Встреча с травмирующими обстоятельствами.

За эти беды как бы никто не отвечает.

НАЧНУ С ПРИМЕРА

Я работал с подростком, который попал в психиатрическую лечебницу по поводу очень сильного, катастрофического страха смерти. Страх начал­ся внезапно, после того, как мальчик узнал о смерти одноклассника. В про­цессе работы всплыл случай, о котором не знали даже родители. В при­сутствии этого мальчика в пятилетнем возрасте машина насмерть сби­ла такого же малыша. Ребенок был так потрясен, что далее не смог рас­сказать родителям. Он постарался об этом забыть. Спустя несколько лет «старая рана» дала о себе знать.

Как уберечься от таких эпизодов? Скорее всего, никак. В чем состоит терапия? В поддержке, сопереживании и отреагировании. Процессуальные те­рапевты еще учат возражать даже безликим стихийным силам. С этим я не очень согласен, на мой взгляд, со стихийными силами лучше дружить и дого­вариваться. Но это совсем другая история.

КОНФЛИКТ ПОТРЕБНОСТЕЙ

В прошлой главе промелькнула идея конфликта потребностей. На самом Деле, потребности практически всегда находятся в противоречии друг с дру­гом. Один из очевидных конфликтов, выражаясь компьютерным языком — «конфликт оперативной памяти и процессора». Если говорить по-человечес­ки — конфликт за внимание. В фокусе человеческого внимания не может на­ходиться слишком много. Говорят, что на американских дорогах висят плака­ты с надписью: «Если вы одной рукой управляете автомобилем, а другой обни­маете девушку, то оба дела вы делаете плохо». Обычно в зоне внимания нахо­диться наиболее актуальная потребность: сложно получать наслаждение от оперного пения, когда вам нестерпимо хочется писать. Уважаемый читатель может легко вспомнить подобные конфликты. Обычно люди их как-то разре­шают. Проблемы начинаются тогда, когда сталкиваются жизненно важные по­требности. Я уже писал, что для ребенка признание витально. Ради него он готов блокировать практически все. Конечно, в этом случае он заболеет. Но лучше быть больным, чем погибнуть. Взрослые способны к большей автономии

Более того, концепция экзистенциального одиночества не представляется мне лишенной смысла. И, вместе с тем, взрослые продолжают опасаться отвержения. Скорей всего, это какой-то реликтовый страх.

В классической гештальт-терапии принято рассматривать психосоматику как ретрофлексию, то есть как движение энергии вовнутрь. Я склонен рассмат­ривать любую ретрофлексию как конфликт потребностей. Например, когда человек ныряет под воду, в нем сталкивается несколько потребностей: самое естественное и физиологичное желание дышать и жажда узнать что-то новое.