Философия славянофилов.

К славянофилам первого поколения нужно отнести А. С. Хомякова, И. В. Киреевского, К. С. Аксакова, Ю. Ф. Самарина и др.

Славянофилы отталкиваются от Чаадаева, во многих случаях меняя знаки: если для Чаадаева Европа была образцом, то у славянофилов Европа вызывает порицание.

Киреевский пишет, что в основании европейкой культуры лежат три начала:

1) римское христианство, 2) мир необразованных варваров и 3) классический мир древнего язычества[1] (то есть высокая культура античности, греков и римлян)

В основании русской культуры начал только два: мы практически не восприняли светскую (нехристианскую) культуру античности. И это, согласно Киреевскому, хорошо: у нас христианство воплощалось непосредственно в докультурной народной стихии. И поэтому у нас христианство «чистое», а на Западе оно подпорчено языческими примесями.

Киреевский не разбирает конкретные догматические расхождения католиков и православных, он говорит о лежащем в их основании мировоззренческом различии. Исконный «грех» европейского человека (очевидно, унаследованный им вместе с античной культурой) – индивидуализм /вера в силу индивидуального человеческого разума/.

Индивидуализм с самого начала лежал в основании исторического развития Европы. Европейские народы проделали огромный путь, в то время, как условия для культурного развития России были гораздо менее благоприятными. Но при том, что Россия практически не развивалась, она хранила изначальную истину.

В России никогда не было развито индивидуальное начало, на каком-то интуитивном уровне присутствовало знание, что отдельный человек не может быть прав, а прав может быть только коллектив, народ, целое.

Вот эту вот черту русского национального сознания славянофилы называют «соборностью».

Термин «соборность» отсылает, конечно, к церковной практике, ко Вселенским Соборам, на которых принимались формулировки догматов веры. Идея церковного Собора предполагает, что если все верующие соберутся вместе и действительно этого захотят, то между ними будет присутствовать Бог и они смогут выяснить истину. Понятно так же, что этот принцип (принцип соборности) полагался славянофилами распространимым на все сферы жизни общества.

На Западе, с развитием теоретической (светской) культуры это изначальное единство сознаний разрушилось, сознание каждого человека стало более обособленным, атомарным. Славянофилы полагали, что это – не единственный возможный путь культурного развития.

Русские славянофилы говорили о некоем соборном разуме, который способен хранить истину христианства, исконное христианское мироощущение /не вполне выразимое в форме конкретных рациональных систем/.

Славянофилов можно понять и так, что соборность – это свойство именно русского сознания, позволяющее ему хранить чистоту православия, и так, что это - свойство, которое изначально было присуще всем народам, но европейские народы его утратили в силу неправильного развития.

Не найдем мы так же однозначного ответа не вопрос, подходит ли этот соборный разум для хранения именно христианской истины, или же он с христианством однозначно не связан а есть проявление некой изначальной народной стихии.

Философию славянофилов можно рассматривать как вариант послегегелевской философии: в Европе в это время тоже идет критика классического рационализма. Вспомним хотя бы Ницше, с его противопоставлением аполлонийского и дионисийского начал культуры: кризис культуры он связывает с усилением аполлонийского начала, в котором преобладает принцип индивидуальности.

Хотя славянофилы и не отрицали, что Россия является менее развитой страной, чем большинство стран Европы, они считали, заимствование с запада готовых культурных форм недопустимым. Поскольку культурные основания России и Западной Европы разные, то эти заимствования будут разрушать нашу культурную самоидентичность. России не нужно «догонять» Запад; - напротив, как считают славянофилы, Европа, пройдя путь и полностью исчерпав почву, на которой она развивалась, обратится назад, к своим истокам. И тогда ей понадобится та недостающая половина истины, которую все эти долгие века хранила Россия /и возможно, они воссоединяться/.

Итак, у России и Европы разные культурные основания, разные принципы существования. В частности: формальное право является достижением западной культуры; власть, основанная на законе; частная собственность, в особенности частная собственность на землю. Всего этого, согласно славянофилам, в России не было и не будет.

/У славянофилов мы найдем идеализацию определенного периода Российской истории, а именно: княжеского периода и раннего Московского царства.

В частности, Киреевский пишет, что власть князя на Руси никогда не была безграничной, хотя она и не была ограничена законом. Князь на Руси не был единоличным правителем, он, скорее выражал волю народа и правил согласно обычаю. Все дела (хозяйственные, организационные) решались внутри «миров» (сельских общин), князю же оставалась функция полководца, защитника от внешней опасности.

Деятельность Петра I славянофилами оценивается негативно. Петр попытался привить нашему народу чуждую ему культуру. И ему это отчасти удалось: ему удалось привить европейскую культуру верхам российского общества. В результате, в послепетровской России, мы имеем один народ и две культуры: образованная часть русского общества принадлежит к иной, чуждой народу цивилизации, не понимает его (то, что Чаадаев говорит о беспочвенности русского человека, славянофилы относят только к «верхам» российского общества).

Но в эту элиту российского общества входят и представители власть. Следовательно, власть не может понять свой народ. Славянофилы считали, что Россией, собственно, не управляют, что она продолжает сохраняться и не впадает в полный хаос благодаря счастливой случайности или божественному Провидению[2].

Власть не понимает народ, власть народу чужда; вся эта привозная культура (согласно славянофилам) – некое постороннее включение, паразитирующее на народном организме. В сущности, отношение славянофилов к власти было гораздо более жестко – оппозиционным, чем у Чаадаева. Хотя это не сразу бросалось в глаза из за их политического консерватизма, подчеркнутой религиозности и «русскости».

Славянофилы – государственники (Н. Я. Данилевский[3] (1822-1885), сюда же можно отнести Н. В. Гоголя, каким он предстает в «Избранных местах из переписки с друзьями) 70-е, 80-е годы).

Будучи славянофилами, то есть, восхваляя специфически русское, говорят вещи, очень близкие к тому, что высказывал Чаадаев в своей «Апологии сумасшедшего» - о чрезвычайной роли власти (государства) в России.

Культура в России слаба. Духовность русского человека чрезвычайно непостоянна /русский человек может глубоко верить, истово молиться в храме, потом прийти домой и делать все по-прежнему/. Данилевский пишет, что для поддержания единства русского народа, его культурной самоидентичности одной религии и одной морали мало. Нужна власть, которая эту самоидентичность и эту духовность поддерживала бы. Культура в России существенным образом связана с властью, национальная целостность хранится не религией, не соборным духом, а государством[4].

Сам по себе духовным и нравственным русский человек не будет, ему постоянно нужна сильная рука. В силу неразвитости индивидуального начала, русский человек подобен вечному ребенку. Данилевский писал о необходимости сильной власти в России. При чем, западного типа власти, формализованной (основанной на законе, на принципах права) власти русский человек не поймет, ему нужна власть отеческая (власть строгого отца).

Гоголевские «Избранные места из переписки с друзьями» представляют собой наставления помещику, как управлять крестьянами. Гоголь так же пишет, что русскому крестьянину нужна власть отца, не справедливого, но милосердного (пусть строгого, но снисходительного). Он пишет, что русский крестьянин – тот же ребенок, он не в состоянии нести юридическую ответственность за свои поступки, но пороть их не помешает.

/Идея носителя верховной власти как «отца народа» действительно характерна для нашего менталитета. Русские люди царя Ивана IV называли «Грозным» (грозным может быть отец), в то время как в Европе его называли «Terrible» (ужасный)./

[1]И. В. Киреевский «В ответ Хомякову»

[2] Гоголевский образ тройки, несущейся неизвестно куда, - это об этом. Россия – тройка, которой никто не управляет.

[3] См. книгу Н. Я. Данилевского «Россия и Европа»

[4] Если какой- либо из европейских народов в силу каких-нибудь внешних причин потеряет свою государственность, - это будет для него тяжелым ударом, но он, тем не менее, сохранится. А русский народ – нет.

_____________________________________________________________________________

Народники (с 50-х годов)

Идеологи русского народничества А. И. Герцен и Н. Г. Чернышевский «западниками» в строгом смысле слова не были. Они были революционерами, реформаторами. Но их понимание того, каким путем Россия придет к справедливому обществу будущего весьма отличалось от понимания из западных собратьев-революционеров.

Позволю себе охарактеризовать русских народников как атеистический вариант славянофильства. Народники, как и классические славянофилы, говорят об особых чертах сознания русского человека (прежде всего, крестьянина). Если классические славянофилы связывают эту черту с особенностями религиозности русского человека, то народники напрямую отсылают к быту и к ментальности. Отдающий церковностью термин «соборность» не употребляется, вместо этого говорится об «общинности»: русский человек по натуре своей коллективист, русские крестьяне всегда жили общиной, вели хозяйство сообща, личность не обособлялась не экономически не интеллектуально.

Русский крестьянин, - как писал Герцен, - уже в душе социалист. И поэтому перемены, связанные с распространением в России капиталистических отношений не приветствовались.

«Светлое будущее» связывалось русскими народниками-революционерами с распространением и утверждением крестьянской общины (она уже – ячейка социалистического общества). Поэтому социализм Герцена называют «крестьянским социализмом».

Народники были убеждены, что русскому крестьянину мешают жить согласно этой его внутренней (уже совершенной) природе внешние факторы, - власть, аппарат подавления. В принципе, народники продолжают мысль, высказанную ранее славянофилами: о власти, которая чужда народу.

Отсюда как вариант развития народничества – террористическое его наплавление (возглавляемое П. Н. Ткачевым): если считать аппарат управления чем-то чуждым неродному организму, то можно надеяться, что убив достаточное количество высших чиновников, можно будет парализовать власть на время, достаточное, чтобы народ «воспрял ото сна» и зажил свойственной ему жизнью. Народники-террористы пытались освободить русский народ от чуждой ему силы – власти.

Примечательно так же, что анархизм, как международное явление, как философия теоретического отрицания власти родился в России (его идеолог – М. А. Бакунин, лидер другого направления народничества).

_____________________________________________________________________________