Система российского законодательства об интеллектуальной собственности

Кодификация законодательства об интеллектуальной собственности в Российской Федерации. Во всем мире законодательство об интеллектуальной собственности представлено специальными законами, посвященными правовой охране отдельных результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации. В гражданских кодексах норм об интеллектуальной собственности либо вовсе нет, либо они представлены самыми общими положениями, обеспечивающими увязку правил специальных законов с гражданским законодательством*(128). Этот же принцип лежит в основе большинства международных конвенций, посвященных, как правило, отдельным объектам интеллектуальной собственности.

До 1 января 2008 г. таким же было и российское законодательство об интеллектуальной собственности, в котором действовали Закон РФ от 9 июля 1993 г. "Об авторском праве и смежных правах"*(129), Патентный закон от 23 сентября 1992 г.*(130), Закон РФ от 23 сентября 1992 г. "О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров"*(131), Закон РФ от 6 августа 1993 г. "О селекционных достижениях"*(132) и некоторые другие законы. Все эти законы были приняты в первой половине 90-х гг. прошлого века и были существенно обновлены в начале нынешнего с учетом десятилетнего опыта их применения. К отношениям интеллектуальной собственности применялись также общие положения Гражданского кодекса о сделках и договорах, способах защиты гражданских прав, исковой давности и т.п. Но сам Гражданский кодекс не содержал особых правил об интеллектуальной собственности, кроме отдельных статей, определявших, в частности, место объектов интеллектуальной собственности среди объектов гражданских прав, требования, предъявляемые к фирменным наименованиям отдельных видов юридических лиц, и т.п.

Со вступлением в действие части четвертой Гражданского кодекса РФ, содержащей развернутые положения об интеллектуальной собственности, все специальные законы утратили силу. Хотя против такого законодательного решения выступали практически все российские специалисты по интеллектуальной собственности, оно было принято. В результате в настоящее время Гражданский кодекс РФ является основным источником, содержащим законодательные нормы об интеллектуальной собственности*(133).

Принятие части четвертой Гражданского кодекса является результатом третьей по счету, но единственной удавшейся попыткой кодификации норм об интеллектуальной собственности в составе Гражданского кодекса из числа предпринятых за последние 10 лет.

Первый вариант, подготовленный Исследовательским центром частного права при Президенте РФ в 1994-2001 гг., предусматривал включение в Кодекс не только общих положений об интеллектуальной собственности, но и развернутых правил, посвященных каждому из конкретных его объектов, при сохранении действия в то же время специальных законов (авторского, патентного и др.). Данный вариант был отвергнут большинством специалистов и международных экспертов и в итоге не получил поддержки соответствующих органов исполнительной власти.

Второй вариант, подготовленный рабочей группой, созданной МЭРТ в 2002 г., включал лишь общие положения об интеллектуальной собственности и отводил основную регулирующую роль в рассматриваемой сфере специальным законам. Причины, по которым данный проект не был принят, неизвестны. В последующем (2003 г.) уже под эгидой Минпечати РФ на базе данного проекта был разработан его усовершенствованный вариант, отличительной чертой которого было рассредоточение общих норм об интеллектуальной собственности по разным разделам Кодекса. Данный проект, поддержанный Исследовательским центром частного права, был одобрен в декабре 2003 г. Советом по кодификации гражданского законодательства при Президенте РФ. Однако из-за противодействия со стороны ряда приближенных к власти лиц данный проект дальнейшего движения также не получил.

Третий вариант кодификации, вновь подготовленный Исследовательским центром частного права, который и был в итоге принят в декабре 2006 г., исходил из необходимости включения в Гражданский кодекс всех норм об интеллектуальной собственности, содержавшихся ранее в специальных законах с одновременной отменой последних*(134).

Как отмечалось в Пояснительной записке к данному проекту, "без раздела, посвященного интеллектуальной собственности, кодификацию российского гражданского законодательства нельзя считать завершенной". Между тем ни один из трех приведенных в Пояснительной записке доводов в пользу полной кодификации законодательства об интеллектуальной собственности в рамках Гражданского кодекса не соответствовал действительности.

Прежде всего, несостоятельна ссылка на "исторический опыт развития законодательства об интеллектуальной собственности в нашей стране, которое якобы на протяжении последних ста лет неоднократно подвергалось кодификации вместе с остальным гражданским законодательством". Исторический опыт свидетельствует как раз об обратном. Как до 1917 г., так и в советское время отношения, связанные с интеллектуальной собственностью, регулировались в России специальными законами. В кодифицированные акты (Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г., ГК РСФСР 1964 г.) нормы об интеллектуальной собственности попали лишь в начале 60-х гг. прошлого века. Да и то речь может идти лишь об авторском праве, поскольку правовой режим всех остальных объектов интеллектуальной собственности определялся указанными актами общим образом, а основное регулирование обеспечивалось специальным законодательством, имевшим форму постановлений Правительства СССР об изобретениях, промышленных образцах, товарных знаках и т.д.

Далее, столь же неверен довод о том, что в условиях существования специальных законов "целая отрасль гражданского законодательства оказалась в искусственной изоляции от других гражданско-правовых норм, в результате чего нормы законодательства об интеллектуальной собственности не воспринимаются практикой как регулирующие гражданско-правовые отношения". Во-первых, законодательство об интеллектуальной собственности является комплексным и включает в себя не только гражданско-правовые нормы, но и нормы иной отраслевой принадлежности, которых особенно много в сфере промышленной собственности. Во-вторых, аргумент о том, что нормы законодательства об интеллектуальной собственности, носящие гражданско-правовой характер, не воспринимаются практикой в качестве таковых, являлся надуманным. Гражданский кодекс неоднократно (п. 1 ст. 2, п. 1 ст. 8, ст. 128, ст. 138) прямо указывал на то, что им регулируются отношения по интеллектуальной собственности. Соответствующие ссылки на принадлежность к сфере гражданского законодательства имелись и в специальных законах. В-третьих, если эта проблема для отдельных практических работников все же существовала, ничто не мешало поправить практику, направив ее в нужное русло, например посредством разъяснения этого вопроса в каком-либо из постановлений высших судебных инстанций.

Наконец, не соответствовало действительности утверждение о том, что "нормы специальных законов в ряде случаев противоречат друг другу, что затрудняет их практическое применение". Во-первых, никаких расхождений принципиального характера между специальными законами не существовало. Имевшиеся различия в решении некоторых вопросов в основном объяснялись естественным несовпадением правового режима отдельных объектов интеллектуальной собственности. Во-вторых, если и были немногие неоправданные различия, то они могли быть легко устранены, если бы такая задача была поставлена.

Таким образом, вопреки утверждению составителей проекта, идея кодификации норм об интеллектуальной собственности в части четвертой Гражданского кодекса не отвечала потребностям общественной жизни. Напротив, реализация идеи полной кодификации норм об интеллектуальной собственности в составе Гражданского кодекса привела к целому ряду негативных последствий. Укажем лишь на некоторые из них.

Во-первых, включение всех норм об интеллектуальной собственности в состав Гражданского кодекса поставило Россию в особое положение, поскольку, как отмечалось, во всем мире законодательство об интеллектуальной собственности представлено специальными законами и отдельными международными соглашениями. Конечно, любая страна свободна в выборе форм и путей развития своего законодательства, но экспериментировать в сфере, которая всегда была ахиллесовой пятой России, вряд ли оправдано.

Во-вторых, включение в Гражданский кодекс большого числа норм административного характера в значительной степени подорвало его значение как основополагающего акта гражданско-правового характера. Строго говоря, такое решение прямо противоречит п. 1 ст. 2 ГК, согласно которому "гражданское законодательство регулирует имущественные и личные неимущественные отношения, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности участников".

В-третьих, данное решение затруднило оперативное внесение изменений в регулирование отношений интеллектуальной собственности, которые развиваются достаточно динамично. Ссылки разработчиков проекта на то, что в Гражданский кодекс за период его существования было внесено значительно больше изменений, чем в специальные законы об интеллектуальной собственности, не доказывает ничего, кроме несовершенства самого Кодекса вследствие ошибок, допущенных при составлении его проекта. Изначально не следовало включать в Гражданский кодекс нормы, которые подвержены конъюнктурным изменениям, так как это подрывает значение Гражданского кодекса как основополагающего акта гражданского законодательства. Реализация идеи разработчиков части четвертой нанесла серьезный удар по Гражданскому кодексу, еще более подорвав веру в стабильность его норм.

В-четвертых, в результате реализации планов разработчиков в законодательстве об интеллектуальной собственности появилось множество новых, не обоснованных теоретически и чрезвычайно спорных положений и норм, реализация которых приведет к крайне негативным последствиям, о которых составители, видимо, вообще не задумывались.

Общие положения об интеллектуальной собственности в Гражданском кодексе. Указанные положения сосредоточены в 30 статьях главы 69 ГК. По своему объему это примерно соответствует общим положениям об интеллектуальной собственности, которые предлагалось включить в Гражданский кодекс в качестве альтернативы части четвертой Кодекса в ее нынешнем виде. Однако своим содержанием нормы главы 69 ГК существенно отличаются от того, что предлагалось авторами альтернативного проекта*(135).

О надуманных понятиях "интеллектуальные права" и "исключительное право", которым посвящены ст. 1226, 1229 ГК, и об охраняемых результатах интеллектуальной деятельности и средствах индивидуализации (ст. 1225 ГК) уже говорилось выше. Помимо этого, в главе 69 ГК имеются иные ошибочные или, по крайней мере, очень спорные положения. Так, вряд ли оправдано наличие в главе 69 ГК норм, посвященных коллективному управлению авторскими и смежными правами (ст. 1242-1244), патентным поверенным (ст. 1247) и патентным пошлинам (ст. 1249), которые гораздо гармоничнее смотрелись в главах об авторских и патентных правах*(136).

В то же время в главе 69 ГК не нашлось места для единообразного решения целого ряда важных вопросов, имеющих общее значение для всех или явного большинства объектов интеллектуальной собственности. Так, нет нормы, определяющей правовой режим служебных результатов интеллектуальной деятельности. Это тем более странно, что нормы о служебных результатах имеются в главах, посвященных правам на отдельные результаты интеллектуальной деятельности, и вопрос в них решается одинаково (см. ст. 1295, 1320, 1370, 1430 и др.). Аналогичным образом обстоит дело с правами на результаты интеллектуальной деятельности, созданные при выполнении государственного (муниципального) заказа, с той лишь разницей, что применительно к правам на отдельные результаты они возникают у разных лиц и почему это происходит не очень понятно (ср. ст. 1298, 1373, 1432 и др.).

В общих положениях оказались нерешенными такие важные для всех объектов интеллектуальной собственности вопросы, как:

исчерпание прав: данный вопрос касается практически всех объектов интеллектуальной собственности и потому мог быть решен общим образом; вместо этого об исчерпании прав отдельно говорится применительно к авторским правам (ст. 1272 ГК), правам на фонограмму (ст. 1325 ГК), правам публикатора (ст. 1344 ГК), патентным правам (п. 6 ст. 1359 ГК), правам на топологию ИМС (п. 3 ст. 1456 ГК) и правам на товарный знак (ст. 1487 ГК);

возможность и пределы параллельной охраны отдельных результатов интеллектуальной деятельности в качестве самостоятельных объектов интеллектуальной собственности;

недопустимость заключения с создателями результатов интеллектуальной деятельности таких договоров, по которым они уступают права или заранее выдают разрешение на использование тех результатов, которые они могут создать в будущем, и т.д.

Важным недостатком общих положений, как, впрочем, и всей части четвертой Кодекса в целом, является практически полное забвение интересов государства и муниципальных образований в сфере интеллектуальной собственности. Например, оказался нерешенным даже такой элементарный вопрос, как судьба переходящих к государству по тем или иным основаниям прав интеллектуальной собственности*(137).

В общих положениях имеется ряд ошибок содержательного характера. О негативных последствиях, которые, несомненно, будет иметь для гражданского оборота исключительных прав норма, согласно которой исключительное право может отчуждаться только в полном объеме (п. 1 ст. 1234 ГК), уже говорилось выше. Неоправданным представляется также введение такого жесткого последствия несоблюдения письменной формы договора об отчуждении прав (п. 2 ст. 1234 ГК) и лицензионного договора (п. 2 ст. 1235 ГК), как объявление их недействительными. Это вряд ли согласуется со сложившимися в данной сфере обыкновениями и далеко не всегда соответствует интересам самих создателей результатов интеллектуальной деятельности. Норма, согласно которой правообладатели, имущественными правами которых управляет организация по управлению правами на коллективной основе, могут заключать прямые договоры с пользователями (п. 2 ст. 1243 ГК), существенно затрудняет осуществление коллективного управления. Едва ли составители проекта задумывались над тем, какие трудности практического характера создает данная норма. Статья 1254 ГК оставляет практически беззащитными перед нарушителями тех пользователей, которым выдана неисключительная лицензия, поскольку они не могут воспользоваться средствами защиты, предусмотренными ст. 1250, 1252 и 1253 ГК. Между тем проблема защиты их прав и законных интересов является очень актуальной, так как далеко не всегда теоретическое представление о том, что защита в этом случае должна обеспечиваться правообладателем, оправдывается на практике. Перечень недостатков общих положений может быть легко продолжен.

Особого внимания заслуживает ст. 1246 ГК, посвященная государственному регулированию отношений в сфере интеллектуальной собственности. Из нее следует, что в случаях, предусмотренных Кодексом, издавать нормативные правовые акты, регулирующие отношения в сфере интеллектуальной собственности, вправе лишь особый уполномоченный федеральный орган исполнительной власти, осуществляющий нормативно-правовое регулирование в сфере интеллектуальной собственности. Как видим, авторы проекта замахнулись не только на создание в России особого (по крайней мере, по своей форме) законодательства об интеллектуальной собственности, но и на реформу органов исполнительной власти в рассматриваемой сфере.

Однако, во-первых, совершенно непонятно, каким образом будет реализована данная идея*(138). По крайней мере, ни один из существующих органов федеральной исполнительной власти выполнять функции подобного органа не в состоянии. То, что функций нормативно-правового регулирования ныне лишено Патентное ведомство (оно в части четвертой Кодекса фигурирует под наименованием "федеральный орган исполнительной власти по интеллектуальной собственности"), составители проекта дали понять достаточно ясно*(139). До создания особого министерства (комитета, агентства, службы и т.п.) по интеллектуальной собственности дело, пожалуй, не дойдет. Вероятнее всего, данными функциями будет наделен какой-либо из федеральных органов исполнительной власти в процессе их очередного реформирования, если, конечно, соответствующие положения Кодекса не будут пересмотрены.

Во-вторых, сама идея о предоставлении права принятия подзаконных актов по интеллектуальной собственности единственному органу исполнительной власти вряд ли оправдана. Правовой режим разных объектов интеллектуальной собственности имеет существенные различия. Поэтому для создания органа, компетентного во всех областях интеллектуальной собственности, потребуются неоправданно большие издержки. В противном случае дело сведется к видимости реформы и очевидному снижению уровня подготовки нормативных правовых актов.

В-третьих, данная идея едва ли осуществима практически. Так, трудно представить, что Правительство РФ и иные федеральные органы исполнительной власти вообще не будут принимать подзаконные акты, касающиеся интеллектуальной собственности. Это плохо согласуется как с задачами многих из них, так и с традиционным статусом некоторых подзаконных актов, например теми, которыми устанавливаются пошлины за патентование. Кстати, в самой части четвертой идея единого органа по нормативно-правовому регулированию отношений интеллектуальной собственности проведена непоследовательно, так как во многих статьях Кодекса правом принятия соответствующих актов наделено Правительство РФ (см, например, п. 2 ст. 1232, п. 1, 7 ст. 1244, п. 2-3 ст. 1245, п. 4 ст. 1246, п. 3 ст. 1326 и др.).

Все сказанное свидетельствует о том, что идея создания некого уполномоченного федерального органа исполнительной власти, осуществляющего нормативно-правовое регулирование в сфере интеллектуальной собственности, является ошибочной.

Конечно, в главе 69 ГК имеются полезные и правильные решения. Так, если отвлечься от используемой в Кодексе терминологии, в нем справедливо проводится различие между правами интеллектуальной собственности, которые действуют в отношении результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации как нематериальных благ, и правом собственности на материальный носитель (вещь), в котором они выражены (ст. 1227 ГК). Статья 1228 ГК, посвященная автору результата интеллектуальной деятельности, верно определяет условия признания физического лица автором такого результата. Не вызывают принципиальных возражений статьи, в которых решаются "технические" вопросы, связанные со сроками и территорией действия прав интеллектуальной собственности, их государственной регистрации и др.

Наиболее полезными представляются правила главы 69 ГК о распоряжении правами интеллектуальной собственности (ст. 1233-1241 ГК). Авторский, патентный и иные специальные законы не содержали подробных правил о договорах в рассматриваемой сфере, ограничиваясь указанием на их возможные виды, форму и самые общие предъявляемые к ним требования. Кроме того, в разных законах по-разному решался вопрос о том, передаются ли по договору права или лишь предоставляется разрешение на использование соответствующего объекта интеллектуальной собственности. Главой 69 ГК не только внесено необходимое единообразие в регулирование договорных отношений в рассматриваемой сфере, но и решен целый ряд вопросов, которые ранее вообще законодательством не регламентировались*(140).

Заслуживают поддержки также большинство закрепленных главой 69 ГК норм о защите прав интеллектуальной собственности (ст. 1250-1254 ГК). Хотя многие из предусмотренных указанными статьями способов защиты присутствовали ранее в тех или иных специальных законах, сейчас они приобрели общий для объектов интеллектуальной собственности характер*(141). Правила о применении некоторых способов защиты стали более оправданными. Так, из п. 3 ст. 1252 ГК теперь ясно следует, что такой способ защиты, как взыскание компенсации за нарушение прав интеллектуальной собственности, может применяться лишь тогда, когда нарушение прав привело к убыткам. Это гораздо больше соответствует юридической природе данной санкции, чем возможность взыскания компенсации при любом нарушении авторских и смежных прав, как это предусматривала ст. 49 Закона РФ "Об авторском праве и смежных правах". Более правильно, чем раньше, решен в общей форме вопрос о принципе разрешения коллизии между разными средствами индивидуализации, которые тождественны или сходны друг с другом до степени смешения (п. 6 ст. 1252 ГК).

Наконец, нельзя не отметить появление некоторых новых способов защиты прав интеллектуальной собственности и санкций, применяемых к нарушителям. Так, при систематическом или грубом нарушении прав интеллектуальной собственности суд может принять решение о ликвидации такого юридического лица по требованию прокурора (ст. 1253 ГК), а контрафактный материальный носитель может быть изъят не только у его изготовителя или распространителя, но и у недобросовестного приобретателя (пп. 4 п. 1 ст. 1252 ГК).

Положения о правах на отдельные объекты интеллектуальной собственности в Гражданском кодексе и иных правовых актах. Наряду с общими положениями об интеллектуальной собственности раздел VII ГК включает восемь глав (с 70 по 77), посвященных правам на отдельные объекты интеллектуальной собственности. В настоящем параграфе дается самая общая характеристика указанных глав, которые вместе с общими положениями и правилами некоторых других законов и подзаконных актов образуют законодательство об отдельных результатах интеллектуальной деятельности и средствах индивидуализации.

Законодательство об авторском праве представлено правилами главы 70 ГК. По своему объему указанная глава даже немного превосходит объем той части Закона РФ "Об авторском праве и смежных правах", которая была посвящена собственно авторским правам. Увеличение числа норм произошло за счет появления дополнительных правил об авторских договорах (ст. 1285-1290 ГК), норм о праве авторства на проект официального документа (ст. 1264 ГК), об обращении взыскания на исключительное право и на право использования произведения по лицензии (ст. 1284 ГК) и некоторых других не очень значительных правил.

Совпадает и содержание подавляющего большинства норм главы 70 ГК и Закона РФ "Об авторском праве и смежных правах", если не принимать во внимание иное структурирование некоторых из них. Что касается происшедших изменений, то хотя они и не столь значительны, как это требовалось, но в целом заслуживают положительной оценки.

Во-первых, составителями проекта Кодекса исправлены некоторые частные недостатки правил Закона РФ "Об авторском праве и смежных правах", на которые обращалось внимание в литературе и в ходе обсуждения проекта. Так, устранена имевшаяся в прежнем законодательстве неопределенность по ряду вопросов. Примерами могут служить ст. 1270 ГК, из которой четко следует, что правом на использование произведения охватываются все возможные способы его использования, и ст. 1295 ГК, согласно которой автору служебного произведения причитается особое вознаграждение за использование его произведения.

Во-вторых, урегулирован ряд вопросов, на которые не было ответов в прежнем законодательстве. Так, определены условия, при которых могут вноситься изменения в произведения умерших авторов (п. 1 ст. 1266 ГК), а также обнародоваться произведения, не обнародованные при жизни авторов (п. 3 ст. 1268 ГК); урегулирован вопрос относительно прав приобретателя оригинала произведения изобразительного искусства или рукописи, к которому не перешло право на использование (п. 1 ст. 1291 ГК), и т.д.

В-третьих, прослеживается явная тенденция повышения уровня охраны интересов авторов творческих произведений. Это особенно заметно в правилах, посвященных регулированию авторских договоров. Так, на пользователя произведения по издательскому договору возложена обязанность по использованию произведения (п. 1 ст. 1287 ГК); введено правило о предоставлении автору льготного срока для завершения создания произведения (п. 2 ст. 1289 ГК); при неиспользовании работодателем служебного произведения в течение трех лет право на его использование возвращается автору (п. 2 ст. 1295 ГК) и т.д.

Сказанное позволяет заключить, что регулирование авторских правоотношений стало в некоторой степени более совершенным. Вместе с тем составителями проекта части четвертой Кодекса, к сожалению, не исправлены многие более глубокие недостатки российского авторского законодательства, на которые неоднократно обращалось внимание специалистами (наличие ряда "неработающих" норм, путаница с содержанием отдельных правомочий авторов, неурегулированность вопросов коллективного управления и др.)*(142). С принятием части четвертой Кодекса все эти недостатки прежнего законодательства перенесены в Гражданский кодекс.

Помимо правил главы 70 ГК, положения об авторском праве содержатся в ряде других нормативных актов. Примером может служить Закон РСФСР от 27 декабря 1991 г. "О средствах массовой информации", ряд норм которого посвящен регулированию вопросов авторско-правового характера, возникающих в деятельности органов массовой информации. В частности, в данном Законе раскрывается понятие выхода в свет продукции средств массовой информации (ст. 27-28), указаны порядок ее распространения (ст. 25), условия использования авторских произведений и писем (ст. 42) и др.

Наряду с законами источниками авторского права являются подзаконные акты. Так, Правительством РФ приняты постановления от 21 марта 1994 г. N 218 "О минимальных ставках авторского вознаграждения за некоторые виды использования произведений литературы и искусства"*(143) и от 29 мая 1998 г. "О минимальных ставках авторского вознаграждения авторам кинематографических произведений, производство (съемка) которых осуществлено до 3 августа 1992 г."*(144), утверждены Положение о регистрационных сборах за официальную регистрацию программ для ЭВМ, баз данных и топологий интегральных микросхем от 12 августа 1993 г.*(145), Положение о регистрации кино- и видеофильмов от 28 апреля 1993 г.*(146) и др.

Источником авторского права является также судебная практика, концентрированным выражением которой выступают руководящие разъяснения Верховного Суда РФ. В настоящее время они содержатся в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 19 июня 2006 г. N 15 "О вопросах, возникших у судов при рассмотрении гражданских дел, связанных с применением законодательства об авторском праве и смежных правах"*(147).

Наконец, важнейшее значение для регулирования авторских отношений имеют положения международных конвенций, прежде всего Бернской конвенции (Россия участвует с 13 марта 1995 г.) и Всемирной (Женевской) конвенции об авторском праве (в редакции 1971 г.) (Россия участвует с 9 марта 1995 г.).

Регулирование отношений, связанных с созданием и использованием объектов смежных прав, обеспечивается правилами главы 71 ГК, которая разделена на шесть небольших параграфов. При этом в первом из них содержатся общие положения, касающиеся всех смежных прав, а остальные посвящены смежным правам на отдельные объекты. Число норм возросло не только за счет появления правил о двух новых объектах смежных прав, но и вследствие устранения некоторых пробелов, присутствовавших в прежнем законодательстве. Кроме того, в главе 71 ГК встречается немало отсылок к правилам об авторском праве, когда дело касается решения однотипных вопросов (см., например, ст. 1306, 1309-1312, 1318, 1320 ГК).

Правила о смежных правах, закрепленные в Гражданском кодексе, стали не только более подробными, но и более ясно и четко сформулированными. Основные содержательные изменения связаны с введением правовой охраны двух новых объектов смежных прав, которыми стали содержание баз данных (§ 5 главы 71 ГК) и публикации ранее не обнародованных произведений после перехода их в общественное достояние (§ 6 главы 71 ГК). Хотя охрана указанных объектов в мире не особенно распространена, ее появление в российском законодательстве можно приветствовать, поскольку это стимулирует полезную для общества деятельность и помогает борьбе с недобросовестной конкуренцией.

Другим важным новшеством является закрепление за изготовителем фонограммы ряда неимущественных прав (ст. 1323 ГК), которые прежним законодательством ему не предоставлялись. При этом, правда, составителей проекта Кодекса можно упрекнуть в непоследовательности, поскольку аналогичных прав по-прежнему лишены организации эфирного и кабельного вещания, которые обладают только имущественными правами.

Непоследовательность присутствует и в нормах, определяющих имущественные права обладателей смежных прав (ст. 1317, 1324, 1330, 1334, 1339). С одной стороны, за ними закрепляется право на использование объектов смежных прав любым не противоречащим закону способом (что является верным); с другой стороны, перечень конкретных видов использования выглядит как исчерпывающий (что является ошибочным).

Помимо правил главы 71 ГК, отношения по поводу объектов смежных прав регулируются отдельными подзаконными актами, в частности постановлением Правительства РФ от 17 мая 1996 г. N 614 "О ставках вознаграждения исполнителям за некоторые виды использования исполнения (постановки)"*(148).

Обязательное для нижестоящих судов толкование некоторых правил о смежных правах дано в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 19 июня 2006 г. N 15 "О вопросах, возникших у судов при рассмотрении гражданских дел, связанных с применением законодательства об авторском праве и смежных правах".

Наконец, Россия связана обязательствами по охране смежных прав, вытекающими из Римской конвенции (с 26 мая 2003 г.), Конвенции об охране интересов производителей фонограмм от незаконного воспроизводства их фонограмм 1971 г. (с 13 марта 1995 г.) и Брюссельской конвенции о распространении несущих программы сигналов, передаваемых через спутники, 1974 г. (с 20 января 1989 г.).

Законодательство о патентном праве содержится в главе 72 ГК, состоящей из восьми параграфов. Объем главы примерно соответствует объему Патентного закона. Никаких серьезных изменений содержательного характера по сравнению с Патентным законом данная глава в регулирование патентных отношений не вносит. Так, остались прежними условия патентоспособности изобретения, полезной модели и промышленного образца, процедуры их патентования, патентные права, случаи свободного использования запатентованных разработок и т.д.

В структурном плане глава 71 ГК построена более логично, чем Патентный закон. В частности, в отдельные параграфы объединены нормы, посвященные распоряжению патентными правами (§ 3) и правовому режиму разработок, созданных в связи с выполнением служебного задания или при выполнении работ по договору (§ 4).

Те новшества, которые присутствуют в главе 72 ГК, являются достаточно незначительными. Так, российский законодатель определил свою позицию в отношении способов клонирования человека, способов модификации генетической целостности клеток зародышевой линии человека и использования человеческих эмбрионов в промышленных и коммерческих целях, признав их решениями, противоречащими общественным интересам, принципам гуманности и морали и тем самым непатентоспособными (п. 4 ст. 1351 ГК); увеличились сроки охраны полезных моделей и промышленных образцов (п. 1, 3 ст. 1363 ГК); определен правовой режим разработок, созданных работниками с использованием денежных, технических и иных материальных средств работодателя, но не в связи с выполнением своих трудовых обязанностей или конкретного задания работодателя (п. 5 ст. 1370 ГК) и др. Эти и некоторые другие нововведения не вызывают особых возражений.

В главу 72 ГК перенесены и некоторые недостатки Патентного закона. Так, по-прежнему совершенно "пустым" является § 8, посвященный защите прав авторов и патентообладателей. В нем не только нет указаний на способы защиты их прав*(149), но и содержится очевидная ошибка в виде отнесения к подведомственности судов споров о выплате компенсации, однако сама выплата компенсации за нарушение патентных прав Кодексом не предусмотрена.

Важную группу источников патентного права во всем мире образуют подзаконные акты, принимаемые, как правило, правительствами и патентными ведомствами. До недавнего времени такое же положение было и в нашей стране, где действовала система подзаконных нормативных правовых актов, принятых в развитие Патентного закона Правительством РФ и российским Патентным ведомством (Роспатентом). Важнейшими среди них были правовые акты, определяющие размеры, сроки и порядок уплаты патентных пошлин, а также Правила составления, подачи и рассмотрения заявок на выдачу охранных документов на изобретения, полезные модели и промышленные образцы.

Как уже отмечалось, с вступлением в действие части четвертой Гражданского кодекса эта система разрушена, а правом принятия подзаконных актов в рассматриваемой сфере наделен лишь некий уполномоченный федеральный орган исполнительной власти, осуществляющий нормативно-правовое регулирование в сфере интеллектуальной собственности. Появится ли такой орган и что он будет собой представлять, покажет ближайшее время. Очевидно лишь, что без развития положений главы 72 ГК в подзаконных актах практическая реализация многих из них просто невозможна.

Наряду с законами и подзаконными актами к источникам патентного права относится судебная практика, разумеется, в той ее части, которая имеет нормативное значение. Пока, однако, высшими судебными инстанциями не приняты какие-либо специальные руководящие постановления о практике применения патентного законодательства при разрешении патентных споров. Некоторое значение по-прежнему сохраняет постановление Пленума Верховного Суда СССР от 15 ноября 1984 г. N 22 "О применении судами законодательства, регулирующего отношения, возникающие в связи с открытиями, изобретениями, рационализаторскими предложениями и промышленными образцами"*(150).

Международно-правовые обязательства России в сфере патентного права предусмотрены Парижской конвенцией, Договором о патентной кооперации 1970 г. и Евразийской патентной конвенцией 1994 г.

Законодательство о правовой охране селекционных достижений и топологий интегральных микросхем, сосредоточенное, соответственно, в главах 73-74 ГК, практически не претерпело никаких изменений по сравнению с Законом РФ от 6 августа 1993 г. "О селекционных достижениях" и Законом РФ от 23 сентября 1992 г. "О правовой охране топологий интегральных микросхем". В частности, в Гражданский кодекс перенесены все многочисленные юридико-технические недостатки Закона о селекционных достижениях, хотя на очевидность многих из них неоднократно указывалось в литературе.

Положения указанных Законов развиты в ряде подзаконных актов, принятых Правительством РФ, Министерством сельского хозяйства и продовольствия РФ, Государственной комиссией РФ по испытанию и охране селекционных достижений и Патентным ведомством. Очевидно, что некоторые из них должны быть в ближайшее время заменены актами, которые будут приняты уполномоченным федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим нормативно-правовое регулирование в сфере интеллектуальной собственности, а также аналогичным органом, осуществляющим нормативно-правовое регулирование в сфере сельского хозяйства (ст. 1246 ГК).

Российская Федерация участвует в Договоре об интеллектуальной собственности в отношении интегральных микросхем 1989 г. и Международной конвенции по охране новых сортов растений 1961 г.

Законодательство о секретах производства (ноу-хау) представлено главой 75 ГК, состоящей из восьми статей. Сам объект правовой охраны - секрет производства - не нов, поскольку ранее он был известен в российском законодательстве под наименованием "служебная и коммерческая тайна" (ст. 139 ГК). В ныне действующем законодательстве коммерческой тайной именуется не объект правовой охраны, а правовой режим той или иной информации*(151). Что касается круга сведений, которые могут составлять секрет производства, и условий, при которых им предоставляется правовая охрана, то они не претерпели никаких изменений по сравнению с требованиями, которые раньше предъявлялись в отношении коммерческой тайны.

Однако простой сменой названия рассматриваемого объекта дело не ограничилось. Принципиально новым моментом является признание за обладателем секрета производства исключительного права на его использование. В прежние годы возможность использования такого рода сведений базировалась лишь на фактической монополии, которая охранялась законом. Насколько такое изменение режима секретов производства оправдано, покажет время.

Помимо главы 76 ГК, к источникам законодательства о секретах производства относится Федеральный закон от 29 июля 2004 г. "О коммерческой тайне"*(152). Хотя значительная часть норм данного Закона с 1 января 2008 г. утратила силу, в нем остается ряд правил, служащих полезным дополнением норм главы 76 ГК.

Законодательству о средствах индивидуализации юридических лиц, товаров, работ, услуг и предприятий посвящена глава 76 ГК. Данная глава состоит из четырех параграфов, в которых говорится соответственно о правах на фирменное наименование, товарный знак и знак обслуживания, наименование места происхождения товара и коммерческое обозначение.

С принятием части четвертой Кодекса круг охраняемых законом средств индивидуализации не изменился. Все они, включая и коммерческие обозначения, признавались законом и раньше. Другое дело, что, введя в оборот понятие "коммерческое обозначение" еще в части второй Кодекса, законодатель не раскрыл сущность данного средства индивидуализации, которое в результате понималось в доктрине и на практике по-разному.

При обсуждении проекта части четвертой Гражданского кодекса в Государственной Думе из главы 76 был исключен параграф, посвященный праву на доменное имя. С этим решением следует полностью согласиться, поскольку попытка регламентировать отношения, связанные с доменными именами, в одной отдельно взятой стране была заранее обречена на провал. Сказанное вовсе не означает, что доменные имена не относятся к средствам индивидуализации и что связанная с ними область отношений вообще не должна затрагиваться правом. Однако делать это следует постепенно, не совершая необдуманных действий, учитывая международный и накапливая собственный опыт. Во всяком случае, в настоящее время нет острой потребности в полной замене общественного регулирования отношений по доменным именам государственным.

В целом глава 76 ГК воспроизводит положения ранее действовавшего законодательства о средствах индивидуализации, не внося в него принципиальных изменений. В качестве положительного момента можно отметить появление современной нормативно-правовой базы у таких средств индивидуализации, как фирменное наименование и коммерческое обозначение. До этого правовой режим первого из них регламентировался давно устаревшим Положением о фирме 1927 г., разрозненными нормами Гражданского кодекса и законов о юридических лицах, а правовой режим второго вообще не был определен законом. Вместе с тем правила Кодекса о фирменных наименованиях и коммерческих обозначениях (по четыре статьи в каждом из посвященных им параграфов) являются крайне скудными и не дают ответов на многие возникающие на практике вопросы.

Помимо правил главы 76 ГК, положения о некоторых средствах индивидуализации содержатся в других частях Гражданского кодекса и иных законах. Так, об обязанности всех юридических лиц, являющихся коммерческими организациями, иметь фирменное наименование говорится в ст. 54 ГК; в ст. 69, 82, 87, 95, 96, 107, 113, 115 ГК содержатся требования к фирменным наименованиям отдельных видов коммерческих юридических лиц; аналогичные нормы имеются практически во всех специальных законах об отдельных юридических лицах (см., например, ст. 4 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. "Об акционерных обществах", ст. 3 Федерального закона от 8 декабря 1995 г. "О сельскохозяйственной кооперации" и др.). Переход прав на средства индивидуализации предприятия, продукции, работ и услуг (коммерческое обозначение, товарный знак) в составе имущественного комплекса предприятия регламентируется ст. 559 ГК (продажа предприятия) и ст. 656 ГК (договор аренды предприятия), а предоставление права использовать в предпринимательской деятельности пользователя комплекс исключительных прав, принадлежащих правообладателю, - ст. 1027-1040 ГК, посвященными договору коммерческой концессии.

Наряду с Гражданским кодексом и законами о юридических лицах отдельные правила о средствах индивидуализации содержатся в ряде других законодательных актов. Так, Федеральный закон от 26 июля 2006 г. "О защите конкуренции" рассматривает незаконное использование средств индивидуализации в качестве одной из форм недобросовестной конкуренции (ст. 14). Закон РФ от 7 февраля 1992 г. "О защите прав потребителей" обязывает все торговые предприятия, предприятия бытового и иных видов обслуживания иметь вывеску с указанием фирменного наименования, если оно имеется (ст. 9), и т.д.

Поскольку средства индивидуализации, предусмотренные главой 76 ГК, не исчерпывают собой все охраняемые в Российской Федерации обозначения и наименования, к числу источников, образующих рассматриваемый институт, следует отнести и некоторые другие нормативно-правовые акты. Ими, в частности, являются Закон РСФСР от 27 декабря 1991 г. "О средствах массовой информации", в соответствии с которым правовой охраной пользуются названия средств массовой информации, а также периодические издания, радио-, теле-, видеопрограммы и пр.; Кодекс торгового мореплавания РФ и Кодекс внутреннего водного транспорта РФ, предоставляющие охрану названиям морских и речных судов; Федеральный закон от 22 июня 1998 г. "О лекарственных средствах"*(153), согласно которому охраняются названия лекарств, и др.

Содержащиеся в Гражданском кодексе и некоторых других законах правила о средствах индивидуализации дополняются подзаконными актами, принятыми в их развитие Правительством РФ и уполномоченным федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим нормативно-правовое регулирование в сфере интеллектуальной собственности. Данными актами, в частности, более детально регламентируются вопросы, связанные с составлением, подачей и рассмотрением заявок на товарные знаки, знаки обслуживания и наименования мест происхождения товара, уплаты пошлин за их регистрацию и т.д.

Судебная практика по применению законодательства о средствах индивидуализации обобщена в информационном письме Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 13 декабря 2007 г. "Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел, связанных с применением законодательства об интеллектуальной собственности".

К числу международно-правовых актов, связывающих Россию в рассматриваемой сфере, относятся Парижская конвенция, Мадридское соглашение о международной регистрации знаков 1891 г. и Ниццкое соглашение о международной классификации товаров и услуг для регистрации знаков 1957 г.

Часть четвертую Гражданского кодекса РФ завершает глава 77, посвященная праву использования результатов интеллектуальной деятельности в составе единой технологии. Как следует из ст. 1543 ГК, правила настоящей главы применяются лишь к отношениям, связанным с правом на технологию гражданского, военного, специального или двойного назначения, созданную за счет или с привлечением средств федерального бюджета либо бюджетов Российской Федерации, выделяемых для оплаты работ по государственным контрактам, по другим договорам, для финансирования по сметам доходов и расходов, а также в виде субсидий.

Цель данной главы вполне благая и состоит в обеспечении более эффективного использования результатов научных исследований и разработок, созданных за счет бюджетных средств, путем ускорения их внедрения в народное хозяйство и вовлечения их в гражданский оборот.

Однако поскольку данная глава отсутствовала в проекте части четвертой Кодекса на момент внесения его в Государственную Думу, она, по сути, избежала какого-либо критического обсуждения. В силу этого она изобилует как внутренними противоречиями, так и нестыковками с другими правилами части четвертой Кодекса. Многие ее правила носят чисто декларативный характер и не содержат конкретных механизмов их воплощения в жизнь.

Помимо главы 77 ГК, источником правового регулирования отношений, связанных с созданием и использованием единой технологии, является Федеральный закон от 23 августа 1996 г. "О науке и государственной научно-технической политике"*(154).

Завершая обзор законодательства об отдельных объектах интеллектуальной собственности, следует сказать, что в настоящее время в российском праве нет специальных правил о научных открытиях, поскольку с 1 января 2008 г. утратили формальную юридическую силу положения раздела V "Право на открытие" Гражданского кодекса РСФСР 1964 г.

Что касается такого результата интеллектуальной деятельности, как рационализаторское предложение, то правовая база для их охраны имеется. Прежде всего она представлена постановлением Совета Министров РСФСР от 22 июня 1991 г. N 351 "О мерах по развитию изобретательства и рационализаторской деятельности в РСФСР"*(155), знаменовавшим отход от господствовавшего в предшествующие годы принципа единого государственного регулирования всей совокупности рационализаторских отношений. Данным постановлением предприятиям и организациям предоставлено право самостоятельно определять условия признания предложений рационализаторскими, порядок рассмотрения заявлений на рацпредложения, порядок их внедрения, размер и порядок выплаты авторского вознаграждения и т.д.

Поэтому наряду с указанным выше постановлением источниками правового регулирования рационализаторской деятельности являются локальные нормативные правовые акты предприятий и организаций, принятые по этому поводу. Известным ориентиром для разработки таких актов служат Методические рекомендации по организации и проведению рационализаторской работы на предприятиях Российской Федерации, одобренные совместным решением коллегий Роспатента и Госпрома России от 25 июня 1996 г. и согласованные с Республиканским советом ВОИР 14 июня 1996 г.*(156)