СКАЗКА — ЛОЖЬ!

«22.06.1963 г. Когда я пришла с работы, ребятишки показали мне бабушкиных «гу­сей» — двух гуттаперчевых маленьких лебедей.

— Ты знаешь,— важно рассказал мне Алеша (4 года),— они летают. Раз уже улетели.

— Как? — не поняла я.

— Мы с Тинем поссорились — и они улетели. Р-р-раз — и нет!

— Ничего не понимаю! — удивляюсь я.

— Это бабушка таких интересных гусей купила.

— Да-да,— подтверждает бабушка с самым серьезным видом,— мне так продавец и сказал: как дети поссорятся, так гуси исчезают.

Я слушаю это с недоумением и не сразу соображаю, как же к этому отнестись.

— Гм, интересные гуси, только странно, как же это они улетают? — нерешительно

спрашиваю я.

— А у них крылья отлепляются, и они летят,— серьезно говорит Алеша.

— А ты видел?

— Не-е-т! Они очччень быстро летят — с космической скоростью. Р-р-раз — и го­тово!

Эти гуси потом фигурировали весь вечер. Стоило кому-нибудь из ребят начать зади­раться или кукситься, как бабушка:

— А гуси? Сейчас улетят!

— Нет, сидят,— отвечает Алеша, а сам с беспокойством посматривает на гусей.— Бабушка! Мы не ссоримся, это у нас такое обижение вышло.

Новое слово Алеши мне нравится, но игра с «гусями» не очень: почему детей можно пичкать самыми примитивными вымыслами? Так и подмывает сказать ребятам:

«А вы поссорьтесь да проверьте, улетят они или не улетят».

Вечером я не выдерживаю и говорю после Алешиного убежденного «Улета-а-ют — так продавец же сказал»:

— Алеша, это бабушка пошутила: так в сказках бывает, а на самом деле игрушки не летают. ' В глазах Алеши недоумение и недоверчивость».

А через два с половиной года в тетради Антона я записала:

«22.12.1965 г. Тинюшка (5 лет) вообразил, что пол — это что-то раскаленное — огонь и что становиться можно только на тень. Мы вступили в эту игру и охотно уступали ему свои тени, когда ему надо было пройти по полу. И он скакал козликом с одной тени на другую, «спасаясь» от огня!»

Мои комментарии спустя 11 лет:

«15.02.1976 г. Думаю, что такая игра вполне допустима. Малыши воспринимают ее не всерьез, а как игру. У нас это интересно получается с Любой: она участвует в игре, но не обманывается. В том-то все и дело!

08.08.1974 г. Вот уже с полгода мы играем с Любашей (3 года) в «крокодила Гену» (как с Ванюшей играли в «сонного дядьку»). Трудно вспомнить, с чего это началось. (Потом это повторялось много раз.) Кажется, это было так.

Люба на что-то разобиделась за столом, влезла на свой стул с ногами, повернулась к нам спиной и, уткнувшись в колени лицом, начала уже поревывать, пока еще негромко. Папа сказал:

— Или прекращай реветь, или я тебя высажу!

А я говорю вдруг:

— Папа, это не Люба, это кто-то другой. У нас Люба не такая. Это какой-то... кроко-!

Любашка заинтересованно прислушивалась, а потом, прикрыв глаза тыльной сторо­ной ручонок, шевеля при этом растопыренными пальчиками, вдруг заявила низким го­лосом:

— Я злой крокодил, я вас съем!

Мы все, конечно, «задрожали» от страха и стали громко звать Любу, чтобы она справилась со злым крокодилом.

Через минутку Любаша сообщила, что она уже добрый крокодил Гена, который «скоро превратится в Любу».

Позже игра проходила в разных вариантах: с исчезновением «крокодила» под стол и «внезапным» появлением Любы; с постепенным превращением кро­кодила в Любу: она потихоньку открывает ладошками лицо, освобождая глазки (мы радостно восклицаем: «Ой, глазки уже Любины!»), носик («Ой, носик уже Любин!»).

Когда Люба превращается в «злого крокодила», то мы все должны «дрожать от страха». Если мы забываем это делать, то Любашка напоминает с неудовольствием:

— Ну что же вы не дрожите? Дрожите! (Надо же выполнять правила игры!)

Так можно очень быстро успокоить Любочку, снять очередной конфликт.

Итак, проблема: есть обман, которому верят, как правде («Вот придет Бар­малей, тебя в мешок посадит»), есть фантазия, сказки, волшебство, в которое верят, как в чудо («Прилетит фея и принесет тебе волшебную палочку»), есть игра воображения, которая принимается не всерьез, а с соблюдением опреде­ленных правил. Как найти грань между ними? А найти обязательно нужно.

Рассмотрим ряд близких слов: лгать, врать, обманывать, ловчить, хитрить, лукавить, притворяться, разыгрывать, придумывать, фантазировать, сочинять — какой плавный переход от минуса к плюсу, не поймешь, где водораздел. Но он есть! Мы внушаем детям: врать нельзя, это нехорошо. А как же: «Хорошо, когда кто врет весело и складно!» — Теркину можно?

Однажды я проводила в третьем классе утренник, посвященный сказкам, и спросила ребят:

— Говорят, обманывать плохо. Верно?

— Верно!—дружно, заученно ответил класс.

— Ну хорошо, а как же в сказках: то и дело друг друга обманывают. И не только какие-нибудь злыдни, но и самые прекрасные добры молодцы. Выходит, они обманщики. А почему же мы их любим?

Класс недоуменно молчал — ни одной поднятой руки. Я тоже молчала, вы­жидая. Наконец на последней парте робко приподнялась и тут же опустилась мальчишечья рука.

— Ну-ну,— подбодрила я.

— Они не обманщики, они обхитря... нет, обхитрива... ну, хитрые они, они же врагов обманывали. А врагам и надо врать,— убежденно закончил мальчиш­ка и сел.

Класс загудел на разные голоса, поднялись руки — приводить примеры. Но

у меня был вопрос и посложнее:

— Мы-то с вами, слушатели или читатели, не враги, а нам всякие небылицы

плетут?

На этот раз поднялось уже несколько рук:

— Это чтоб интереснее было.

— А там приключения разные, а мы их любим...

— Почему? Почему вам нравится, чтобы вас обманывали? — пристаю я к ребятам. Я жду от них открытий, важных для меня.

— Да никто и не обманывает!—вскочил тот мальчуган с последней парты, который начал думать первым.— Мы же знаем, что там все придумано, мы же

знаем!

— Сказка это мечта, которая... взаправду,— тихо сказала девочка, дождав­шись, пока я замечу наконец и ее поднятую руку.

— Как-как? — не поняла я, но кто-то из ребят пояснил:

— В сказке все-все можно, что хочется, только надо вообразить.

Эти маленькие мудрецы прекрасно разбирались, где корыстная ложь, а где игра воображения, причудливая и прекрасная выдумка, в которой действитель­но как бы осуществляется мечта, чья-то надежда.

«25.07.1969 г. Как-то месяца полтора назад Юля (2,5 года) раскапризничалась, и я, чтобы ее отвлечь, рассказала сказку про Машу и трех медведей, только вместо Маши была Юля. Слушали все мои дочери, и всем сказка очень понравилась. С тех пор Юля стала меня просить: «Акази мне а Юлю!» (она еще плохо выговаривает слова, но уже произносит целые фразы).

Сначала я Юлю «вставляла» в разные сказки, затем просто рассказывала всякие истории из Юлиной жизни, в том числе и разные небылицы, а затем стала рассказывать то, что на самом деле бывает, было или происходит сейчас. Я старалась говорить о Юле, которая не плачет, не капризничает, сдерживается, если хочется поплакать, в общем о Юле, какой ей хотелось бы быть. И удивительно! Стоило мне сказать, если Юленька вздумает заплакать: «Что же мне теперь рассказывать — как Юля плакала?», как Юля сразу переставала всхлипывать и говорила: «Акази мне Юлю не паця». Удивительно хорошо это успокаивало ее — это желание быть той, хорошей Юлей.

18.10.1973 г. А вот Юле 7 лет и...

— Мама, сколько тебе лет?

— Когда ты плачешь, мне, наверное, шестьдесят лет, я старею. А когда ты поешь, мне двадцать.

И Юля запела и пела все утро, пока собиралась в школу.

09.08.1974 г. Если есть хоть малейшая возможность, утром мы с Любашей встаем не сразу, а чуть-чуть поиграем и поговорим о том о сем. А сегодня мы сочинили сказку:

— Проснулась мама утром, а подняться никак не может. Позвала она папу. Пришел папа, взял маму за руки, тянет-потянет, а вытянуть из постели не может. Папа позвал...

— Алешу! •

— Да! Алеша — за папу, папа — за маму, тянут-потянут, а вытянуть не могут. Позвал Алеша Антошу. А Антоша говорит: «Что?» — и не пришел.

— Антон физику учит,— серьезно замечает Любаша и вздыхает. Я хохочу, но Люба напоминает про сказку:

— А дальше?

Наконец все уже, кроме Любы, собрались у мамы, тянут-потянут, а вытянуть не мо­гут! И тут прибежала Любочка, поцеловала маму в глазки — они сразу открылись, а по­том Люба сказала ласково: «Мамочка, уже утро, давай вставать» — и потянула маму за руку. И мама сразу встала!

— Я сильная, а все были слабые,— говорит Люба.

— Нет, ты была ласковая, добрая...— вздыхаю я».

Ласка, любовь — главная сила в отношениях между людьми. Я, конечно, не могла так говорить об этом трехлетней дочке, но как-то попыталась передать ей свою убежденность в этом.

Результат был очень неожиданный и трогательный. Однажды мы с Борей сидели, надувшись друг на друга, и казалось, никакая сила сейчас нас не раз­морозит. Подошла Любаша, уселась между нами и, обхватив наши шеи ручон­ками, вдруг сказала с хитрым видом: «А кто между вами?» Мы переглянулись. «Любо-о-вь»,— протянула Люба. Мы рассмеялись и... помирились.

Ну а как же бабушкины гуси? Я и сейчас склонна думать, что это близко к обману типа «Будешь врать — язычок проглотишь». Малыш искренне верит, а обнаружив неправду, недоумевает, обижается, а затем с опаской отнесется и к другим заявлениям взрослых. Зачем это?

Зато добрые выдумки просто прелесть что такое!