Лингвокогнитивное моделирование картины мира. Лингвокультурема

Во второй половине XX века в ряду новых научных парадигм интеграционного образования особо привлекательной и загадочной оказалась лингвистическая синергетика. Ее важнейшей задачей является междисциплинарное моделирование динамической картины мира – предмета философии, психологии, культурологии и лингвистики. Главными идееносителями разрабатываемой теории выступают понятия «модель мира», «образ мира», «языковая картина мира» и «языковое сознание».

Понятие «картина мира», впервые использованное Л. Витгенштейном в философских трактатах, в лингвосемиотику перенес Лео Вайсгербер. И с того времени оно стало предметом спора и в философии, и в лингвистике. К сожалению, не обретя строго терминологического значения, словосочетание картина мира нередко употребляется в качестве научной метафоры с размытым и завуалированным содержанием. И тем не менее оно не теряет своей привлекательности, прежде всего для исследователей так называемого человеческого фактора в языке. Для получения статуса истинно терминологического значения в его содержании необходимо отразить, по крайней мере, три синергетически связанных момента: а) когнитивную составляющую понятия «картина мира», б) ее интерпретационный потенциал и в) семиотическую природу.

Когнитивная сущность данного понятия заключается в том, что оно является обобщенным (итоговым) результатом отражения физической картины мира (ФКМ) в коллективном сознании того или иного сообщества. При этом отражение действительности представляет собой не зеркальное отображение, а результат двуединого процесса – логического и чувственного познания, что и определяет его творческий, преобразующий и интерпретирующий характер, представленный в картине мира социума (КМ).

Преобладание первого или второго аспекта познания обусловливает семиотическую природу средств репрезентации понятия «картина мира». Здесь следует исходить из того, что это нерасчлененный «логико-словесный конструкт» (Г.А. Брутян). Но в исследовательских целях такой нерасчлененный конструкт целесообразно представить в виде двух относительно самостоятельных картин – логической (ЛКМ) и языковой (ЯКМ). В основе ЯКМ лежит достаточно спорная категория – языковое сознание. Так, М.В. Никитин, например, пишет, что «не удается найти разумных оснований, которые бы оправдывали существование таких ментальных структур, как «языковой концепт», «языковое значение» и <…> «языковое сознание» в собственном смысле этих слов» (Никитин, 2003: 276). Так ли это? Попытаемся найти «разумные основания» их сосуществования. Особенно это важно для когнитивно-дискурсивного исследования. С одной стороны, оно позволяет осмыслить истинную роль языка в структурировании единой КМ, а с другой – выявить смыслогенерирующую функцию мыслительных операций в процессе формирования семантики типологически разных языковых знаков (слов, фразеологизмов, паремий и т. п.), т. е. знаков прямой и непрямой (вторичной и косвенно-производной номинации).

Синергетика ФКМ, ЛКМ и ЯКМ порождается сложными и неоднозначными отношениями. Поскольку они выделяются условно в едином логико-лингвальном конструкте, их расхождение одновременно и минимально, и значимо. Изображение их в виде трех эйлеровских кругов и наложение друг на друга показывает, что отдельными своими частями они совпадают. Особенно это очевидно при наложении на ЛКМ нескольких ЯКМ: ЛКМ оказывается общей для всех сопоставляемых ЯКМ. И все же за пределами этих совпадений существуют весьма существенные по своей национально-культурной специфике зоны, что имеет исключительно важное значение для понимания природы языковой семантики в целом и косвенно-производной семантики в частности.

С точки зрения когнитивной лингвистики, важно выяснить характер информации, представляющей в языковой семантике соответствующие элементы ЛКМ и ЯКМ. Иногда утверждают, что ЛКМ продуцирует логическую семантику, а ЯКМ – языковую. На наш взгляд, генератором и носителем как логической (универсальной), так и идиоэтнической информации является язык, точнее, языковая семантика. При этом следует помнить, что соотношение в семантической структуре универсального и идиоэтнического обусловливается характером когнитивной категории, лежащей в основе семантики языкового знака, что, в свою очередь, определяет тип языкового знака.

Логико-предметное содержание элементов ЯКМ соотносится с понятиями, а экспрессивно-образное и эмотивно-оценочное содержание ЯКМ генетически связано с представлениями. Первые вербализованы терминами, терминосочетаниями и прямо-номинативной лексикой, а вторые – знаками вторичной и косвенно-производной номинации (метафорами, фразеологизмами, паремиями). Первые – суть объективно формируемого сознания, вторые представляют собой элементы субъективно сложившегося обыденного сознания, отфильтрованные в идиоэтническом десигнате соответствующего языкового знака.

Особую культурологическую значимость имеют те языковые знаки, в основе которых лежат когнитивные категории, совмещающие в себе универсальные и идиоэтнические обобщения действительности, реальные и ментальные (возможные) миры. Знания о реальном мире образуют такие разновидности ЛКМ, как физическая, натуралистическая, геополитическая картины мира и др. Знания об идиоэтнических, по своей сути ментальных, мирах образуют ЯКМ – своеобразную сферу существования культуры. Формой существования культуры служат особые ментальные образования – концепты (Степанов, 1997: 40), которые формируются в результате своеобразного членения ЯКМ на некие микромиры, соответствующие всем возможным ситуациям, известным человеку и поэтому называемым «возможными мирами». Им соответствует семасиологическое понятие «семантика возможных миров», где основной единицей выступает слово-концепт – имя того или иного семантического поля и тот речемыслительный эпицентр, вокруг которого порождается дискурс.

Таким образом, концептообразовательные возможности дискурса обусловливаются самой его природой: образование дискурса обычно концентрируется вокруг некоторого общего понятия, в результате чего создается определенный смысловой контекст, включающий в себя информацию о субъекте / – ах речемышления, объектах, обстоятельствах и о пространственно-временных координатах. Исходной структурой дискурса служат последовательно выстроенные элементарные пропозиции, связанные между собой логическими отношениями конъюнкции (объединения с помощью логического союза «и»), дизъюнкции (объединения с помощью логического союза «или») и т. п. Элементами дискурса являются уже упомянутые события, их участники, перформативная информация и обстоятельства, сопровождающие события. За дискурсом, следовательно, стоит особый мир. Более того, по Ю.С. Степанову, дискурс – это один из «возможных миров» многосложной структуры.

С точки зрения структуры, дискурс, как справедливо полагает И.П. Сусов, – двустороннее образование, имеющее план выражения и план содержания. План выражения дискурса представляет собой связную последовательность языковых единиц, созданную в определенное время в определенном месте с определенной целью. Дискурсивным этносознанием в означающем дискурсе выделяются ключевые слова-концепты, вобравшие в себя смысловую и экспрессивно-оценочную энергетику всего коммуникативного события. Именно эти слова-концепты становятся, как правило, смысловым центром образования культурно маркированных знаков. Значения же таких знаков заключают в себе свернутые модели дискурсивной деятельности. План содержания дискурса образуют его семантика и прагматика. Семантическая структура дискурса представляет собой триединство следующих аспектов: а) реляционного, отражающего строение факта в виде признаковых отношений между предметами; б) референциального, соотносящего аргументы пропозиции с предметами; в) предикационного, фиксирующего приписываемые семантическому субъекту признаки.

В результате сложнейших лингвокогнитивных преобразований дискурса (редукции и перестройки плана выражения, с одной стороны, и образной конденсации плана содержания в процессе образования новых метафорических концептов – с другой) лингвокреативное мышление способно порождать знаки не только номинативно-производной, но и косвенно-производной номинации (метафорические сравнения, метафорические и метонимические сочетания, фразеологизмы). Возникнув в определенном дискурсивном пространстве, они характеризуются единой логико-культурно-языковой синергетикой, что выражается в асимметрическом дуализме формы и содержания, когда смысловое содержание означаемого знака не вытекает непосредственно из линейно организованного смысла означающего. Асимметрический дуализм знаков косвенной номинации обусловливается самой их генетической природой: они порождаются потребностью речемышления в образно-прагматических средствах – в вербализации чувств, эмоциональных оценок, способов эмоционального воздействия, ярких и метких характеристик человека, предметов и явлений.

Когнитивная сущность дискурсивного знакообразования впервые была определена М. Лацарусом и А.А. Потебней как «с гущение мысли», когда появление на основе дискурсивного мышления новой внутренней формы и сама апперцепция в формирующемся знаке «сгущает чувственный образ, заменяя все его стихии одним представлением…» (Потебня, 1999: 194). При этом происходит ослабление или даже забвение внутренних форм слов и их дискурсивного переосмысления.

В результате таких дискурсивно-когнитивных преобразований развивается несоответствие означаемого означающему дискурсивно обусловленного сочетания. В соответствии с концепцией структурной асимметрии языкового знака Ш. Балли (Балли, 1961: 158209), при возникновении знака косвенно-производной номинации нарушение взаимно однозначных отношений между означаемым и означающим дискурса приводит к их асимметрии. Причем дискурсивное знакообразование осуществляется в процессе возникновения совмещенной асимметрии парадигматического и синтагматического характера (Потебня, 1999: 137).

Синтагматическая асимметрия проявляется в том, что целостная мыслительная структура (концепт, гештальт, фрейм) представляется в знаках образной номинации, как правило, расчлененно, в виде многокомпонентного означающего. Ср.: тише воды, ниже травы – ?робкий (стеснительный, скромный, незаметный)?; одним миром мазаны – ?одинаковы?. Парадигматическая синтагматика знака приводит к несоответствию ее смыслового содержания означающему (в его прямо-номинативном восприятии). Например: открывать Америку – ?говорить, сообщать то, что всем давно известно? (насмешливо, пренебрежительно); рубить сплеча – ?поступать необдуманно, сгоряча?; ?говорить резко, грубо?. Такого рода знаки можно рассматривать как лингвокультуремы особого рода. Что они представляют собой?

Лингвокультурема,прежде всего, – единица лингвокультурологии. Ее отличие состоит в парадоксальном, на первый взгляд, устройстве, сущность которого можно раскрыть при помощи популярного ныне рекламного выражения «два в одном». Обозначающим культуремы является языковой знак в его билатеральном (двустороннем) единстве, а обозначаемым – именуемая реалия: номинируемый фрагмент действительности, предмет или ситуация. Под обозначаемым культуремы понимается все то, что относится к культуре: артефакты (лат. arte ?искусственно? + factus ?сделанный?), т. е. искусственно изготовленные предметы, функции, обычаи, речеповеденческие тактики и этно-культурно-прагматические ситуации.

Асимметрия культурам обнаруживается при их сопоставлении в разных лингвокультурах, когда синтагматические и парадигматические несоответствия проявляются между знаками и обозначаемыми реалиями. Особенно важно (хотя и крайне сложно!) выявить структурную асимметрию культурем в близкородственных лингвокультурах. Ср.: рус. мелкая сошка – ?незначительный человек, с которым никто не считается?; ?никудышный человек?; блр. абсеваку полi – ?ничего не стоящий человек, хуже других, заслуживающий презрения?; укр. не вартий (ломаного) гроша (шага, шеляга, фунта, клоччя) – ?никчемный, хуже всех?. В иной коммуникативно-прагматической ситуации, когда требуется выразить иронически-презрительное отношение к человеку, который сам о себе много мнит, переоценивает свое общественное положение, в русской лингвокультуре используется идиома шишка на ровном месте, а в украинской – чи й не пуп землi или не велике цабе (чи й не цабе), где цабе – погонный окрик для быков, запряженных в телегу.

Как видим, непрямые номинации обладают языковыми, когнитивными и культурными признаками. Они сохраняют (в явном или скрытом виде) синергетику генетического родства с дискурсом (событийным текстом, ситуацией), ее породившим. Их когнитивную сущность предопределяют: (а) способность кодировать и сохранять знания; (б) герменевтическая функция трансформировать, интерпретировать и обогащать исходную информацию; (в) концептуализация и категоризация вербализованного мира.

Культурный компонент знаков непрямой номинации создается их семиотичностью, символичностью и связью с этнокультурным сознанием народа. Культурно-прагматическое содержание дискурса включает в себя достаточно широкий смысловой спектр: интенциональный, ориентационный (дейктический), пресуппозиционный, импликационный, экспрессивно-оценочный, субкодовый (функционально-стилистический), модальный и коммуникативно-информационный (фокальный) компоненты (Сусов И.П., 1988: 9), которые, собственно, и определяют коммуникативно-прагматические свойства языковых знаков и, соответственно, своеобразие языкового сознания и ЯКМ.

Таким образом, в процессе лингвистического моделирования КМ выстраивается следующая синергетическая пирамида когнитивно-дискурсивного характера:

ФКМ – ТИПОВАЯ СИТУАЦИЯ (ЭТНОМИКРОМИР) – (КАРТИНА МИРА) КМ – ДИСКУРС – КУЛЬТУРЕМА – КОНЦЕПТ – ЯЗЫКОВОЕ СОЗНАНИЕ (ЯС) – (ЯЗЫКОВАЯ КАРТИНА МИРА) ЯКМ (см. схему).

Картина мира (КМ) в ряду названных понятий выступает основополагающим понятием при исследовании взаимоотношений человека с окружающей действительностью, рассматривается как компонент его мировидения, является результатом общечеловеческого и индивидуального знания о мире. Общечеловеческая КМ опирается на эмпирический и теоретический материал, устоявшиеся философские представления и принятую систему знаний. Индивидуальная КМ складывается в процессе освоения человеком знаний о мире, накопления индивидуального опыта, является результатом различных влияний.

Обыденная картина мира может быть коллективной и индивидуальной. Современная картина мира представлена системой естественных, общественных и гуманитарных знаний о природе, обществе и человеке, объективирующей определенный ее сегмент присущими ей способами.

Наряду с понятием картина мира используется понятие модель мира, которая понимается как «сетка координат», при посредстве которых люди воспринимают действительность и строят образ мира в своем сознании. Следуя логике таких рассуждений, можно предполагать, что «сетка координат» может быть одинаковой у разных людей, но КМ, создаваемая ими в этих рамках, будет различна, что определяется различными экстралингвистическими факторами (коммуникативными, когнитивными, прагматическими, социокультурными), влияющими на ее формирование.

Физическую картину мира рассматривают лишь как один из способов описания мира. Понимая, что мир не фрагментарен, каким представляется в физической КМ, а многообразен, многолик, сложен, следует говорить, что, наряду с физическим, существует натуралистическое представление о природе.

С понятием картина мира и модель мира соотносится введенное А.Н. Леонтьевым понятие образ мира, рассматриваемое как отображение предметного мира в психике человека (Леонтьев, 1983). Образ мира – это целостное единство взаимосвязанных образов действительности, отображающих в этнокультурном сознании определенное восприятие мира. Этнокультурный образ мира обусловливается особой матрицей, сеткой координат, сквозь которую народ воспринимает и интерпретирует окружающую его действительность. Всеобъемлющей характеристикой образа мира можно считать, на наш взгляд, высказывание В.И. Постоваловой, в работе которой специально не акцентируется внимание на разграничении понятий «картина мира» и «образ мира»:

«Человек ощущает мир, созерцает его, постигает, познает, осмысляет, интерпретирует, отражает и отображает, пребывает в нем, воображает, представляет себе «возможные миры». Образ мира возникает в различных актах мироощущения, мирочувствия, миросозерцания, мировосприятия, мировидения, миропонимания, миропредставления, мирооценки, мироуяснения, в актах переживания мира как целостности. А.А. Леонтьев в книге «Деятельный ум» характеризует взгляды различных ученых (А.Н. Леонтьева, С.Д. Смирнова, Е.Ю. Артемьевой и др.), представляющих образ мира как самоотражение мира, систему прогнозов и экстраполяции, интегратор следов взаимодействия человека (и человечества!) с объективной действительностью. Ученый приходит к заключению, что в образе мира переплетаются непосредственное ситуативное отображение действительности и сознательное (рефлексивное)» (Леонтьев, 2001: 260–271).

А.А. Залевская, по мнению которой «картину мира нельзя отождествлять с образом мира», считает, что «образ мира как достояние индивида симультанен, голографичен и многолик, функционирует на разных уровнях осознаваемости при обязательном сочетании «знания» и «переживания» и лишь в неполной мере поддается вербальному описанию» (Залевская, 2001: 43).

Осознавая, что дифференциация понятий картина мира и образ мира возможна лишь в научных целях, мы, основываясь на их характеристиках, считаем, что понятие картина мира шире понятия образ мира. Образ мира – это больше, чем представления о мире, связанные с когнитивным опытом, рефлексией, эмоциональными переживаниями индивидуума, куда входят размышления об отдельных явлениях, выражается согласие или несогласие с чем-либо, проявляется интуиция и т. д. Образ мира складывается в процессе всей жизни человека, его отношений с природой и обществом. Это действующая, пульсирующая картина мира, способная изменяться в результате работы «деятельного ума», это систематизированная совокупность образов, через которые осознается не только сам мир, но и характер ценностей, особенности миропонимания, оценка событий, объектов отображаемой действительности субъектом.

Соотношение понятий модель мира – картина мира – образ мира прокомментируем следующим образом. Модель мира представляет собой схему, которая заполняется отображенными в сознании объектами окружающей действительности, другими словами, включает содержание картины мира. В процессе работы «деятельного ума» фрагменты образного мира переплетаются, строятся новые догадки, появляются неожиданные ассоциации, производятся срезы современных знаний и т. д. В результате меняется рельеф образа мира, расширяется картина мира, а значит, изменяется ее каркас, модель мира. И так далее, по спирали.

Ядром образа мира является научная картина мира. В отличие от образа мира, который составляют научные и ненаучные знания и представления о мире, научная картина мира выступает формой систематизации научных знаний, признанных определенными научными сообществами (С.В. Ракитина).

С точки зрения когнитивной лингвокультурологии, ядро (инвариант) «образа мира» составляют языковые значения, единые для всего этнокультурного сообщества. В основе семантического пространства родного языка, которым человек овладевает с раннего детства, лежит целостный образ этнокультуры. Состоит он из двух взаимосвязанных слоев: бытийного, включающего чувственные образы и обыденную предметную деятельность, осуществляющуюся, как правило, бессознательно, и рефлексивного (см.: Зинченко, 1991), сознательного, поскольку он включает значение и смысл языковых знаков, именующих познаваемые предметы и явления культуры.

Представление о модели мира, описание картины мира, отображение образа мира происходит с помощью зафиксированных, хранящихся определенным сообществом или индивидуумом знаний, объективированных в языке. Такая совокупность знаний о мире, запечатленных номинативными, грамматическими, функциональными и другими средствами языка, соотносится с распространенным в лингвистических исследованиях понятием «языковая картина мира» и рассматривается Е.С. Кубряковой (2004: 64–65) как особое образование, участвующее в познании мира, задающее образцы интерпретации воспринимаемого в динамической ретроспективе. В русле такого подхода рассматривает эту категорию и А. Киклевич: «Каждая ЯКМ должна быть соотнесена с определенным историческим контекстом, а теория ЯКМ должна быть дисциплиной диахронической» (Киклевич, 2007: 185). Понимание ЯКМ как диахронической категории позволяет обсуждать проблему этнокультурной специфики слова.