Нарушение мотивационного компонента восприятия

Выше было показано, что снижение обобщения приводит к агнозиям, а изменения функционального состояния деятельно­сти анализаторов - к обманам чувств. А теперь зададимся во­просом, как влияет на перцептивную деятельность изменение мотивационного компонента восприятия?

Ответ на этот вопрос был получен Б. В. Зейгарник и со­трудниками ее лаборатории при исследовании восприятия боль­ных с так называемым лобным синдромом, у которых выражены нарушения подконтрольности и произвольности, поведение ко­торых отличалась аспонтанностью, отсутствием коррекции. Начнем с примеров.

Больной, получивший тяжелую травму левой лобной доли, с трудом узнавал предметы, нарисованные пунктиром или зату­шеванные, был не в состоянии схватить и передать смысл двух картин, последовательно изображающих несложные сюжеты (на одной картине двое ребят курят у стога сена; на другой - они убегают от загоревшегося стога). Больной: «Здесь двое сидят, а здесь двое бегут». Больной не замечает, что речь идет о после­довательном изображении.

Не правда ли, похоже на агнозию? Но это не так. О том, что затруднения узнавания являются псевдоагностическими, гово­рит тот факт, что стоило попросить больного «внимательно по­смотреть», как он давал адекватный ответ. Затрудненность узна­вания в данном случае не является агностическим расстрой­ством в узком смысле этого слова, а является следствием того, что больные не осуществляли активного поискового процесса, который всегда включен в акт восприятия.

Особенно большие трудности вызывает у больных с пора­жением лобных долей мозга понимание серий картинок, изо­бражающих в последовательном порядке какой-нибудь сюжет. Так, одному такому больному с поражением базальных отделов лобных долей мозга была предъявлена серия из пяти картинок, изображавших погоню волка за мальчиком по снежной поляне в лесу. «Ишь ты озорник, влез на дерево, за яблоками, что ли», — говорит больной, едва взглянув на эту картинку. После настой­чивой просьбы экспериментатора посмотреть внимательнее больной правильно описывает сюжет.

Таким образом, приведенные данные показывают, что су­щественную роль при таких нарушениях играет нарушение под­контрольности, произвольности, т. е. страдает мотивационный компонент восприятия.

Эта непроизвольность проявляется еще в одном своеобраз­ном феномене - у подобных больных не наступает смены фигу­ры и фона в обратимых фигурах Рубина. Как известно, если длительное время фиксировать изображение, процесс смены фигуры и фона наступает сам собой; в противном случае доста­точно обратить внимание испытуемого на возможность такой смены, чтобы произвольно вызвать этот процесс. У описывае­мых больных этот процесс смены фигуры и фона не может быть произвольно вызван.

Точно так же у них не возникает гипотез при предъявлении пятен Роршаха.

Приведем два доказательства того, что отмеченные нару­шения восприятия имеют личностную обусловленность.

Первое (теоретическое) - от Фрейда.

В американской психологии термином личность обознача­ется некоторая интегративная система, которая обеспечивает целостность и постоянство поведения индивида и которая по­стоянно подвергается опасности разрушения либо со стороны запретных инстинктивных влечений, либо со стороны налагае­мых внешним миром требований (собака снизу и собака сверху). Наличие такого постоянно действующего конфликта создает определенный уровень тревожности. При его возрастании за­пускаются в ход механизмы психологической защиты, целью которых является устранение источника беспокойства, возвра­щение личности к состоянию комфорта.

В качестве примера остановимся на той форме психологи­ческой защиты, которая носит название перцептивной. Приве­дение в действие механизма перцептивной защиты связано со степенью структурированности перцептивного материала. Не­определенная, конфликтная или незнакомая ситуация, требую­щая перестройки поведенческих схем, приспособления к новым отношениям, может привести к возрастанию уровня тревожно­сти. Непереносимость неопределенности и вызывает перцеп­тивную защиту (например, отрицание очевидного факта), т. е. расстройство восприятия.

Второе (экспериментальное) доказательство по Б. В. Зейгар-ник. Экспериментальная методика состояла в следующем. Ис­пытуемым предъявлялись сложные сюжетные картинки и кар­тинки с неясным сюжетом в условиях разной мотивации, кото­рая создавалась, во-первых, с помощью различных инструкций; во-вторых, - разной степенью неопределенности изображений.

Используемые в эксперименте картинки представляли со­бой изображения более или менее сложных ситуаций (мать ку­пает ребенка, группа чем-то взволнованных женщин и т. д.), не­четкие снимки объектов (цветы, мокрая мостовая, пятна Рорша-ха). Различие инструкций состояло в следующем. В варианте «А» карточки-картинки предлагались с «глухой» инструкцией описать, что изображено. В варианте «Б» сообщалось, что целью эксперимента является исследование воображения. В варианте «В» испытуемых предупреждали, что задачей исследования яв­ляется определение их умственных способностей. В каждом ва­рианте предъявлялись разные наборы картинок. Таким образом, во всех трех вариантах цель задания оставалась неизменной, ме­нялась лишь его мотивация.

В экспериментах участвовали здоровые испытуемые, боль­ные эпилепсией и больные шизофренией.

Здоровые испытуемые. В условиях варианта «А» процесс восприятия не обусловливался экспериментально заданной мо­тивацией. В силу этого непосредственная цель деятельности -содержательная интерпретация - не приобретала самостоятель­ной побудительной силы.

Качественно иные результаты были получены в вариантах «Б» и «В», где введенный инструкцией мотивов задавал опреде­ленную направленность деятельности.

В норме это выразилось в том, что у испытуемых появился интерес к заданию и оценке экспериментатора. Изменился и ха­рактер формулировок гипотез - они стали более развернутыми, эмоционально насыщенными. Центральное место в описании сюжетных картинок стало занимать раскрытие внутреннего ми­ра изображенных персонажей. Исчезли формальные ответы.

Особенности восприятия у больного эпилепсией покажем на примере высказываний больного при предъявлении картинки, где изображена группа взволнованных женщин.

«На этой картинке изображены несколько человек. Слева стоит женщина, около нее другая. Волосы темные у нее, она сло­жила руки на груди и плачет. К ней бежит мальчик, поднявши руки, вроде, успокоить хочет... Сзади мальчика женщина держит ребенка или он на чем-то сидит, прижался к ней, обняв ее правой рукой... В левом углу еще две женщины стоят...» и т. д.

Приведенный пример показывает, как деятельность, вначале направленная на содержательную интерпретацию картинки, превращается в скрупулезное описание отдельных ее фрагмен­тов. В некоторых случаях это тормозит процесс выдвижения гипотез, приводя к возникновению формальных ответов.

Иной вид имеет деятельность восприятия больных шизоф­ренией. Несмотря на «интеллектуальную» направленность ис­следования, больные не проявляли интереса к заданию, не реа­гировали на оценку экспериментатора, не исправляли свои ошибки. Деятельность больных характеризуется чрезвычайной свернутостью, отсутствием поисковой активности, столь выра­женной в норме. Высказывания больных крайне лаконичны, ма­лоэмоциональны и в основном лишь обобщенно констатирует некоторое сюжетное или предметное содержание картинок: «Какое-то несчастье», «Человек задумался».

Таким образом, анализ результатов исследования в вариан­тах «А», «Б» и «В» позволил установить зависимость воспри­ятия от мотивации. С введением смыслообразующих мотивов образуется новая мотивационная структура, разная в норме и патологии.