К истории развития предмета социологии
Что есть объект и предмет научного знания, совпадают ли они? Нет, не совпадают, ибо объект любой науки есть то, на что направлен процесс исследования, а предметная ее область — те стороны, связи, отношения, составляющие объект, которые подлежат изучению.
Объект социологии, как и других общественных наук, — социальная реальность, и потому социология — наука об обществе. Но этого недостаточно для определения ее предмета. Это лишь указание на объект исследования, который совпадает с объектом других общественных наук, будь то история, культурология, этнология, политология, демография, право. Одно из возможных определений социологии — это наука о целостности общественных отношений, обществе как целостном организме. Здесь мы приближаемся к предметной области социологии, однако прервем рассуждения для небольшого методологического комментария.
Предмет науки не может быть стабильным. Он находится в постоянном движении, развитии, как и сам процесс познания. Его движение зависит от двух решающих факторов: прогресса самого научного знания, с одной стороны, и меняющихся потребностей общества, социального запроса, с другой.
Очевидно, что социология не могла не претерпевать переосмысления своей предметной области, ибо последняя формировалась и продолжает формироваться под воздействием упомянутых факторов.
На протяжении полутора столетий в определении предмета социологии противоборствуют две тенденции, истоки которых в классической философской антиномии концептуально-теоретического и феноменологического подходов к анализу природных и общественных явлений. Речь идет о том, что, по существу, в социологии как бы параллельно развиваются две плохо согласующиеся между собой теоретические парадигмы: макросо-циологическая и микросоциологическая. "Макротеоретики" оперируют понятиями общества, культуры, социальных институтов, социальных систем и структур, глобальных социальных процессов. "Микротеоретики" работают с понятиями социального поведения, акцентируя внимание на его механизмах, включая межличностное взаимодействие, мотивацию, стимулы групповых действий и т. д.
Отсюда два совершенно разных подхода к определению социологии: один — в направлении развертывания ее предмета как науки о целостности общественного организма, о социальной и социокультурной системах, другой — как науки о массовых социальных процессах и массовом поведении. Было бы ошибочно считать первый теоретическим, а второй прикладным: они реализуют обе функции науки. При первом подходе социология сопрягается с демографическими, экономическими и политическими науками, при втором — с социальной психологией.
Хотя "отец социологии" Огюст Конт, по мнению А.Бескова, является еще только протосоциологом1, так как привлекал аналогии из физики и самую науку первоначально назвал социальной физикой, он, в сущности, сформулировал парадигму теоретической макросоциологии.
1 При этом А. Босков ссылается на Питирима Сорокина [16. С. 18], который отмечал, что социология становится самостоятельной наукой по мере того, как освобождается от редукционизма, сведения социального к несоциальному: к физике — у О. Конта, биологии — у Г. Спенсера, географии – у Л. Гумпловича.
Главное содержание этой парадигмы: видение общества в качестве целостного социального организма; выделение главных аспектов предметной области — социальной структуры, социальных институтов и социальных изменений, процессов; утверждение эмпирических методов исследования в качестве фактуальной основы знания, противостоящего спекулятивно-философскому знанию.
Господствующая в классической европейской социологии идея функциональной целесообразности общественной организации опирается на аналогии с самоорганизацией биологических систем.
Концепция функциональности социальных связей, выдвинутая О. Контом, в работах Г. Спенсера была доведена до прямых аналогий с учением Ч. Дарвина применительно к эволюции общественного организма. Э. Дюрк-гейм [77] вводит понятие "социальный факт" как нечто данное, что подлежит объяснению с точки зрения функциональности в отношении к системе верований, коллективного сознания, скрепляющих общественную целостность.
Идея рациональной организации общественных институтов М. Вебера [31] сопрягается с неокантианской философской традицией. Социальное поведение индивидов Вебер предпочитает истолковывать в духе рационализма, именно отсюда берет свои истоки концепция экономического человека, рассудочного и эгоистичного по природе.
Предмет социологии, как он вырисовывается в классической европейской традиции, — исследование целостности социального организма, его системности, скрепляемой либо верованиями и нравственными ценностями, либо разумным разделением труда, общественно полезных функций, что обеспечивает слаженность всей социальной организации и ради чего общество создает необходимые для его нормального функционирования институты собственности, государства, права, образования, религии и др. При этом на первый план выдвигается надындивидуальное в регуляции поведения человека и человеческих общностей, предметом исследования становятся деиндивидуализирован-ные структуры социальной организации. Эта традиция получила впоследствии развитие в теориях структурно-функционального понимания общественной системы Т. Парсонса и Р. Мертона [202, 164].
В России то направление, которое получило известность как собственно "русская школа" в социологии (Н. К. Михайловский прежде всего), так же как и в Западной Европе, рассматривало предмет социологии в качестве знания о целостности общественных систем. Русская субъективная школа в центр внимания выдвигала проблематику социальной интеграции и солидарности, стремилась установить универсальные законы общественной эволюции [51. С. 79—114].
К середине XX века вполне определенно обнаружились две тенденции в развитии мировой социологии: европейская и американская. Европейская социология развивалась в тесной связи с социальной философией [13], а американская изначально формировалась как наука преимущественно о человеческом поведении. Социология в США ведет начало с Чикагской школы 20-х годов. Именно Чикагская школа, утвердившая метод наблюдения и другие формы полевых исследований, создала особый облик американской социологии. К настоящему времени это, по преимуществу, проблемно-ориентированная поведенческая наука. Что же касается классической европейской социологии, то она не только тяготела к социально-философской традиции, но была к тому же предметно-ориентированной.
Видение предмета социологии, испытывая на себе влияние историко-культурных традиций, конечно, подвержено воздействию и прямого социального запроса, общественной потребности своего времени.
Так, О. Конт подчеркивал спекулятивность идей просветителей, полагая, что усовершенствование общества (чему призвана служить научная социология) может быть достигнуто не путем просвещения умов, а переустройством общественной организации, которое опирается на изучение социальной реальности. Э. Дюркгейм и М.Вебер, Н.Михайловский и П.Сорокин в России в меньшей степени были озабочены проблемами социальной реформации, они видели прикладную функцию социологии прежде всего в том, чтобы содействовать стабилизации, упорядочению общественной жизни в согласии с ее внутренней природой, достаточно устойчивой и целесообразной в своей основе, изменяющейся эволюционно по пути социального прогресса. Эта, по сути, консервативная традиция, воспринятая в структурно-функциональном анализе Парсонса—Мертона, подвергалась в 60-е годы решительной критике со стороны радикально настроенных социологов Европы и Америки. Именно тогда западные социологи обрд-тились к марксизму, влияние которого в макросоцио-логических исследованиях по сию пору остается достаточно сильным.
В 50—80-е г г. наблюдалась своего рода "американизация" западноевропейской социологии, все же еще сохраняющей классическую социально-философскую ориентацию. С одной стороны, сказываются воздействия социальной практики и необходимость обращаться за субсидиями на социологические исследования к частным организациям в промышленности и другим. С другой стороны, на европейскую социологию оказывают влияние далеко продвинутые проблемно-ориентированные исследования, проведенные в США, на основе которых развиваются традиционные и возникают новые частносоциологические концепции. Западноевропейская социология движется в сторону проблемно-ориентированного и преимущественно прикладного развития своей предметной области2.
2 Например, в очерке истории французской социологии В. Каради отмечает сильное влияние Дюркгеима на всю социологию во Франции. Оно сменилось после второй мировой войны влиянием немецкой классической социологии (Вебер, Парето), марксизма и англосаксонской социопсихологии и эмпирической социологии. Второе послевоенное поколение французских социологов, к которому автор относит М. Крозье и А. Турена, начало работать уже в "американских моделях" [324. Р. 43].
Вместе с тем, в западной социологии, начиная с середины 70-х гг., развернулась все нарастающая критика макросоциологических и частносоциологических теорий. Главное "обвинение" в их адрес — неспособность понять и объяснить собственно человеческую жизнь и повседневность жизнедеятельности людей, что называется, "изнутри", из самой этой жизненной повседневности. Это направление опирается в основном на философские концепции экзистенциализма (американский социолог Э. Тиракьян назвал это направление "экзистенциальная социология"), феноменологическую традицию. Отвергая позитивистскую ориентацию как жесткую и стремящуюся рационализировать социальную реальность, каковая не поддается полноценному пониманию в логически стройных концепциях, социологи этого направления принимают иную крайность и подчас вовсе отказываются от попыток макротеоретичес-
кого осмысления социальных процессов и социального развития 3.
3 См. обсуждение этой проблемы в гл. 6, а также в книге [189].
Мартин Элброу, в то время редактор журнала Международной социологической ассоциации "International Socilogy", предложил следующую весьма полезную для понимания проблемы развития самого предмета нашей науки периодизацию [311]. Он выделяет пять фаз такого развития.
Первая фаза — "универсализм". Это классическая стадия, характерной чертой которой является попытка понять процессы общественной жизни и общественных изменений как всеобщих, вневременных и аналогичных универсальным закономерностям, существующим в природе. Так, О.Конт строил позитивное социологическое знание по аналогии с естественно-физическими процессами. Отсюда и понятие о социологии как социальной физике, разделение ее предметной области на социальную статику и социальную динамику. Г. Спенсер представляет социальные процессы по аналогии с эволюцией живой природы, а общество — по аналогии с живым организмом.
Вторая фаза — становление "национальных школ". Это период наиболее интенсивного развития классических теорий М. Вебера с'акцентом на рационализм, свойственный германской культуре, Э. Дюркгеима с акцентом на роль социокультурных факторов, американской социологии с доминантой прагматизма, британской социологической школы, наиболее видным представителем которой является А. Тойнби (исследования циклических стадий в развитии мировой цивилизации), итальянской (Б. Кроче, В. Парето), русской (С. Ковалевский, Н. Михайловский, а позже — П. Сорокин), японской и др. М. Элброу отмечает, что в этой фазе характерен своего рода "концептуальный империализм" — борьба за господство определенной социологической парадигмы, своего рода нетерпимость к концепциям противостоящих направлений.
Третья фаза наступает в период развития политико-идеологического противостояния двух систем после второй мировой войны. Это период консолидации социологов в двух противоборствующих мировых направлениях: марксистской социологии и социологии структурно-функционального анализа. Лидеры последней, американские социологи Т. Парсонс и Р. Мертон, восприняли традицию эволюционализма, представления общества в качестве социального организма, идею его рациональной организации. Они подвергались критике со стороны социологов-марксистов за консерватизм, недооценку социальных противоречий как движущей силы общественного прогресса, умаление роли социально-экономических детерминант в пользу преувеличения консервативных функций социокультурных факторов. Этот период М. Элброу называет фазой интернационализации социологии, столкновения теоретико-методологических и идеологических направлений на международном уровне.
Четвертая фаза знаменуется появлением в 70-е гг. особых национальных и социокультурных социологических школ в странах третьего мира и, по Элброу, может быть названа фазой "индигенизации" или "отузем-ливания" социологии, т. е. развития особых направлений, учитывающих специфику культур и традиций народов развивающихся стран. Социологи этих стран осознают, что не могут объяснить и понять происходящие в них процессы, если смотреть на эти процессы "глазами Запада". На этой почве возникает особое направление в африканской социологии, опирающееся на понимание социальных процессов в африканских обществах в контексте особых смыслов социальных отношений, как они отражаются в африканской устной поэзии (А. Акивово, М. Макинде). В ряде стран Латинской Америки, особенно в Мексике, Никарагуа, Колумбии, приобретает большую популярность социология "участвующего действия". Орландо Бор да, например, описывает, как латиноамериканские социологи, наряду с просвещением масс, привлекают участников социологических кружков и к исследованиям, и к активным социальным действиям в пользу демократического переустройства общества [318]. Марксистская социология также претерпела фазу "индигенизации" в таких ее разновидностях, как марксизм-ленинизм в СССР, маоцзедунизм в Китае, учение Чучхе в Корее и т. д.
Наконец, современный период развития мировой социологии, как подчеркивалось на XII Мировом конгрессе в Мадриде (1990 г.), — период "глобализации". Глобализация — не национальная и не интернациональная парадигма социологического знания, хотя является продуктом того и другого. Это — стремление объединить усилия социологов всех школ, направлений, теоретико-методологических подходов для решения общечеловеческих проблем.
Вместе с тем глобализация как современный этап развития мировой социологии есть ответ на объективные процессы в человеческом сообществе. В нашем мире уже трудно говорить о доминирующей "самодостаточности" отдельных обществ и государств. Цивилизация на пороге XXI века все больше представляет собой взаимосвязанную систему и в области экономики, и в политической организации (ООН, ЕС и др. региональные политические и экономические сообщества, включая СНГ), в сфере культуры, глобальных коммуникаций. Наконец, человечество оказывается лицом к лицу с общими для всех стран и народов опасностями: ядерной войной, уничтожением природной среды, эпидемиологическими заболеваниями, источник которых в непредвидимых следствиях развития самой цивилизации (например, аллергические заболевания и СПИД). Социологическая теория не может не реагировать на этот вызов, а точнее — на изменение объекта исследования, нового понимания социальной реальности.
Классика социологической теории оставила нам в наследство такое видение социальной реальности, которое с одной стороны как бы замкнуто границами "данного общества", прежде всего государства как социокультурного и политического целого или, скажем, этнокультурных сообществ народов Европы, Азии, других регионов мира. Спрашивается: является ли это классическое наследие вполне адекватным новой социальной реальности? По-видимому, далеко не вполне. Социология испытывает острейшую потребность в принципиально новой теории, новой научной парадигме, которая была бы способна ответить на этот вызов со стороны изменений в образе жизни человечества, народов, стран, континентов, каждой семьи, так или иначе включенной в новое социальное пространство прямо (через телекоммуникации, например) или косвенно.
Ответом на этот вызов являются социологические концепции и теории, которые опираются на идею "ми-ровизации" социальной жизни. В этой книге мы не можем и не должны углубляться в рассмотрение новых социологических теорий, как, впрочем, и классических. Следует, однако, знать, что сегодняшний пафос теоретического поиска концентрируется в двух направлениях. Одно из них — "расширение масштабов" понимания социального пространства до общемирового, то есть не ограниченного в рамках некоторого отдельного общества [368. С. 86—97]. Прежде всего это марксистское видение социального пространства в глобальном масштабе как мировой капиталиетической системы и системы империализма, его последней стадии, или — по Ленину — прорыв в единой стране и цепочка революций в других странах. Как известно, данный прогноз оказался ошибочным. Две другие концепции исключают революционный способ преобразования мира. Аргентинский социолог Фернандо Кардозо в теории "зависимого развития" подчеркивает возможность развивающихся стран включиться в мировую цивилизацию путем постепенного освоения экономических, социальных, политических и культурных образцов стран-лидеров. Иммануил Валлерстайн (американский социолог) в теории "глобальной капиталистической системы" утверждает, что периферийные страны никогда не догонят лидеров в мировом экономическом и политико-культурном сообществе, но так и останутся на периферии [375].
Итак, важным поворотом новейших исследований современной теоретической социологии является переосмысление масштабов социального пространства, каковое представляется в качестве общемирового. Другой принципиально важный поворот — это перенос центра внимания с изучения социальных структур на социальные процессы. Как пишет польский социолог Петр Штомпка [294. С. 26-30], доминирующее значение приобретает "процессуальный образ" социальной реальности. Вместе с этим само общество представляется уже не столько в качестве объекта (группы, организации и т. д.), но как своего рода "поле возможностей" социальных субъектов для проявления их деятельной активности. Ключевой единицей анализа становится то, что можно назвать "событием", действием социальных агентов. Последствия этих действий жестко не заданы, многова-
риантны.
Такой взгляд на природу социальной реальности возник под влиянием мировоззренческой концепции, получившей название "постмодернизм" (и в этом - еще одно свидетельство влияния на определение предмета социологии социально-философских воззрений). Альтернативная концепция модернизма, до сего времени достаточно распространенная в мировой социологии, опирается на убеждение о направленном прогрессирующем развитии общества от одной стадии к другой, более совершенной. Последующие стадии, как бы они ни назывались, отвечают требованиям более высокой эффективности, целесообразности, приспособленности обществ к изменяющимся внутренним и внешним условиям. Постмодернистская идеология исходит из утверждения о незаданности вектора социального развития, а точнее — утверждает приоритет социальных субъектов как деятелей в активном преобразовании форм их социального бытия с учетом всего контекста природных и социальных условий на момент социального действия. Идея социального прогресса этим не отрицается. Отрицается его однонаправленная заданность. Предполагается многовариантность развития обществ и социальных организаций. В центре внимания, таким образом, оказывается социальный субъект и формы организации социальных субъектов (общности, структуры разного типа), которые создаются его активностью.
Таким образом, мы приходим к выводу, что предметная область современной социологии, по существу пересматривается в двух направлениях. Во-первых, с точки зрения иного видения масштабов и качества социального пространства в сторону его глобализации. Во-вторых, с точки зрения поиска иной "клеточки" или аналитической единицы "социального". В классической социологии такой единицей представляются структурные формы общественного целого (социальные институты, общности, нормативные образцы культуры и т. д.). В постмодернистском подходе этой "клеточкой" социального становится событие как действие общественного субъекта, или социального агента, в смысле деятельного, творческого начала, включенного в сложную систему социальных взаимосвязей.
Дата добавления: 2014-12-24; просмотров: 1244;