ПРОБЛЕМА КЛАССОВОЙ ПРИРОДЫ СССР В ПОСТСОВЕТСКОЙ МАРКСИСТСКОЙ МЫСЛИ.

К настоящему времени среди приверженцев марксизма на территории бывшего СССР сложились четыре основных направления в решении этого вопроса.

1. Первое из них составляют ученые, определяющие сложившийся в СССР способ производства как социализм (с добавлением различных эпитетов: развитой, реальный, казарменный, псевдо-, квазисоциализм и т.д.) Так, венцом развития официального советского обществоведения и свидетельством его полнейшей деградации стала концепция "государственно-бюрократического социализма", якобы построенного в СССР[i]. Хотя еще В.И. Ленин в свое время подчеркивал, что социалистические преобразования начинаются с разрушения государственного аппарата и замены его организацией вооруженных рабочих[ii], штатные советские теоретики "развитого социализма" исписали столько томов рассуждениями о развитии "социалистического государства", что им в конце концов ничего не оставалось как объявить и сам "социализм" государственным.

Естественно, что все партии и движения, объявляющие себя наследниками ВКП(б) - КПСС, принимают тезис о построении в СССР социализма (или, по крайней мере, его фундамента) как аксиому, не подлежащую сомнению и не требующую особых доказательств. При чем усматривают сей "фундамент" нынешние "коммунисты" не в чем ином, как в "социалистической собственности на средства производства", произвольно отождествляя при этом государственную собственность с общественной.

Однако, по К. Марксу, главное отличие общественной собственности от частной состоит в том, что общественная собственность, подчиняя всю массу средств производства всем индивидам вместе, ликвидирует свойственное всем классовым обществам отчуждение человека от внешних условий производства, от собственного труда. Именно это отчуждение, по словам А. Эйнштейна, превращает человека — продукт общества — в узника собственного эгоизма, который воспринимает общество как угрозу своему существованию[iii]. Сохранение и даже углубление этого отчуждения вынуждено было фактически признать и само советское государство, установившее в конце 30-х гг. специальными указами уголовную ответственность за прогулы, опоздания, самовольный уход с работы, выпуск некачественной продукции. Только в 1940 г. за эти «преступления» было осуждено свыше 2 млн. Человек[iv].

Правоверные "коммунисты" все недостатки "реального социализма" обычно объясняют влиянием мелкобуржуазного сознания, которое-де и помешало правящему слою правильно организовать производственные отношения, а затем помогло агентам Запада развалить СССР. Однако, еще в середине прошлого века основатели марксизма подчеркивали, что господствующей идеологией в любом обществе является идеология господствующего класса, которая по сути является лишь идеальным выражением тех отношений, которые и делают его господствующим, т.е. является идеологией его господства[v]. Поскольку мелкая буржуазия никогда не была в СССР господствующим классом, то очевидно, что мелкобуржуазная идеология не могла стать ни господствующей идеологией, ни идеологией правящего слоя. Если же сознание этого слоя было буржуазным, то само его наличие может лишь свидетельствовать о том, что производственные отношения, сделавшие данный слой господствующим, были по сути буржуазными. Отрицая же это и превращая сознание в некий самодовлеющий фактор, который сначала находит себе конкретных носителей ("конкретные носители мелкобуржуазной идеологии благодаря своей массовости и живучести представляют главную опасность для социализма, "- вещает Программа КПРФ[vi]), а затем с их помощью изменяет производственные отношения, "коммунисты" фактически скатываются на позиции идеализма, ничего общего с марксизмом не имеющего.

Характерно, что тезис о построении в СССР социализма или даже коммунизма принимают на вооружение не только правоверные "коммунисты", но и те буржуазные политологи, которые в корне отвергают все советское. Если деятелям "коммунистических" партий и движений этот постулат необходим для обоснования необходимости возвращения страны на "путь социализма" и своего собственного возвращения к кормилу аппаратного всемогущества, то идеологи частной буржуазии используют этот тезис как жупел для отпугивания широких трудящихся масс от революционного движения: социализм - это кровавая сталинско-брежневская система, которая уже показала свою несостоятельность.

2. Основателем второго направления в решении вопроса о формационной принадлежности советского общества выступил Л.Д. Троцкий. В своей книге "Преданная революция" (1936) он сформулировал теорию некоего переходного или промежуточного между капитализмом и социализмом общества, власть в котором, в результате скрытого внутрипартийного переворота, названного по аналогии с великой французской революцией cоветским Термидором, захватила бюрократия. При чем это общество Л.Д. Троцкий относит к новой "общественной формации, которая не имела прецедентов и не знает аналогий".[vii]

При чтении книги Л.Д. Троцкого "Преданная революция" бросается в глаза прежде всего непоследовательность автора. Так, неоднократно и справедливо сравнивая советское государство с жандармом, охраняющим имущественное и социальное неравенство, Троцкий тем не менее упорно называет его "рабочим государством". Блестяще разоблачив буржуазный характер выпускаемого советской бюрократией законодательства, Троцкий тем не менее утверждает, что социалистическая тенденция в развитии советского государства основана на провозглашенной в этом же законодательстве "социалистической собственности на средства производства".

Отношения собственности в Советском Союзе у Л.Д. Троцкого оказались вообще исключенными из общих марксистских законов общественного развития. Если отношения по поводу производства, распределения и потребления материальных благ при данном уровне развития производительных сил, по признанию самого Троцкого, не могут быть иными кроме как буржуазными, то священная корова собственности, даже если уровень культуры и техники ниже капиталистического, объявляется им общественной и даже, "в принципе, социалистической"[viii]. Естественно, что в начале 90-х первоочередной задачей пролетариата троцкисты объявили защиту государственной собственности - этого "бесценного блага" - от посягательств "реставраторов капитализма"[ix].

И вряд ли помогут в данном случае ссылки на роль государственной собственности при переходе к бесклассовому обществу. Ибо, во-первых, никем еще ни доказано, что такой переход в СССР или на его развалинах начался, или хотя бы то, что для этого перехода здесь имеется достаточно объективных и субъективных предпосылок, а во-вторых, сама по себе национализация средств производства, как отмечал Ф. Энгельс, не уничтожает классы, а содержит лишь формальное средство для их уничтожения, но содержит и возможность жесточайшей эксплуатации человека человеком.

"Современное государство, какова бы ни была его форма (в том числе и советская. - А.З.), есть по самой своей сути капиталистическая машина, идеальный совокупный капиталист. Чем больше производительных сил возьмет оно в свою собственность, тем полнее будет его превращение в совокупного капиталиста и тем большее число граждан будет оно эксплуатировать. Рабочие останутся наемными рабочими, пролетариями."

И тут же, словно отвечая современным апологетам государственной собственности, Ф. Энгельс пишет о появлении

"особого рода фальшивого социализма, выродившегося местами в своеобразный вид добровольного лакейства, объявляющего без околичностей социалистическим всякое огосударствление, даже бисмарковское."[x]

Утверждение же Л. Д. Троцкого о том, что "первое в истории сосредоточение средств производства в руках государства осуществлено пролетариатом"[xi], может доказывать лишь крайне слабое знакомство основателя IV Интернационала с историей, особенно историей докапиталистических обществ. Государственная собственность (полная или верховная) на средства производства и в первую очередь на землю существовала с момента появления государства, а в таких государствах как Древний Египет, Шумер или империя инков в доколумбовой Америки, была, как и в Советском Союзе, долгое время господствующей или единственной, что вовсе не свидетельствует об их переходном к социализму характере. Поскольку государственные формы эксплуатации преобладали в странах Древнего Востока, то К. Маркс в свое время назвал их "азиатским способом производства".

3. Именно как азиатский способ производства (АСП)определяют существовавший в СССР общественный строй представители третьего направления в марксистской историографии советского общества. Хотя отдельные попытки сравнить советское общество с азиатскими деспотиями производились еще в 30-е годы (академик И. П. Павлов), свое теоретическое обоснование эта концепция получила лишь в 50-х гг. в работах Карла Витфогеля.

Действительно, такие черты как всевластие чиновничьего аппарата во главе с обожествляемым правителем, централизованная эксплуатация непосредственных производителей, широкое использование внеэкономического принуждения делают советское государство очень похожим на государства Древнего Востока. Неудивительно, что в начале 90-х годов долгое время замалчиваемая в СССР концепция советского строя как АСП довольно быстро завоевала себе большое число сторонников среди обществоведов как марксистской, так и немарксистской ориентации.

Впрочем, отличия между основанной на ручном труде аграрной экономикой древневосточных обществ и современной промышленной основой "социалистических" стран XX в. были настолько очевидны, что заставили многих сторонников этой теории внести коррективы как в определение АСП, так и в его название. Так В.Е. Бугера полагает, что способ производства, при котором возрождены в основных чертах производственные отношения азиатской деспотии на базе крупного машинного производства, следует именовать неоазиатским.[xii]

Ю.И. Семенов, указав на существование обществ данного типа и за пределами Азии (в других частях света), предложил более точное название этого способа производства - политаризм (от греч. "полития"- государство). Особенность политарного способа производства, по Ю.И. Семенову, состоит в том, что "частным собственником (полным или верховным в зависимости от варианта) средств производства является весь класс эксплуататоров в целом, а не его члены, взятые в отдельности. Этот способ, таким образом, основан на общеклассовой частной собственности, которая с неизбежностью принимает форму государственной. С этим связано совпадение в общем и целом класса эксплуататоров с государственным аппаратом." При этом Ю. И. Семенов выделяет две разновидности политаризма: агрополитаризм и индустрополитаризм. Последний из них существовал, по его мнению, в СССР и других "соцстранах".

При этом производственные отношения трех – четырех тысячелетней давности у Ю.И. Семенова (как и у В.Е. Бугеры) не только возрождаются каким-то образом на современной промышленной основе, но даже способствуют некоторое время развитию производительных сил.[xiii]

Однако, возникает вопрос: каким образом на столь различном уровне развития производительных сил в СССР и государствах Древнего Востока могли возникнуть принципиально одинаковые производственные отношения? Свои объяснения причин такого исторического "повторения" предложили М.С. Восленский и Ю.И. Семенов.

По мнению М.С. Восленского, существовавший в СССР вариант АСП точнее именовать государственно-монополистическим феодализмом, поскольку он представлял собой реакцию феодальных структур общества на угрозу капиталистического развития.[xiv] В данном случае марксистская или псевдомарксистская терминология лишь придает более наукообразный вид старой буржуазной теории реакционности Октября и большевизма. Основы этой теории были заложены еще в 1918 г. Так, один из организаторов антисоветской интервенции У. Черчилль вскоре после высадки английских войск в Закавказье и на Севере России заявил: "Коммунистическая теория - это просто возвращение к средним векам", а большевики - это "свирепые обезьяны-бабуины", которые "быстро низводят Россию до животных форм варварства"[xv]. Вопрос же о том, насколько совместимы понятия "реакция"и осуществленный в СССР невиданный подъем науки, техники и культуры, ни г-на Черчилля, ни г-на Восленского не беспокоил.

Иное объяснение дает Ю.И. Семенов. Он усматривает предпосылки перехода к индустрополитарному способу производства в выделенных В.И. Лениным чертах высшей стадии капитализма - империализма, в частности в тенденциях к монополизации экономики и сращиванию монополий с государственным аппаратом в единый организм[xvi]. При этом указанные черты высшей стадии капитализма Ю.И. Семенов, следуя традициям советской историографии, переносит на дореволюционную Россию, которая отнюдь не принадлежала к числу развитых капиталистических стран, и не дает убедительного объяснения тому факту, что в тех станах, где капитализм действительно достиг высшей стадии своего развития, сложились, в отличие от СССР, неполитарные типы общества. Впрочем, указанная выше идея Ю.И. Семенова о том, что политарный тип общества в СССР сложился на основе определенных особенностей высшей (монополистической) стадии капитализма, сближает его взгляды с представителями следующего направления в решении вопроса о формационной принадлежности советского общества.

4. Представители этого, четвертого направления в современной марксистской мысли определяют сложившийся в СССР способ производства как государственно-монополистический капитализм (ГМК). Так, Программа Марксистской рабочей партии, справедливо указывая, что основная масса трудящихся в Советском Союзе обладала лишь личным условием производства - рабочей силой, утверждает далее: “Государственный капитализм - закономерный итог развития капитализма вообще. По сути СССР и США шли параллельными курсами. При всех видимых внешних различиях в СССР и на Западе сложились принципиально, базисно однородные системы.”[xvii]

Близкой точки зрения придерживается Интернациональное коммунистическое течение. В его платформе указано: «Государственные режимы, которые возникли в СССР, Восточной Европе, Китае, на Кубе и т.д. под названием “социалистических” или “коммунистических” были лишь особой грубой формой всемирной тенденции к государственному капитализму, которая типична для нисходящей стадии капитализма»[xviii].

Однако, остается неясным, можно ли считать "внешними"различия, к примеру, в производительности труда, которая была в СССР в 3-4 раза ниже, чем в развитых капиталистических странах[xix], или в структуре занятости населения (так, доля занятых в сельском хозяйстве в СССР к концу 80-х годов была в 3-6 раз больше, а доля занятых в непроизводственной сфере-науке, культуре, образовании, сфере обслуживания и т.д. - в 1,5-2 раза меньше, чем на Западе[xx])? Уже эти два факта подрывают защищаемый МРП тезис о том, что СССР находился на одной стадии развития со странами Запада.

Впрочем, хотя Программа МРП и утверждает, что ГМК в нашем обществе дошел в своем развитии до предельного состояния, из других работ лидеров этой партии можно узнать, к примеру, что в этот предельно развитый монополистический капитализм были включены каким-то непостижимым образом и элементы феодализма и рабовладения ("элементы того и другого сохранялись даже в XX в. в Африке и, увы, в нашей стране")[xxi]. Если в СССР существовали те же отношения, что и в странах Африки, то с кем же советское общество шло "параллельным курсом" - с Африкой или США?

Государственная собственность ни в одной из развитых капиталистических стран, в отличие от СССР, не играет ведущей роли, а государственное регулирование экономики в каждой из них - от Ф. Рузвельта и до наших дней - преследует лишь цель сохранения частной собственности финансовых магнатов в условиях,когда производительные силы, по словам Л.Д. Троцкого, "восстают против нее",как это было, примеру,в начале 30-х гг. в США.[xxii]

Переход к государственному капитализму, утверждает Программа МРП,начался у нас в годы НЭПа, когда партия провозгласила "курс на госкапитализм"[xxiii]. Ни даты, ни названия документа, в котором был провозглашен этот курс, авторы программы не приводят, и это не случайно. "Курс", провозглашаемый РКП(б)-ВКП(б), оставался у нас неизменным с 1918г.-это курс на "строительство социализма".[xxiv] А постановление XI съезда РКП(б) в апреле 1922г. специально подчеркивало: "Новая экономическая политика не изменяет существа рабочего государства, изменяя, однако, существенно методы и формы социалистического строительства (выделено нами. - А.З.)". И далее, в разделе "Государственный капитализм ив пролетарском государстве и профсоюзы" постановление описывает, каким должно быть отношение профсоюзов к "государственному регулированию (надзору, контролю, определению форм, порядка и т.п.) частной торговли и частно-хозяйственного капитализма”[xxv]. Именно такое регулирование допускаемого в определенных масштабах мелкотоварного частновладельческого капитализма, а вовсе не ГМК, имели в виду большевики, когда говорили в начале 20-х гг. о политике госкапитализма в СССР. Никакого курса на создание в СССР государственно-монополистического капитализма правящая партия никогда не провозглашала и не могла провозгласить. Попытки же вывести капиталистическую природу советского государства из какого-либо провозглашенного партией курса могут быть лишь данью старой традиции советской исторической науки считать почти всю историю Советского Союза лишь воплощением в жизнь решений очередного съезда или пленума КПСС.

Пожалуй, единственной попыткой экономического обоснования защищаемой МРП концепции является статья А. Соловьева ("Марксист", N 3/4), который не только переносит на советское общество черты западного ГМК, но и теорию так называемой "управленческой революции", соответствие которой даже западным реалиям остается более чем сомнительным.[xxvi]

Однако, наиболее интересным в статье А. Соловьева является даже не этот "перенос", а то определение экономической категории собственности, на котором автор строит свою концепцию. Так, "экономические отношения собственности", по А. Соловьеву, "от Робинзона до современного директора - реализуются в таких экономических системах: 1) Трудовое участие в производстве;2) управление производством;3) получение дохода от производства. Иными словами, экономически собственность реализуется в труде, в управлении, в доходах. В этом - суть. Кто работает, управляет и доход получает, тот есть собственник экономический".[xxvii]

Не будем судить о том, насколько справедлива вся эта "суть" для необитаемого острова, с реальным же общественным производством эта "теоретическая робинзонада" не имеет ничего общего, поскольку:

1) Трудовое участие в производстве принимают непосредственные производители – рабы, зависимые крестьяне, наемные рабочие - собственниками, как правило, не являющиеся.

2) Управлять производством (процессом создания материальных благ) могут только специалисты - приказчики, экономы, инженеры, менеджеры и т.п., основная масса которых собственниками никогда не была.

3)"Доход от производства" за вычетом производственных расходов делится на необходимый и прибавочный продукт. Первый всегда идет не посредственному производителю (иначе невозможно само производство) независимо от его отношения к собственности. Второй - всегда идет реальному собственнику: в получении прибавочного продукта (при капитализме - прибавочной стоимости) и состоит экономический смысл права собственности.

Объявив при помощи этой теории собственниками средств производств а в СССР "красных директоров" (при чем не просто слой, а целую - касту очевидно, по типу древнеиндийских), А. Соловьев переходит к обоснованию капиталистической сущности самой советской системы. При чем эта сущность для А. Соловьева вытекает не из характера производственных отношений, а из наличия товарного обращения: "Крупное товарное производство не может не быть капиталистическим... Директор, поскольку он хозяйничал в рыночных условиях был "обречен" стать капиталистом".[xxviii]

Вынужден вновь огорчить А. Соловьева: крупными товаропроизводителями (поставщиками сельхозпродукции на рынок) были и рабовладельческие виллы в Древнем Риме, и феодальные имения (фольварки) в Речи Посполитой XVI – XVIII вв., но капиталистическими они так и не стали, поскольку производство в них было основано на внеэкономическом принуждении -соответственно, рабов и крепостных крестьян. То, что "хозяйничанье" в рыночных условиях далеко не каждого превращает в капиталиста, уже ощутили на себе большинство бывших советских граждан.

Не менее оригинальные и выявленные А. Соловьевым "направления", по которым "трудящийся отстранялся от управления производством и распоряжением продуктом своего труда". В список этих направлений автор эклектично включает и действительно организованные на капиталистических началах подпольные артели и фабрики, и коррупцию,и рэкет, и приписки, и даже "торг между сантехником и квартиросъемщиком по поводу нового крана".[xxix] Однако при этом возникает вопрос: можно ли считать господствующим способом производства (или способом эксплуатации) незаконные виды деятельности - воровство, взятки, приписки и т.д.? "Можно ли объявить сутью капиталистического вида производства то, что отдельная каста людей в данном обществе является большими ворами?"[xxx] спрашивает по этому поводу троцкист С. Петров.

На долю "теневого" сектора экономики Советского Союза даже по самым радикальным подсчетам приходилось не более 10% валового национального продукта (90 млрд. руб. в год на 924 млрд. руб. всего ВНП СССР в 1989г.) и 20 - 25% занятого населения (30 млн. человек из 127 млн. занятых в народном хозяйстве)[xxxi]. К тому же для большинства из этих 25% "теневой" заработок был лишь дополнением к легальному. Производственные отношения в рамках легального государственного сектора экономики, который производил 90% ВНП СССР, А. Соловьев предпочитает не рассматривать, ограничившись лишь утверждением, что государство этим сектором не управляло, поскольку пятилетние планы не выполнялись. При чем недовыполнение планов означало, по А. Соловьеву, не что иное, как подчинение производства на госпредприятиях тому же самому "теневому рынку", на котором трудящийся "отстранялся от управления производством".[xxxii] Но даже в приводимых автором примерах весь реальный объем товаров и услуг был выпущен по плану, на долю же "рынка" досталось лишь недопроизведенное количество продукции, т.е. фактически несуществующее. Не подтверждают авторский тезис об ослаблении централизованного планового руководства и данные составленной А. Соловьевым таблицы: недовыполнение плана по основным показателям развития народного хозяйства (если верить использованным автором официальным данным) не увеличивалось, а сокращалось - с 12 - 21% в 1980г. до 1 - 7% в 1985.

Все это лишний раз показывает, что объяснить природу советского строя, только исходя из "рыночных условий" или характера обращения товаров и услуг, невозможно, лишний раз подтверждает правоту слов К. Маркса о том, что понять тайну производства прибавочной стоимости, тайну эксплуатации человека человеком невозможно, оставаясь в сфере товарного обращения. Процесс производства прибавочной стоимости есть процесс потребления рабочей силы, который, как и потребление всякого другого товара, совершается за пределами рынка[xxxiii].

Таким образом, ни одна из вышеназванных концепций (какого-либо социализма, переходного общества Л. Д. Троцкого, азиатского способа производства, государственно-монополистического капитализма) не может полностью объяснить сложивший в СССР способ производства. А это, в свою очередь свидетельствует о необходимости уточнить наши представления о способах производства или способах эксплуатации рабочей силы вообще.

II.