Октябрь, Советы, большевики

Октябрьский переворот стал возможным в результате взаимодействия трех основных факторов. Первый — стремительное нарастание стихии народного протеста и самодеятельности в решении самых насущных, жизненных проблем — земли, мира, хлеба. Второй — трансформация этой народной стихии, крайне многоликой по проявлениям (от резолюций протеста до открытых вооруженных выступлений), в политическую форму с требованием передачи власти в центре и на местах в руки Советов. Третий — настойчивые усилия большевиков по максимальному расширению народного движения, по переводу его в русло борьбы за изменение характера власти, по укреплению своего лидерства в этом движении. Можно, видимо, спорить по поводу роли и удельного веса каждого из этих факторов.

Но нельзя игнорировать саму эту совокупность как решающую предпосылку состоявшегося переворота, подменяя ее каким-то одним фактором. Нельзя игнорировать огромное значение ее в определении характера и следующего этапа Великой российской революции.

Сущность этого этапа, на наш взгляд, определялась и резким возрастанием роли каждого из обозначенных компонентов, и обострением противоречий между ними, и поисками большевиков для себя новых социальных и организационных опор в обществе.

Руководство большевистской партии политически очень точно отреагировало на поднимающуюся волну революционного нетерпения, ожесточения, вооружив массы соответствующими политическими программами. Декреты II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов показали, что большевики вовремя учли негативный опыт Временного правительства: свой приход к власти они сразу же, без оттяжки, без отсылки к будущему Учредительному собранию закрепили решением самых насущных задач революции. Судьбу вопроса о земле они вручили в руки самого деревенского населения. Следом забурлила, широко разлилась, демонстрируя неимоверной силы преобразовательный и разрушительный потенциал, аграрно-крестьянская революция. Выступая составной частью общего революционного процесса (в качестве самостоятельной «малой» революции), с каждым месяцем набирая после Февраля силу, с октябрьского рубежа она в полную силу проявила свой характер, диктуя темпы аграрных преобразований, формы самодеятельности сельского населения, методы ломки не только феодальных, но и буржуазных отношений. Революция из столиц решительно шагнула в деревню, окрасившись там в свои специфические тона.

Такую же роль сыграл Декрет о мире. Многочисленная армия на фронте, солдаты и офицеры-тыловики, демобилизованные и призывники в Декрете услышали свой голос, свои требования. Декретом намечалась программа выхода России из войны, пробуждения своим примером революционного движения во всех воюющих странах, сопутствующего решения национального вопроса для угнетенных народов.

Последующим Декретом о рабочем контроле и другими актами в ноябре—декабре 1917г. активизировалась и рабочая, пролетарская социальная «малая» революция.

В этом же ряду важнейших актов новой власти стояла «Декларация прав народов России», принятая через неделю после Октябрьского переворота и ставшая программой-знаменем для фактически самостоятельной национально-освободительной революции, опалившей своим горячим дыханием окраинные районы страны и приведшей к развалу Российской империи (с выделением в качестве самостоятельных республик Финляндии, Украины, Азербайджана, Грузии, Армении, Литвы, Латвии, Эстонии).

В развернувшейся повсеместной ломке старых устоев Советы находили свое оправдание и предназначение, в наибольшей мере реализуя специфику своих родовых черт. В факте так называемого «триумфального шествия» Советской власти, приведшего к весне 1918 г . к победе Советов на большей части территории страны, отразились гибкость Советов, готовность их осуществлять самые разносторонние задачи, приспособляемость к разнообразным местным условиям. Молодой, неокрепший организм новых органов власти легко откликался на запросы масс, становясь орудием в защите их разнообразных групповых, классовых, корпоративных, национальных и прочих интересов.

Наблюдалось, таким образом, редкое в истории явление: революция на очередном этапе получила возможность наконец-то в полную меру выявить все богатство своих задач, целей, движущих сил. Этот взрыв гигантской накопленной ранее социальной энергии изменял картину революции. Она растекалась по необозримым просторам России крупными и мелкими потоками; формировались новые центры притяжения политических и социальных сил (в Прибалтике, на Украине, на Дону, Северном Кавказе и в Закавказье, на Волге, Урале, а Сибири и на Дальнем Востоке); возникавшие уже новые — внутриреволюционные — противоречия определяли (в дополнение к дореволюционным) последующую динамику революционного процесса.

Октябрьский переворот ускорил и довел до низшей точки распад государственной власти в России. Бездумно отбросив остатки дореволюционной центральной и местной власти (городские думы, земства, судебную систему и пр.), разрушив зачатки возникавшей после Февраля демократической власти, Советы, претендуя на всю полноту государственной власти, оказались совершенно не готовыми к выполнению новых функций. Предстоял долгий и мучительный путь приобретения практического опыта, выстраивания новой централизованной системы власти, формирования концепции государственного управления, подготовки новых кадров. Однако основная трудность заключалась в том, что Советы и не желали укладываться в единую структуру общегосударственной власти. Этому мешало то обстоятельство, что широкие демократические круги не признали легитимность II Всероссийского съезда Советов и его право на изменение характера власти в государстве, на принятие основополагающих законов. Большевистское Временное правительство (Временное — до созыва Учредительного собрания) не получило поддержки даже со стороны социалистических партий, требовавших создания однородного социалистического правительства. Сохранив правительство большевистским (при ограниченном участии «левых» эсеров), Ленин до предела сузил первоначальную политическую базу центральной Советской власти. Оборотной стороной господства большевиков в правительстве явилось обеспечение максимального простора для революционизма масс, что могло расширить эту базу в будущем. Поэтому Советы, будучи органами чрезвычайно широкого демократического и социального фронта, решали трудную для себя задачу: идти ли «под руку» большевиков или объявлять им войну как узурпаторам власти. Но, пожалуй, самое парадоксальное заключалось в том, что, передавая в центре и на местах всю полноту власти Советам, II съезд Советов положил начало глубокому расколу, расслоению уже и этой, только что родившейся власти. Советы, вобрав в себя радикализм настроений средних и низших слоев населения города и деревни, стали организаторами местных движений со всем их разнообразием интересов и антагонизмов.

Выборы в Учредительное собрание, состоявшиеся 12 ноября 1917 г ., убедительно показали быстрое полевение масс. Буржуазные партии, растеряв доверие на предыдущих этапах революции, собрали всего 13% голосов избирателей. Не добились решающего успеха и большевики — они получили лишь четверть депутатских мест (учтем при этом временный эмоциональный эффект Октября, пропагандистское воздействие декретов о земле и о мире). Абсолютное большинство избирателей высказалось за социалистов (они получили 427 мест из 715) и за их детище — Советы. Эта возникшая на зыбкой почве революционного настроения связка социалисты— Советы показывала, что проголосовавшие за эсеров, меньшевиков, энесов и другие партии социальные группы в построении Советов пойдут своим путем, предложат свою программу первоочередных мер, противопоставят свои Советы большевистским Советам. Голосование за социалистов не означало убежденности большинства избирателей в идеи социализма. В социализме (в его романтическом, пропагандистском восприятии) искалось нравственное и политическое обоснование для радикализма при решении насущных, злободневных задач. Поэтому социалистическое большинство включало нетерпеливую разношерстную массу населения, решившего использовать социалистический трамплин для броска (разбегания?!) в разные стороны. Неизбежная внутрисоветская борьба была, видимо, не менее, если не более, опасной для советской власти, чем открытые выступления ее противников (генерала Краснова под Петроградом, казачьих атаманов Каледина на Дону, Дутова — на Урале).

Этот этап «разбегания» Советов был естественным, логичным, отражал богатство содержания Великой российской революции. Он вмещал в себя и победу Советов, и их поражение, так как рушилась большевистская идея диктатуры «народа» через Советы. Все более ярко проявлявшееся различие природы Советов подводило их к этапу внутренней схватки по вопросу об их будущности, лидерстве, судьбе побежденных.

В первой половине 1918 г . внутрисоветский конфликт, быстро назревая, прорвался открытым столкновением разных ветвей Советов. Наиболее масштабно и бескомпромиссно это столкновение произошло между городом и деревней, между пролетарскими и крестьянскими Советами. Сельские Советы укрепили свою роль зимой—весной 1918 г . в ходе конфискации частнособственнической земли, «черного передела» крестьянских наделов, организации на новых основах внутридеревенской жизни. Они повели за собой огромные массы крестьянства и на следующем этапе аграрно-крестьянской революции — разрушения государственных налоговых повинностей, государственных монополий, твердых цен, отстаивания под флагом свободной торговли права мелкого частного собственника на «неурезанную» свободу (питаемую идеями утопического социализма и анархизма). В результате государственные заготовки продуктов питания резко упали, над армией и городским населением нависла угроза голода, нормы отпуска продуктов питания в столицах уменьшились до критических размеров. Отстаивая свое революционное право, занятая первоочередными задачами увеличения посевов, расширения поголовья скота, увеличения страховых запасов, деревня поворачивалась к городу спиной. Тенденция натурализации сельского хозяйства становилась угрожающей с точки зрения интересов экономики страны в целом. Весной 1918 г . Ленин вынужден был констатировать, что главным врагом революции стала мелкобуржуазная стихия частного собственника (крестьянина, ремесленника, кустаря, торговца). Революция открылась той своей неожиданной стороной, о которой большевики не думали, старательно развивая «концепцию» союза рабочих и крестьян.

Используя наметившийся в деревне раскол между зажиточной и беднейшей частью крестьянства по поводу характера и результатов аграрно-крестьянской революции, Советское правительство ввело продовольственную диктатуру (апрель—май 1918 г .). Созданием комитетов бедноты (комбедов) и продовольственных отрядов (вооруженных солдат и рабочих) оно фактически предъявило ультиматум деревне, сельским Советам. Условием его было: или переход на позиции пролетарской диктатуры (выполнение государственных повинностей, неэквивалентность экономических отношений), или вооруженное подавление сопротивления. Этот ультиматум, таким образом, был предъявлен большинству крестьянства, надеявшемуся в ходе революции укрепить свое частное хозяйство. Объявление войны сельским Советам явилось первым крупным политическим столкновением на почве Советской власти.

Второй фронт борьбы — в национальных районах, где Советы, возникшие после Октября, быстро трансформировались в местные национальные органы власти, возглавившие борьбу за самоопределение народов, за автономию, отделение от России.

Таких политических фронтов по всей стране открывалось много, что свидетельствовало о тяжелом недуге Советской власти — тяге к раздроблению, обособлению, защите разнообразных групповых интересов, подводило к черте открытой борьбы. Со стороны центра это вызывало необходимость решительного подавления центробежных тенденций, поддержания лишь тех Советов, которые признавали режим пролетарской (большевистской) диктатуры. Дорогу к унификации Советов прокладывали ревкомы, ВЧК, партячейки, армейское командование. Трагедия российской революции заключалась не только в ее саморазвитии, но и в самораспаде, самоуничтожении. Идеалы революции беспощадно растаптывались ее главными «движителями» — участниками.

Процесс подчинения социальному эгоизму не мог не затронуть и городские Советы. Хотя термин «городские Советы» не вполне точно отражает послеоктябрьскую ситуацию. Острые противоречия разъединяли городские Советы центра и периферии, губерний и уездов и т.п. Они различались по партийному составу, программам и методам работы. Лишь решительная борьба за унификацию (главным образом, методом силового давления, террора) обеспечивала относительное единство этой ветви Советской власти, хотя борьба порой приобретала открытый, военный характер (наподобие восстания в Воткинске и Ижевске осенью 1918 г .). Как и в остальных направлениях советского движения, в городе верх брали классовые, профессиональные, групповые, корпоративные интересы в ущерб государственным. Не получили поддержки попытки правительства предложить разработанную еще до Октября программу постепенного обобществления буржуазной собственности (на основе введения рабочего контроля, трестирования лишь ведущих отраслей промышленности, общественного контроля над доходами и потреблением богатых слоев, использования банков для контроля за движением товаров и т.п.). Волна пролетарского «почина» смела курс на госкапитализм, т.е. соединение нового государства в лице Советов и подконтрольных ему частнокапиталистических предприятий. Стихия национализации промышленных предприятий, конфискации банковских средств для бесконтрольного их распределения между рабочими коллективами, тяга к натуральному продуктообмену, конфискациям товаров в частных лавках и на складах, массовый переход к нормированному карточному распределению и тому подобные методы глубокого и грубого вторжения в хрупкую ткань экономических отношений делали Советы послушным орудием при проведении «красногвардейской атаки» на капитал. В угоду интересам отдельных групп рабочих разрушалась налаженная система хозяйственных связей между городом и деревней, центром и регионами, отдельными отраслями народного хозяйства.

Попытки правительства весной 1918 г . (нашедшие отражение в работе Ленина «Очередные задачи Советской власти») навести элементарный порядок в сфере управления (под лозунгом «учет и контроль»), снизить темп национализации, оздоровить финансы, оживить кооперативное движение, наладить деловые отношения с широкими слоями технической и научной интеллигенции были нейтрализованы тягой «наинизших низов» к «простым» и, с их точки зрения, наиболее эффективным решениям. И городские Советы, таким образом, становились рассадниками антагонизма, борьбы, разрушавших советскую систему. Советское правительство, вынужденное опираться прежде всего на городские рабочие Советы, становилось их заложником. Стараясь находиться хотя бы на полшага впереди этого грозного вала народной революционной инициативы, Ленин вынужден был лихорадочно развивать соответствующую «теорию» революции, фактически обслуживавшую, освящавшую, ссылаясь на марксизм, анархию революции, возводя очередные вынужденные меры в ранг принципов коммунистического строительства. Чего стоят бесконечные смены установок в области кооперативного и профсоюзного движения, роли денег, разверстки, морального и материального поощрения, запретительных мер в отношении торговли и т.п.!

Преобладание стихии обобществления (яркий пример тому — ликвидация частной организованной торговли к осени 1918 г .) не отрицало и важной роли «доктрины», т.е. марксистской характеристики социализма, слепое преклонение перед которой большей части большевистского руководства задавало ориентиры революционным преобразованиям, подстегивало, ускоряло, подправляло их в сторону социализма. Для вынужденного обмена фабричных продуктов на продукты питания выдвигался ориентир будущего коммунистического натурального продуктообмена, для практики огосударствления кооперации — построения единой общегосударственной потребительско-производительной коммуны, для взаимопомощи деревенского пролетариата, бедноты — коммуны, совхозы.

Перед лицом углубляющегося кризиса Советской власти сама собой отпадала идея возможного политического гибрида — соединения Советов с Учредительным собранием. В реальной обстановке конца 1917 — начала 1918 г . Учредительное собрание не могло нести в себе конструктивное начало: его работа неизбежно обострила бы до предела все противоречия в обществе, став открытой ареной ожесточенной политической борьбы, попыткой антибольшевистских сил (т.е. большинства и в стране, и в стенах Собрания) «переиграть» Октябрь. Созвав 5 января 1918 г . Учредительное собрание, Советское правительство на следующий день разогнало его, откровенно продемонстрировав примат голого политического расчета. В антибольшевистском лагере лозунг созыва Учредительного собрания в той же мере стал призывом к свержению Советской власти, возврату к дооктябрьскому режиму.

В этих специфических условиях соответственно формировались принципы взаимоотношений партийных и советских органов. Организующая роль большевиков, ярко проявившаяся при передаче власти Советам, после Октября закрепилась по всем линиям: в руководстве Совнаркомом, в деятельности ВЦИК и при проведении съездов Советов, в подборе кадров для всех уровней управления. С каждым месяцем Советы все больше «приручались», фактически безропотно заняв место «приводного ремня» от партии к массам.

К лету 1918 г . наглядная демонстрация антидемократичности Советской власти и самоопределение многочисленных ветвей местной власти привели общество к тотальному противостоянию по принципу «все против всех». Многочисленные локальные восстания и движения протеста подводили к черте всеобщего взрыва. Требовался лишь катализатор, чтобы в перенасыщенном растворе началась кристаллизация вещества. Восстание белочехов в мае, высадка войск интервентов в различных частях страны сыграли такую провоцирующую роль. Начавшаяся гражданская война охватила всю страну, все общество. В стороне не остались ни один народ, ни один регион. Начинался следующий этап революции, самый глубокий и разрушительный.