Парадигма психологизма

В науках о человеке всегда противостояли две противоположные научные традиции: субъективистская и объективистская, отражающие вечное противостояние индивида и общества. Институционально первая традиция оформилась в науку психологию, а вторая – в науку социологию. По большому счёту, проблематика спора вполне соответствует коллизии: «Что первично, курица или яйцо?». Как наука, психология возникла раньше социологии. Социология стала наукой, отделившись от философии и психологии. Однако социология, отпочковавшись от психологии, впала в естественную ересь самоутверждения, умаляя роль индивида как главного субъекта социальной жизни и непомерно возвеличивая значение социального целого в ущерб индивидуальному частному. В ответ на крайность социологизаторского подхода - вульгарный социологизм - в конце XIX века в рамках самой социологии стала усиливаться тенденция к психологизации социальных процессов и явлений. В это время – в конце XIX века психология снова стала модной. В философии, например, иррационально-психологизаторский подход проявился в концепциях «воли к жизни» А.Шопенгауэра, «воли к власти» Ф.Ницше, махизма и эмпириокритицизма. Однако это была другая психология по сравнению с психологией первой половины XIX века. Помимо физиологии – главной методологической основы психологии конца XVIII - начала XIX вв. - она учитывала уже и социальные факторы, частично восприняв метод социологии. В этом проявилось логика взаимного развития психологии и социологии. Психологический подход проявил себя и в недрах социологии, образовав целое психологизаторское направление.

Общая черта психологизаторских концепций - психологический редукционизм, что означает полное или преимущественное сведение социальных явлений к действию психических факторов. В рамках психологизаторского направления можно выделить три течения:

- индивидуалистическое (анализ психики индивида);

- групповое (анализ психических процессов в малых группах);

- социетарное (исследование общественной психологии).

Рассмотрим несколько научных школ в рамках каждого течения психологизаторского направления в социологии.

Первой такой школой будет «инстинктивизм», с наибольшей силой заявивший о себе в первой трети ХХ века. Теория социального инстинкта развилась как антитеза господствовавшему на протяжении всего XIX века рационализму. Рационализм себя дискредитировал на историческом поприще экономическими кризисами и войнами, продемонстрировав тем самым неспособность человечества гармонично организовать свою жизнь. Как реакция на провал парадигмы рационализма и появилась научно аргументированная апелляция к бессознательным иррационально-эмоциональным импульсам социального жизни. Биологи к тому времени открыли механизм инстинкта – врождённого, бессознательно действующего регулятора поведения особи. Психологи обнаружили и у человека мощные подсознательные структуры. На этой основе некоторые социологи построили несколько теорий социальных инстинктов, которые можно объединить в социологическую школу под названием «инстинктивизм».

У социологического инстинктивизма была богатая предыстория. Ещё Ч. Дарвин (1809-1882) выдвинул положение о взаимопомощи среди животных, следовательно, о наличии инстинкта общительности у всех живых существ. Русский идеолог анархизма Пётр Алексеевич Кропоткин(1842-1921) писал в этой связи: «Нравственное начало в человеке есть не что иное, как дальнейшее развитие инстинкта общительности, свойственного почти всей живой природе»[6]. Другой знаменитый деятель анархизма Михаил Александрович Бакунин (1814-1876) также считал, что за любым социальным явлением скрыт какой-нибудь инстинкт. Исходными являются эгоистический инстинкт (инстинкт самосохранения индивида) и инстинкт социальный (инстинкт сохранения рода). Инстинкт общественности распадается на рабский инстинкт повиновения и господский инстинкт. С ними связан инстинкт патриотизма, вызывающий привязанность к своему и ненависть ко всему чужому. Рабский и господский инстинкты лежат в основе государства как машины господства одних над другими. Эгоистический инстинкт ведёт к развитию чувства свободы (инстинкт революции). Бунт носит характер инстинкта, присущего всякому живому существу. Интенсивность» этого инстинкта измеряет «жизненную силу» отдельного человека и всего общества[7].

Крупнейшим представителем инстинктивизма был англо-американский психолог Уильям Мак-Дуголл (Мак-Даугалл) (1871-1938). В разное время своей научной жизни он говорил о различном количестве базовых социальных инстинктов: от 11 до 18. Например, стадный инстинкт является основой социальной жизни, объединяя людей в малые и большие социальные конгломераты. Именно стадным инстинктом обусловлены образование и безудержный рост городов, коллективный досуг, массовые сборища. Инстинкт драчливости определил склонность людей к спорам, ссорам и войнам, он побуждает людей соревноваться по любому поводу, конкурировать в экономической сфере, совершать преступления и революции. Родительский инстинкт обусловил стремление одних к власти, а других – к подчинению и послушанию.

Зигмунд Фрейд (1856-1939) распространил свою теорию подсознательных импульсов на сферу общественной жизни в книге «Тотем и табу». Социальную жизнь человека, по мнению, З.Фрейда, определяют два базовых инстинкта: инстинкт жизни, названного по имени древнегреческого бога любви «Эросом», и инстинкт смерти, названного по имени соответствующего бога «Танатосом». Эротическое влечение, хотя и исходит из инстинкта продолжения рода, в социально значимом поведении проявляется как созидательное начало вообще, включает в себя все проявления творчества от продуктов ремесленного труда до творений науки и искусства. А бессознательное инстинктивное разрушительное начало выступает базовой причиной любого социального деструктивного действия. З.Фрейд был уверен, что любовные (основанные на либидо) отношения, как и любые эмоциональные привязанности, составляют сущность «массовой души». Либидозная привязанность к другому противостоит нарциссизму себялюбия и эгоизма, формируя альтруистические социальные отношения. Таким образом, социальная солидарность, по Фрейду, основывается на любви людей друг к другу. З. Фрейд подразделял социальные группы («массы») на гомогенные и негомогенные, естественные и искусственные, примитивные и организованные, без вождей и с вождями и т.п. На основе любви формируются все массовые, социальные формы жизни человека, в том числе и высокоорганизованные, искусственные, долго существующие социальные структуры, такие как, например, Церковь и государство. Любовь, по мнению З.Фрейда, формирует социальные связи так сказать, «по вертикали» (любовь к вождю) и «по горизонтали» (любовь друг к другу).

Методологической слабостью инстинктивизма является неопределённость его базового понятия «инстинкт». Если в психологии содержание этого термина вполне определенно и отличается от содержания таких понятий, как «установка», «аффект», «потребность» и т.д., то применительно к социальной действительности границы и критерии этого понятия утрачивались. Это и позволяло уже упоминавшемуся здесь М.А.Бакунину говорить, например, об инстинкте революции. Такой подход позволял сконструировать буквально любой социальный инстинкт и на его основе построить социальную теорию самой причудливой ориентации.

Попыткой разрешения социологической интерпретации известной дилеммы о том, что первично: яйцо (общество) или курица (индивид), стала школа интеракционизма, получившая особенно бурное развитие в начале ХХ века в США. Основными представителями этой школы являются Уильям Джеймс (1842-1910), Джеймс Болдуин (1861-1934), Чарльз Кули (1864-1929). В центре внимания интеракционизма стоит процесс взаимодействия индивидов, что и объясняет её название (inter – «между», «взаимо», act – «действие»). Вопрос о первичности социума или индивида, считали интеракционисты, – абсурден. Первично взаимодействие индивидов, которое формирует и общественные связи, и внутренний мир самих индивидов. Так, например, Уильям Джеймс рассматривал эмпирическое «Я» личности как продукт взаимодействия индивида с другими людьми. Эмпирическое «Я» личности включает в себя всё то, что «человек может назвать своим», а именно:

- духовное «Я»: совокупность его психических способностей и склонностей;

- материальное «Я»: тело, одежда, семья, собственность;

- социальное «Я»: круг признания со стороны окружающих;

Другим примером интеракционистского подхода может служить концепция зеркального «Я» личности Чарльза Кули. По его мнению, «Я» индивида складывается как сумма тех впечатлений, которые, как ему кажется, он производит на окружающих, как результат межличностного общения в первичной группе (семья, соседи, друзья). Человеческое «Я» включает в себя также три пласта:

1. представление о том, «каким я кажусь другому человеку»;

2. представление о том, «как этот другой оценивает мой образ»;

3. вытекающее из первых двух самочувствие индивида (гордость, стыд, унижение и пр.) и его самооценку.

В соответствии с представлениями учёных, стоящих на позиции интеракционизма, не только «Я» личности, но и общественные макросоциальные структуры выстраиваются на основании взаимодействия индивидов в первичных группах. Эта идея была развита в теориях символического интеракционизма Джорджа Генри Мида (1863-1931) и Герберта Блюмера (1900-1987). Конспективно основные предположения символического интеракционизма могут быть сформулированы следующим образом.

1). Человеческая деятельность осуществляется в отношении объектов на основании тех значений, которые они им придают.

2). Эти значения есть продукт социального взаимодействия (интеракции) индивидов.

3). Эти значения изменяются и применяются индивидом в процессе интерпретации знаков (символов) окружающего мира.

Несмотря на сделанную методологическую заявку объяснить всю совокупность социальных явлений, сторонники интеракционистского подхода, полностью реализовать её они не смогли. Великолепно описав явления микросоциального масштаба, они не сумели создать эффективный понятийный аппарат для объяснения макросоциальных отношений. Общество в интерпретации интеракционистов, так и осталось разрозненным на первичные социальные группы, загадку его целостности они разгадать не смогли.

Ещё одной весьма популярной свое время школой психологизаторского направления была психология народов и масс. У этой школы было много ярких представителей, таких как Гюстав Лебон (1841-1931), написавший бестселлер «Психология народов и масс», Сципион Сигеле, автор популярной и сегодня книги «Преступная толпа» (1892), Габриэль Тард (1843-1904), написавший классические труды «Законы подражания» и «Социальная логика», Вильгельм Вундт (1832-1920), автор фундаментального труда «Проблемы психологии народов», Зигмунд Фрейд (1856-1939), изложивший свои неординарные взгляды на эту проблему в книге «Психология масс и анализ человеческого «Я», Бехтерев Владимир Михайлович (1857-1927), автор «Коллективной рефлексологии», Мак-Дуголл (1871-1938), опубликовавший книгу «Групповое сознание» и др.

Философскими предпосылками социологической школы психологии народов и масс стало учение Гегеля о «народном духе», претворяющемся в историческом процессе, а также представления А.Шопенгауэра о «гении рода», управляющем поведением индивида. Создателем этой школы в середине XIX века считают философа М.Лазаруса и языковеда Х Штейнталя. В 1859 г. был даже основан журнал «Психология народов и языкознание», который выходил до 1890 г.

Общим знаменателем весьма неоднозначных взглядов представителей этой школы является представление о том, что первичным двигателем социальной и индивидуальной жизни выступает душа народа, проявляющаяся в его коллективных эмоциях, вожделениях и страстях. Главной силой истории является народ, «дух целого», выражающий себя в искусстве, религии, языке, мифах, обычаях и т.п. Индивидуальное сознание является всего лишь частью этого целого, эманацией, проявлением и продуктом первичного народного начала.

Несмотря на то, что душа народа – наследуемое качество и передаётся по наследству от поколения к поколению, всё же существуют обстоятельства, способные вызывать психологические перемены в душе народов. Это ситуация борьбы за существование, влияние природной среды обитания, успехи знаний и промышленности, особенности системы воспитания и верования. Кардинальные изменения в душе народа могут наступить и в результате промышленной революции, роста городов, средств массовой коммуникации и проч.

Логическим выводом рассуждений представителей школы психологии народов и масс является тезис о наступлении эры массы, толпы. Интереснейшим сюжетом этой школы выступает анализ психологии толпы как самостоятельного явления, а также исследование поведения индивида в толпе. Так например, Г.Лебон оставил интересную характеристику массовой души[8]. Одухотворенная толпа представляет собой временный организм, образовавшийся из разнородных элементов, на одно мгновение соединившихся вместе подобно тому, как соединяются клетки, входящие в состав живого тела и образующие путем этого соединения новое существо, обладающее свойствами, отличающимися от тех, которыми обладает каждая клетка в отдельности. По его мнению, массой руководит почти исключительно бессознательная сфера. Масса импульсивна, изменчива, раздражительна. У массы есть чувство всемогущества, которое она передаёт составляющим её индивидам, тогда для них в толпе исчезает понятие о невозможном. Импульсы массы настолько повелительны, что они побеждают всё личное и даже инстинкт самосохранения индивида. Масса ничего не делает преднамеренно. Она не выносит никакой отсрочки между своими желаниями и их осуществлением. Масса чрезвычайно легко поддается внушению. Она легковерна. Она лишена критики, невероятного для неё не существует. Чувства массы всегда очень просты и чрезмерны. Масса эмоциональна, она «мыслит картинками», не воспринимает рациональной критики. Ей чуждо сомнение, поэтому масса или безоглядно верит, или люто ненавидит. Мак-Дуголл сделал вывод, с которым согласились многие исследователи психологии толпы. Этот вывод гласит: в массе более низкий интеллект низводит до своего уровня более высокий интеллект. Масса питает глубокое отвращение ко всем новшествам, благоговеет перед традицией. Склонная ко всему крайнему, масса возбуждается чрезмерными раздражителями. Масса уважает только силу, мало поддается воздействию доброты, принимая ее за слабость. Она требует от своих героев силы и даже насилия. Она хочет, чтобы ею владели, чтобы её подавляли, она хочет бояться своего господина. Тот, кто хочет влиять на массу, не нуждается ни в какой логической оценке своих аргументов; ему достаточно рисовать яркие, пусть и несбыточные картины будущего, преувеличивать и многократно повторять одно и то же.

В толпе индивид меняет свои социальные качества, становится, по сути, другим человеком. Представители психологии масс определили главные черты, характеризующие индивида в толпе. Это почти полное исчезновение сознательной личности на фоне преобладания личности бессознательной, одинаковое для большинства направление чувств и идей, определяемое внушением, стремление превратить немедленно в действие внушенные идеи. Человек в толпе перестаёт быть сам собою и становится автоматом, у которого своей воли не существует. Становясь частицей организованной толпы, человек опускается на несколько ступеней ниже по лестнице цивилизации. И тогда все жестокие, грубые, разрушительные инстинкты, дремлющие в человеке как пережиток первобытных времен, пробуждаются для свободного удовлетворения животных влечений.

Г.Лебон приводит причины поразительного явления социально-психологического перерождения личности в толпе. Первая причина состоит в том, индивид в толпе приобретает, благодаря только численности, сознание непреодолимой силы. И это сознание позволяет ему поддаться таким инстинктам, которым он никогда не дает волю, когда он бывает один. В толпе же он тем менее склонен обуздывать эти инстинкты, что толпа анонимна и потому не несет на себе ответственности. Чувство ответственности, сдерживающее всегда отдельных индивидов, совершенно исчезает в толпе. Вторая причина кроется в заразительности эмоций толпы. В толпе всякое чувство, всякое действие заразительно, и притом в такой степени, что индивид очень легко приносит в жертву свои личные интересы интересу коллективному. Третья причина, и притом самая важная, по мнению Г.Лебона, обуславливающая появление у индивидов в толпе специальных свойств, это восприимчивость к внушению, сродни гипнотическому.

Многие представители этой школы констатировали грядущий и уже начавшийся упадок европейской цивилизации. Этот упадок они связывали с революцией масс. Речь у них идёт не столько о политической революции, сколько о культурной революции, изменяющей всю систему ценностей цивилизации. Но у толпы всё же есть достойный противник, способный её обуздать. Противостоять толпе могут только элиты, которые в состоянии навязать массе свои идеи посредством насильственного утверждения, повторения и заражения.

Концепция психологии народов оказала огромное влияние на политику, культуру, социальную психологию, этнологию и другие науки и сферы человеческой жизнедеятельности. Однако в самой социологии она осталась очень интересным и ярким, но тупиковым ответвлением. Сторонникам этой школы отлично получалось описывать явления массового поведения, однако им почти не удалось объяснить социальные явления. Проблема та же, что и у предыдущих школ – неопределённость базовой категории, а именно, души народа.