В Никитниках. XVII в.

в Никитниках, наоборот, поражает необыкновенной живостью, пест­ротой и кажется порождением шум­ной жизни торгового Китай-города Москвы. Все её части поставлены несимметрично, хотя и уравнове­шенно; всё, кажется, растёт, шевелится, развивается на глазах. Вот начи­нает расти на степе белокаменная лопатка; доросла до карниза — раз­двоилась, будто дерево, на два ствола-полуколонки, те потянулись вы­ше, пронзили ещё один карниз и вытолкнули наверх заострённый бу­тон — раму для иконы. Кокошники храма похожи на луковицы дорогих заморских тюльпанов, тонкие шей­ки глав — на стебли, а сами главы — на диковинные плоды.

Внутри церковь уютна. В ней нет столбов, много света льётся из боль­ших окон, и пространство лежит лег­ко и спокойно. Пёстрые росписи по­крывают стены сплошным ковром. Сюда ходили молиться не тому Бо­гу, которого боялись, а тому, кото­рый помогал человеку в его земных каждодневных делах. Эта радостная архитектура не возвышает, по зато и не устрашает сердце человека.

Церковь Троицы в Никитниках понравилась и москвичам, и гостям из других городов. Приехавший из Мурома богатый купец Тарасий Бо­рисов решил украсить родной город похожей церковью, и не просто по­хожей, а ещё лучше Повторив в ос­новном московскую постройку, приглашённые купцом мастера укра­сили её цветными изразцами. Драко­ны, всадники, птицы-сирины с де­вичьими головами смотрят на муромцев со стен монастырского Троицкого собора (1642—1643 гг.).