Свержение самодержавия (27 февраля — 3 марта)

27 февралястал переломным днем в революционных событиях ранней весны 1917 г. Решимость и последовательность выступлений рабочих, их твердость перед угрозой расстрелов и репрессий не могли не поколебать уверенности солдат Петроградского гарнизона в правильности отдаваемых им приказов и не вызвать сочувствия к требованиям народа. За годы войны положение в столичном гарнизоне резко изменилось. С одной стороны, в запасных батальонах появилось много «эвакуированных» солдат, тех, кто уже побывал на фронте, получил ранения или был выведен с передовой в краткосрочный отпуск. Настроение этих бывалых солдат, уставших от войны, во многом определяло общую атмосферу отчуждения и даже недовольства начальством, царившую в казармах. С другой стороны, в этих же полках были созданы так называемые «учебные команды» — подразделения, где готовили унтер-офицеров и младших командиров, наиболее пострадавший в ходе боев корпус военнослужащих. Как правило, «учебные команды» отличались дисциплинированностью и исполнительностью. Однако среди них было немало вновь призванных солдат, отнюдь не горевших желанием немедленно оказаться на фронте, что, как видно, сближало их с «эвакуированными». Не случайно зачинщиками солдатского бунта, разразившегося утром 27 февраля, стала «учебная команда» запасного батальона гвардейского Волынского полка.

Убив офицера и захватив оружие, волынцы вышли на улицу, привлекая на свою сторону солдат других полков, расположенных рядом, — Литовского и Преображенского. Стихия бунта завораживала своим порывом к свободе, заставляя забыть о верности воинскому долгу и присяге. Число восставших солдат к утру 27 февраля составило 25 тыс. человек, и к ним присоединялись все новые части, к вечеру на их сторону перешло уже около 70 тыс. человек — более половины Петроградского гарнизона.

Власть оказалась совершенно неспособной остановить происходящее. Приказы Хабалова не выполнялись, верных ему войск оставалось все меньше. Воля режима была парализована.

Политический характер происходящего не вызывал сомнений. Царская символика и атрибутика уничтожались. Двуглавые орлы сбивали с фронтонов зданий. Вопрос о замене прежней власти был уже предопределен размахом и силой выступлений.

К середине дня 27 февраляобъединенные колонны солдат и рабочих пришли к Таврическому дворцу, где уже с утра собрались депутаты Государственной Думы, представители политических партий. Здесь же были делегаты от воинских частей, заводов и фабрик, активисты революционного подполья. По предложению социалистов был сформирован Временный исполком Совета рабочих депутатов. В его состав вошли известные социал-демократы и эсеры. Из 15 членов исполкома лишь двое были большевиками. Собравшись вечером на первое заседание, члены исполкома Совета тут же решили вопрос об обороне и продовольственном снабжении. А тем временем в другой части Таврического дворца шло неофициальное заседание депутатов распущенной накануне царем Думы. Известие о царском указе от 26 февраля о прекращении (вплоть до апреля) работы Думы дошло до многих депутатов только в зале заседания, и часть из них (Некрасов, Ефремов, Керенский) призывали не подчиняться ему, а продолжать свою сессию. Было признано необходимым создать особый орган, который был назван «Временным комитетом членов Государственной Думы для водворения порядка в столице и для сношения с лицами и учреждениями». Комитет возглавил председатель Думы М. Родзянко, а в его состав вошли лидеры Прогрессивного блока: П. Милюков, Н. Некрасов, А. Коновалов и др. А. Керенский, попеременно заседавший то в Совете, то в комитете, и произносил, где только возможно патетические речи, приветствующие революцию, народ и свободу. Депутат Думы А. Бубликов, благодаря настояниям члена Временного комитета Н. Некрасова, назначенный комиссаром на транспорте, передал во все уголки страны телеграммы о начавшейся революции, о падении старого режима и о необходимости строгого выполнения распоряжений новой власти.

Правительство князя Голицына, собравшись на экстренное заседание, решило объявить об отставке Протопопова, сославшись на его болезнь, и обратилось к царю с ходатайством о назначении над оставшимися верными войсками «популярного военачальника» и о назначении состава ответственного министерства. Царь сместил Хабалова, заменив его героем Галицийской битвы генералом Н. Ивановым. Однако время было упущено. Как отмечал в своих мемуарах Милюков, «в этот момент в столице России не было ни царя, ни Думы, ни Совета министров. Беспорядки приняли обличье форменной революции».

Рано утром 28 февраля из Могилева отошли два литерных поезда («А» и «Б») — для царя и свиты. Впоследствии некоторые современники оценят отъезд Николая II из Могилева как роковую ошибку, из-за которой была утрачена связь между государем, Ставкой, Царским Селом и Петроградом.

В течение суток литерные поезда двигались по своему маршруту беспрепятственно, но ранним утром 1 марта 1917 г. у Малой Вишеры были получены сведения, что дальше двигаться небезопасно: восставшие солдаты якобы уже заняли станции Любань и Тосно (на самом деле это было не так). До Петрограда оставалось каких-нибудь 150 верст, но связи со Ставкой или с Царским Селом не было. Царь принял решение ехать в Псков, в штаб Северного фронта, откуда по телеграфу можно было прояснить ситуацию. Кружным путем через Бологое—Старую Руссу—Дно поезда проследовали в Псков, куда они прибыли вечером 1 марта 1917 г.

За это время в Ставке, да и по всей стране в целом, произошли существенные изменения.

28 февраля для всех в столице было уже ясно, что происходит революция. Восставшие солдаты полностью овладели городом, в их руках находилась Петропавловская крепость, Адмиралтейство, Зимний дворец и другие важные объекты города. Царское правительство ушло в отставку, часть министров была арестована. Власть в Петрограде осуществляли Временный комитет Государственной Думы и исполком Совета, единства между ними с самого начала не было.

28 февраля и 1 марта Родзянко постоянно находился на связи со Ставкой, главнокомандующими фронтами и флотами, информируя их о происходящем. М. Алексеев, ставший главной фигурой в Ставке после отъезда Николая II, все больше склонялся к мысли о поддержке Временного комитета Государственной Думы.

Поздно вечером 1 марта 1917 г., когда царь уже находился в Пскове, Алексеев телеграфировал ему о том, что необходимо «призвать ответственное перед представителями народа министерство». Алексеева в этом вопросе горячо поддерживал главком Северного фронта Н. Рузский, ссылаясь на мнение других главкомов фронтов. В конце концов, царь уступил давлению со стороны военных и направил в Царское Село генералу Н. Иванову телеграмму: «Прошу до моего приезда и доклада мне никаких мер не предпринимать». Тем самым он отказывался от силовых методов восстановления порядка и соглашался с условиями думского комитета.

Между тем в Петрограде, в ночь с 1 на 2 марта, вопрос о власти в стране получил неожиданное разрешение. В ходе переговоров между Временным комитетом Государственной Думы и исполкомом Петросовета была достигнута договоренность об образовании Временного правительстваво главе с прибывшим накануне из Москвы князем Г. Львовым — председателем Земского союза.

Наступал решающий момент. Генерал Алексеев, контролируя положение в Ставке и на фронте, посчитал, что настало его время действовать, что именно он должен добиваться отстранения Николая II от престола. По своей инициативе Алексеев связался с главкомами всех фронтов и флотов, чтобы заручившись их поддержкой, оказывать прямое давление на государя. Все из оповещенных Алексеевым военачальников, за исключением командующего Черноморским флотом вице-адмирала А. Колчака, оставившего циркуляр Алексеева без ответа, согласились на отречение Николая II в пользу цесаревича. Позиция армейской верхушки не могла не оказывать воздействия на настроение государя. По воспоминаниям генерала Савича, присутствовавшего при получении телеграмм от главкомов, Николай II, выслушав мнения собравшихся генералов Рузского, Савича, Данилова, сказал: «Я решился. Я отказываюсь от престола» и перекрестился. Спешно были составлены телеграммы Родзянко и Алексееву о решении царя. Но передача их по телеграфу несколько задержалась ввиду приезда в Псков двух думских эмиссаров А. Гучкова и В. Шульгина, посланных к царю за отречением.

На встрече с эмиссарами, поздно вечером 2 марта 1917 г., Николай II заявил, однако, что он пересмотрел свое решение и, еще раз обдумав свое положение, пришел к заключению: ввиду болезненности сына «мне следует отречься одновременно и за себя, и за него, так как разлучиться с ним я не могу». Слова государя вызвали некоторое замешательство у присутствующих. Согласно закону о престолонаследии, принятому еще при Павле I, царствующий император мог отречься только за себя, даже если наследник престола несовершеннолетний. Впоследствии решение Николая II, нелегитимное с правовой точки зрения, трактовалось некоторыми современниками и историками как своеобразный маневр, предпринятый им в своих целях. Концом этой драматической развязки стало добровольное согласие государя покинуть престол и передать его своему брату Михаилу Александровичу. В заранее подготовленный в Ставке Манифест об отречении, Николай II внес соответствующие изменения, и 2 марта 1917 г. в 23 часа 40 минут документ был подписан.

Затем, по просьбе Гучкова, царь подписал указы о назначении главой правительства князя Г. Львова, верховным главнокомандующим армией великого князя Николая Николаевича, командующим Петроградским военным округом генерала Л. Корнилова. В 1 час ночи 3 марта бывший царь, уезжая из Пскова в Могилев, записал в своем дневнике: «Кругом измена, и трусость, и обман».

Утром 3 марта на квартиру княгини Путятиной на Миллионной улице в Петрограде, где тайно с 28 февраля жил великий князь Михаил Александрович, явилась представительная делегация новой власти с весьма характерным составом участников: новый премьер Львов, Родзянко, Керенский, Некрасов, Терещенко, Ефремов, к которым вскоре присоединились только что вернувшиеся из Пскова Гучков и Шульгин. Большинство гостей, включая Родзянко и Львова, уговаривали великого князя не вступать на престол вплоть до определения будущей формы правления в России Учредительным собранием. После некоторых колебаний Михаил Александрович внял уговорам и подписал Манифест об отказе от престола до решения Учредительного собрания.

События 3 марта фактически означали упразднение монархии в России, поскольку никто из царствующей династии не мог претендовать на трон в обход Михаила, передавшего всю полноту власти Временному правительству.