Акциональная волевая фаза
С началом инициирования руководство действием принимает на себя ментальная (т. е. не обязательно связанная с сознанием) репрезентация принятой целевой интенции. Ах (Ach, 1905) полагал, что ментальная репрезентация детерминирует неосознаваемые процессы, указывающие путь действию и защищающие его от конкурирующих интенций. Цель при этом может быть репрезентирована на разных уровнях абстрагирования: на уровне конкретной деятельности, результатов деятельности или последствий этих результатов (см. теорию идентификации действий — Vallacher, Wegner, 1985, 1987). На каком именно уровне репрезентирована цель в настоящий момент, зависит от актуальных требований деятельности. Если в ходе осуществления деятельности нет никаких препятствий, она может управляться целью, репрезентированной на высших уровнях регуляции. Если же при реализации деятельности имеют место трудности, которые требуют от субъекта проявления внимания, то действием начинают управлять промежуточные цели. Хекхаузен (Heckhausen, 1987c) говорит о двух различных модусах управления действием — посредством репрезентаций целей, которые близки к достижению, и посредством репрезентаций отдаленных целей.
Интенсивность и длительность действия определяются волевым усилием, сопровождающим целевую интенцию. Волевое усилие является переменной, верхняя граница которой, как считают ученые, определяется результирующей моти-вационной тенденцией. Величина актуального волевого усилия или готовности субъекта приложить усилия зависит от тех трудностей, которые необходимо преодолеть. Здесь модель Рубикона согласуется с «мотивационным законом трудности» (Ach, Hillgruber, 1912). В отличие от модели «расчета усилий», согласно модели Рубикона (Kukla, 1972a; Meyer, 1973a), необходимая степень готовности к приложению усилий не рассчитывается субъектом предварительно в мотивационной фазе, а определяется автоматически, согласуясь с конкретными условиями протекания деятельности.
То, как осуществляется гибкая регуляция усилий, необходимых для реализации деятельности, а также регуляция ее длительности, можно наблюдать, когда субъект ставит близкие и промежуточные цели и получает обратную связь относительно достигнутых результатов (Bandura, 1987; Bandura, Cervone, 1983,1986). Бандура различает три фактора, определяющих увеличение необходимых в настоящий момент усилий: аффективная самооценка, воспринимаемая самоэффективность (субъективное ожидание успешности собственных действий и приспособление к личностным стандартам. Субъект идет на значительное увеличение усилий, когда, не достигнув определенной цели, он воспринимает свою эффективность как высокую или когда он может так скорректировать цель, что при приложении соответствующих усилий она может быть достигнута.
Регуляция усилий — это важный контролирующий процесс, участвующий в осуществлении деятельности, поскольку к процессам контроля относится не только способность ограждать актуально реализуемую интенцию от персеверирующе-го влияния нереализованных интенций. Помимо зашумляющего эффекта, исходящего от недостаточно дезактивированных интенций, существуют и другие опасности, приводящие к снижению эффективности деятельности. Одна из таких опасностей состоит в перенапряжении усилий перед лицом серьезных трудностей. Слишком сильное напряжение, называемое также «сверхмотивацией», отрицательно сказывается на эффективности деятельности (Atkinson, 1974b; Baumeister, 1984). Мы более подробно рассмотрим этот вопрос в главе 8.
В эксперименте Хекхаузена и Штранга (Heckhausen, Strang, 1988) принимали участие профессиональные баскетболисты. Каждый из них должен был многократно выполнить упражнение, в котором перед броском в корзину требовалось сделать очень сложный пробег с мячом. Мяч нужно было вести 5 м под специальной штангой, расположенной на расстоянии 50 см от поверхности пола, так чтобы не задеть штангу. При этом мяч нужно было вести недалеко от поверхности пола. Выполнение этого упражнения быстро приводило к перенапряжению усилий, поскольку количество ударов напрямую зависит от близости мяча к полу, при условии, что баскетболисту нельзя долго задерживаться на одном месте. Для того чтобы избежать перенапряжения, но при этом добиться желаемого результата, можно было применить не столь очевидную и более рискованную стратегию: провести мяч как можно ближе под штангой, отбивая его под косым углом к полу. Для того чтобы и при этой стратегии добиться высокого напряжения усилий, в половине подходов экспериментаторы давали инструкцию на «рекорд», когда игрок должен был показать свой наилучший (предельный) результат. В качестве индикаторов напряжения усилий служили концентрация молочной кислоты (лактата) в крови и частота пульса.
По сравнению с нормальными экспериментальными условиями в условиях «установления рекорда» наблюдалось возрастание усилий; увеличивалось число бросков и количество ошибок при ведении мяча. Однако эффективность, измеряемая частотой правильных попаданий, .снизилась. Интересно отметить, что были обнаружены значительные индивидуальные различия, касающиеся отношения между дополнительными усилиями и падением эффективности. Были игроки, которым в условиях «установления рекорда» удавалось обойтись лишь незначительным увеличением усилий, при этом не снизив, а иногда даже слегка повысив эффективность (частоту попаданий). Другие игроки предпочитали такие стратегии, которые требовали меньших усилий и напряжения, но при этом были более рискованными.
Для того чтобы выяснить, какими качествами обладает спортсмен, способный контролировать затрачиваемые усилия таким образом, чтобы сохранять на высоком уровне эффективность своей деятельности, были использованы различные личностные тесты. Ни методики по мотивации достижения, ни тесты самооценки контроля усилий не смогли объяснить проявившиеся в эксперименте индивидуальные различия. Только опросник контроля за действием Куля (а точнее, субшкала, связанная с принятием решения) оказался в состоянии зафиксировать эти различия. Ориентированные на действие игроки даже в условиях «постановки рекорда» способны обе-ретть себя от перенапряжения, сохраняя при этом высокую эффективность. Некоторые результаты этого исследования представлены на рис. 6.6.
Постакциональная мотивационная фаза: оценка результата действия
После завершения действия, направленного на реализацию целевой интенции, в постакционалыюй фазе субъект осуществляет оценку достигнутого результата, а также определяет, какие выводы на основе уже достигнутого он может сделать для своих последующих действий. Таким образом, в этой фазе субъект, подобно двуликому Янусу, должен не только окинуть мысленным взором недавнее прошлое, но и заглянуть в будущее.
Если результат деятельности, соответствующей целевой интенции, достигнут, то данная интенция расценивается как реализованная и в силу этого дезактивируется. Субъект может сразу же переключиться на новую деятельность или еще какое-то время наслаждаться приятными ощущениями от достигнутого. Если же субъект не добился своей цели или добился ее лишь отчасти, то он должен проанализировать причины своей неудачи (каузальная атрибуция) для того, чтобы решить, оставить ли целевую интенцию прежней, что-то изменить в ней или вообще отказаться от нее. Такой анализ может показать, что обдумывание проблемы на мотивационной фазе, которое привело к формированию данной (неосуществленной) целевой интенции, было либо чересчур оптимистическим, либо недостаточным (что-то осталось неучтенным), либо вообще ошибочным. В любом случае, при взгляде в будущее субъекту необходимо сделать два вида выводов. Во-первых, необходимо решить, нужно ли продолжать добиваться поставленной цели, и если да, то какие изменения в нее нужно внести. Во-вторых, нужно установить, какие уроки для дальнейших действий можно извлечь из полученного опыта. Последнее часто осуществляется в форме намерений, направленных на уточнение целесообразных способов действия в будущем.
Нередко бывает так, что оценивание неудавшейся деятельности вырождается в персеверацию. Это может произойти с каждым человеком при серьезной личной неудаче, но в первую очередь это характерно для лиц, ориентированных на состояние. При персеверации поток мыслей зацикливается между констатацией неудачи и негативной самооценкой. Субъект не может переключиться на мысли о новом действии, о предстоящих задачах, поэтому прошлое действие остается незавершенным. Однако пока действие остается незавершенным, оно негативно влияет на новое, ждущее своей реализации действие, поскольку мысли все время возвращаются к незавершенному действию (см. главу 15: функциональный дефицит при выученной беспомощности). Особый случай представляет собой ситуация, когда субъект не может завершить оценивание деятельности, цель которой практически недостижима, вследствие чего интенция не может быть окончательно дезактивирована. В этом случае можно говорить о «неполноценной» интенции, поскольку сама интенция существует, но возможностей для ее реализации нет (Heckhausen, Kuhl, 1985; Kuhl, 1983a).
Бекман и Хекхаузен (Beckmann, Heckhausen, 1988) изучали влияние неудачи на оценку осуществленного действия. При этом они пытались ответить на вопрос, влияет ли наличие у субъекта знания о новых предстоящих ему задачах на процесс такого оценивания (в плане его частичного блокирования) и позволяет ли оно быстро переключить внимание субъекта на перспективное действие. В эксперименте
испытуемые должны были выполнить шесть различных заданий (рис. 6.7). При одном экспериментальном условии испытуемые не получали обратной связи относительно своих действий, при двух других они получали обратную связь только относительно неудач. В одной из этих двух групп «неудачников» испытуемые не знали, что после завершения одного задания им предстоит выполнить еще и другое. Испытуемые второй группы были заранее предупреждены о том, что их ждет еще одно задание. Предполагалось, что осведомленность о предстоящем задании будет создавать своего рода «давление», препятствующее избыточной переработке информации о предыдущем действии. Во всех-условиях после первой серии задач следовала пауза в 90 с, которая давала испытуемым возможность оценить свои прошлые действия. Впоследствии испытуемые записывали мысли, пришедшие им в голову во время паузы.
В результате эксперимента обнаружилось, что в условиях осведомленности о предстоящем задании переключение внимания происходило существенно быстрее, чем в условиях, когда испытуемые не знали о новом задании. Из группы испытуемых, не знавших о предстоящем задании, 90% в течение всей паузы были заняты оцениванием прошедшей деятельности, в то время как из осведомленных о новом задании испытуемых этим занимались лишь около 30% — приблизительно столько же, сколько в группе без обратной связи. Таким образом, субъект тратит гораздо больше времени на размышления о прошлой деятельности, если он не ожидает новой активности. Заметим, что осведомленность о новой деятельности не блокирует полностью размышления о предыдущей деятельности, а только существенно сокращает их. При экспериментальном условии, когда испытуемые были предуп-
реждены о новом задании, по сравнению с двумя другими условиями существенно увеличивалось количество мыслей об ожидаемом действии. Однако и при этом условии 16 % мыслей было обращено в сторону уже выполненного задания. Это существенно больше, чем в ситуации без обратной связи, когда у испытуемых не было повода думать о своих неудачах и возвращаться к уже сделанному. Как и ожидалось, количество оценивающих мыслей при условии, когда испытуемые знали о предстоящем новом задании, было значительно меньше, чем при условии, когда испытуемые не были осведомлены об этом.
Позитивный эффект, вызванный сообщением о новой задаче, мог быть ослаблен, если субъект слишком сосредеточивался на мыслях, связанных с самооценкой. Самооценочные суждения особенно часто появлялись при условии, когда имела место обратная связь относительно неудач, но не было информации о предстоящем новом задании. Эти мысли более всего препятствовали переключению внимания, так как они втягивали субъекта в «порочный круг», где его мысли постоянно кружились, переходя от констатации неудачного результата («у меня это не получилось») к отрицательной самооценке («я не очень-то хорошо справляюсь с заданием»).
Часто при оценке осуществленного действия речь идет только о той его части, которая была достигнута, или о тех промежуточных целях, которых удалось достичь на пути к целям более высокого уровня. В таком случае ключевой момент оценивания составляет формирование намерений относительно способов поведения в аналогичных условиях. Как только субъект начинает думать о будущем, предыдущая деятельность завершается. Сформированные намерения переходят в хранилище памяти, где они легко доступны и откуда они могут быть извлечены, как только будет реактивирована соответствующая целевая интенция.
Как и целевые интенции, намерения имеют характер интенции. Это дает им преимущество при хранении в памяти по сравнению с содержаниями памяти, не имеющими интенционального характера. Для доказательства существования такого преимущества был проведен следующий эксперимент (Piekara, 1989). Автор методики предложила испытуемым два вида текстов для запоминания; в одном из них предложения, описывающие поведение действующего лица, были сформулированы в виде намерений (например, «собираюсь», «намерен», «сделаю»), а в другом — в виде сообщения о происходящих событиях (с точки зрения внешнего наблюдателя). Оказалось, что предложения, сформулированные в виде намерений, лучше запоминались и лучше извлекались из памяти, чем простые описания.
Дата добавления: 2014-12-22; просмотров: 1036;