Макроэтнические общности и их соотношение с отдельными цивилизациями

Рассмотрение этнической структуры доиндустриальных обществ со всей отчетливостью показало условность, точнее — неопределенность граней меж­ду различного рода макроэтническими общностями и цивилизациями.

Если мы будем выделять цивилизации в соответствии с критериями Н.Я. Данилевского, то такие цивилизации попросту совпадут с макроэтноязы-ковыми группами народов, как то германская, славянская, романская и пр. Но тогда, будучи последовательным, надо говорить и об отдельных иранской, араб­ской, тюркской (включая в нее не только турок, азербайджанцев или узбеков, но и якутов или гагаузов) в преимущественно мусульманском ареале, об индо-арийской и индо-дравидийской в Индии и т.д. цивилизациях. Однако такой подход будет скрывать реальные различия в культуре, традиционном мировоз­зрении и пр. между народами с родственными языками (французов, итальян­цев, испанцев с одной стороны, и румын и молдаван — с другой; эстонцев, финнов, с одной стороны, и марийцев, удмуртов — с другой и пр.), игнорируя их ближайшую культурно-мировоззренческую, политическую, экономическую и т.д. близость с соседями, чьи языки относятся к другим лингвистическим семьям (эстонцев с латышами, удмуртов с тюркоязычными чувашами и пр.).

Иные проблемы ставит атрибутация в качестве макроэтнических этнокуль­турных (Древности) и этноконфессиональных (Средневековья и Нового време­ни) общностей. Они (скажем, католический, православный, мусульманский, индуистский и пр. миры) действительно обладают ярко выраженными призна­ками макроэтнических общностей — устойчивое самосознание, общие осо­бенности мировоззрения, поведения, культуры, в том числе и бытовой и т. д., вплоть до распространенности во многих случаях некоего универсального язы-Этнос и этнический процесс в истории человечества_________________________________155

ка культуры — латыни в средневековой Западной Европе, арабского — в му­сульманских странах, санскрита — в Индии и пр.

Однако, если выделять макроэтнические общности в соответствии с макро-культурным (как Античность) или макроконфессиональным критерием, то в боль­шинстве случаев мы получим то, что О. Шпенглер называл великими культура­ми, а А.Дж. Тойнби — отдельными цивилизациями. Между макроэтнокультур-ной (макроэтноконфессиональной с распространением зороастризма, буддизма, христианства и ислама) общностью и отдельной цивилизацией в ее общеприня­том (хотя и весьма аморфном) понимании утратится различие. В тождестве этих понятий ничего страшного нет, однако все же понятно, что если мы будем по­следовательно выдерживать этот критерий то, скажем, осетины-христиане и осе­тины-мусульмане окажутся друг от друга дальше, чем католики на Гаити и като­лики в Ирландии или мусульмане в Боснии и мусульмане на Яве.

Еще меньше ясности будет при сопоставлении макрополитических общно­стей с цивилизационными. В пределах Римской или Китайской империи люди безотносительно к тому, какой язык был для них родным и каким богам они отдавали предпочтение, составляли определенные макроэтнические общности, осознавая свое не только государственное, но и в определенном плане культур­ное единство, четко отличая себя при этом от окружающих народов. На госу­дарственном уровне функционировал определенный язык и людям внушалась определенная, "великодержавническая" идеология, сакрализирующая данное политическое устройство, правящее сообщество и особенно персонифицирую­щего их императора.

То же самое, даже в более явственном масштабе благодаря развитию средств массовой информации и прочим факторам, мы видели в СССР. И если Рим­скую или Китайскую империи мы в целом можем сближать с определенными цивилизациями на определенных стадиях их развития, то считать ли отдельной цивилизацией (советско-коммунистической? большевистской?) Советский Союз, утвердившийся на, главным образом, восточнославянском, преимущественно русском (ранее — православном) субстрате и охвативший часть мусульман­ских, а также западнохристианских (эстонцы, латыши, литовцы) и даже буд­дийских (калмыки, буряты) народов? Далее будет показано, что говорить об отдельной, "Советской" цивилизации оснований нет.

Установить некие универсальные, обязательные соотношения между циви­лизационными структурами и макроэтническими общностями различного пла­на не удается. Однако если мы будем вести речь собственно о регионально-макроэтнических общностях, то тогда вопрос существенно проясняется. Важ­ны не столько макроязыковые (от турок до якутов), макрополитические (от ирландцев до новозеландских маори в пределах Британской империи) или мак-роконфессиональные (от мусульман боснийских до мусульман чадских или яван­ских) общности как таковые, сколько они или их крупные части, соотнесенные с определенными территориально-пространственными общностями — хозяй­ственно-культурными типами и историко-этнографическими (историко-куль­турными) областями. При пересечении и взаимоналожении последних мы ви­дим достаточно крупные, полиэтничные хозяйственно-историко-культурные регионы.Они, как правило, не имеют четких границ, но обладают ярко выра­женным и очевидным для всех своеобразием — Магриб, Балканы, Ближний Восток, Кавказ, Средняя Азия, Индокитай и пр.156______________________________Теоретические основы понимания всемирной истории

История любого народа составляет часть исторической жизни некоторой группы народов, так или иначе связанных между собой, т. е. входит в состав истории региональной. С одной стороны, это, казалось бы, соответствует тому, что писал А.Дж. Тойнби при попытке очертить пределы отдельных цивилиза­ций. Однако, с другой стороны, региональная история не обязательно соответ­ствует истории отдельной цивилизации: Кавказ, к примеру, является и тысяче­летиями являлся зоной стыка различных цивилизаций и армян с азербайджан­цами, как и грузин с чеченцами или лезгинами в одну общую цивилизацию записать никак нельзя. Но хозяйственно-историко-культурное своеобразие этого региона сомнений не вызывает.

Таким же стыковым на цивилизационном уровне, но в то же время и, в ином измерении, компактным и целостным регионом являются Балканы с их народами, относящимися к совершенно различным языковым семьям (греки с одной стороны, албанцы — с другой, сербы, хорваты, боснийцы, болгары, чер­ногорцы и пр. славяне — с третьей) и вероисповеданиями (греки, сербы, болга­ры, черногорцы, македонцы — православные, хорваты и словенцы — католи­ки, албанцы и боснийцы — мусульмане, хотя для многих из них, переживших социализм, религия суть, скорее, форма конфессиональной идентификации, нежели собственно вера).

В других случаях некий хозяйственно-историко-культурный регион вполне входит в пределы определенного цивилизационного целого, охватывая людей одной религиозно-культурной традиции, но часто относящихся к различным макроязыковым группам. Примером могут быть крупные мусульманские реги­оны: Магриб — где сосуществуют арабоязычные и бербероязычные этносы, или Средняя Азия — где, кроме тюркоязычных узбеков, туркменов и других народов проживают ираноязычные таджики и родственные им небольшие эт­нические группы типа ягнобцев, памиро-бадахшанцев и пр.

Таким образом, мы можем сказать, что отдельные цивилизации (масштаба Мусульманской и пр.) условно могут быть подразделены на отдельные хозяй­ственно-историко-культурные регионы, в пределах которых наблюдается высо­кая степень преемственности хозяйственных, культурно-бытовых и прочих тра­диций. Границы таких регионов (масштаба Магриба, Средней Азии и пр.), сами по себе, как правило, недостаточно четкие, редко полностью совпадают с узко­конфессиональными (как между шиитами и суннитами), государственно-поли­тическими или тем более макроэтноязыковыми. Чаще мы наблюдаем взаимопе­ресечение и взаимоналожение различных такого рода макрообщностей. Однако чем более границы таких макрообщностей в пределах региона совпадают, тем более он выступает в качестве некоего компактного суперэтнического целого.

Примером может быть преимущественно арабоязычный (с многообразием диалектов) и преимущественно суннитский мусульманский Ближний Восток: Египет, Сирия, Иордания, Саудовская Аравия и пр. Аналогичным образом в качестве субцивилизационного компактного хозяйственно-историко-культур­ного макрорегиона можно рассматривать католическую, по своей традиции романоязычную, Юго-Западную часть Европы: Италию, Францию, Испанию, Португалию или германоязычную протестантскую Северную Европу (Данию, Швецию, Норвегию, в значительной мере Германию и пр.).

В Новоевропейской цивилизации мы отчетливо различаем католический и протестантский блоки, причем если первый может считаться более-менее го-Этнос и этнический процесс в истории человечества__________________________________157

могенным (хотя близость католиков романских стран — Пиренейских госу­дарств, Италии, несколько менее Франции, гораздо более существенна, чем их же с католиками Австрии и тем более Ирландии, Польши или Литвы), то вто­рой заведомо гетерогенен и состоит из таких разветвляющихся потоков, как лютеранство, англиканство и кальвинизм. Каждое из этих течений в века сво­его восхождения было связано с целостным культурно-мировоззренческим и даже поведенческо-бытовым комплексами. Последние различали людей в пре­делах отдельных государств более, чем собственно национальная специфика (пуритане, англикане и католики в Англии, Шотландии и Ирландии во время Английской революции середины XVII в.).

Аналогичным образом и в Мусульманской цивилизации отчетливо выделя­ются две основные конфессионально-культурные традиции: суннитская и ши­итская. Первая более гомогенна, хотя и в ней имеются четыре богословско-юридических направления (махзаба), на основании которых периодически мо­гут в разных местах возникать свои особенные религиозно-культурно-полити­ческие течения, как, например, ваххабизм — на основании ханбалитского мах­заба. Более вариативен в своих разветвлениях шиизм, в рамках которого осо­бенно выделяется исмаилизм с развившимися на его основе религиозно-куль­турно-этническими общностями типа ливанских друзов. С одной стороны, сун­низм и шиизм с их разветвленями суть собственно религиозные направления, однако с другой, они выступают в более широком плане мощными культурны­ми традициями, далеко выходящими за рамки одних лишь вероисповеданий. Они являются и существеннейшими индикаторами самоидентификации лич­ности, часто более значимыми, чем собственно этнические.

Постепенно устоялась и экстерриториальная локализация этих религиозно-культурных направлений, так что в настоящее время шиизм господствует в Ира­не и Азербайджане, занимая прочные позиции в Ираке, Афганистане и Йемене, но имея определенное число сторонников в Ливане, на Памире и пр., тогда как в целом в Мусульманском мире преобладает суннизм, а в Омане — отдельное, не сводящееся ни к суннизму, ни к шиизму направление ислама — ибадизм.

Не столь территориально разграничены, но в тенденции не менее различны такие культурно-конфессиональные традиции в Индийской цивилизации после­днего тысячелетия, как вишнуизм и шиваизм, тогда как полтора—два тысячеле­тия тому размежевание (впрочем, часто тоже весьма условное) там проходило между собственно индуистами, еще слабо дифференцированными на вишнуи­тов и шиваитов, и буддистов с джайнами.

Еще более переплетенными, занимающими в тенденции свои особые "ниши" в духовно-культурной жизни цивилизации выступают конфуцианство, даосизм и с середины I тыс. н. э. буддизм в Китае, синтоизм и буддизм в Японии и пр. Однако рассмотрение вопроса о причинах разной степени разграниченности и сочетаемости религиозно-культурных течений в христианско-мусульманском и индуистско-буддийско-конфуцианском макромирах, уходящее в проблему фун­кционирования в их системах различных социальных и культурных феноме­нов, далеко выходит за рамки наших задач.

Так же явственно, как и в религиозно-культурном отношении, цивилиза­ции подразделяются и на основные макрокультурно-языковые блоки. Это от­четливо видно уже в позднеантичной цивилизации, где в качестве ведущих выступали латиноязычное Западное и грекоязычное Восточное Средиземномо-/58

Теоретические основы понимания всемирной истории

рье, но, при всех связанных с принятием христианства изменениях, сохраняли значение коптоязычная (в Египте), арамеоязычная (в Сирии, Палестине, Верх­ней Месопотамии) и армяноязычная (на одноименном нагорье и в Закавказье) традиции. Формально различия выражались в языке, однако за этим стояли и глубокие духовные особенности, раскрывшиеся впоследствии в западной, ла­тинской и восточной, греческой формах христианской культуры, о чем специ­ально речь пойдет в следующих главах.

Аналогичные крупные языково-культурные блоки в сочетании с иными, менее распространенными и влиятельными, обнаруживаем и в других цивили­зациях. Так, в Западнохристианской, развившейся в Новоевропейскую, доми­нирующую роль всегда играли романоязычный и германоязычный компонен­ты, при меньшем значении славянского (поляки, чехи, словаки, словенцы, хор­ваты) и, в сущности, анклавной роли некоторых других: венгерского, ирланд­ского и баскского.

Еще более сложную картину обнаруживаем в Мусульманском мире. Тради­ционно в нем- ведущую роль играли две мощные языково-культурные тради­ции: арабоязычная и вставшая по своему значению в X в. вровень с ней ирано­язычная, к которым постепенно добавилась и тюркоязычная. Однако по мере успехов ислама в Южной и Юго-Восточной Азии, в Тропической Африке, на Балканах и Кавказе в периферийной зоне цивилизационного мира ислама ока­зались люди, говорящие на языках бенгали и фульбе, чадских и австронезийс­ких, славянском сербско-хорватском (боснийцы) или грузинском (аджарцы).

За этими этноязыковыми различиями в пределах Мусульманского мира сто­яли существеннейшие региональные — хозяйственного, социального, культур­но-бытового и всех прочих планов — различия, хотя бы такие явственные, как то, что если где-нибудь в Ираке (как то было уже в Среднеассирийское время, во второй половине II тыс. до н. э.) женщина не могла выйти на улицу без чадры, то, к примеру, по сообщению Ибн-Батуры, автора XIV в., у мусульман Западного Судана (в Мали) прислужницы, рабыни и даже девушки из знатных семей, в том числе царские дочери, ходят обнаженными, так же как и у соседних языческих негритянских народов, или как то было до принятия ислама.

Таким же образом различаются два крупных макроэтноязыковых блока в Индии: индоарийский (Арьяварта — Северная Индия) и дравидийский (Дак-шинападха — Южная Индия), при анклавных вкраплениях других в культурно-языковом отношении народов (например — мунда австроазиатской группы).

Со всей определенностью видно, что для традиционных цивилизаций Сред­невековья и (кроме Европы) Нового времени в большинстве случаев конфесси­онально-культурное и языково-культурное подразделение было чем-то более существенным, чем государственно-политическая принадлежность, хотя в ряде случаев (Византия, Китай, Япония) и последняя играла существеннейшую роль Поэтому для определения внутрицивилизационной структуры мы должны ори вотироваться, прежде всего, на эти критерии, дающие особенно выразитель ные результаты в случае их хотя бы приблизительного совпадения, как в За паднохристианском мире, отчетливо подразделяющемся с XVI в. на романоя зычный католический и германоязычный протестантский блоки.

Более сложную ситуацию наблюдаем в Мусульманском мире позднего сред невековья, в котором в качестве ведущих выделяются арабоязычный, ирано язычный и тюркоязычный блоки. Среди них первый — достаточно компактЭтнос и этнический процесс в истории человечества_________________________________159

ный территориально и в целом суннитский, второй — весьма компактный, по большей части шиитский, но суннитский в своей северо-восточной части (тад­жики, пуштуны), третий — почти всецело суннитский (кроме Азербайджана), но представленный двумя региональными, обособленными друг от друга бло­ками: Анатолийским (Турция) и Среднеазиатским, не говоря о его отдельных анклавных филиациях.

Из сказанного следует, что структура каждой цивилизации определяется слож­ным соотношением, пересечением и взаимоналожением в пределах отдельных регионов макроэтноконфессиональных "второго порядка" (как суннизм и ши­изм в пределах ислама), макроэтноязыковых (уровня языковых семей типа ро­манской или тюркской) и государственно-политических, в том числе и макроэт-нополитических (порядка Византии, державы Саманидов, Китайской империи) общностей. Устойчивое пересечение силовых полей соответствующих общнос­тей в пределах определенных внутрицивилизационных (хозяйственно-историко-культурных) регионов и дает основные, более или менее ярко выраженные суб-цивилизационные общности (типа Магриба, Судана или Средней Азии в Му­сульманском мире или Арьяварты и Дакшинападхи в Индии).

При этом в пределах отдельных крупных цивилизаций целесообразно разли­чить тесно взаимосвязанные субцивилизационные, составляющие ядро соответ­ствующей социокультурной системы, и внешние, отдаленные от последней, пе­риферийные субцивилизационные регионы. Примерами плотно связанных сис­тем внутренних субцивилизационных регионов могут быть две названные части Индийской и Новоевропейской цивилизаций или Ближневосточный суннитско-арабоязычный и Средневосточный шиитско-ираноязычный регионы в пределах мира ислама. Тогда как в качестве периферийных субцивилизационных регио­нов мы можем рассматривать в Средние века Эфиопию — по отношению к Восточнохристианскому миру, Судан (в широком смысле слова) — по отноше­нию к миру ислама, Японию — по отношению к Китаю и пр.

При таком подходе грань между отдельными периферийными субцивили-зационными регионами и межцивилизационными или, может лучше, трансци-вилизационными регионами оказывается весьма условной. К примеру, Юго-Восточную Азию, являющуюся крупным, масштаба отдельной цивилизации, трансцивилизационным макрорегионом, можно рассматривать и как стык пе­риферийных анклавов отдельных цивилизаций, субцивилизационных регио­нов, таких как буддийский Индокитайский (Бирма, Таиланд, Лаос, Кампучия, Вьетнам с сильной в последних трех случаях коммунистической инъекцией), Малайско-Индонезийский регион ислама, преимущественно христианские Филиппины с Западным Тимором и индуистский остров Бали.

Однако в других случаях, как на Балканах или Кавказе, переплетение наро­дов различных цивилизационных традиций осуществилось на гораздо более компактных пространствах в результате прямой состыковки соответствующих цивилизаций (Восточнохристианской, Западнохристианской и Мусульманской в первом случае, Восточнохристианской и Мусульманской во втором).

Наконец, в пределах отдельных цивилизаций или на их стыках за сложной системой взаимопересечения разнообразных макроязыковых, макрокультур-но-конфессиональных и макрополитических общностей, в многообразии их связей и отношений видны реалии уже собственно конкретно-исторического порядка: отдельные народы,государства и, там где это имеет принципиальное160______________________________Теоретические основы понимания всемирной истории

значение, конфессии.Взаимоналожение объемов этих общностей (при, есте­ственно, прочих благоприятствующих тому факторах) способствует внутрен­ней стабильности соответствующих социальных организмов, тогда как их вза­имопересечение скорее ведет к обратным результатам.

Так, к примеру, Англия, даже вместе с протестантскими же (пусть и в раз­личных вариациях англиканства и других течений) Шотландией и Уэльсом, внутренне достаточно стабильна, как и соседняя католическая, населенная ир­ландцами Ирландская Республика. Однако Северная Ирландия с ее этнически и конфессионально смешанным населением (протестанты-англичане и католи­ки-ирландцы) демонстрирует многолетний затяжной конфликт. Другой при­мер — Босния и т. д. Иными словами, в тенденции при прочих равных услови­ях этносоциальные организмы (Швеция, Дания, Франция и пр.) демонстриру­ют большую степень стабильности, чем не менее благополучные, но не столь органически компактные страны (Канада или Бельгия, Россия и Казахстан).

Однако в большинстве случаев в современном мире мы сталкиваемся как раз с реалиями несовпадения государственных образований, этнических общ­ностей и конфессиональных сообществ, что еще более усложняется фактом возросшего в XIX—XX вв. несовпадения собственно этносов с их устойчивым национальным самосознанием и языковых общностей (Ирландия, государства, возникшие на руинах Югославии, в пределах бывшего СССР — Беларусь, Ук­раина, Казахстан и пр.). Все это создает сложную мозаику национальных, язы­ковых, конфессиональных, политических, региональных и пр. самоидентифи­каций, которые влияют на общественное поведение и культурные склонности каждого отдельного человека.ЧАСТЬ ВТОРАЯ