РОССИЯ В КОНЦЕ XIX — НАЧАЛЕ XX вв.

В конце XIX в. Россия переживает бурный подъем промышленного производства. За 1890-е гг. добыча угля вырастает в 3 раза, нефти — в 2,5, в 3 раза увеличивается выпуск продукции черной металлургии и машиностроения. Почти в два раза вырастает сеть железных дорог. К концу XIX в. окончательно оформляется система российского капитализма.

Одной из ее характерных черт было появление в России крупных, современно оборудованных предприятий, на которых работали тысячи рабочих. По степени концентрации производства Россия к началу XX в. вышла на первое место в Европе. Во многом это объяснялось тем, что русская промышленность в пореформенный период сделала гигантский скачок в своем развитии: крупные предприятия вырастали здесь зачастую на голом месте, в то время как европейское промышленное производство укрупнялось постепенно, в условиях острой конкурентной борьбы. В то же время русские предприниматели могли воспользоваться техническими достижениями передовых европейских стран, их инженерными кадрами. Наконец, процесс концентрации производства всемерно поощрялся правительством, заинтересованным в создании именно крупных предприятий, способных выполнять грандиозные государственные — прежде всего военные — заказы. Владельцы таких предприятий получали от правительства огромные кредиты и субсидии, пользовались разнообразными налоговыми льготами.

Высокая концентрация производства неизбежно вела к образованию монополий. Владельцы крупных предприятий той или иной промышленной отрасли начинали договариваться между собой о регулировании объемов производства и цен на производственную продукцию. Подобная договоренность позволяла предпринимателям наладить контроль над рынком и, диктуя потребителю свои условия, получать максимальную прибыль. Первые монополистические объединения в России возникли еще в 1880-1890-х гг.: «Союз вагоностроительных заводов», «Союз бакинских керосинозаводчиков» и др. В начале XX в. объединение заметно усиливается. Монополии появляются почти во всех значительных отраслях производства: «Продуголь» — в угольной промышленности, «Продамет» — в черной металлургии, «Медь» — в цветной и т.д.

Поначалу монополии в России складывались в форме синдикатов — объединений, в которых каждое отдельное предприятие сохраняло производственную автономию, теряя при этом право самостоятельно сбывать свою продукцию. Затем, уже в XX в. стали возникать тресты — объединения, в которых отдельных предприятий как таковых уже не существовало. Все они подчинялись единому руководству и сливались в единую производственную систему, каждая часть которой была неразрывно связана с целым.

Концентрация банковского капитала шла в России параллельно концентрации промышленного производства. В начале XX в. пять крупнейших банков контролировали основную массу финансовых средств. Эти средства они охотно вкладывают в промышленность, подчиняя ее в значительной степени своему контролю. В результате происходило сращивание банковского и промышленного капитала. Крупные банкиры -А.И.Путилов, А.И.Вышнеградский, Я.И.Утин и другие входят в правление многих промышленных предприятий; ведущие предприниматели в свою очередь оказываются неразрывно связанными с банковскими делами. Так складывалась финансовая олигархия, прибирающая к своим рукам огромные финансовые средства и основные промышленные мощности. В начале XX в. все заметней становится влияние этой новой силы на ход русской истории.

Все это вместе взятое — образование монополий, концентрация банковского капитала, складывание финансовой олигархии — свидетельствовало о том, что уже в конце XIX в. капитализм в России вступил в принципиально новую стадию своего развития — стадию монополистического капитализма, или, как она, по Ленину, называлась в советской историографии, стадию империализма.

Новая сила — финансовая олигархия — оказалась тесно связана с государственной властью. Государство, которое в России всегда стремилось держать под своим контролем наиболее важные отрасли промышленности, не отказалось от этого и в новых условиях. Всемерно содействуя отдельным предпринимателям в процессе концентрации производства, правительство затем стало оказывать такую же поддержку синдикатам и трестам. В начале XX в. создаются особые государственно-капиталистические органы — «Совещание по судостроению», «Съезд по делам прямых сообщений» и др., с помощью которых правительство, действуя в тесном контакте с руководителями монополий, регулировало производство. Через эти органы распределялись госзаказы, предоставлялись льготы, субсидии и т.п. Все большее значение в регулировании производства приобретает в это время и Государственный банк, оказывавший мощную финансовую поддержку тем монополистическим объединениям, в чьей деятельности было заинтересовано правительство.

В результате у крупной буржуазии складывается двойственное отношение к самодержавно-бюрократическому строю. С одной стороны, по мере того, как эта буржуазия все

больше ощущала свою экономическую мощь, она начинала стремиться к политической власти и, таким образом, оказывалась в оппозиции к самодержавию. С другой — постоянная финансовая поддержка со стороны правящей бюрократии, госзаказы и пр. делали эту оппозицию достаточно слабой, непоследовательной, предопределяли склонность буржуа-монополистов к различным компромиссам в политической сфере.

Другая характерная особенность русского империализма выражалась в том, что отечественное производство в значительной степени базировалось на иностранных капиталах. Россия с ее неисчерпаемыми запасами сырья и дешевой рабочей силой чрезвычайно привлекала западноевропейскую буржуазию. Инвестиции — капиталовложения — в русскую промышленность, особенно в тяжелую, приносили огромные прибыли, не сравнимые с прибылями от капиталовложений в свое — французское, английское, бельгийское — производство. К тому же, начиная с 1890-х гг. иностранные инвестиции всячески поощрялись русским правительством, заинтересованным в притоке финансовых средств. В результате в начале XX в. в таких определяющих отраслях производства, как горнодобывающая, металлообрабатывающая и машиностроительная, иностранные инвестиции превышали российские. Однако, нужно иметь в виду, что этот процесс отнюдь не ставил Россию в полную зависимость от западноевропейского капитала. Дело в том, что иностранные инвесторы, как правило, не создавали здесь своих, новых предприятий, а вкладывали средства в те, которые уже действовали, т.е. способствовали укреплению и развитию русского промышленного производства.

И все же эта особенность сыграла свою заметную роль в развитии событий в России в начале XX в. Прибыль, которую получала иностранная буржуазия от вывоза капитала в Россию, в основном уходила за границу. За счет этой прибыли решались многие внутриполитические проблемы западноевропейских государств и прежде всего разряжались социальные конфликты. Именно в начале XX в. здесь заметно сокращается рабочий день, повышается заработная плата, создается система пенсионного обеспечения и т.д. За счет всех этих уступок постепенно создается довольно значительный слой квалифицированной, высокооплачиваемой "рабочей аристократии" , которая придает рабочему движению в Европе все более мирный, реформистский характер. Для русской буржуазии подобный путь социальных уступок был заказан — у нее просто не было для этого достаточных средств. Она тоже пыталась вывозить капитал в менее развитые страны, однако не выдерживала в этой сфере борьбы со своими более мощными иностранными конкурентами. Русским капиталам удалось закрепиться лишь в очень немногих регионах — Средней Азии, Северном Иране, Северном Китае — и прибыли с них были сравнительно невелики.

Столь же невелики были и возможности русской буржуазии в решении социальных конфликтов мирным путем. Российский рабочий класс и в начале XX в. оставался самым угнетенным, самым нищим в Европе. Процент "рабочей аристократии" был здесь незначителен — подавляющее большинство рабочих находилось в одинаково плохих условиях. В результате пролетариат в России в полной мере сохранил свою социальную монолитность и был открыт для революционной агитации. Это, в свою очередь, лишало буржуазию свободы маневра и делало ее еще более осторожной в борьбе за изменение государственного строя в России: революционно настроенный рабочий класс был для нее страшнее самодержавия.

Особо следует отметить такую, оказавшуюся фатальной, особенность империализма в России, как страшный, все увеличивающийся разрыв между промышленностью и сельским хозяйством. Здесь также развивались капиталистические отношения. С одной стороны, все большая часть помещиков начинает употреблять вольнонаемный труд, заводит сельскохозяйственную технику, совершенствует приемы землепользования — и тем самым добивается в своих имениях повышения урожайности, поставляя все больше зерна на внутренний и внешний рынок. С другой — в процессе разложения общины в крестьянской среде постепенно вьщеляется слой зажиточного крестьянства, являвшегося носителем новых капиталистических отношений: в начале XX в. одна шестая часть крестьянства распоряжалась половиной всех надельных земель. Эти крестьяне тоже переходят к вольнонаемному труду, ведут товарное хозяйство.

Однако темпы развития капиталистических отношений в сельском хозяйстве не шли ни в какое сравнение с бурным ростом промышленного производства. Пережитки крепостного права сильно тормозили его развитие. Крестьян все больше душили малоземелье и обремененность непомерными платежами. В 1891-92 гг. истощенное крестьянство европейской части России пережило страшный голод. Но и в "сытые" годы значительная часть крестьян недоедала: продолжительные голодовки стали обычным явлением в русской деревне. Развитие капиталистических отношений в подобных условиях для большинства земледельцев приобретало особенно мучительный изнуряющий характер. В то же время значительная часть помещиков, без зазрения совести используя бедственное положение крестьян, вело свое хозяйство по старинке, за счет отработок или, попросту, сдавало земли в аренду, забирая себе большую часть полученных доходов. Подобное положение не только сковывало рост новых отношений в сельском хозяйстве, но и со все большей силой разжигало ненависть крестьян к помещикам. Обстановка в русской деревне стано-виласть взрывоопасной.

Вместе с тем, в начале XX в. положение резко ухудшилось и в сфере промышленного производства.

Промышленный подъем 1890-х гг., вызвавший столь заметное оживление производства, несколько ослабил накал рабочего движения. В условиях, когда каждый день приносил огромные прибыли, предпринимателям зачастую выгоднее было "откупиться" от рабочих, частично удовлетворив их требования, чем затягивать ту или иную стачку. Именно в это время рабочие добиваются наибольших успехов в своей экономической борьбе: за сокращение рабочего дня, повышение заработной платы и т.п.

Однако, вступив в стадию империализма, русская промышленность неизбежно оказывалась подверженной общемировым колебаниям — подъемам, спадам, депрессиям. В 1900-1903 гг. Россия вместе с другими развитыми странами переживает жестокий кризис, вызванный перепроизводством. Он начался с резкого падения цен на основные виды продукции и привел к не менее резкому сокращению производства. Всего за годы кризиса закрылось около трех тысяч крупных и средних предприятий. Те же промышленники, которые победили в этой жестокой борьбе за выживание, начинают решительное наступление на права рабочих, заметно повышая уровень эксплутации. Именно в годы кризиса, потеряв многие из своих недавних завоеваний, пролетариат революционизируется; в его среде заметно усиливается влияние эсеров и социал-демократов; стачки все чаще приобретают политический характер.

Николай II, вступивший на престол в 1894 г., пытался следовать реакционному курсу своего отца. Однако, не говоря уже о том, что он не унаследовал от Александра III сильной воли и твердого характера, социально-экономический и политический кризис, поразивший Россию в начале XX в., значительно усложнил проблемы, стоявшие перед царским правительством. Их уже невозможно было решать сугубо реакционными мерами. В результате новый царь поневоле вел двойственную политику: в ряде случаев Николаю II приходилось лавировать, идти на уступки "духу времени".

Стремление управлять страной по отцовским заветам ярче всего проявилось в защите самодержавного строя. Заявив в самом начале своего царствования, что любые надежды на введение конституции в России суть "бессмысленные мечтания", Николай II повел решительную борьбу с противниками самодержавия. При этом, борясь против профессиональных революционеров, подавляя массовые выступления рабочих и крестьян, царское правительство преследовало и либералов, пытавшихся сформировать сильную легальную оппозицию господствовавшему режиму. Николай II всеми силами поддерживал поместное дворянство, в котором видел единственную надежную опору самодержавию. Наиболее ярко эта поддержка проявилась во все расширявшейся деятельности Дворянского банка: к началу XX в. сумма ссуд, выданных им помещикам на льготных условиях, превысила 1 млрд. руб. Ту же цель преследовали и другие меры финансового характера: значительное понижение процентов по ссудам должникам-помещикам, устройство дворянских касс взаимопомощи.

Что касалось буржуазии, то и здесь новый царь действовал схоже с Александром III. С любыми притязаниями этого класса на государственную власть самодержавие боролось бескомпромиссно; в сфере же экономической — без труда находило с ним общий язык. Государственные кредиты и налоговые льготы, покровительственная таможенная политика и стремление к захвату новых источников сырья и рынков сбыта — во всех этих отношениях правление Николая II вполне отвечало интересам российского буржуа. Преемственность курса подчеркивалась и тем, что министром финансов при Николае долгое время оставался С.Ю.Витте, занявший этот пост еще при его отце. Этот яркий государственный деятель, тесно связанный с торговыми и промышленными кругами, предпринял ряд серьезных мер, способствовавших развитию капиталистических отношений в России. Главной из них явилась денежная реформа: в 1897 году была введена в обращение золотая валюта, стабилизировавшая курс рубля и обеспечившая устойчивые прибыли предпринимателям, Витте был одним из главных организаторов строительства Транссибирской железной дороги, способствовавшей активизации русской политики на Дальнем Востоке. По его инициативе Россия начала экономическое проникновение в Северный Китай.

С именем Витте связан и новый подход к крестьянскому вопросу. По мнению Витте и его сторонников, русская деревня нуждалась в крепком предприимчивом хозяине. Для этого было необходимо сравнять крестьян в правах с представителями других слоев населения, и, прежде всего, необходимо было разрушить общину: позволить крестьянам выходить из нее по собственному желанию, закрепляя за собой свои наделы в частную собственность.

Однако подобная точка зрения имела в правящих сферах серьезных противников, группировавшихся вокруг министра внутренних дел В.К.Плеве. По их мнению, подобные преобразования были вредны. Эта группировка выражала интересы помещиков старого, крепостнического закала, которым было выгодно косное, полунищее существование российской деревни; в лице же крестьян-собственников подобные помещики боялись встретить опасных конкурентов. Плеве и его сторонники предполагали решать крестьянский вопрос традиционными методами: сохранить сословную обособленность крестьян, искусственно поддерживая общину, и в то же время всячески усиливать административный и полицейский надзор за деревней. К 1903 г. группировка Плеве одержала победу.

В конце XIX — начале XX вв. в центре внимания царского правительства вновь оказался рабочий вопрос. Наиболее дальновидным представителям власти было ясно, что рабочее движение превращается в страшную революционную силу. В это время определенную поддержку в верхах получил начальник московского охранного отделения С.В.Зубатов. С его точки зрения, забастовки, направленные на повышение заработной платы, сокращение рабочего дня и пр., вполне закономерны: они порождены естественным стремлением рабочих улучшить свое тяжелое положение. Главную задачу Зубатов видел в том, чтобы удержать рабочее движение в рамках этой сугубо экономической борьбы, лишить его политической направленности, нейтрализовать то влияние, которое имели на пролетариат революционеры-интеллигенты. А для этого, считал Зубатов, представителям власти необходимо было взять рабочее движение под свой контроль.

В 1901-1903 гг. в Москве стали возникать общества "взаимного воспомоществования рабочих"; открывались чайные — своеобразные рабочие клубы; в Историческом музее для рабочих читались лекции о легальных организациях западноевропейского пролетариата — кассах взаимопомощи, кооперативах, профсоюзах и пр. Самое же главное — зубатовские "общества" стали вмешиваться в конфликты между рабочими и предпринимателями.

Все это принесло зубатовцам временную популярность среди московских рабочих. Но последнее слово осталось за предпринимателями. Их постоянные жалобы на вмешательство охранки в фабрично-заводские дела были поддержаны министром финансов Витте, В конце концов деятельность зубатовцев была официально ограничена чисто идеологической сферой — лекциями да чайными... После того, как рабочие убедились, что легальные организации бессильны изменить их положение к лучшему, они отвернулись от зубатовцев.

Тяжелое внутриполитическое положение в России в 1904-1905 гг. еще больше осложнилось войной с Японией. В конце XIX в. весь этот регион и, прежде всего, слабый, дряхлый Китай стал центром притяжения экономических и политических притязаний великих европейских держав, США, Японии.

Россия активно включилась в этот процесс. В 1896 г. она добилась права на строительство в Северном Китае — Манчжурии — Китайско-восточной железной дороги (КВЖД), в 1898 г. получила в аренду незамерзающий Порт-Артур с правом превращения его в военно-морскую базу. Все это неизбежно обостряло противоречия России с державами-соперницами, особенно с Японией — молодым, хищным империалистическим государством, стремившимся укрепить свои позиции именно в Северном Китае. Ожесточенная борьба за преобладание в Корее и Манчжурии привела к тому, что в ночь на 26 января 1904 г. Япония без объявления войны атаковала русскую эскадру в Порт-Артуре.

Война оказалась серьезным испытанием для России, Англия и США, считавшие Россию своим наиболее опасным противником на Дальнем Востоке, открыто оказывали Японии щедрую военную и экономическую помощь. Япония в техническом отношении оказалась великолепно подготовленной к войне. Серьезное преимущество Япония имела и в отношении командного состава, действовавшего весьма продуманно, решительно и энергично. Русское командование, напротив, отличала пассивность и отсутствие инициативы; подобные черты, в частности, отличали А.Н.Куропаткина, поставленного во главе манчжурской армии. К этому следует добавить, что смысл и цели войны были совершенно непонятны ни солдатам, ни офицерам.

Вскоре после начала войны одна из японских армий осадила Порт-Артур, а три остальные стали активно действовать против русской манчжурской армии, пытавшейся снять эту осаду. Терпя поражение за поражением — особенно тяжелым было сражение под Лаояном, — русская армия отступала на север. Порт-Артур, между тем, оказывал героическое сопротивление: все попытки захватить крепость штурмом окончились неудачей. Однако, в ноябре 1904 г. японцам удалось овладеть горой Высокой, господствовавшей над крепостью. После этого начальник Квантунского укрепительного района генерал А.М.Стессель сдал Порт-Артур. В феврале 1905 г. очередное серьезное поражение — под Мукденом — потерпела и манчжурская армия.

Столь же безрадостно для России развивались и военные действия на море. В самом начале войны на броненосце "Петропавловск", подорвавшемся на японской мине, погиб командующий Тихоокеанской эскадрой, талантливый флотоводец, адмирал С.О.Макаров. Эскадра оказалась запертой на рейде в Порт-Артуре; ее попытка прорваться во Владивосток окончилась неудачей. Осенью 1904 г. из Балтийского моря на выручку Порт-Артуру была отправлена сперва 2-ая Тихоокеанская эскадра, а затем и 3-я. На Дальний Восток они прибыли лишь через 5 месяцев после сдачи крепости... 2-я эскадра была разгромлена в Цусимском проливе, а 3-я, окруженная японским флотом, сдалась без боя.

В 1905 г. начались мирные переговоры в США, в городе Портсмуте. С русской стороны их виртуозно вел С.Ю.Витте, добившийся в этой тяжелой ситуации неплохих результатов. По Портсмутскому миру 1905 г. Россия отделалась минимальными территориальными потерями — южной частью острова Сахалин. Кроме того, она уступила японцам Порт-Артур. Витте удалось добиться от японской стороны отказа от требований уплаты военной контрибуции. Но, несмотря на относительно благополучные результаты мирных переговоров, война с Японией сыграла серьезную роль в дестабилизации внутриполитического положения в стране. И обществом, и народом она воспринималась как национальный позор.