КОММУНИКАЦИЯ КАК СОСТАВЛЯЮЩАЯ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

В рамках наиболее распространенного подхода нацио­нальная безопасность рассматривается с точки зрения менеджмента возможных угроз [259].

Информационное пространство формируется сущес­твующими коммуникативными потоками. При этом со­циологические данные говорят об определенных искрив­лениях в этом пространстве. Так, 60% взрослого населения Украины получают общественно-политичес­кую информацию по телевидению. Но одновременно ин­формационно-аналитическим программам российского телевидения отдают предпочтение 54,5% населения. Воз­никает проблема точки зрения, а не только фактическо­го наполнения информацией этого пространства. По его ключевым событиям сразу образуются противоположные виды интерпретаций. Так, в январе 1997 г. взаимоисклю­чающие интерпретации давались трем важным моментам: визиту Ю. Лужкова в Севастополь, встрече президентов Украины и Беларуси и материалу "Убрать Президента Ук­раины" (напечатанном в газете "Всеукраинские ведомос­ти" 14 января 1997 г.). Интересно, что при этом украин­ские СМИ часто работали как бы в пользу другой стороны, ср. подзаголовок одной из статей в "Независи­мой газете" (1997, 21 янв.) о визите Ю. Лужкова: "Киев создает паблисити московскому политику".

В принципе есть две возможные стратегии работы с чужим мнением. Стратегия запрета, которую активно ис­пользовал бывший Советский Союз, однако, как оказа­лось, отражение ключевых событий в информационной сфере трудно поддается полному закрытию. С четкой не­избежностью закрытая информация все равно появляет­ся в обиходе, так что речь может идти только о времен­ной задержке информации. Другая возможная стратегия, которую можно обозначить как обыгрывание (или лече­ние, если идти по аналогии с американской специализа­цией, получившей название spin doctor [517]). Такая стра­тегия требует применения не силы, а аргументации, для

чего необходимо наличие гораздо более мощных интел­лектуальных ресурсов.

В качестве примера такой стратегии на постсоветском пространстве можно привести уже упоминавшуюся раз­работку Специальной информационно-аналитической комиссии правительства России (май 1995 г.), названной "Мифология чеченского кризиса как индикатор проблем национальной безопасности России". Там констатирует­ся, что:

• "Последствия проигрыша в "информационной вой­не", упрочение западной версии чеченского мифа являют­ся крайне негативными, если не разрушительными".

• "Отсутствует понимание, осознанное желание и не­обходимость отработки технологий взаимодействия струк­тур государственной власти в такой "символической реаль­ности", какой является общественное мнениеи вообще идеологическая сфера".

• "Проблема заключается в ... распаде или отсутствии эффективных механизмов, обеспечивающих процессы са­моидентификации российского общества, Российского го­сударства".

В качестве методов "лечения" ситуации предлагается следующее:

• "Срочно создать конкурентноспособную федераль­ную информационную модель "чеченского кризиса", кото­рую из-за наличия уже сложившегося ядра антироссийской информационной модели можно назвать "антимифом" в смысле необходимости дать "зеркальное отображение" по основным узлам структуры западного варианта чеченского мифа.

• Имеет смысл обозначить способы его наиболее эф­фективного мотивирования, создания "экспортной версии",поскольку не грубая пропаганда в стиле "черно-белое", а именно психологическая точность, адресность, полутона и оттенкиинформационного продукта могли бы дать феде­ральным властям шанс отыграть сданные позиции.

• "Метод означает последовательное проведение серии узконаправленных воздействий в узловых течках,так назы­ваемых мероприятиях "политической акупунктуры",для че-

го требуется значительно меньшее количество ресурсов, но значительно большая степень ответственности у феде­ральной власти".

Ключевые части чеченского мифа предстают в виде следующих составных частей: история чеченского кризи­са, кто прав в нем, статус чеченского конфликта, кем там являются российские солдаты - оккупанты или спасите­ли, что выше — права человека или интересы государства. Кстати, в ряде случаев действительно предлагается весь­ма удачное "лечение" ситуации. Например: "Более пра­вильным было бы развитие представлений о ситуации в Чечне как типовом региональном конфликте в погранич­ной зоне взаимодействия западной (христианской) и вос­точной (мусульманской) цивилизации, еще точнее — как о типовом в общемировых координатах сепаратистком криминальном мятеже, современный опыт силового по­давления которого имеется в аресенале практически всех наиболее крупных демократических государств".

В чем преимущества такой реинтерпретации? Во-пер­вых, осмысление конфликта подключается к хорошо из­вестной на Западе парадигме С. Хантингтона, где буду­щие войны трактуются как конфликты цивилизаций. Благодаря этому удается вывести конфликт из советской интерпретации об "империи зла", где даже в постсовет­ском существовании естественно наличие всемирных на­рушителей. Во-вторых, если в парадигме "демократия-ав­торитаризм" западный лидер выбирает демократию, то в парадигме "христианско-мусульманский конфликт" он естественным образом выберет "христианскую" сторону, создав идентификацию "мы", а не "они".

Помимо рассмотренных нами видов анализа П. Цы­ганков говорит об ивент-анализе, направленном на обра­ботку публичной информации [367, с. 83]. Параметры об­работки публичных высказываний первых лидеров строятся по таким признакам:

1) Кто говорит (субъект-инициатор).

2) Что говорит (сюжет или "issue-area").

3) Когда (дата события).

События систематизируются по этим параметрам и анализируются с помощью ЭВМ. Например, возможно таким образом проанализировать проблему пролонгации полномочий президента и парламента Украины, прозву­чавшей в январе 1997 г. При этом каждый из участников в разное время "озвучил" разные представления об этом событии. Выдвинули его депутаты группы "Единство". Положительно оценил первый помощник президента. Но только вначале. Резко отрицательно — глава парламента. Последним отмел этот вариант глава президентской пресс-службы. Кроме того по этому поводу начали неод­нозначно высказываться народные депутаты. Как видим, в этом наборе коммуникативных событий были задейс­твованы совершенно разные оценки одной и той же идеи множеством политических актеров.

В заключение отметим, что подготовке специалистов в области информационной работы в США, к примеру, уделяется очень серьезное внимание. Только через На­циональную криптологическую школу АН Б проходит за год 19 тысяч человек (13,5 тысяч — гражданский персо­нал АНБ, 2,5 тысяч - военный персонал, 3 тысячи - из других ведомств). Подготовка специалистов по "инфор­мационным войнам" ведется и другими учебными заведе­ниями Соединенных Штатов.

Информация становится все более важной составляю­щей национальной безопасности любого государства.