Философия истории Н.Я.Данилевского

Николай Яковлевич Данилевский (1822 – 1885) – русский мыслитель консервативного направления, один из идеологов позднего славянофильства, которого рассматривают в качестве «пионера» популярной в ХХ веке на Западе теории локальных (замкнутых в рамках определенного историко - географического региона) культурно - исторических типов.

Н.Я.Данилевский родился в семье генерала. В 1842 г. он окончил Царскосельский лицей. Затем, проявляя большой интерес к естественным наукам, он был вольнослушателем на естественном факультете Петербургского университета в 1843 – 1847 гг. и выдержал экзамен на степень магистра ботаники. Увлекшись идеями Фурье, Данилевский примкнул к революционной группе Петрашевского и за принадлежность к ней просидел сто дней в Петропавловской крепости. Но следствием было установлено, что он трактовал учение Фурье не как политическое, но как чисто экономическое. Получив свободу, Данилевский, однако, был выслан из Петербурга. Его заставили работать в качестве чиновника сначала в канцелярии вологодского губернатора, а затем на той же должности при губернаторе Самары. Оценив естественнонаучные познания молодого чиновника, русское правительство, начиная с 1853 г., неоднократно направляло Данилевского в командировки для изучения состояния рыболовства на Волге и в Каспийском море, а также в районе Белого моря и на севере России. В результате Н.Я.Данилевскому принадлежит авторство значительной части действовавшего в конце Х1Х в. российского законодательства в области рыболовства.

Многолетнее ревностное изучение живой природы, растительных и животных организмов во всей полноте их жизни проявилось в критическом разборе теории Дарвина, посмертная публикация которого осуществлена Н.Н.Страховым в книге «Дарвинизм. Критическое исследование» (1885), причислявшим труд Н.Я.Данилевского, «плод целой жизни», к высшим достижениям естествознания.

В 1869 г. в обозрении «Заря» появляются первые главы работы мыслителя «Россия и Европа», вышедшей впоследствии отдельной книгой. В 1895 г. Н.Н.Страхов, страстный поклонник Данилевского, опубликовал пятое издание этой книги с предисловием, посвященном жизни и деятельности последнего.

Отношение к этой книге в славянофильских кругах и в русском образованном обществе в целом было различным. Так, если Н.Н.Страхов назвал ее «целым катехизисом или кодексом славянофильства», то известный русский религиозный философ Н.О.Лосский в своей «Истории русской философии» говорил о творчестве Данилевского как о «вырождении славянофильства». Также непросто установить прямую связь между его философией истории и традиционной славянофильской доктриной (несмотря на наличие целого ряда общих и сходных идей).

Поэтому скорее прав В.В.Розанов, утверждавший, что к славянофильству Данилевский ничего не прибавил, а «около этой нежной, хрупкой, жизненной сердцевины образовал внешнюю скорлупу – и только». По словам философа, если учение славянофилов – это «наше домашнее дело», то теория культурно – исторических типов Данилевского – «это уже философия истории… которая бьется, тоскует, страдает на убое двух цивилизаций, в сущности с любовью к той и другой, но… с отвращением и страхом перед разложением, смертью». В любом случае очевидно его противостояние западникам и европоцентристам, которые полагали, что все человечество развивается по единому (западному) пути: но при этом только одни идут по нему быстрее, а другие отстают (Россия и страны Востока).

Основные положения историко-философской концепции Данилевского таковы:

1) «Общечеловеческой» цивилизации не существует, но при этом выделяются различные культурно – исторические типы (миры): египетский, китайский, ассиро – вавилонско-финикийский, еврейский, греческий, римский (в прошлом), а также романо-германский (развившийся и сформировавшийся) и славянский (только еще формирующийся); два типа – мексиканский и перуанский – погибли, но достигнув стадии зрелого развития;

Помимо них, Данилевский также выделял «временно появляющиеся феномены» (гунны, монголы, турки), которые помогали «испустить дух борющимся со смертью цивилизациям», а также племена, неспособные к исторической роли (финские и др.), составившие «этнографический материал» для других культурно – исторических типов;

2) Все эти типы развиваются изолированно друг от друга, в рамках собственных жизненных циклов – и поэтому любые попытки свести их воедино бессмысленны: «Как скоро же мы выйдем из границ культурно – исторического типа, будет ли то в древние или новые времена, то общая история разных типов становится невозможной без самых странных натяжек»;

3) В силу этого не существует единых законов истории («мирового разума») и общечеловеческого прогресса: «Вторая и важнейшая причина, по которой отвергается мысль о какой – либо самостоятельной цивилизации вне германо-романских, или европейских, форм культуры, принимаемых за общечеловеческие, выработанные всей предыдущей историей, заключается, сказал я, в неправильном понимании самых общих начал исторического процесса и в неясном, туманном представлении об историческом явлении, называемом прогрессом»;

4) Развитие мира осуществляется не по одной модели (однолинейно), но по разным направлениям в рамках отдельных культурно – исторических типов: «Прогресс состоит не в том, чтобы идти всем в одном направлении, а в том, чтобы все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, исходить в разных направлениях. Поэтому ни одна цивилизация не может гордиться тем, что она представляет высшую точку развития, в сравнении с предшественницами и современницами, во всех сторонах развития»;

5) Каждая цивилизация развивается по своим собственным законам, имеет свою уникальную и неповторимую культуру и определенный, ограниченный период жизни, неизбежно приходя к своему концу: «Народу, одряхлевшему, отжившему, свое дело сделавшему и которому пришла пора со сцены долой, ничто не поможет, совершенно независимо от того, где он живет – на Востоке или на Западе. Всему живущему, как отдельному неделимому, так и целым видам, родам, отрядам животных или растений, дается известная только сумма жизни, с истощением которой они должны умереть»;

6) Период роста и жизни любого культурно – исторического типа не определен, а период цветения и плодоношения краток – жизнь кончается, когда исчерпываются его жизненные силы;

7) Культурно – исторические типы могут иметь одну (еврейский – религиозную, греческий – художественную, римский – политическую) либо двойную (германо-романский – научный и индустриальный) основу;

8) При этом контакты между отдельными цивилизациями не исключаются, и возможны три основных формы воздействия одной цивилизации на другую:

а) «пересадка» как повсеместное распространение цивилизации любыми средствами и методами на почву не способных к сопротивлению народов;

б) «прививка» – воздействие более высокой цивилизации без учета специфики и особенностей «цивилизуемых народов»: «Другая форма распространения цивилизации есть прививка, и обыкновенно это и разумеют под передачей цивилизации… Однако почка, вставленная в разрез древесной коры, или черенок, прикрепленный к свежему срезу ствола, нисколько не изменяют характера растения, к которому привиты. Дичок остается по – прежнему дичком, яблоня – яблоней, груша – грушей»;

в) «удобрение» - плодотворное воздействие развитой цивилизации на только еще складывающуюся. Данилевский пишет об этой форме «контакта между культурами» так: «Передать цивилизацию какому – то народу – очевидно, заставить этот народ до того усвоить себе все культурные элементы, чтоб он совершенно проникнулся ими и мог продолжать действовать в духе передавшего их с некоторым, по крайней мере, успехом, так чтобы хотя отчасти встать в уровень передавшим, быть соперником и вместе продолжателем его направления».

Далее Данилевский пытается использовать свою теорию для определения исторического пути и призвания России.

9) Россия вместе с другими славянскими народами принадлежит к славянскому культурно – историческому типу. Этот тип еще молод, и основные формы его жизни еще формируются: «Вся историческая аналогия говорит, что славяне, подобно своим старшим на этом пути арийским братьям, могут и должны образовать свою самобытную цивилизацию, - что славянство есть термин одного порядка с эллинизмом, латинством, европеизмом… Итак, для всякого славянина: русского, чеха, серба, хорвата, словенца, словака, болгара (желал бы прибавить и поляка), - после Бога и его святой церкви, - идея славянства должна быть высшею идеею, выше науки, выше свободы, выше просвещения, выше всякого земного блага, ибо ни одно из них недостижимо без ее осуществления»;

10) Духовную основу России формирует воспринятое у Византии православие, научный, творческий и индустриальный потенциал заимствован у Европы, а экономический и общинный уклад сложился на собственной «почве»;

11) В силу своей «культурной молодости» славянам не имеет смысла механически копировать европейские образцы жизни и культуры, но следует идти своим собственным путем: «Настоящая глубокая опасность заключается именно в осуществлении того порядка вещей, который составляет идеал наших западников: в воцарении не мнимой, а действительной, столь любезной им общечеловеческой цивилизации. Это было бы равнозначно прекращению самой возможности всякого дальнейшего преуспевания или прогресса в истории»;

12) В политическом плане необходимо объединение всех славянских народов Европы во всеславянскую федерацию под эгидой России с включением в нее Греции, Румынии и Венгрии: «Для целых народов, говорящих на отдельных языках, принадлежащих к единому семейству, соответствующему культурно – историческому типу, должна предпочитаться слиянию в одно государственное целое, - менее тесная связь…, которая может проявляться в виде правильной федерации».

При этом заботившая многих «восточная проблема» (судьба славянских и иных народов, находящихся под игом Турции) будет разрешена в результате борьбы между романо-германским и славянским миром (прогноз Первой мировой войны?), а также неизбежного распада Османской и Австро – Вергерской империй. Столицей этого «всеславянского союза» должен стать освобожденный Константинополь.

Идеи Данилевского, как уже говорилось, получили неоднозначную оценку в русской общественной мысли. Так, Достоевский с большим интересом начал чтение «России и Европы», печатавшейся на страницах «Зари». Однако его постигло горькое разочарование, когда он обнаружил, что Данилевский отрицает факт духовного единства человечества и существование общечеловеческих идеалов. За отрицание принципа «христианского универсализма» Данилевского весьма резко критиковал и В.Соловьев.

При этом наследие Данилевского не исчезло – его метод выделения «культурно – исторических типов» (цивилизаций) развили в своем творчестве немецкий философ и культуролог О.Шпенглер, английский историк и философ А.Тойнби, американский социолог российского происхождения П.А.Сорокин, российский историк и этнолог Л.Н.Гумилев, французская историческая школа «Анналов» (Ф.Бродель, Л.Февр, Ж.Ле Гофф и др.), американский культуролог и геостратег С.Хантингтон (теория «столкновения цивилизаций»). В современной исторической науке именно культурно - цивилизационный подход рассматривается в качестве наиболее обоснованной альтернативы формационной теории исторического процесса, разработанной в рамках марксизма, а также другим линейным концепциям, стремящимся «подогнать» разнообразие исторического и культурного опыта разных стран под единую упрощенную схему (в т.ч. теория «открытого» и «закрытого» обществ К.Поппера, «стадий экономического роста» У.Ростоу, «Постиндустриального общества» О.Тоффлера и др.). Наряду с этим, некоторые исследователи рассматривают Н.Я.Данилевского как одного из основоположников научной социологии в России, впервые сформулировавшего методы исследования процесса исторического развития различных обществ и выделившего основные его закономерности.

2. «Культурофильство» и «византизм» К.Н.Леонтьева

Константин Николаевич Леонтьев (1831 – 1891) – выдающийся русский богослов, философ, культуролог и политический мыслитель. Он родился в дворянской семье в Калужской губернии. Получил образование на медицинском факультете Московского университета (окончил его в 1854 г.). В качестве врача он принимал участие в Крымской войне, в 1861 – 1874 гг. находился на дипломатической службе. Выйдя в отставку, он сотрудничал в консервативных изданиях того времени – «Русском вестнике» М.Н.Каткова и «Гражданине» князя Мещерского. В 1880 – 1887 гг. работал цензором, в 1887 г. поселился в монастыре Оптина пустынь, где принял монашеский сан.

Концепция Леонтьева изложена прежде всего в книге «Восток, Россия и славянство», которую он писал, еще находясь на дипломатической работе. Но «старые» славянофилы встретили ее прохладно, отказались публиковать книгу из - за крайних выводов Леонтьева, его скептицизма по отношению к судьбе России. В свою очередь, деятельность славянофилов казалась Леонтьеву «буржуазным либеральничаньем», что в его понимании было последней степенью падения. Он вполне в духе мировоззрения эпохи Александра Третьего призывал «заморозить» Россию с помощью «государственно-охранительных» мер, дабы не позволить ей пойти по пагубному пути буржуазно – либерального прогресса и уничтожить свою самобытную культуру. За измену «изначальному славянофильству» он был в конце концов исключен из «Славянского общества» славянофилом – ортодоксом генералом А.Киреевым.

Политическое учение Леонтьева создавалось под влиянием теории культурно – исторических типов Данилевского, «учеником и ревностным последователем» которого Леонтьев себя считал. Книга «Россия и Европа» стала для него настольной. В центре его построений, как и у Данилевского, - жизнь национальности, народа.

Вместе с тем из чтения книги Данилевского Леонтьев делает свои собственные выводы, нередко приходящие в противоречие с тем, что утверждалось в «России и Европе». Леонтьев принимает существование «славянского типа», но указывает в реальности славяне разобщены, и его народы, мало похожие друг на друга укладом жизни и политическими традициями, переживают не лучшие времена.

Разочарованный в «панславизме», Леонтьев обращается к русской истории и в итоге создает теорию, которая и создала ему репутацию тонкого и оригинального мыслителя. Это был ставший вскоре широко известным «византизм». Главные историко-философские и политические идеи К. Леонтьева изложены им в книге «Византизм и славянство», «Средний европеец как идеал и как оружие всемирного разрушения» (1872 – 1884), «Национальная политика как орудие всемирной революции», «Славянофильство теории и славянофильство жизни». Основные моменты его учения таковы:

1) Каждый народ, по аналогии с жизнью отдельного человека, проходит в своей жизни три стадии:

а) «первоначальной простоты», детства, когда накапливаются силы и закладываются основы социальной и культурной жизни;

б) «положительного расчленения», «цветущей сложности» и многообразного гармонического творчества, которая соответствует периоду роста в жизни живого организма;

в) «вторичного смесительного упрощения»,когда народ дряхлеет, клонится к естественному концу, т.е. к превращению в этнографический реликт. По прошествии этого цикла история начинается заново, с нуля;

2) История России своим началом и основополагающими политико-правовыми принципами неразрывно связана с Византией. Основание России поэтому составляют три исходных начала: византийское самодержавие, византийское православие и византийские нравы;

Более конкретно это означает, что Византия дала России национальный характер и культурную идею, что византийский православный дух с его разочарованием в земной жизни отразился в пассивно -–трагическом миросозерцании русского народа, поскольку «византизм» «отвергает всякую надежду на всеобщее благоденствие народов».

Главный принцип византизма – принудительность во всем: политической жизни, религии, семье, повседневной жизни.

3) Идея «византийского самодержавия» пережила на русской почве определенную эволюцию, выступая вначале в форме великокняжеского патриархального легитизма, а затем в форме «отеческой» родовой монархии;

4) Важным достоинством русского государства является «порядок», который обеспечивается «самодержавным деспотизмом и централизмом»;

5) Это означает, что во внутренней политике для выживания России и сохранения ее самобытности необходимы устойчивость форм и обрядов, предпочтение государственных интересов личным, семейным и корпоративным, а во внешней политике – лукавство. Ядром византизма является государство, а главное в государстве – это насилие: «Без насилия – нельзя. Неправда, что можно жить без насилия. Насилие не только побеждает, он и убеждает многих, когда за ним, за этим насилием есть идея… Надо уметь властвовать беззастенчиво!»;

6) В государстве нет и никогда не может быть свободы, потому что государство – это идея, неизбежно подчиняющая себе людей с помощью насилия. Государство нельзя рассматривать как дело рук человека, ибо оно принадлежит слепой природе, и подчиняется ее законам – неумолимым, неотвратимым и непреодолимым. Утрата государством этих начал неизбежно ведет к его развалу и анархии;

7) В государстве может господствовать лишь одна воля – ибо сложение многих воль при демократии ведет к анархии и беспорядкам. Российский народ, веками живший при деспотизме, в освобожденном состоянии становится опасен для самого себя: «Если бы монархическая власть утратила свое безусловное значение и если бы народ понял, что теперь уже правят им не сам государь, а какими – то неизвестными путями набранные и ничего не значащие для него депутаты, то, может быть, скорее простолюдина всякой другой национальности, русский рабочий человек дошел бы до мысли о том, что нет больше поводов повиноваться»;

8) Копирование западного пути и буржуазный либерализм не подходят для России, поскольку их утверждение только расшатает основы русского общества. Демократия является иллюзией, поскольку декларированное при ней равенство не реализуется (западный человек едва ли чувствует себя счастливее и свободнее какого - нибудь египтянина), уравнивает в правах достойных и недостойных, порождая хаос: «Либерализм как идея по преимуществу отрицательна, очень растяжима и широка. У либералов все смутно, все спутано, все бледно, все понемногу. Система либерализма – в сущности отсутствие всякой системы, она есть лишь отрицание всех крайностей, боязнь всего последовательного и всего выразительного»;

9) Такое же ожидание в будущем ожидает и приверженцев социализма – ибо последний обернется «новым феодализмом», т.е. новым аристократическим строем со своей особой аристократией;

10) Поэтому следует добиваться свободы не для отдельного индивида, а для всего общественного организма. Такую свободу организма обеспечивают лишь неограниченная монархическая власть, опирающаяся на авторитет церкви. Именно православная церковь сплотила Россию в единое целое, дала силу противостоять многочисленным врагам в бесконечных войнах, а также прекратить внутренние распри в «смутные времена». Одновременно православие облагораживало самодержавие, придавая ему отеческий и сокровенно – интимный характер, освящая его религиозной верой;

11) Русский народ традиционно не любит интеллигенцию по причине ее бесплодности в деле обустройства государственной жизни. Поэтому интеллигенция должна «сблизиться с народом» на основе преданности монарху (ибо идея царя, по Леонтьеву – единственная государственная мысль у простого русского человека);

12) Национальное единство многонациональной России («цветущей сложности») должно строиться не на навязывании силой русских обычаев и языка нерусским народам, а на основе православия и общего религиозного опыта.

Это означает, что всем народам России необходимо сохранять в неприкосновенности национальные традиции, обычаи, уклад жизни, согласовав их, насколько возможно, с православием – по отношению к нему народы России должны находиться в подчиненном положении.

13) В области внешней политики Россия должна стремиться к создании «славянско - греческой цивилизации». Для этого, в свою очередь, необходимо занять Константинополь, выиграв войну у Австрии, Англии и Турции, создав тем самым центр «вселенского византизма», притягивающего другие народы.

Учение Леонтьева – одна из первых попыток создать комплексное учение о природе, истоках и корнях русской цивилизации, обосновать ее уникальность, а наряду с этим – предвосхищение современной концепции культурно – исторических типов (О.Шпенглер, К.Ясперс, А.Тойнби). Можно рассматривать взгляды К.Леонтьева как дворянскую аристократическую реакцию на назревавшую капитализация России, можно – как попытку идеологически обосновать политический курс Александра Третьего, но реально содержание его идей гораздо шире и глубже. Его консервативно – охранительная концепция стала обобщением идей предшествующих российских консервативных мыслителей, и одновременно содержит повестку для дальнейших дискуссий консерваторов и либералов («Боюсь, как бы история не оправдала меня….» – написал однажды Леонтьев).