Пророк Даниил. Фреска в соборе Успения на Городке. Начало XV в. Звенигород.

Феофаном Греком и Прохором с Городца Андрей Рублёв расписывал интерьер Благовещенского собора Московского Кремля (сильный по­жар 1547 г. уничтожил эту рос­пись). В 1408 г. вместе с Даниилом Чёрным он восстанавливал живо­пись Успенского собора во Влади­мире, сильно пострадавшего от монголо-татар. В 20-е гг. XV в. Руб­лёв с Даниилом и другими художни­ками в Троице-Сергиевом мона­стыре украшал Троицкий собор, воздвигнутый на месте погребения преподобного Сергия Радонежско­го — одного из наиболее почитае­мых русских святых.

Восхищение и признание совре­менников вызывало не столько вы­дающееся живописное дарование Рублёва, сколько его поразительное умение открывать взору человека невидимый мир Божественной кра­соты, сотканный из чистых красок, света и молитвенной тишины. Твор­честву Андрея Рублёва чужда насы­щенная мистическим порывом гро­зовая атмосфера феофановской живописи, равно как и царственное величие древних византийских об-

разов. Он вкладывал в свои произве­дения всю теплоту и искренность религиозного чувства, проникно­венный лиризм и задушевность.

Во фресках владимирского Ус­пенского собора разворачивается монументальная картина «Второе и страшное Христово пришествие», где драматические сцены и фанта­стические видения повествуют о последних событиях в истории че­ловечества. В понимании Рублёва Страшный суд — окончательное торжество добра над злом. «Ярое око» Христа низвергает грешников в «геенну огненную» — вечный ад­ский огонь, но дарует спасение и от­крывает райские врата праведникам. Идея торжества Божественного по­рядка нашла выражение в уравнове­шенной и стройной композиции. Все её сцены устремлены к изобра­жению Христа, окружённого выс­шими небесными силами («Спас в силах»). По замыслу Рублёва, торже­ственная сцена суда, где по тради­ции представлены сидящие на тро­нах апостолы и сонмы ангелов позади них, должна не устрашать, а ободрять верующего, вселяя в него

Андрей Рублёв.

Апостолы Матфей и Лука из сиены «Страшный суд». Фреска на своде центрального нефа Успенского собора во Владимире. XV в.

уверенность в совершении справед­ливого суда. Поэтому просветлён­ные лики апостолов полны мягкой доброты и милосердия, а ангелы со склонёнными головами тихо печа­лятся о преходящей судьбе мира.

Созерцательно-лирическое на­правление в древнерусской живопи­си, воплощённое в творчестве Анд­рея Рублёва и художников его круга, пришло на смену тревожным, под­час трагическим настроениям пред­шествующей эпохи. Традиции рус­ского искусства начала XV а видны и в монументальных произведениях московского мастера Дионисия.

Дионисий работал в столице, где имел собственную мастерскую. Он был признанным мастером, и имен­но ему поручили расписывать Бла­говещенский и Успенский соборы в Московском Кремле. Творчество Дионисия не ограничивалось фре­сками. До нашего времени дошли замечательные иконы и книжные миниатюры этого художника. Ис­кусство Дионисия высоко ценил Иосиф Волоцкий, настоятель Воло­коламского монастыря. В его житии сохранилось упоминание о Диони­сии как о мастере «хитром», «муд­ром» и «преизящном». К несчастью, случилось гак, что почти всё напи­санное художником в Москве и Волоколамске погибло в результате поздних переделок. Полностью уце­лел лишь один фресковый ан­самбль, созданный Дионисием дале­ко от Москвы, в лесной вологодской глуши. Это росписи церкви Рожде­ства Богородицы в уединённом Ферапонтовом монастыре.

Согласно надписи, сохранив­шейся в храме, Дионисий работал вместе с сыновьями Феодосией и Владимиром. Учёные установили, что основная часть фресок выполне­на в предельно короткий срок — за тридцать четыре дня (с 6 августа по 8 сентября 1502 г.). Церковь Фера­понтова монастыря была освящена в честь праздника Рождества Бого­родицы, поэтому все композиции и сюжеты росписи восхваляют и про­славляют Богоматерь. Фрески про­никнуты светлым, празднично-воз­вышенным настроением. Художник отказался от традиционной печаль­ной сцены «Успение Богоматери» (т. с. смерть Богоматери), но исполь­зовал композиции «Акафист Богома­тери», «О Тебе радуется», «Похвала Богоматери», которые связаны с праздничными церковными служба­ми и песнопениями. Благодаря это­му весь фресковый ансамбль обрёл цельность и воспринимается как торжественный гимн в честь Бого­матери, хвалебное славословие, ис­полненное в красках.

Творчество Дионисия, в котором ещё ясно слышны отголоски высо­коодухотворённого поэтического искусства Андрея Рублёва, обладало и новыми чертами. Отойдя от визан­тийской традиции, основой которой было античное искусство, мастер су­щественно изменил важнейшие изо­бразительные принципы. Фигуры святых на его фресках уже не упо­доблялись монументальным статуям, их пропорции удлинились. Утратив объём, став как бы бестелесными, изящные фигуры вопреки законам тяготения словно парят в простран­стве, подчиняясь плавному музы­кальному ритму композиций. Их длинные, богато украшенные одея­ния изображены плоскостно, как цветовые пятна. И это ещё больше

КРАСКИ ДИОНИСИЯ

Существует легенда о том, что художник сам изготовлял свои крас­ки. Он якобы растирал разноцветную гальку, собранную на бере­гах Бородавского озера, возле которого расположен монастырь. Легенда возникла, видимо, потому, что холодная красочная пали­тра фресок Ферапонтова монастыря — нежно-голубые, зелёные, бирюзовые и розовые тона в сочетании с золотисто-охристыми от­тенками — необыкновенно созвучна молчаливой и скромной кра­соте северного пейзажа. В цветовой гамме росписей словно от­разилась игра воды на закате солнца. В действительности же, как установили реставраторы, все краски Дионисия были привозны­ми и, более того, сложносоставными. Например, замечательного разнообразия зелёных оттенков на фресках мастер добивался, не используя зелёный пигмент, а только смешивая и накладывая од­ну краску на другую. Владение тонкими приёмами фрескового письма, совершенство живописного исполнения позволяют поста­вить работы Дионисия в один ряд с работами крупнейших, сов­ременных ему мастеров западноевропейской живописи.

подчеркивает декоративную наряд­ность росписей. В персонажах и событиях отсутствует материаль­ное, обыденное. Перед изумлённым зрителем совершается чудо: словно

приоткрываются двери в небесный, райский мир, исполненный Божест­венной гармонии, где грубая мате­рия преображается и очищается от всего плотского, мирского.