Радикализм, экстремизм, фанатизм, терроризм
При всей внешней многочисленности и разнонаправленности, однако, существуют некоторые вполне определенные для всех террористических организаций политические, идеологические и психологические факторы. Эти факторы укладываются в цепочку взаимосвязанных понятий: радикализм – экстремизм – фанатизм. Конкретные реалии современности добавили сюда еще одно, ранее не вполне обязательное звено: фундаментализм. В завершение, такая цепочка приводит к тому, что мы и ищем: на ее конце – терроризм. Теперь уже не как частное, локальное или групповое, а международное явление.
Радикализм
Понятием «радикализм» (от латинского radix – корень) определяются социально-политические идеи и действия, направленные на наиболее кардинальное, решительное («радикальное», «коренное») изменение существующих социальных и политических институтов. Это соотносительный термин, обозначающий, прежде всего, разрыв с уже признанной, существующей традицией, ее капитальное изменение.
В широком смысле, понятие радикализма трактуется как особый социо-политический феномен, обусловленный особенностями исторического, социального, экономического и религиозного развития страны, проявляющийся в ценностных ориентациях, устойчивых формах политического поведения субъектов, нацеленных на оппозиционность, изменения, тотальный, быстрый темп перемен, примат силовых методов в реализации политических целей.
Существуют и психологические трактовки радикализма. Иногда его прямо трактуют как «психологический механизм качественного преобразования политических процессов, предполагающий решительные и бескомпромиссные действия для достижения цели, придерживающийся крайних средств достижения цели; социокультурная традиция, обусловленная соответствующим типом личности и национально-цивилизационными особенностями общества и государства».
Исторически данный термин применялся и для определения умеренных реформистских движений, которые, однако, производили на современников слишком сильное впечатление. В современном употреблении, радикализм означает, прежде всего, выраженное стремление к решительным, «корневым» идеям, а затем и к методам их достижения, и к связанным с этими идеями соответствующим действиям. Однако далеко не всегда люди, называющие себя радикалами, действительно являются таковыми. Отметим, что определение «радикальный» по традиции входит в название ряда центристских и левобуржуазных политических партий западных стран.
Иногда термин «радикализм» употребляется почти как синоним понятия «экстремизм». Это не вполне точное словоупотребление: между данными понятиями существует определенная разница. В отличие от экстремизма, радикализм фиксируется, прежде всего, на содержательной стороне тех или иных («корневых», крайних, хотя и не обязательно «экстремальных») идей и, во вторую очередь, на методах их реализации. Радикализм может быть исключительно «идейным», а не действенным, в отличие от экстремизма, который всегда бывает действенным, но не всегда идейным. Экстремизм, в первую очередь, фиксирует внимание на методах и средствах борьбы, отодвигая содержательные идеи на второй план. О радикализме же обычно говорят применительно к идеологически, политически и социально крайне ориентированным организациям, партиям или партийным фракциям, политическим движениям, группам и группировкам, отдельным лидерам и т.д., оценивая идейную направленность и степень выраженности такого стремления. Об экстремизме говорят, оценивая степень крайности методов реализаций таких стремлений.
Как термин, понятие «радикализм» возникло в Англии в середине XVIII века, в эпоху промышленной революции, среди противников знаменитого Билля об избирательной реформе 1832 года. Позднее это понятие стали относить к утилитаристу И. Бентаму и его последователям, названным «философскими радикалами». В Новое время радикализм проявлялся в буржуазно-демократических лозунгах. Опираясь на доктрину «естественного права», прогресса, разума, такие мыслители, как Дж. Локк, Ж.-Ж. Руссо и др., доказывали необходимость радикальной замены «неестественных» социальных условий и обычаев новым рациональным порядком. Основатель анархизма У. Годвин обосновывал ненужность сложных общественных институтов и ограничений тем, что человек в естественном состоянии – сам по себе воплощение разума и свободы. Для радикализма эпохи Просвещения был весьма свойствен отвлеченный морализм, антиисторический утопизм, противопоставление «неразумной» исторической действительности здравых, «естественных» понятий, простых решений и правил. Наиболее решительно, уже переходя от идейного радикализма к революционному экстремизму, пытался практически воплотить идеалы Просвещения французский политический радикализм в лице якобинцев, в ходе Великой французской революции.
Просвещение наиболее полно выявило основные черты буржуазного радикализма. В эту эпоху радикализм опирался на рационалистическую редукцию, упрощение, истолкование всех аспектов исторической и бытовой, повседневной жизни в свете исходного абстрактного принципа, идеала, моральной оценки или на критерий полезности, утилитарности (И. Вентам). Критики уже тогда считали, что рационализм радикализма не столько научный, сколько спекулятивный, разрушительный и нигилистический. Однако и для современного идейного радикализма также характерен определенный рассудочный догматизм и утопизм, нечувствительность к конкретной ситуации, склонность к «простым» решениям и симпатия к крайним средствам. Эти черты радикализма в 1960-70-е годы еще раз продемонстрировали «новые левые», последователи Г. Маркузе, для которого не было никакой связи между «разумной действительностью», «иным миром» будущего и настоящим, и потому первым шагом в реализации проекта будущего так или иначе оказывался нигилистический «Великий отказ» от эмпирической данности буржуазного мира того времени.
В XIX веке понимание радикализма расширилось, а сам он довольно стремительно распространился по Европе уже как широкое политическое, философское, религиозное, культурное, просветительское движение. В Х1Х~ХХ веках радикализм стал идеологической платформой для целого ряда левых партий социалистической, социал-демократической ориентации. Одновременно радикализм нашел своих последователей и среди некоторых правых сил. В последние десятилетия XX века радикализм стал базой для фундаменталистских исламских политических сил.
Еще недавно сторонники марксизма считали, что общим социально-психологическим и классовым источником как теоретического, так и политического радикализма является мелкобуржуазная стихия, особенно в кризисные, переходные исторические периоды, когда возникает угроза существованию, традициям и укладу тех или иных составляющих ее социальных групп и слоев населения. Или, напротив, когда такие исторические периоды открывают для мелкой буржуазии перспективы прихода к власти и перераспределения общественного богатства. В современном мире радикальные умонастроения чаще всего воспроизводит деклассированная люмпен-интеллигентская среда.
В основе радикализма лежит, во-первых, негативное отношение к сложившейся социально-политической действительности, а во-вторых, признание одного из возможных способов выхода из реальной ситуации как единственно возможного. В то же время радикализм трудно связать с какой-либо определенной политической позицией. «Радикализм может проявляться в различных формах нигилизма, экстремизма, терроризма, революционаризма. Однако, - считают некоторые авторы, - принято говорить и о «радикальном центре», то есть политической позиции, радикально отвергающей крайности и требующей решительно проводить сбалансированную политику. Как показывает история, достаточно часто государство само создает ситуации, порождающие радикализацию политических субъектов».
Радикализм – всегда оппозиционное направление. Более того, это – опора наиболее жесткой, радикальной оппозиции, в отличие от оппозиции умеренной - «системной», лояльной, «конструктивной». Как правило, он играет в обществе дестабилизирующую роль.
Как способ деятельности, тяготеющий к крайностям, радикализм, как правило, играет в обществе дестабилизирующую роль, способствует конфронтации политических сил, провоцирует углубление конфликтов, разбалансирование системы управления. Но в определенных социально-политических условиях радикализм может способствовать критическому пересмотру правительством своего политического курса, препятствовать накоплению негативной энергии внутри общества.
Объективно говоря, радикализм выполняет в социально-политических процессах определенные функции. Во-первых, это сигнально-информационная функция, свидетельствующая о степени неблагополучия социально-политической среды. Во-вторых, функция разрядки социальной напряженности путем выброса накопившегося недовольства. В-третьих, функция давления на господствующие политические институты, подготовку, принятие и осуществление политических решений. В-четвертых, функция корректировки политического курса. В-пятых, функция стимулирования коренных политических изменений, инноваций.
Как идейно-политическое течение, система убеждений определенной группы людей, метод решения локальных экономических и социально-политических задач радикализм является необходимым компонентом политической жизни. В устойчивых социальных системах консервативные, либеральные, радикальные компоненты находятся в сбалансированном взаимодействии. В переходных системах расширяются объективные и субъективные причины, стимулирующие радикалистское поведение. Масштабы распространенности, степень остроты проявлений радикалистских ценностных ориентаций политических субъектов будут уменьшаться с экономической и политической стабилизацией в стране. Ценности невозможно отменить, общество должно их исчерпать, пережить. Политические власти могут ослабить воздействие радикализма на политическую жизнь, нейтрализовать последствия его проявлений. Правда, это удается далеко не всегда. И тогда радикализм может перерастать в экстремизм и терроризм.
Аналитически подразделяются «радикализм мысли» и «радикализм формы». Первый исходит из того, что любые социальные и политические конструкции (анархизм, социализм, индивидуализм и т. д.) могут быть лишь выводами, а не аксиомами. Он предполагает такие действия, которые на практике ведут к реализации базовых ценностей. Второй вид, «радикализм формы», напротив, исходит из неких базовых аксиом. Его природа – не в размышлениях, а в простоте готовых решений. Разрушение без созидания – вот к чему обычно склонны радикалы формы, и что сводится к воспроизводству более примитивных социальных форм. Культура накапливается эволюционно. Революционно происходит только деградация.
В политике обычно различают правый, левый и анархистский, а также революционный и реформаторский виды радикализма. Как уже говорилось, радикализм не связан непосредственно с какой-либо одной определенной идеологией – это всего лишь особого рода энергетическая политико-психологическая основа любой идейно-политической конструкции. Важно отметить, что радикализм склонен к использованию насильственных методов и средств, чаще всего не соответствующих публично декларируемым целям. Тогда он может прямо смыкаться с экстремизмом и перерастать в него, находя свое конкретное, практически-политическое выражение в разных формах политического терроризма (от «бомбистов» начала, XX века в России до исламских террористов У. Бен-Ладена в начале XXI века). В основе психологии радикализма всегда лежит сильный политический темперамент охваченных им политиков, стремление добиться нужного результата как можно быстрее, «здесь и сейчас», подчас любой ценой увидеть плоды своей политики при собственной жизни, даже когда речь идет о «поколенческих» процессах или очевидных утопиях. К. Маркс характеризовал сторонников радикализма как «заговорщиков по профессии», стремящихся «…опережать процесс революционного развития, искусственно гнать его к кризису, делать революцию экспромтом, без наличия необходимых для нее условий». Иногда радикализм стимулируется особенностями конкретной ситуации – так, непоследовательность горбачевской перестройки в СССР подстегнула в начале 1990-х годов радикализм первого президента России Б. Ельцина и, вслед за этим, активно поощряемых им радикал-реформаторов к так называемым шоковым реформам. Такой радикализм может оказаться на грани терроризма. Так, в июле 1991 года лидеры Демократического союза В. Данилов и В. Новодворская в своем открытом письме писали, что «отныне народ приобретает право на свержение преступной власти любым путем, в том числе и с помощью вооруженного восстания».
Благоприятной социально-психологической почвой для радикализма считается состояние всеобщей неуверенности и нестабильности. Именно на этой базе расцветают ультралевые и ультраправые идеи, сопровождающиеся соответствующими действиями. При этом с точки зрения применяемых средств часто бывает так, что и левые, и правые радикалы сходятся в общем антидемократизме. Двусмысленность мелкобуржуазной психологии, вытекающая из «промежуточного» социального положения «новых средних слоев», главных носителей этой психологии, вызывает определенное «шараханье» от леворадикальной риторики к крайне правым силам и устремлениям. По этим же причинам обычно сходными оказываются социальные последствия казалось бы разных течений – например, консервативно-охранительного радикализма (в частности, в свое время, клерикально-инквизиторского террора) и леворадикальных эксцессов (террор левацких группировок).
Современный мир несколько по-новому ставит данные вопросы, однако это не меняет сущности сказанного. Так, сегодня в качестве консервативно-охранительного радикализма у клерикально-инквизиторского террора появился достойный преемник – исламский фундаменталистский радикализм. Именно он, наряду с кое-где еще сохранившимися левыми радикалами, и представляет собой основу современного экстремизма, а затем и терроризма.
В России радикализм рассматривается как неотъемлемый компонент социально-политической жизни, оказывающий на нее существенное влияние: «радикализм является важнейшей политико-культурной традицией. Будучи обусловлен историческими, географическими, политическими, социальными, психологическими особенностями развития страны, радикализм и сегодня оказывает воздействие на характер функционирования всех сфер общества, менталитет, чувства, настроения, привычки индивидов и социума, на модели поведения, формы политического участия и взаимодействия россиян. Он проявляется на уровне социальных слоев, элиты и контрэлиты, властвующих и оппозиционных групп, обусловливая осевую линию политического поведения политических лидеров и простых граждан.
Экстремизм
В связи с крайней социальной опасностью экстремизма, необычайно важно глубокое научное познание его сущности, причин и способов борьбы с ним.
Для понимания сущности экстремизма ключевым вопросом является анализ конкретных социальных и культурно-исторических условий, в которых формируются и реализуются задатки экстремизма как идеологии и как типа поведения. Экстремизм является закономерной реакцией определенных социальных групп на ситуацию их отчуждения от традиционных, сущностных форм социального бытия, возникающую в моменты реформ, революций и кризисов. Правда и то, что эта реакция является неадекватной и малоэффективной для действительного преодоления сложившейся ситуации отчуждения данной социальной группы.
По социальному смыслу экстремизм есть защитная агрессия, направленная против радикальных изменений существующего социального порядка. Экстремизм по существу есть борьба поставленных в критическую ситуацию социальных групп чрезвычайными средствами и способами за сохранение своего физического существования и культурной идентичности. Но важно подчеркнуть, что это борьба деструктивная и иллюзорная, которая не разрешает, а лишь усугубляет критическое положение данной социальной группы.
Возникая как импульсивная, спонтанная реакция социальных групп, поставленных в экстремальные условия, на эти условия, как форма сопротивления этим условиям и борьбы с ними экстремизм институируется. Элементы этого института: экстремистская идеология, экстремистская деятельность, экстремистские организации.
Базовым элементом экстремизма выступает экстремистская идеология, поскольку именно она мотивирует экстремистскую деятельность и является основой сплочения и деятельности экстремистской организации. В обществе, разделенном на противоположные классы, различные социальные и конфессиональные группы, между которыми существуют острые противоречия, идеология может принять экстремистскую форму. Отметим, что экстремистскую форму в чрезвычайных социально-исторических обстоятельствах может принять любая идеология.
Экстремистская идеология является основой экстремистской деятельности. При определении экстремизма как радикального, чрезвычайного способа социального действия, мы сталкиваемся и с проблемой специфической меры экстремизма. Эта мера должна отличить радикальные действия от обычных, нерадикальных действий. Критерии этой меры могут быть различными, но, очевидно, не количественными, а качественными. Адекватной мерой экстремизма, как нам кажется, является насилие, связанное с угрозой жизни людей или с прямым уничтожением людей. Здесь можно принять во внимание не только физическое, но и нравственно-психологическое уничтожение личности.
В то же время, качественная мера экстремизма не может быть определена только на уровне одного из его элементов – экстремистской деятельности. Она должна учитывать также другой элемент – экстремистскую идеологию. Поэтому экстремизмом теоретически корректно можно назвать лишь такие действия, которые не просто качественно отличаются от нормальных действий крайним антигуманизмом, но которые совершаются на основании и во имя определенной экстремистской идеологии. Действительным экстремизмом является мотивированная экстремистской идеологией деятельность.
Рассматривая экстремизм как форму радикальной деструктивной социальной деятельности, следует, в каждом конкретном случае, четко устанавливать его субъект, объект, мотивацию и цели, а также способы действия и общий социальный смысл экстремистской деятельности.
Не менее важным элементом институализированной формы экстремизма является экстремистская организация. При определении сущности экстремистской организации следует исходить из того, что это обычно добровольное объединение группы людей на основе общей экстремистской идеологии и совместной организованной экстремистской деятельности. Экстремистская организация, независимо от ее формы есть объединение группы людей на основе экстремистской идеологии с целью реализации этой идеологии посредством экстремистской деятельности.
Итак, экстремизм есть сложное социальное явление, включающее в себя три основных рассмотренных нами выше элемента: экстремистскую идеологию, являющуюся базисом экстремизма; экстремистскую деятельность, являющуюся осуществлением, воплощением в жизнь экстремистской идеологии; экстремистскую организацию, являющуюся формой социальной организации экстремистской деятельности.
Определив сущность экстремизма, подходим к не менее важной проблеме разграничения форм или разновидностей экстремизма. Можно выделить такие формы экстремизма как националистический, политический, религиозный, религиозно-политический и иные разновидности. Что же может быть и действительно является для нас основанием разграничения различных видов и форм экстремизма?
Чаще всего формы экстремизма разграничиваются исследователями по сферам деятельности субъекта социального действия. Предлагается считать экстремизм политическим, если агрессивные, нелегитимные, разрушительные действия имеют политический характер и, соответственно, совершаются в политической сфере; религиозным, если подобные действия имеют место в религиозной сфере и т.д.
Следует отметить, что набор типичных действий экстремиста достаточно широк. К числу чаще всего упоминаемых в литературе насильственных, нелегитимных, агрессивных актов относятся: погромы, диверсии, шантаж, взятие заложников, убийства, ограбления, массовые беспорядки, уничтожение материальных ценностей и культурных произведений, и т.п., в общем, различные формы разрушительных террористических действий. К числу актов внутренней агрессии относятся: различные формы самоистязаний, постов, отшельничество, ритуальные самоубийства (чаще всего это самосожжение, индивидуальное или коллективное).
Однако нетрудно заметить, что классификации форм экстремизма через перечисление экстремистских действий носят достаточно формальный характер, поскольку они не анализируют конкретное содержание политических и иных идей, становящихся основой направленности личности экстремиста. А специфическая сущность экстремизма не может быть открыта без анализа особенностей тех идей, которые завладевают сознанием, психикой и поведением личности. Потому некоторые исследователи, давая классификацию форм экстремизма, разграничивают их и по содержанию идей, овладевающих психикой экстремиста: религиозный, политический, националистический и т.д.
Если в основе экстремистского действия должна лежать определенная мировоззренческая идея, то есть идеология, то в маниакальном стремлении к власти нет никакой идеи. Поэтому стремление к власти любой ценой, превращение этого стремления в ведущий мотив поведения относится по существу не к экстремизму, а скорее к области психических отклонений. Если же мы имеем стремление к власти как к средству реализации определенной политической программы (экстремистской идеологии), то мы имеем дело с собственно политическим экстремизмом.
Следует сказать, что классификация форм экстремизма по содержанию экстремистской идеологии должна опираться на содержательный анализ этой идеологии, а не на формальное распределение по сферам социального действия или же по формам общественного сознания. Ведь очевидно, что не любая идея, а только специфическая, обладающая набором подходящих качеств может стать «сверхценной» и лечь в основу экстремистского поведения. При анализе содержания экстремистской идеологии следует также учесть, что превращение подходящей идеи в сверхценную идею экстремиста происходит не всегда, а лишь при определенных условиях, которые необходимо прояснить. Ведь, например, политические или же религиозные идеи известны всем, но отнюдь не все люди превращаются в политических или религиозных экстремистов
Обычно понятие «экстремизм» (от французского extremisme и латинского extremis – крайний) означает приверженность в политике и идеологии крайним взглядам и действиям. Психологически это продолжение и дальнейшее развитие радикализма. К экстремизму приводят различные факторы: социально-экономические кризисы, резкое падение жизненного уровня значительной части населения, деформация политических институтов и структур власти, их неспособность решать назревшие проблемы обшественного развития, тоталитарный характер политического режима, подавление властями оппозиции, преследование инакомыслия, национальный гнет, стремление отдельных групп ускорить решение своих задач, политические амбиции лидеров и т. д. Независимо от порождающих факторов, разные виды экстремизма имеют общую психологическую основу.
Экстремизм порождают социально-экономические кризисы, деформация политических институтов, резкое падение жизненного уровня, ухудшение социальных перспектив значительной части населения, доминирование в обществе чувств, настроений хандры, пассивности, социальной и личной нереализованности, неполноты бытия, страх перед будущим, подавление властями оппозиции, инакомыслия. Он также определяет блокирование легитимной самодеятельности человека, национальный гнет, амбиции лидеров политических партий, ориентации лидеров и авторов политического процесса на экстремальные средства политической деятельности. Социальную базу экстремизма составляют маргинальные слои, представители националистических, религиозных движений, недовольные существующей политической реальностью интеллигенция, молодежь, студенчество, военные.
В политическом плане экстремизм выступает против сложившихся социальных структур и политических институтов, пытаясь подорвать их стабильность, ослабить и низвергнуть ради достижения своих целей – как правило, силовыми методами. Для этого используются заразительные лозунги и призывы, откровенная демагогия; организуются и провоцируются беспорядки, акты гражданского неповиновения, террористические акции; иногда используются приемы партизанской войны. Лидеры экстремистов обычно отрицают компромиссы, переговоры, соглашения; они не идут на взаимные уступки, следуя принципу «все или ничего».
В идеологическом плане экстремизм отрицает всякое инакомыслие, стремясь как можно жестче утвердить свои политические, идеологические или религиозные взгляды, навязать их своим оппонентам практически любой ценой. Экстремисты требуют от своих сторонников полного, практически слепого повиновения и беспрекословного исполнения любых приказов. Отстаивая свои взгляды, они апеллируют не к разуму, а к чувствам, верованиям и предрассудкам людей, к примитивному сознанию и инстинктам толпы, массы. Крайняя степень идеологизации экстремизма создает особый психологический тип экстремистов, часто склонных к самовозбуждению, потере контроля над своим поведением, готовых на нарушения любых норм, вплоть до самоубийства. Иногда в политическом плане для экстремизма характерно стремление к охлократии. Одновременно обычно экстремизм склонен к тоталитаризму, культу своих вождей. Последние часто открыто объявляются носителями высших истин, которые должны приниматься массами на веру.
Аналитически различают экстремизм государственный и оппозиционный. Государственный экстремизм осуществляется властными структурами, его основным оружием являются демагогия и репрессии. Оппозиционный экстремизм осуществляется антирежимными группировками, главным образом посредством террористических актов. К государственному экстремизму обычно прибегают нестабильные режимы с низким уровнем легитимности власти.
Политический экстремизм делится на «левый» и «правый», а также на не вполне политические, религиозную и националистическую формы. Левые экстремисты – это анархисты, марксисты, троцкисты, маоисты и т. д. Они с одинаковым успехом обличают капитализм за социальное неравенство и эксплуатацию, а социализм – за бюрократизацию. Правые экстремисты обличают пороки буржуазного общества с крайне консервативных позиций, критикуя его за падение нравов, потребительство, «массовую культуру», отсутствие порядка и т. д. Религиозный, прежде всего исламский, экстремизм противостоит и левым, и правым политикам, В политических целях он используется в современном мире для достижения своих интересов исламской теократией. Националистический экстремизм, выступая с позиций защиты интересов «своей нации», ее прав, культуры, языка и т, д., отвергает аналогичные права других этнических групп. Националистический экстремизм часто связан с сепаратизмом, обычно направлен на развал многонациональных государств (борьба за Холистан в Индии, баски в Испании и т. п.) и выделение из них отдельных составляющих.
Новинка последнего времени – экологический и антиглобалистский экстремизм. «Зеленые» в своих наиболее экстремистских проявлениях выступают против научно-технического прогресса как такового, используют крайние меры против всего, что кажется им экологически опасным производством. Так, считается, что наиболее экстремистская международная экологическая организация «Green Peace» постоянно балансирует на грани откровенного терроризма. В свою очередь, антиглобалисты выступают против координированного транснационального решения общемировых проблем, прежде всего, экономического характера. Они считают, что за этим стоят интересы новой международной капиталистической империи, стремящейся поработить все остальные (прежде всего, развивающиеся) страны.
Практически всем разновидностям экстремизма присущи определенные общие черты: насилие или его угроза, обычно вооруженного; одномерность, однобокость в восприятии общественных проблем, в поиске путей их решения; фанатизм, одержимость в стремлении навязывать свои принципы, взгляды оппонентам; бездумное, беспрекословное выполнение всех приказов, инструкций; опора на чувства, инстинкты, предрассудки, а не на разум; неспособность к толерантности, компромиссам, либо игнорирование их. Экстремизм смыкается с крайним радикализмом, терроризмом, нигилизмом, революционностью, вождизмом .
Значительная часть экстремистских организаций мира находится на нелегальном положении, ведет партизанскую борьбу, совершает террористические акты и диверсии, пытаясь таким образом достичь своих целей. Большинство цивилизованных стран, напротив, готовы к принятию чрезвычайных мер против разных форм экстремизма и тесно связанного с ним терроризма.
Основной движущей силой политического экстремизма является поведение маргинальных групп и слоев. Они оказываются податливы ему в силу утраты традиционных ценностей, привычных социальных ориентиров, отчуждения. Быстро меняющиеся условия жизни вызывают у них протест против стирания вероисповедальных, национальных, расовых и иных барьеров, обычно служащих опорой для мировоззрения.
Можно выделить целый набор ценностей и целей, установок и стилевых особенностей, которые характерны для экстремистского поведения. Первое, что бросается в глаза, - это духовная ущербность и антиинтеллектуализм таких движений. Они апеллируют к предрассудкам, которые наиболее пышно расцветают именно в маргинальных группах. Однако идейные соображения не являются ни главным механизмом, ни главной ценностью экстремистских движений. В первую очередь они опираются на бессознательные структуры, эмоции, инстинкты, веру, предрассудки и суеверия. Стихийность, как правило, умело насаждается и умело используется политическими лидерами, что способствует сплочению людей вокруг них.
Маргинальные слои представляют собой относительно массовую социально-психологическую базу экстремизма. Однако его стержень составляют несколько иные группы, отличающиеся экстремистской симптоматикой особого рода.
«Внутренний», психологический эквивалент того, что со стороны представляется и именуется экстремизмом ~ так называемый «героизм». На примере экстремизма; российской интеллигенции преподобный отец С. Булгаков в свое время рассматривал данный феномен как проявление особого «героизма самообожения». Его психологический анализ практически не устарел. Экстремист, исходя из некоторых представлений о мире и обществе, убежден в необходимости осуществления своих представлений в реальной жизни. Поскольку, с его точки зрения, этого некому сделать, кроме него самого, то именно так он неизбежно приходит к «самообожению» - самообожествлению, то есть «поставлению себя вместо Бога, вместо Провидения», восприятию себя как демиурга, во власти которого и находится переустройство жизни людей. Субъективно это для него, безусловно, приятно: экстремисты «чувствуют себя героями, одинаково призванными быть провидением и спасителями». Психологически они исходят из того, что «герой есть до некоторой степени сверхчеловек, становящийся по отношению к ближним своим в горделивую и вызывающую позу спасителя». Данное представление неизбежно ведет к терроризму.
Экстремизму свойственны особые нормы логических рассуждений, «недостаток чувства исторической действительности и геометрическая прямолинейность суждений и оценок, пресловутая их «принципиальность»«. Стремление всегда обо всем судить «принципиально» ведет к совершенно отвлеченным суждениям, не вникающим в сложности действительности и тем самым освобождающим себя от трудностей надлежащей оценки реального положения дел. Именно максимализм, по мнению С. Булгакова, был и остается основным препятствием к росту образования среди экстремистов. «Ибо, если внушить себе, что цель и способ движения уже установлены, и притом «научно», то, конечно, ослабевает интерес к изучению посредствующих, ближайших звеньев». Тогда действительно ничего не остается, кроме как идти и делать то, что «предначертано». Понятно, что это «упрощает задачу исторического строительства, ибо при таком понимании для него требуются, прежде всего, крепкие мускулы и нервы, темперамент и смелость» - вот, практически, и все.
Экстремистский «героизм» обычно отличается своей особой эмоциональностью. У «героизма» - особая нравственность. С его помощью человек освобождается от власти «абсолютных норм и незыблемых начал личного и социального поведения, заменяя их своеволием или самодельщиной».
На основании современных социологических исследований, В. Амелин пришел к следующим выводам: экстремист собственные цели ставит выше общепринятых ценностей. Свои действия он оправдывает императивом «цель оправдывает средства»; при этом для него характерна высокая степень вовлеченности в политическую деятельность, которая к тому же эмоционально окрашена. Стратегия поведения рассматривается им как реализация высших ценностей, до которых основная масса населения еще не доросла. Характерной чертой экстремизма является поэтому «черно-белый» взгляд на политический процесс, жесткое противопоставление «своих» - приверженцев новой системы ценностей? И «чужих», под которыми понимается практически все общество и, прежде всего, официальные структуры. Экстремизм тесно связан с терроризмом, так как в нем отбрасываются морально-этические и правовые ограничения политического поведения.
Особенностями современного экстремизма являются рост масштабности, сопутствующий наращиванию потенциала и превращению экстремистских группировок во влиятельные структуры жизни; усиление жесткости и безоглядности действий экстремистов; многообразие форм деятельности, использование новейших технических достижений, средств массового поражения (компоненты химического, бактериологического оружия, похищения радиоактивных материалов); стремление добиться общественного резонанса, устрашения населения. Расширяется информационная, тактико-стратегическая, финансовая, идеологическая, психологическая, ресурсная взаимосвязанность экстремистских сообществ и групп в отдельных странах и международном масштабе.
Таким образом, экстремизм продолжает собой радикализм, выступая в качестве его действенного продолжения. По мере такого развития, все крайности, свойственные радикализму и экстремизму, накапливаются, достигая своего апофеоза в фанатизме.
Фанатизм
Понятие «фанатизм» происходит от латинского слова fanum – жертвенник. Еще один, более психологичный корень – это латинское слово fanaticus – исступленный. В обычном употреблении, понятие «фанатизм» обозначает, прежде всего, непоколебимую и отвергающую все остальные альтернативы приверженность субъекта определенным убеждениям, которая находит выражение во всей его деятельности и общении, придавая им особый характер. Это доведенная до крайней степени приверженность каким-либо верованиям или воззрениям, проявляющаяся в нетерпимости к любым другим взглядам. В переносном смысле, фанатизм – это страстная преданность чему-либо. Психологически фанатик постоянно находится во власти сверхценных и сверхзначимых для него идей, составляющих основу его мировоззрения. Именно они придают смысл всей его жизни, неизбежно являются стержнем его общения с другими людьми. Фанатизм всегда связан с готовностью к жертвам во имя этих идей, взглядов, оценок.
Фанатизм – это особый феномен групповой и массовой психологии. Для фанатиков, которые обычно находят поддержку во взаимном признании, характерна повышенная эмоциональность, некритическое отношение к любой информации, подтверждающей их взгляды, и, напротив, неприятие критики, даже доброжелательной и конструктивной.
Фанатик воспринимает мир через очень жесткую призму своих взглядов и убеждений, фактически не пропуская сквозь эту призму ничего, что не согласовывалось бы с этими жесткими взглядами и убеждениями.
Психологически фанатизм часто опирается на идейный радикализм и экстремизм и обычно лежит в основе реального терроризма – насильственных действий, совершаемых во имя и ради распространения разделяемых им идей. Это не значит, что всякий фанатик – террорист, но большинство террористов – это фанатики. Преданность исключительно своим, вполне определенным убеждениям обычно сочетается у фанатика с нетерпимостью ко всем инакомыслящим, крайним пренебрежением к существующим юридическим и этическим нормам, препятствующим достижению некой цели, непонятной и недоступной для «непосвященных», но сверхценной для фанатика. Ради достижения этой цели он готов практически на все, в том числе и на самопожертвование. Именно утверждение своих убеждений ценой собственной жизни представляет собой наиболее распространенный и чаще всего встречающийся вариант фанатизма.
На практике принято подразделять фанатизм религиозный, идейный, политический и патриотический. Менее значимыми являются проявления фанатизма в научной, культурной и других сферах, хотя они могут присутствовать и там, не представляя особой опасности для окружающих, - ученый, фанатично приверженный своим идеям, художник, истово убежденный в своей гениальности, редко способны на террористический акт (хотя на отдельные преступления они вполне способны – об этом, например, история Сальери, отравившего Моцарта за его гениальность).
Религиозный фанатизм обычно основан на святости жертвы во имя Бога. Его психологическая основа – вера. В основу понимания веры теологи обычно кладут слова, приписываемые еще апостолу Павлу: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом». Доктор богословия, ректор Киевской духовной академии архимандрит Антоний в свое время так расшифровывал это определение: «…то есть это суть истины, недоступные опыту и превышающие разум человеческий, чем отличается вера от знания» . А. Введенский утверждал: за вычетом из религиозной жизни всего того, что имеет смысл с «земной» точки зрения, в ней остается нечто, что не может быть осмыслено и понято с этой точки зрения и без чего религия теряет весь свой смысл, - «останется некоторый X (отношение к божеству), без разгадки которого мы не поймем ее существа». Понятно, что именно «отношение к божеству» и есть вера. Либо вера есть, и тогда есть божество, либо веры нет, и есть атеизм.
Л. Фейербах приводил слова Мартина Лютера: «Все члены нашего символа веры кажутся для разума глупыми и смехотворными… Поэтому не следует домогаться, возможна ли данная вещь; но следует так говорить: бог сказал, и потому случится даже то, что кажется невозможным. Ибо хотя я не могу ни увидеть, ни понять этого, но ведь господь может невозможное сделать возможным и из ничего сделать все» . Позднее эта же мысль была повторена и в православии: «…невозможность полного постижения разумом содержания догматических истин составляет одно из основных положений православного богословия».
Наиболее кратко, четко, жестко и последовательно психологическую сущность веры определил римский раннехристианский богослов Тертуллиан: «Верую, потому что абсурдно». Эта формула навсегда защитила веру от доводов разума. Психологи считают, что вера – это чувство, создающее иллюзию познания и реальности того, что создано фантазией с участием этого же чувства. Оно является обязательным компонентом структуры религиозного сознания и, следовательно, определенным «минимумом религии». Вера – это, как правило, утверждение без каких бы то ни было доказательств. Религиозные представления рождаются не в сознании отдельного человека, они не являются итогом анализа собственного опыта людей. Они внедряются в их сознание в готовом виде. Поэтому любые попытки анализа убивают веру. Поэтому вера и анализ нетерпимы друг к другу. Поэтому искренне верующий человек убежден в правильности своей веры, никогда не сомневаясь в ней.
Психологически вера всегда предполагает готовность к заражению, внушению и подражанию. Одновременно вера – и результат внушения, заражения и подражания. Чувство веры, как это свойственно любой эмоции, поддается действию «циркулярной реакции» и «эмоционального кружения». Вера легко образует массу верующих. И, наоборот, в массе легко распространяется и укрепляется вера, часто достигая уровня неудержимого аффекта и принимая форму религиозного экстаза. Камлания шаманов, изгнание бесов, самобичевание цепями во время праздника «шахсей-вахсей», феномен кликушества – таковы разнообразные варианты проявления религиозного экстаза, доходящего до религиозного фанатизма. «Состояние экстаза, то есть сильного эмоционального возбуждения, сопровождающегося утратой контроля над своими действиями, а иногда и зрительными и слуховыми галлюцинациями, было характерной чертой большинства древних традиционных культов… В последние годы наиболее типичным случаем использования религиозного экстаза для воздействия на сознание и поведение людей является деятельность евангелических проповедников, а также большинства так называемых нетрадиционных сект». Не согласимся: использование религиозного экстаза имеет место далеко не только в последние годы. Известны многочисленные случаи убийств на религиозной основе. Чем, если не локальным, но все же достаточно массовым террористическим актом, назвать Варфоломеевскую ночь, во время которой французы-католики перебили сотни таких же французов, но гугенотов? Известны и другие примеры. Равальяк заколол кинжалом короля Генриха IV. Армейский офицер Фельтон, фанатик-пуританин, убил премьер-министра Великобритании Дж. Бекингема. В истории хорошо известно имя фанатика-террориста Ж. Клемана. Во имя Бога, христиане ходили в «крестовые походы», убивали представителей иных религий и гибли сами. Во имя Бога, полыхали костры инквизиции. На идее шахэда, воина ислама, отдающего свою жизнь во имя Аллаха, базируется мусульманская религия.
Фанатизм и религия тесно связаны между собой. Справедливо писал Э. Дюркгейм: «Когда более или менее сильное возбуждение разделяется группой людей, оно неизбежно принимает религиозный характер». Однако Э. Дюркгейм не сводил религию или даже «религиозное возбуждение», экстаз исключительно к вере в Бога. «И современное общество, по Дюркгейму, религиозно, даже если интеллектуальные функции религии отступают на задний план в пользу моральной интеграции, которая находит свое выражение в национальных и политических символах». Дюркгейм считал совершенно однотипными собрания христиан, ритуально отмечающих главные события из жизни Христа, или иудеев, празднующих исход из Египта, провозглашение десяти заповедей, с собраниями и митингами граждан в память какого-нибудь национального события. Основной функцией религии Дюркгейм считал не столько объяснение мира, сколько возбуждение эмоций и чувств радости и экзальтации, связанного с фанатизмом побуждения к действию. Он считал, что именно религия отвечает устойчивым «коллективным потребностям», имеющимся в каждом обществе. «Не может быть общества, которое не чувствовало бы потребности поддерживать, оживлять и подкреплять через правильные промежутки времени коллективные идеи и чувства, из которых складывается его единство. …Но ведь это нравственное оживление и подбадривание может быть получено лишь путем собраний, на которых личности сообща подкрепляют свои общие чувствования…». То есть, по сути, без группового фанатизма.
«Действие этого механизма особенно наглядно выявляется при внимательном наблюдении за поведением толпы… на любом восточном базаре в исламской стране. Именно базары с их аффективностью, самоиндуцирующейся истеричностью и алогичностью давно стали центрами религиозной антиправительственной пропаганды в Афганистане. Противники революции сумели понять специфику и традиции этого особого на Востоке социального института, его своеобразнейшую роль в определении психического состояния и поведения людей. Базар заражает криком и надрывом. Заражение усиливается, циркулируя в толпе по замкнутому кругу. В такой истеричной толпе у отдельного человека исчезает чувство личной ответственности за свои поступки, снижается уровень сознания и критичности по отношению к ситуации. Он готов на все, он фанатик. Здесь можно выкрикнуть не только религиозный, а любой подстрекательский лозунг – желающие пойти за ним найдутся. В Иране аятолла Хомейни сыграл на религиозном фанатизме базара, когда шел к власти. В этом смысле ответ на вопрос о социальной базе режима Хомейни поначалу звучал просто – базар. В Афганистане противники режима используют базар в своих целях, возбуждая воинственные чувства против «неверных»…
Фанатизм, замешанный на вековой безграмотности и отсталости, подкрепленный средневековым фанатизмом духовенства, оторванного даже от исламских реформаторских идей и течений, приверженного тактике и методам раннего ислама тысячелетней давности, - опасная вещь… Один из лозунгов моджахедов звучит весьма однозначно: «Ни Запад, ни Восток, а канонический ислам!».
Развивая сходные мысли, Й. Хейзинга сочно рисовал конкретные картины того, как осуществлялась взбадривающая фанатиков функция религии в средневековье. «XV век демонстрирует острую религиозную впечатлительность… Это страстное волнение, порой охватывающее весь народ, когда от слов странствующего проповедника горючий материал души вспыхивает, точно вязанка хвороста. Это бурная и страстная реакция, судорогой пробегающая по толпе и исторгающая внезапные слезы, которые, впрочем, сразу же высыхают». И еще: «Не столь часто, как процессии и казни, появлялись странствующие проповедники, возбуждавшие народ своим красноречием. Мы, приученные иметь дело с газетами, едва ли можем представить себе ошеломляющее воздействие звучащего слова на неискушенные и невежественные умы того времени. …Все это – настроение английских и американских сектантских бдений, атмосфера Армии спасения, но без каких бы то ни было ограничений и на глазах у всех». Таким был религиозный фанатизм в прошлом. Однако, но мере старения и ослабления христианской религии, в ней ослабевали и фанатичные начала. Напротив, в более молодых религиях, прежде всего в исламе, переживающем ныне период своего бурного развития, напоминающего христианство времен крестовых походов, фанатизм необычайно силен. Обратим внимание на любопытное совпадение: Й. Хейзинга описывал европейский город XV века. На современном исламском базаре и сейчас – XV век. Правда, по другому, мусульманскому календарю. Так что именно фанатизм является социально-психологической основой современного исламского фундаментализма.
Идейный фанатизм базируется на готовности к самопожертвованию и лишениям во имя торжества мировой революции, например. Но не только: идейным фанатиком, безусловно, был Джордано Бруно, который пошел на костер столь же фанатичной инквизиции, но не отрекся от идеи того, что Земля круглая. Идеи могут быть различными, но фанатизм, как вера в их исключительность, психологически всегда един.
Фанатиками были авторы многочисленных социальных утопий – от Т. Мора до Ш. Фурье. Фанатиком «перманентной революции», несомненно, был Л. Д. Троцкий – безусловный радикал, экстремист и совершенно искренний сторонник использования террористических методов.
Таким же фанатиком был известный латиноамериканский революционер Э. Че Ге-вара. В кубинской революции он сыграл роль, очень во многом схожую с ролью Троцкого. Команданте революции, один из ее «двигателей» и затем руководителей ее вооруженных сил, министр и руководитель многих ведомств, боливийский партизан, международный террорист, в последнем письме своим детям он написал: «Ваш отец был человеком, который действовал согласно своим взглядам и, несомненно, жил согласно своим убеждениям». Ф. Кастро сказал о нем: «…в нем объединялись человек высоких идей и человек действия».
Справедливо отмечено биографами Че Гевары: «Надо было быть революционером до мозга костей, беззаветно преданным делу революции, самозабвенно служить ей, чтобы отказаться от своих должностей и положения, оставить семью, покинуть Кубу для продолжения революционной деятельности. Сам по себе этот шаг представляет исключительный подвиг». Че Гевара был фанатиком революции, предельным радикалом в своей преданности революционной идее и экстремальности революционного действия. Естественно, что он был еще и экстремистом, и террористом – предельно активным сторонником методов партизанской войны, в которой сам постоянно участвовал. Не случайно, при самом разном к нему отношении, в мировой истории он стоит в одном ряду с Л. Д. Троцким. Обратим внимание на то, что фанатиков любят, им поклоняются, за ними идут. Прежде всего потому, что они руководствуются в жизни и деятельности не меркантильными соображениями. Потому, что они – фанатики. Это всегда притягательно для людей.
Политический фанатизм отстаивает исключительность своих политических целей и взглядов, определенной политической системы, режима, власти и требует жертв ради них (например, во имя «Великой Германии» или во имя советской власти, ради «торжества демократии» и т. д.). Можно привести многочисленные примеры политического фанатизма и связанного с ним терроризма как в борьбе за власть, так и, напротив, в отстаивании своего права на сохранение власти. Борьба за власть, если она становится ожесточенной, всегда в той или иной степени носит признаки фанатизма. Фанатическая тяга к власти и приверженность идеям террора и осуществления отдельных террористических актов пронизывает всю историю борьбы за власть. Практически не имело особого значения, какой именно строй намеревались установить те или иные люди или, напротив, с каким строем они боролись, - при наличии определенной степени фанатизма, такая борьба неизбежно включала, в той или иной степени, акты террора.
Классический пример политического фанатизма – Б. Савинков. Он боролся с царизмом, разошелся с Временным правительством, воевал с большевизмом – для него основной была вера в террор как эффективный инструмент политического действия. Он не верил в Бога, плохо верил в те или иные идеи. Зато он свято верил в политику и в «прямое политической действие» посредством террора. На определенных этапах развития такой фанатизм бывает продуктивным для общественного развития: он придает развитию необходимый динамизм. Затем обычно он отвергается людьми – просто потому, что свойственные фанатикам стремление к «экстремальной жизни», попытки реализации наиболее радикальных идей, требование фанатичной в них веры и т. д. со временем утомляют большинство людей, стремящихся к более спокойной и умеренной жизни. Обратим внимание на то, что радикализм, экстремизм, фанатизм и терроризм наиболее популярны среди молодежи. Трудно припомнить имена стариков-террористов, как и седобородых революционеров. Именно в молодежной среде на Западе почему-то до сих пор популярен и Б. Савинков, и Л. Д. Троцкий, и Э. Че Гевара, и даже современный ислам.
В психологических истоках политического фанатизма всегда скрывается жажда власти, стремление к подчинению людей практически любой ценой. Поэтому наиболее яркие фанатичные политики так или иначе всегда обращались к террористическим методам и, в конце концов, очень часто сами становились жертвами террора. Примеров множество. Это и тот же Цезарь, с малых лет сознательно готовивший себя к власти, но павший, в итоге, от кинжала Брута. Это и Борджиа. Это и один из ярчайших вождей якобинцев в период Великой французской революции Ж.-П. Марат, убитый фанатичкой Ш. Корде. И многие другие.
Патриотический фанатизм (разновидность – националистический) но возрасту немногим уступает религиозному: издревле, после жертв тотемам и богам, всегда приносились жертвы «духам места». Примеров патриотического самопожертвования в истории – великое множество: Муций Сцевола, Иван Сусанин, Василиса Кожина и др. В более поздних вариантах такой фанатизм активно проявлялся, например, в советских лозунгах «За Родину, за Сталина!»; в подвигах партизан в ходе Великой Отечественной войны и т. д. Множество примеров такого рода можно найти и в истории современных национально-освободительных движений в странах Азии и Африки.
Патриотический (националистический) фанатизм, как крайняя степень патриотизма и национальной гордости, в социально-политическом плане обычно выражается в шовинизме. Это понятие происходит от французского слова chauvinisme, означающего крайнюю форму национализма, проповедь национальной исключительности, противопоставление интересов одной нации интересам всех других, распространение национального «чванства», разжигание национальной вражды и ненависти; чрезмерный до неразумности патриотизм с упованием на военную силу.
Термин «шовинизм» родился во Франции. В 1831 году в комедии И. Коньяр «Трехцветная кокарда» одним из персонажей был агрессивно-воинственный новобранец Никола Шовен. Прообразом этого героя был реальный человек, ветеран наполеоновских войн Н. Шовен, отличавшийся безумным, фанатичным преклонением перед императором Наполеоном – создателем «величия Франции». Поначалу Шовена высмеивали, на него рисовали карикатуры, но после появления пьесы его имя стало нарицательным: словом «шовинизм» стали обозначать различные проявления фанатичного националистического экстремизма.
В начале XX века термин «шовинизм» стал применяться для обозначения сильной приверженности идее военного превосходства какой-либо нации или государства. Настроения шовинизма – неизбежное следствие агрессии и победы, равно как и поражения, паники, но с надеждой на реванш. Это особенно ярко показала Первая мировая война. Социально-политические силы, активно заинтересованные во внешней экспансии, постоянно разжигают такие настроения. В свое время они стали массовой опорой для прихода к власти германских фанатиков-нацистов. Шовинизм может принимать и более утонченные, внешне не очень фанатичные формы – например, освящая экономическую экспансию, оправдывая политическое давление, культурное доминирование во внутренней политике многонациональных государств («великодержавный шовинизм»). В современной политике понятие «шовинизм» употребляется, прежде всего, для обозначения фанатичного ультранационализма. Оно характеризует определенный ораторский стиль, особую риторику, прославляющую государственную мощь («государственность», «державность») – как правило, с нотками устрашения. Шовинизм – это обычный компонент таких террористических течений, как бонапартизм, фашизм, расизм. Преувеличивая приверженность только «великим» национальным достижениям и задачам, шовинизм всегда играет явно деструктивную роль – как и любые радикальные, чересчур экстремальные, откровенно фанатичные проявления в реальном мире.
Завершая рассмотрение социальной психологии фанатизма, подведем некоторые итоги. Фанатизм – это особое состояние психики. Прежде всего, оно определяется сужением сознания человека, его «моноидеизмом». Глубоко веря в исключительную правоту некой одной идеи, фанатик готов к полному самопожертвованию во имя этой идеи. Существенно, что он не видит в этом никакого особого «подвига» - для него подчинение всей жизни исключительно одной идее является обычным, вполне нормальным жизненным процессом. Внешне, поведенчески, фанатик всегда возбужден. Он отличается особой речью (как устной, так и письменной). У него особый, повышенный темперамент. В силу этого он является как бы «психофизиологическим экстремистом». Крайняя степень веры в свою идею вызывает у фанатика готовность к крайностям и в выборе способов реализации этой идеи. Не случайно большинство фанатиков стали жертвами террористических актов. Своими действиями они сами сеяли террор. Поэтому их противники понимали: иными, не террористическими, методами их было просто невозможно остановить. Так террор порождает террор.
Фанатизм – субъективная основа фундаментализма. В определенном смысле, все тот же Б. Савинков, при всей своей революционности, тоже был фундаменталистом – в плане приверженности уже переставшими быть актуальными в 1920-е годы террористическим методам, он мечтал об их возрождении. Сказанное требует понимания того, что же означает фундаментализм в современном мире, помимо его очевидной привязанности к «основам», «фундаменту» в виде некоторых ценностей, взглядов, убеждений.
Дата добавления: 2018-11-25; просмотров: 6985;