С этими словами она покинула зал, но нынче ей было суждено принять нежданную гостью. Вскоре после того, как Фиона поднялась к себе, в дверь постучалась Мойра Роуз.

— Отчего ты пошла на это? — бесстрастно спросила она.

— Время настало. Пора. Вы сами знаете, леди, что рано или поздно он наградит меня очередным младенцем, а без благословения церкви бедняжка будет считаться бастардом. Вспомните, как тяжело было у вас на душе, когда носили незаконного ребенка!

Старуха посмотрела Фионе прямо в глаза:

— Берегись, Фиона Хей. Если ты когда-нибудь опозоришь его и унизишь…

— Мадам, этого не произойдет. Я скорее умру, чем покрою позором голову своего мужа. Клянусь вам всем, что есть у меня дорогого, и даю слово Хеев из Бена.

— Верю, — кивнула Мойра Роуз и ушла.

— Но почему? — охнула готовая заплакать Нелли. Фиона рассказала о печальных вестях, принесенных священником, и спросила служанку:

— Хочешь вернуться домой, Нелли? Теперь уже все равно, знает он, где я, или нет. Если пожелаешь, я тотчас отошлю тебя в Бре.

— Нет, госпожа, — покачала головой девушка. — Мое место с вами.

Женщины обнялись, и Фиона попросила привести священника.

— Если Найрн и его мать спросят зачем, скажи, что я хотела обсудить с ним завтрашнюю церемонию.

Нелли поспешила исполнить приказание, и Фиона вместе с отцом Нинианом заперлись в каморке, служившей девушке спальней. Нелли, опасаясь, что кто-то может их подслушать, встала за дверью.

— Для чего вам понадобилась эта свадьба, леди? — осведомился священник с порога. — Подумайте, мудрый ли это шаг?

— Сегодня я узнала от вас о том, чего боялась больше всего на свете. Кузина королевы обвенчалась с человеком, которого я люблю. Настоящим отцом моего мальчика. Мне путь домой заказан. Я должна делать то, что считаю самым правильным для меня и моего сына. Колин Макдоналд любит меня и обожает Алистера. Вам известно, что король воспользовался мной, как последней потаскухой. Ему безразличны моя судьба и все мои чаяния. Он считает, что Фиону Хей стоит принести в жертву Шотландии. Так вот, хватит с меня жертв! Если я не могу соединиться с человеком, которого люблю, значит, останусь с тем, кто все отдаст за меня и нашего сына. И передайте Якову Стюарту, что больше я не намерена шпионить! Он думает, что, затягивая встречу в Инвернессе, тем самым заставит кланы молить о пощаде или ползти к нему на коленях? Пусть трусы вроде Кэмпбеллов трясутся от страха, но владетель Островов не принесет Стюартам клятву верности, пока твердо не решится сделать это, а большинство кланов последуют его примеру. А еще скажите Якову, что отныне я не страшусь его угроз. Мне терять нечего. Неужели я не достойна счастья? Кроме того, интересно, под каким предлогом он посмеет покарать невинных молодых женщин и маленьких девочек? Я выполнила все повеления короля, но, если он станет по-прежнему мучить меня, всему миру расскажу о его деянии. Неужели он думает, что Энгус Гордон останется ему верен, после того как узнает правду? Когда откроется, что его сын носит имя Макдоналдов? С этих пор я Стюарту не служанка. И хотя не нарушу данную ему клятву верности, но и иудой по отношению к людям, не сделавшим мне ничего дурного, быть не желаю.

Священник прекрасно понимал, что творится с Фионой в эту минуту, какую боль ей приходится терпеть. И ничем ее не утешить, не уговорить, не помочь. Она права — ее бесстыдно использовали. Можно ли осуждать женщину за то, что она наконец сломалась? Слишком тяжелую ношу взвалил король на ее плечи. Она увидела единственный выход в замужестве с Найрном, значит, так тому и быть. Бедняжка окончательно извелась, и он обязательно выскажет королю все, что думает по этому поводу. Фиона не представляет опасности для Якова Стюарта, но и он должен оставить ее в покое.

— Вы выбрали верную дорогу, дочь моя, — вымолвил он немного погодя. — Союз, освященный церковью, — это наилучший выход для женщины. У вас прекрасный сын, и. Бог даст, будут еще дети. Надеюсь, нелады между Макдоналдами и королем скоро сойдут на нет. Как только власть его величества распространится на большую часть Шотландии, Макдоналд и его сторонники в значительной мере потеряют свое влияние и уже не так станут задевать гордость Якова. Время — великий целитель всех душевных ран.

— В самом деле, отец? — чуть надтреснутым голосом выдавила Фиона. — Молю Господа нашего и Святую Матерь Его, чтобы они услышали ваши слова.