмотрению своему и своей цели, а не быть ведому течением внешних обстоятельств или своих внутренних душевных движений.

Но какую смешанную и жалкую картину представит нравственная жизнь человека, если пересмотреть ее с сей точки зрения?! Как многое делается в неведении, забвении и не­внимании! Это часть, потерянная для доброй нравственности хотя не для суда. Как многое унижается или тоже похищается такими слу­чаями, в которых то сознание подвергается насилию, как, например, в гневе и страхе, то самодеятельность подрывается, как в страстях и греховных привычках? Между тем внешние происшествия, располагающие к свободным начинаниям, и внутренние движения, выма­нивающие согласие, не всегда согласны с за­коном и всегда почти беспорядочны. Почему нравственная деятельность человека скудна, смешанна и даже безобразна? Причина сему прямая в потери нравственной силы. Сия сила воскрешена или восстановлена в христианине благодатью Божиею. Почему, вступая на по­прище нравственной деятельности, настоя­щий христианин, с сознанием своего долга работать Христу, имеет одну исключительную цель — ходить в воле Его: дал обет на то, пла­менеет ревностию, а главное, принял силу. Стоя на прочном основании, он властно рас­полагает своими делами и направляет их все к показанной цели, не позволяя никакого ук­лонения. Вот как именно поступает он!

С первого раза узнает для себя требования христианского закона — размышлением, чте­нием, слышанием, беседою — сколько может и сколько сумеет.

Построевает соответственно сему знанию весь порядок своей жизни — и внешней, и внутренней — по крайней мере, в общих и главных ее частях.

Наконец правит собою и своими делами по своему плану, не увлекаясь, как сказано, ни внешним ходом соприкосновенных происше­ствий, ни внутренними движениями своей природы.

Сего требует и желание сердца, решивше­гося работать Господу во всех путях жизни, и то свойство облагодатствования, по коему че­ловек воцаряется в себе и становится полным своим владетелем и распорядителем. Не иное заповедуют апостолы, когда повелевают трез­виться, бодрствовать, себе внимать (1 Пет. 5:8; 1 Кор. 16:13; 1 Тим. 4:16). Ибо этим, очевид­но, заповедуется сознательное и осмотритель­ное распоряжение своею деятельностию, рас­поряжение своеличное, хотя в произвольном подчинении воле Божией. Что другое внуша­ет апостол и когда учит созидаться в храм ду­ховен, в святилище Богу? (1 Пет. 2:5; Еф. 2:22). Ибо это значит устроять свою жизнь по известному плану, вести ее стройно, в посте­пенном возвышении и усовершении, в полном убеждении, что она ведется по чертежу небес­ному — Божественному, каков есть закон хри­стианский, изображенный в Слове Божием Самим Господом и апостолами.