Глава 2. Изменение субординационных и координационных связей между элементами системы культуры. Тенденции развития содержания отдельных ее сфер

Материальное и духовное в культуре

Гармонизация антропологической структуры гуманистической культуры должна осуществляться за счет соответствующих преобразований всей системы культуры.

В первую очередь это касается взаимоотношений двух ее наиболее крупных подсистем — материальной и духовной культуры. Содержание процесса гармонизации здесь, как и в других случаях, должно заключаться, с одной стороны, в укреплении сущностного единства между ними, а с другой — в дальнейшем развитии и усложнении каждого из этих элементов. При этом возникает вопрос об иерархии этих подсистем системы культуры. Содержание предыдущих глав показывает, что характер взаимодействия культуры и общества снимает вопрос о «первичности-вторичности» этих элементов, речь может идти лишь о взаимодействии, при этом конституирующая роль культуры по отношению к обществу не менее значительна, чем конституирующая роль общества по отношению к культуре.

Что касается структурных связей внутри культуры, то, ссылаясь опять-таки на историю, можно констатировать, что духовное в культуре является определяющим по отношению к материальному. Именно характер взаимодействия духовного и материального в культуре и лежит в основе специфики культуры как особой сферы жизни общества. Однако степень воздействия духовной культуры на материальную различна. Очевидно, что процесс построения гуманистической культуры требует сознательного воплощения принципа примата духовной культуры над материальной, т. е. глубокого одухотворения всей системы культуры.

Мораль

Чтобы выполнить эту свою миссию, духовная культура должна обладать соответствующими потенциями, которые зависят от того, какая из сфер является доминирующей в формировании духовных ценностей. Представляется, что в системе культуры гуманистического типа центральное место должна занимать такая ее сфера, как мораль. В пользу этой идеи говорит то, что нравственность характеризует человека в наиболее полном и принципиальном для культуры гуманистического типа измерении — в его отношении к другим людям. Призванная регулировать человеческое общение, мораль прежде всего определяет, кем является для субъекта нравственной деятельности другой человек. Так, если он выступает в роли безличного члена коллектива, мы имеем первобытно-коллективистскую мораль, если членом полиса, то гражданскую (полисную) мораль, если рабом Божиим — религиозную мораль, если средством достижения собственной пользы — индивидуалистическую мораль, если высшей ценностью, то поистине гуманистическую мораль. Мораль, таким образом, наиболее ярко в сравнении с другими сферами культуры показывает меру гуманности того или иного общества.

От того, какая мораль заложена в основу системы моральных ценностей и норм, зависит вклад ее в развитие сущностных сил человека. Главная ценностная ориентация гуманистической морали на гармонически развитого человека превращает ее в силу, вносящую максимальный не только в сравнении с другими историческими типами морали, но и с другими сферами культуры вклад в культивирование сущностных сил человека.

Значение морали усиливается за счет особенностей ее локализации в пространстве культуры: не имея собственной территории, она входит как составная часть во все другие сферы культуры, определяя смысл любой сферы деятельности человека.

И, наконец, еще одно обстоятельство придает морали особый вес в системе культуры: дело в том, что субъектом нравственной деятельности является каждый член общества независимо от своей социальной принадлежности, уровня духовного развития и других признаков. Это свойство присуще всем историческим типам морали в силу ее специфики как культурного феномена, однако для гуманистической морали оно играет решающую роль в превращении ее в стержневую сферу культуры, поскольку позволяет воплотить принципы гуманизма в деятельность каждого человека.

Однако реализация человекотворческого потенциала морали зависит не только от ее объективно обусловленного потенциала, но и от всего реального объема ее содержания и особенностей функционирования. Так, статус моральной ценности в гуманистической культуре должны получить проявления всех сущностных сил человека в их разнообразии и единстве. В соответствии с этим уточнение представлений о структуре сущностных сил человека есть путь к осмыслению системы (а не совокупности) ценностей гуманистической морали.

Исторически сложилось так, что во главу моральной проблематики в нашем обществе в послереволюционный период ставился вопрос о разрешении противоречий между личным и общественным. До последнего времени эта проблема решалась на основе принципа коллективизма, под которым подразумевался приоритет общественного над личным, с различной степенью жесткости, детерминированности этой связи в разные периоды развития нашего общества. Однако сам принцип оставался неизменным.

Особенность современной ситуации заключается в том, что этот принцип прилагается к гораздо более развитым личным интересам и потребностям, чем это было ранее. Создается впечатление, что регулятивное воздействие морали на этом новом этапе развития противоречий между личным и общественным как сущностными силами человека оказывается явно недостаточным. Отсюда разрастание таких опасных феноменов, как рвачество, воровство, мошенничество, коррупция. Для борьбы с такого рода негативными явлениями требуется активизация морали и на теоретическом уровне и в сфере практической нравственности. Так, одним из теоретических резервов, подлежащих использованию, является более глубокое осмысление категории «коллективизм».

Вероятно, есть смысл различать уровни проявления коллективизма и в качестве принципа нравственной деятельности, и в качестве свойства личности. Так, умение поставить интересы конкретного коллектива выше своих личных — это коллективизм в его элементарном проявлении. А вот умение руководствоваться в своей деятельности интересами общества в целом, воспринимать трудности его развития как личные трудности — это уже гораздо большее, чем просто коллективизм. Это уже то, что может быть определено как гражданственность. Проявление ее говорит о масштабности личности, высокой устремленности, интенсивности и богатстве ее интересов и потребностей.

Таким образом, возведение гражданственности как высшего проявления коллективизма в ранг нравственного принципа и наделение ее статусом моральной ценности оказывается одним из способов возвышения личных интересов и потребностей, а гражданственность как феномен нравственной жизни превращается благодаря этому в реальную основу разрешения противоречий между личным и общественным как сущностными силами человека.

Велик вклад гуманистической морали в культивирование рационального и эмоционального как диалектически взаимосвязанных сторон человеческой духовности. Как и во всех других случаях, этот процесс должен протекать по законам гармонии: через развитие каждой из противоположностей и их взаимопроникновение.

Обогащение рационального компонента человеческой духовности осуществляется через расширение и углубление содержания различных уровней морали: мировоззренческого, выполняющего в структуре нравственной деятельности «дирижерскую» и «поисково-ориентационную» функции, уровня рефлексии, где происходит преобразование и конкретизация нравственных ценностей, идеалов в особенное (мотивы деятельности). Наконец, наиболее действенный уровень морали связан с поступком, в котором сливаются моральное и практически-нравственное.

Однако на всех этапах нравственной деятельности рациональное неразрывно связано с эмоциональным, и поэтому совершенствование рационального компонента нравственности, вызванное ее усложнением в условиях все более динамичной действительности, неумолимо требует расширения диапазона, углубления и повышения интенсивности нравственных чувств. Только умозрительное постижение самых высоких ценностей бытия, знание самых тонких механизмов нравственной деятельности, не подкрепленное эмоционально, не способно предотвратить негуманное поведение.

Особенно опасна гипертрофия рационального в морали в виде формальной рациональности. Нравственная деятельность сводится тогда к холодной бухгалтерии кредита и дебета личной пользы, а в острых и особенно непредвиденных ситуациях, неизбежно вызывающих эмоциональный взрыв, регуляторы поведения формируются на нижних этажах психики, что приводит к актам вандализма, насилия и т. п.

Только в полном слиянии рационального и эмоционального рождаются убеждения, которые и определяют в конечном счете линию нравственного поведения личности. Специфика нравственной деятельности, таким образом, не проявляется ни в рациональном, ни в эмоциональном ее компонентах, взятых отдельно один от другого. Специфика ее состоит в том, что она связывет их в неразрывное единство, и потому роль гуманистической морали в диалектическом синтезе рационального и эмоционального как сущностных сил человека поистине уникальна.

Глубина воздействия гуманистической морали на духовный мир человека не означает ее равнодушия к физическому субстрату его деятельности — телу.

В настоящее время одной из самых горячих точек в пространстве этой проблематики является ценностное осмысление здоровья. В условиях неимоверных трудностей индустриализации, войны, последующего восстановления народного хозяйства, пренебрежение или, по крайней мере, невнимание к собственному здоровью, работа на износ считались культурной нормой.

В моральном сознании они были нерасторжимо связаны с такими чертами личности, как самоотверженность, идейность. В современных условиях приверженность личности общественным идеалам считается вполне совместимой с заботой о своем здоровье, более того, ставится вопрос об ответственности за него.

К этому нужно добавить, чт. е. другой этический ракурс проблемы здоровья: как относиться к чужому здоровью. На первый взгляд, тут все ясно: чужое здоровье надо беречь, посягательство на него рассматривается как нарушение не только норм морали, но и норм права. Однако до недавнего времени общественная мораль довольно снисходительно относилась, например, к такому стилю руководства, когда выполнение плана достигалось любой ценой, в том числе и за счет ущерба для здоровья людей. Нельзя не признать, что и сейчас еще моральный суд над такого рода руководителями не слишком строг.

Гуманистическая мораль наделяет статусом ценности не только человеческое тело, но и всю совокупность его природных свойств, включая сюда низший уровень эмоциональности — чувственность, инстинктивные механизмы психики, наследственные данные фило- и онтогенетического происхождения и т. д. Все это в целом рассматривается как природная кладовая, из которой человек черпает ресурсы своей деятельности.

Однако по отношению к формам проявления и использования этих богатств мораль действует избирательно. Во взаимодействии биологического и социального в человеке, где культура выполняет многообразные функции (см. раздел III, п.1), на мораль полностью падает одна из них — селективная, кроме того, от нее зависят интенсивность, направленность и конечные результаты выполнения культурой всех остальных ее функций. Следовательно, от изменения содержания морали в сторону ее дальнейшей гуманизации в первую очередь зависит характер функционирования всей культуры в целом по отношению к биологическому в человеке, т. е. степень реализации возможности глубокого облагораживания его биологической природы.

В то же время совершенствование морали есть одно из направлений развития социального в человеке, что соответственно способствует гармонизации биологического и социального как сущностных сил человека.

Велик вклад гуманистической морали в утверждение в качестве общекультурной ценности человеческой индивидуальности. Она одобряет проявления неповторимости, непохожести, уникальности человеческой личности в чертах его духовного облика, внешности, манеры поведения и т. п., одновременно осуждая отсутствие оригинальности, которое на языке практической нравственности получило название «серости», «безликости». В то же время гуманистическая мораль санкционирует пресечение претензий на экстравагантность, достигаемую средствами, связанными с унижением достоинства других людей.

Моральному регулированию подлежат не только средства достижения оригинальности, но и сама ее, если можно так выразиться, структура. Так, высоко ценится оригинальность духовного склада личности — особенности мышления, утонченность чувств, умение играть неповторимую роль в общении с людьми. Оригинальность внешнего облика и поведения получает моральное одобрение только как проявление первой группы качеств. Таким образом, нравственно развитая личность имеет возможность использовать мораль как инструмент для определения и регулирования меры своей оригинальности.

Возводя в ранг моральной ценности уникальность личности, гуманистическая мораль является в то же время одним из действенных средств развития человеческой универсальности. Это присходит по двум основным направлениям: во-первых, через увеличение объема общечеловеческого в содержании морали и, во-вторых, через моральное одобрение таких свойств личности, которое проявляется в стремлении к овладению достижениями мировой культуры, в том числе и в области профессиональной деятельности.

Культивируя индивидуальное и общечеловеческое, гуманистическая мораль в то же время высоко оценивает приверженность личности прогрессивным традициям своей нации, нормам и ценностям социальной группы, в которые она вливается, участвуя в разных видах деятельности. Индивидуальность человека, проявляющаяся, таким образом, не только в его уникальности, но и в степени овладения им достижениями мировой культуры, а также в прочности уз, связывающих его с культурой своей нации, понимании общественного долга, профессиональной чести, признании окружающими и обществом в целом его трудовых и иных заслуг, и составляет, с точки зрения гуманистической морали, главное его достояние и реальную основу той ценности, которая определяется как человеческое достоинство. Этимологическая близость слов «достоинство» и «достояние» в таком их понимании оказывается далеко не случайной.

Признание принципа гуманизма фундаментальной характеристикой морали имеет принципиальное значение, которое трудно переоценить. В этом отношении весьма поучительно содержание дискуссий 20-х годов по партийной этике. Как известно, целый ряд видных деятелей партии, и среди них Н. И. Бухарин, Е. А. Преображенский, занимали в этих дискуссиях нигилистические позиции, выражающиеся в отрицании морали, якобы являющейся всего лишь формой буржуазного сознания, на смену которой должны прийти самоочевидные нормы практической целесообразности. Этим взглядам противопоставлялись представления о том, что этические вопросы нуждаются в осмыслении и разработке. Вот как формулировал основное содержание партийной (читай — коммунистической) этики А. А. Сольц, бывший с 1920 по 1934 гг. членом ЦК РКП (б), а с 1923 г. — членом ее Президиума: «Основой нашей этики являются интересы преследуемой нами цели. Правильно, этично, добром является то, что помогает осуществлению нашей цели, что помогает сокрушить наших классовых врагов, научиться хозяйствовать на социалистических началах... Мы — правительство большинства и можем открыто и прямо сказать: “Да, мы держим в тюрьме тех, кто мешает нам осуществлять свой порядок, мы не останавливаемся на ряде других подобных поступков, у нас нет абстрактно неэтичных поступков. Наша задача состоит в том, чтобы устроить лучшую жизнь, эта задача должна нами преследоваться, всякое сопротивление ей должно караться — и это является с нашей точки зрения этичным”»[332]. При всем уважении к личной честности этих авторов, нельзя не отметить, что уязвимость такого рода теоретических построений, особенно в свете трагических фактов истории, совершенно очевидна. Кто ставит цели? Кто и по каким критериям определяет «лучшую жизнь»? Постепенно привычной стала мысль о том, что однозначные ответы на все эти и другие вопросы содержатся в последних документах партии. Это фактически привело к ликвидации морали, поскольку она невозможна, если исключены ситуации морального выбора. Урок заключается в том, что «вымывание» гуманистического содержания целей, которым мораль подчиняет деятельность человека, неумолимо ведет к аморальности и как мы — увы! — хорошо знаем — к преступлениям.

Жизненно необходимо для нашего общества и всемерное моральное стимулирование разнообразных проявлений сущностного человеческого свойства быть субъектом, творить общественные отношения, культуру и самого себя. Реальное его развитие осуществляется в ситуациях морального выбора, отличающихся все большей остротой в связи с возрастающим динамизмом общества, предоставляющего человеку все более широкий диапазон целей деятельности и средств их достижения. В связи с этим невиданно возрастает значение внутренних регуляторов ориентиров морального выбора, средоточием которых является такое личностное свойство, как совесть, проявляющаяся в способности личности к моральному самоконтролю.

Развитие этого свойства, наделение его статусом наивысшей моральной ценности превращает мораль в самое мощное средство социального контроля, поскольку от суда собственной совести скрыться можно только тому, кто ее не имеет. В связи с этим наивно выглядят попытки найти такие экономические или юридические средства регуляции, которые однозначно определяли бы поведение личности. Между тем исключение ситуаций морального выбора, а именно об этом фактически идет речь, превращает человеческое общество в муравейник, где каждая особь четко функционирует на заранее определенном ей месте. Нет нужды говорить о том, насколько это далеко от гуманистических идеалов общественного устройства.

В огромной мере нуждаются в моральном санкционировании и оценке и различные проявления свойства объектности. Наиболее общее выражение этого свойства — дисциплинированность — не имеет моральной окраски. Так, личная дисциплина может мотивироваться страхом, безразличием, а может сознанием долга и чувством ответственности. Ясно, что этот последний вид дисциплины самый трудный, но в то же время только он соответствует принципам гуманистической морали. Возводя в статус моральной ценности именно самодисциплину, гуманистическая мораль культивирует таким образом свойство объектности в его самых сложных и плодотворных для личности проявлениях.

Самодисциплина оказывается в то же время одним из проявлений свойства субъектности, поскольку чувство долга и ответственности, на котором она основана, есть важнейшая характеристика личности как субъекта нравственной деятельности. Гуманистическая мораль становится, таким образом, реальной культурной силой, которая неразрывно связывает между собой человеческие свойства субъектности и объектности.

Таким образом, гуманистическая мораль обладает неисчерпаемым человекотворческим потенциалом. Представляется, что она обладает той силой, с помощью которой можно решать проблему формирования разумных потребностей. В этом плане заслуживает внимания разграничение разумных и рациональных потребностей. Последние вычисляются в соответствии с данными физиологии, медицины, санитарии, и соответственно удовлетворение их сравнительно легко учитывается и контролируется.

Подход к потребностям с точки зрения рациональности, широкое использование которого началось в 60-е годы, сыграл прогрессивную роль, поскольку с его помощью был отчетливо выявлен низкий уровень потребления жизненно необходимых благ в нашей стране, что в какой-то мере способствовало развитию производства, товаров народного потребления. Однако ограничиться рациональным подходом нельзя. Например, жилищная норма в 12 кв. м на человека рациональна, если человек в своем доме только ест и спит. А если в соответствии с характером своего труда он вынужден дома работать, она явно недостаточна. Или другой пример: с точки зрения гигиены, зимняя одежда должна быть теплой и этого достаточно, а с точки зрения потребностей, развитых культурой, она должна быть красивой, соответствовать моде и т. п. Вот в этом плане и может, как представляется, «работать» понятие «разумные потребности».

Можно высказать предположение, что оно будет наполнено достаточно глубоким содержанием, если связывать его с понятием «сущностные силы человека». Идя в этом направлении, можно назвать первый необходимый признак разумных потребностей, заключающийся в том, что их удовлетворение способствует гармоническому развитию сущностных сил человека.

Однако этого признака явно недостаточно. Возникает вопрос о мере удовлетворения разумных потребностей и способах контроля за ее соблюдением. При этом очевидно, что соотнесение разумных потребностей с гармоническим развитием сущностных сил человека делает диапазон их (потребностей) критериев необычайно широким, не поддающимся точному исчислению. Представляется, что адекватным этому диапазону может быть только диапазон моральных оценок, все остальные способы контроля и оценки слишком узки для феномена разумных потребностей.

На этом основании разумные потребности можно определить как такие потребности, удовлетворение которых способствует гармоническому развитию сущностных сил человека в соответствии с нормами и ценностями гуманистической морали.

В русле такой трактовки разумных потребностей, возможно, как представляется, и решение проблемы коэволюционной разумности, т. е. согласования потребностей с экономическими и экологическими закономерностями.

Однако как практически реализовать поистине огромные человекотворческие потенции гуманистической морали? К числу особенностей морали как сферы культуры относится ее слабая институализация. Правда, в ряде стран делались попытки учреждения полиции нравов, но история их, как правило, полна курьезов. Да иначе и быть не могло: нормы и требования морали не имеют той определенности, которая позволила бы государственным органам достаточно точно установить меру их нарушения и, следовательно, наказания.

Вероятно, институциональную базу морали как сферы культуры можно было бы и усилить. Есть смысл, например, подумать об учреждении судов чести и особенно судов профессиональной чести. Где, например, обсудить проступок врача, отказавшего больному в приеме или нагрубившего ему? Сейчас по этому поводу пишется жалоба, и вышестоящие инстанции принимают меры. А ведь совсем иначе обстояло бы дело, если бы свое порицание нарушителю норм профессиональной этики высказали коллеги, что одновременно, кстати говоря, было бы актом самовоспитания и для них самих. Эффективны были бы и суды профессиональной чести педагогов, юристов, работников любой другой профессии. Понятие профессиональной чести подразумевает неукоснительное соблюдение лицом данной профессии требований и норм морали, действующих в данной области. Свод этих правил иногда оформляется документально (например, «Клятва Гиппократа»).[333]

Однако в целом возможности дальнейшей институализации морали как сферы культуры сравнительно невелики, и даже полная их реализация не даст нужного эффекта. Здесь на помощь приходит другая особенность морали, заключающаяся в специфике ее локализации в пространстве культуры, о чем уже речь шла ранее. Наличие нравственного момента во всех без исключения видах и формах деятельности общественного человека делает мораль общекультурным феноменом, и потому сила ее воздействия на процесс формирования человека зависит не только от углубления ее гуманистического содержания, но и от степени проникновения ее во все поры культуры и общества. Представляется, что одно из самых больших препятствий на пути к этому — «бивуачность», «неукорененность». Под этим подразумеваются и не вызванные необходимостью миграционные процессы, и невнимание к повседневной жизни человека, и нигилистическое отношение к роли семейного воспитания, и пренебрежение культурным наследием, и т. п., т. е. комплекс социальных и культурных явлений, действие которых лишает личность духовного кислорода, не позволяет сложиться ее моральным устоям.

Видимо, в борьбе за моральное здоровье общества одно из самых важных мест должно занимать избавление от неукорененности, бивуачности и в социальных, и в культурных аспектах. Только благодаря этому, вероятно, общечеловеческие ценности смогут занять достойное их центральное место в культуре.

Искусство

Незаменима роль искусства в системе гуманистической культуры. Призванное в первую очередь культивировать эмоциональную компоненту человеческой духовности, оно в то же время обращено к человеку в целом. Свою полифункциональную роль искусство выполняет, создавая художественную картину мира, имеющую две главные сюжетные линии — человек и окружающая его действительность. Обращаясь с этой точки зрения к последним десятилетиям жизни нашего общества, нельзя не отметить, что «положительный герой» стал персоной non grata в произведениях искусства этого периода. Такую ситуацию нельзя признать нормальной, поскольку создание образа положительного героя в искусстве — один из способов выполнения культурой ее программирующей функции.

Гораздо выразительнее оказалось искусство в обрисовке антипода положительного героя — антигероя — бандита, мошенника, коррупционера, морального урода.

Наиболее же емкий по содержанию образ антигероя дан в одном из произведений того пласта литературы, который открылся читателю в обстановке обновления нашего общества. Это Шариков из «Собачьего сердца» М. Булгакова. Вязкое хамство, невежество, соединенное с властолюбием, нетерпимостью, неумением и нежеланием делать что-либо осмысленное — таковы черты этого страшного существа, тень которого мелькает буквально на каждом шагу. Действенность образа этого антигероя, быть может, больше, чем иных героев: благодаря ему осязаемой в своей достоверности становится мысль о том, что человек взращивается на плодотворной почве культуры, а не путем в одночасье произведенной операции, каким бы виртуозом она ни была сделана.

Другой компонент художественной картины мира — окружающая человека действительность — уже в 60 – 70-е гг. был представлен в советском искусстве довольно сложно и емко: все более явственно в художественное сознание проникало стремление отобразить то или иное явление на глобальном или даже космическом фоне, возрастал интерес к общечеловеческой проблематике. Однако художественной картине мира все-таки не хватало и глубины, и широты: пространственно-временной континуум художественных произведений зачастую определялся метафорой «равнинное течение жизни», имевшей широкое хождение в среде литераторов.

В противоположность этому в перестроечное и особенно в постперестроечное время окружающая человека действительность представлена в исскустве в основном такими чертами, как хаотичность, дисгармоничность, преобладание негативных моментов.

Таким образом, необходимость построения гуманистической культуры требует изменения художественной картины мира: возвращения в произведения искусства положительного героя, думающего, чувствующего и действующего в обстановке многогранной, многоцветной и многообразной действительности.

Изменение художественной картины мира есть один из моментов развития художественного метода. Поскольку «метод есть осознание формы внутреннего движения содержания»,[334] другим важнейшим моментом этого процесса является расширение диапазона способов отображения действительности и их усложнение. В связи с этим нельзя не признать, что одной из ведущих тенденций в развитии отечественного искусства, уже начиная с 60-х годов, стало стремление к полифоничности, связанное с признанием правомочности разных способов изображения, выбора разных ракурсов при освещении одних и тех же жизненных процессов. Таким образом, расширение границ метода, в том числе и за счет большего разнообразия формальных приемов может являться не отрицанием реализма, а его утверждением.

Что же может послужить основанием для столь расширительного толкования понятия реализма, которое, как известно, принимается не всеми? Думается, что такое основание есть — это человек, стремящийся к полноте развития своих сущностных сил. С такой точки зрения оказывается реалистическим не только отображение его повседневного существования, но и его идеалов, мечтаний, фантазий, его переживаний прошлого и будущего, как своего, так и всечеловеческого. Совершенно очевидно при этом, что отражение в искусстве всех сложностей не только объективной, но и субъективной реальности требует все более расширяющегося арсенала утонченных, изысканных средств. С этой точки зрения «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, «Котлован» и «Чевенгур» А. Платонова — произведения реалистические.

Сказанное ранее позволяет, как представляется, наметить некоторые ориентиры для определения позиций во все еще сохраняющих свою актуальность спорах о методе социалистического реализма. Его главная идея дана в следующих формулировках, вошедших в Устав Союза писателей, принятый в 1934 г.: «Социалистический реализм требует от художника правдивого, исторически конкретного изображения действительности в ее революционном развитии. При этом правдивость и историческая конкретность художественного изображения действительности должны сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания трудящихся в духе социализма».

Первое, что обращает на себя здесь внимание, это объектный подход к человеку. Человек мыслится неким предметом, который подлежит обработке. Оную производит художник, который, в свою очередь, действует не свободно, а в соответствии со спущенным ему сверху приказом. Другая ипостась «метода» заключается в том, что действительность «в ее революционном развитии» и человек мыслятся как две рядоположенные субстанции. При этом человека кто-то обрабатывает, а действительность развивается как бы сама по себе.

Эти обстоятельства делают вполне достоверными сведения о том, что в выработке метода и с концептуальной, и с терминологической стороны — самую активную роль сыграл И. В. Сталин — таким путем завершилось строительство здания административно-командной системы, под единую гребенку причесывался полк работников искусства.

Демонтаж административно-командной системы делает ненужным и ее культурные подпорки, в том числе и метод соцреализма, в том виде, в котором он функционировал в действительности. В связи с этим возникает вопрос, означает ли это вообще отрицание возможности существования единого художественного метода в современном искусстве? Идея плюрализма подталкивает, казалось бы, к утвердительному ответу на этот вопрос: можно усмотреть логику в мысли о том, что плюрализм подразумевает множественность художественных методов. Однако если все эти методы существуют в рамках целостной культуры, то, видимо, между ними должно существовать и некое сущностное единство, которое делает их лишь стилевыми вариантами единого художественного метода — гуманистического реализма. Его черты — художественное отражение объективной и субъективной реальности, включающей в себя как внутренний мир автора, так и его героев. Это подразумевает широкую свободу художника в выборе средств, форм и способов творчества.

Наука

Потребности глубокой гуманизации культуры делают настоятельно необходимым и формирование нового типа науки. Определяя основные тенденции ее развития, можно повторить многое из того, что сказано о современной западной науке: это и изменения в научной картине мира, главным из которых является включение в нее человека, и гуманизация методологии, и единство процессов дифференциации и интеграции, и повышение роли гуманитарных наук. Сходство это неудивительно, поскольку наука, видимо, наиболее интернациональная из сфер культуры. Однако полного совпадения путей развития науки в рамках разных культур все же не происходит, поскольку социум является мощным системообразующим фактором не только по отношению к культуре в целом, но и по отношению к науке. Социальная нейтральность науки весьма относительна: разнообразные «техники власти», «надзор и наказание», «логики цензуры» (термины М. Фуко) и т. п. оказывают на ход ее развития не менее серьезное воздействие, чем эксперименты, гипотезы или какие-либо философские влияния. В соответствии с этим условием успешного развития отечественной науки является наличие соответствующей культурной инфраструктуры. Основными моментами последней, видимо, следует считать полифоничность культуры в целом, состязательность стилей в искусстве, что адекватно многообразию научных школ, уровень политической культуры, достаточный для того, чтобы не вносить политических акцентов в научные споры, высокий уровень культуры общения, доступность разного рода информации и, наконец, достойный социокультурный статус философии, без которого невозможен необходимый уровень философской культуры ученого.

Рассмотрение проблем науки после морали и искусства не означает отрицания того очевидного факта, что она является лидером в системе культуры. Ее вес и значение связаны не только, а может быть, и не столько с внутрикультурными факторами, сколько с социальными: уровень развития современного общества требует предельной рационализации всех сфер его жизни и в первую очередь общественного производства, что и достигается средствами науки. В этом же заключается и главная функция науки относительно человека — она культивирует в нем рациональное, т. е. способность с помощью научных знаний максимально оптимизировать все сферы своей деятельности.

Однако именно бурный рост науки настоятельно требует в целях гармонического развития человека соответствующей интенсификации развития других сфер культуры, и в первую очередь искусства и морали: если наука культивирует человека знающего, рационального, искусство — человека чувствующего, то мораль объединяет все эти сущностные силы в человеке разумном.

Итак, необходимость рационализации общественной жизни не только не отменяет необходимости ее этизации и эстетизации, но и предполагает ее, и, таким образом, можно констатировать наличие закономерности развития гуманистической культуры общества, заключающейся в гармонизации отношений между такими ее сферами, как наука, мораль и искусство.

Религия

Науку, мораль и искусство можно, очевидно, считать базовыми сферами культуры, поскольку они являются средоточием высших ценностей культуры — истины, добра и красоты, представляющих собой смыслообразующий центр человеческой духовности. Все остальные сферы, обладая спецификой, связанной со своеобразием их функций, включают в то же время в свой состав те или иные элементы содержания базовых сфер. Самой мощной и влиятельной среди них является религия. Ее сильная сторона заключается, во-первых, в ее с многовековом культурном наследии. Не менее важная черта религии — ее полифункциональность: она способна своими средствами удовлетворять потребность в общении, эстетическую потребность, располагает большими возможностями воздействия на эмоциональный мир человека. На протяжении веков религия выполняла функцию освящения моральных норм и ценностей. Кроме того, разнообразие религий соответствует критерию гармоничности и гуманности. Все это говорит о том, что в системе гуманистической культуры религия должна занимать достойное место. Однако не следует возлагать на нее бремя выполнения всех тех задач, которые в своей совокупности по силам лишь культуре в целом.

Общение

Очень сложным культурным феноменом представляется непосредственное межличностное духовное общение. Оно является способом существования всех сфер духовной культуры. Кроме того, есть основания рассматривать общение и как самостоятельную сферу духовной культуры со своими социокультурными функциями. Важнейшая из них — культивирование человеческих эмоций, в первую очередь нравственных чувств.

Правда, эту же функцию выполняет и искусство, но оно делает это иными, специфическими для него средствами. Между общением и искусством имеются отношения взаимодополнения: культивированный искусством человек обогащается как субъект общения, а, с другой стороны, общительный человек более открыт искусству, более к нему восприимчив; кроме того, искусство само по себе одно из самых мощных средств общения, а общение, являясь одним из сложнейших видов творчества, в котором важную роль играют интуиция, воображение, фантазия, образное мышление (умение уловить образ собеседника и создать свой образ), справедливо рассматривается как своего рода искусство.

Общение выступает важным фактором духовного развития личности еще и потому, что оно позволяет удовлетворить потребность в самоутверждении. Установлено, что у некоторых социально-демографических групп (например, подростки) эта потребность превалирует над другими, и доминирующим способом удовлетворения ее является именно непосредственное общение со сверстниками.

Эмоциональная насыщенность непосредственного общения позволяет ему эффективнейшим образом выполнять и функции социализации подрастающего поколения: в общении со сверстниками и с людьми старшего поколения дети знакомятся с набором социальных ролей, имеющихся в обществе и с требованиями, к ним предъявляемыми, пробуют в игровой ситуации выполнять эти роли (дочки-матери, соседи, воины, герои, руководители, подчиненные и т. д.).

Общение выполняет и гедонистическую функцию: Л. Н. Толстой называл интеллектуальное наслаждение, полученное от общения, «обедом с нематериальной стороны».

Наконец, духовное межличностное общение выполняет и информационную функцию, но она, пожалуй, наименее для него характерна: другие виды общения и другие сферы культуры выполняют эту функцию более успешно.

Суммируя все сказанное о функциях непосредственного межличностного духовного общения, можно сделать вывод, что главной из них, синтезирующей в себе все остальные, является удовлетворение потребности человека в другом человеке.

Главной ценностью общения, которое демонстрирует специфику содержания этой сферы культуры так же точно, как «красота» характеризует искусство, «добро» — мораль, «истина» — науку, является взаимопонимание. Стремление к обладанию этой ценностью и делает людей участниками межличностного общения. Что касается норм общения, то они значительно варьируются в разных национальных, региональных, социально-демографических группах.

Общение как сфера культуры создало и свои институты. Таковыми являются клубы (вспомним аристократические клубы, рабочие клубы и т. д.).

С процессуальной стороны общение обнаруживает большое своеобразие. Субъект этого вида деятельности — люди, ее объект — те же люди, конечный продукт — изменения в духовных качествах людей. Особенность распределения духовной продукции в процессе общения заключается в том, что оно касается всех его участников. Все дающие оказываются в этом случае и берущими, и, обратно, берущие обязаны быть дающими, иначе общение не достигает своей главной цели — взаимопонимания и, следовательно, обесценивается.

В связи со своей спецификой, общение как развитая сфера культуры — атрибут тех исторических типов культуры, которые имеют гуманистическую направленность (античность, Возрождение). В культурах других типов развитое общение — обязательный элемент демократической культуры.

Развитие общения как самостоятельной сферы культуры подразумевает совершенствование имеющихся и внедрение новых форм и норм общения. Сейчас наиболее массовыми формами общения являются танцы (дискотеки) у молодежи и хождение в гости у людей других возрастов. Будучи монополистами в сфере общения, они оказываются функционально перегруженными и потому не покрывают дефицита общения.

Стремление преодолеть узость имеющихся форм общения рождает новые. Среди них, например, общественные клубы. Неким гибридом нового со старым являются знаменитые компании, объединяющие людей, связанных общностью духовных интересов и практикующих не просто хождение в гости друг к другу, а совместное проведение значительной части свободного времени и даже отпусков.

Наконец, памятуя известную истину, что «новое — это хорошо забытое старое», видимо, следует более внимательно отнестись и к наследию демократической культуры прошлого. Вероятно, некоторые формы организации общения, нигилистически отброшенные на предыдущих этапах культурного развития, окажутся приемлемыми для нашего времени. Так, в отдельных местах сейчас возобновляются традиции посиделок, чаепитий и т. д.

Совершенствование форм и норм общения требует развития зон общения. Сложившиеся ранее зоны общения — дворы, улицы, коридоры и кухни коммунальных квартир — почти повсеместно перестали существовать. В этих условиях компании подростков, для которых деятельность общения особенно важна, буквально оккупируют подворотни и подъезды домов, причиняя тем самым неудобства всем остальным людям. Выход из этого положения ясен — повсеместная организация зон общения. Видимо, каждый жилой дом должен иметь место, пригодное для общения людей разных возрастов. Зоной общения должны быть и школы, чему способствует переход их на односменный режим работы. Особенно важно выделение хорошо оснащенной зоны общения в молодежных общежитиях.

Усиление влияния общения как фактора духовного формирования личности требует не только развития и совершенствования общения как самостоятельной сферы культуры, но и развития общения как стороны других сфер культуры, в частности искусства. В связи с этим обращает на себя внимание стремительный успех тех жанров и тех художественных приемов, в которых в наибольшей степени проявляется «общительный» эффект, например, прямое обращение к публике, личностный характер обращения, раскованность, открытость актера на сцене и т. п.

Дефицит общения должен также покрываться и за счет усиления «общительного эффекта» всех форм работы средств массовой коммуникации.

Профессионалами общения, демонстрирующими образцы этого вида деятельности, должны быть актеры, лекторы и особенно комментаторы телевидения и радио, преподаватели учебных заведений, воспитатели общежитий и др. Наконец, высокая культура общения должна стать достоянием каждого человека, для чего требуется пропаганда психологических знаний, прогрессивных форм и норм общения и т. п.