Личностью и сексуальным использованием детей

Обзор литературы, касающейся сексуального использования детей, дает представление о семейных паттернах, сопутствующих этому явлению. Эти паттерны поразительно схожи с теми, которые наблюдаются в семьях, которые способствуют формированию женщин с истерической структурой личности. Далее я представляю типичное резюме, почерпнутое из The Sexual Abuse of Children (Сексуальное использование детей) Haugaard и Reppucci(1988).

Один из динамизмов, действующих в примере кровосмесительной пары, появляется во многих клинических описаниях: это значительный перевес авторитета одного родителя над другим и вызванное этим стирание границ выполняемых в семье ролей, связанное с тем, что лишенный власти родитель оказывается поставленным в один ряд скорее с ребенком, а не с другим родителем. Один из семейных паттернов был описан в качестве примера «патологического преувеличения общепринятых патриархальных норм» (Herman, 1981, стр.83). В него входит доминирующий, часто прибегающий к физическому насилию отец, который открыто осуществляет власть в доме, и подчиненная мать, обычно вследствие физического и эмоционального насилия, держащаяся в тени и в значительной мере трактуемая так, как один из детей (Browning, Boatman, 1977; Finkelhor, 1979; Herman, 1981) [...] Следующий паттерн является одним из способов отражения первого. Мать представляется, как плохая, доминирующая и враждебная, а отец — как пассивный и зависимый. Мать заботится не только о детях, но и об отце (Greene, 1977). Семьи с одной из этих двух описанных структур, кажутся в большей степени подверженными появлению инцеста, чем семьи, основанные на другой структуре, по причине чрезмерной вовлеченности родителей в подсистему детей. Такая чрезмерная вовлеченность приводит к размыванию границ между двумя подсистемами. К тому жсе, наличие в родительской подсистеме только одного родителя, повышает шансы того, что в нее с целью заполнения образовавшейся пустоты будет введен ребенок. (Haugaard и Reppucci, 1988, стр. 124)

Для сравнения приведем еще подытоживающее утвержде-ни Mueller и Aniskiewicz (1986) из их книги «Psychoterapeutic Intervention in Histerical Disorders» (Психотерапевтическое вмешательство в истерические нарушения).

Для того, чтобы проиллюстрировать потенциал разных истерических стилей, молено воспользоваться двумя семейными паттернами. Первый, представляющий родительскую тему, включает в себя фигуру родителя, которая открыто доминирует, сконцентрирована на себе и самодостаточна. Ему сопутствует слабая, неудачливая, беспомощная мать. В другой теме, отец появляется как заведомо пассивный по отношению к матери, и чрезмерно чуткий и связанный скрытыми узами с дочерью. Мать воспринимается как соперница, надоедающая и контролирующая [...] Общим моментом, лежащим в основе обоих этих репрезентативных примеров, является несоответствие обоих родителей их специфическим родительским ролям, что связывается с феноменом истерии [...]. Независимо от того, отходит ли мать на слабую, незначительную позицию, или же, чувствуя угрозу со стороны ребенка, реагирует соперничеством, главной проблемой остается недостаток зрелости в сфере супружеской взаимности или материнской плодовитости. Аналогично, независимо от того, выражаются ли отцовские проблемы собственной неадекватности путем демонстрации своей псевдомужской хрупкости или же тонкости, тепла, сексуальности и консервативности в отношениях с дочерью, мужчина отягощает сам себя и открывает собственную незрелость (стр.15).

Стремясь к наиболее полному пониманию этих механизмов, необходимо сделать обзор данных на тему случаев инцеста и связанных с ним условий. Затем мы перейдем к рассмотрению полученных Herman (1981) результатов, в которых она сравнила семьи, в которых выявлены факты инцеста с семьями, характеризующимися отношениями соблазнения между отцом и дочерью.

Оценка частотности появления случаев кровосмесительных отношений удерживалась в целом стабильно на уровне около 2%. Например, Russele (1986) установил, что «каждая из 43 женщин, для которых биологический отец был в детстве главной фигурой, была им сексуально использована» (стр. 234) до достижения возраста 14 лет. Это составляет 2,32% или на более 2,9 миллиона женщин в Соединенных Штатах, исходя из оценки общей популяции.

В то же время «женщины, которых воспитывали приемные отцы, с более чем семимикратной вероятностью были им используемы, чем женщины, воспитываемые отцом биологическим», что основано на факте, что «примерно одна из шести женщин, для которых центральной фигурой в детстве был приемный отец, была им сексуально использована до достижения 14 летнего возраста» (стр. 234). Мы можем быть спокойно убеждены в недооценке масштабов явления, принимая во внимание ранее упомянутую склонность жертв сексуального злоупотребления к забыванию этих болезненных для них событий и нежелание говорить о них даже тогда, когда они сохранились в памяти. С целью более общей оценки фактов сексуального использования Peters, Wyatt и Finkelhor (1986) сделали обзор 19 объемных исследований, процентные результаты которых имели разбежку от 8% до 62%. Среднее арифметическое всех этих исследований составляло 23% и может быть признано консервативной оценкой распространенности этого явления. Finkelhor и Baron (1986) приводят соотношение 5:1, когда сравнивают инциденты сексуального использования детей женского пола со случаями такого злоупотребления в отношении к детям мужского пола. Эту пропорцию можно перевести на 4,5% случаев мужских жертв отклонений сексуального характера. Взрослые особи мужского пола также намного чаще прибегают к сексуальному использованию детей. Russell и Finkelhor (1984) свидетельствуют, что 95% девочек и 80% сексуально используемых мальчиков преследовались мужчинами. Кроме уже описанных семейных динамизмов, сопутствующих случаям инцеста между отцом и дочерью, существует еще много других факторов, также распространенных в таких ситуациях. Приступая к их обсуждению (такому, какое мы провели в отношении этих двух), важно помнить, что хотя все они в заведомо высокой степени связаны со случаями инцеста, но появляются не во всех конкретных случаях. Это факторы, которые должны нам помочь сконструировать общую теорию, касающуюся того, что может присутствовать в таких семьях. Вот их перечень:

Отсутствие матери (физическое или психическое).Maisch (1973, стр.136) например, обнаружил, что 33% матерей в семьях с чертами инцеста, страдали от какой-либо серьезной физической болезни. Herman (1981, стр.77) в свою очередь говорит, что 50% наблюдаемых ею женщин, имеющих кровосмесительный опыт со своими отцами, помнят, что их матери страдали от болезней, ограничивавших их возможности, которые влекли за собой частое пребывание в больнице. Herman делает вывод, что «семьи, в которых матери были неестественным образом лишены своей позиции, то ли в результате побоев, физического недомогания, психической болезни или груза многократных родов, кажутся особенно подверженными риску появления открытых случаев инцеста» (стр. 124)

Смена ролей.Большинство исследований на тему кровосмесительных семей регистрируют частые случаи смены ролей. Дочь часто принимает часть материнских обязанностей, в то время, когда мать становится более зависимой и/или менее вовлеченной в семейные дела. Этот паттерн сопровождается серьезной физической или психической болезнью матери, как мы заметили ранее. Justic (1979) приводят это в качестве наиболее встречающейся черты кровосмесительных семей. «Мать хочет стать ребенком, а дочь хочет стать матерью. Эта главная Симбиотическая черта находит свое отражение почти во всех описаниях матерей, мужья и дочери которых вовлекаются в кровосмесительные отношения» (стр.97). Те же самые авторы приходят к выводу, что многие матери из инцест - семей холодны и не заинтересованы в сексе со своим мужем. Эта ситуация, по их мнению, способствует смене ролей также и в сексуальной сфере.

Высокий уровень стресса.Justice и Justice (1979), применив «Шкалу нового социального приспособления», оценивали также степень стресса, с которым имеют дело семьи, сравнивая 35 семей, в которых имели место факты использования, с группой 35 семей, функционирующих нормально. Различия оказались серьезными — семьи из первой группы достигли среднего результата 234, тогда как результат во второй группе составил 124. Результаты инцест - семей (подгруппа, в которой имелись случаи злоупотребления) усредненные на 240 показывают, что в этих семьях присутствовал высокий уровень стресса, связанного с важными жизненными переменами в течение года, предшествовавшего появлению фактов инцеста.

Изменение сексуального климата.Исследования и клинические отчеты периодически подтверждают, что сексуальный климат в инцест - семьях либо слишком репрессивен, либо характеризуется неестественно интенсивной эротической стимуляцией. Например, Weinberg (1976) пришел к выводу, что в изученных им инцест - семьях налицо необычайно высокий уровень сексуального возбуждения. Дети часто видят порнографические материалы, слышат непристойные выражения, застают своих родителей во время сексуальных актов. В свою очередь другие наблюдатели наоборот отмечали пуританские взгляды и репрессивное поведение родителей (например, Thorman, 1983).

Социальная изоляция.Семьи, в которых встречается инцест, часто можно охарактеризовать, как относительно оторванные от внешнего мира. В итоге их члены вынуждены искать удовлетворения всех своих потребностей друг у друга. Такая социальная изоляция часто служит способом укрепления железной власти отца. В других же случаях, наоборот, используется в качестве объяснения факта стремления отца найти сексуальное вознаграждение у своей дочери, когда жена по каким-либо причинам недоступна или не вызывает желания. К тому же исследователи часто обнаруживают, что многие родители в инцест - семьях обладают очень бедными социальными навыками, ограничивающими их способность удовлетворять свои потребности вне круга семьи. Поскольку я лично убежден, что пример чистого или «эдипального» истерика часто связан с семейным укладом, созданным соблазнителем отцом и холодной, отсутствующей и соперничающей матерью, нелишне будет обратиться к выводам Herman, которая сравнила семьи с инцестом с теми семьями, в которых отношения между отцом и дочерью имеют сексуальный отзвук. При этом необходимо помнить, что в своих примерах семей она обнаружила только такой паттерн, в котором доминирующей фигурой был отец.

В целом семьи эти были очень похожи. Обе группы характеризовались очень пуританским и негативным отношением к сексу. Подобно семьям с инцестом, дочь соблазнителя - отца считала отношения между родителями полными напряжения и холода, собственно вся семья представлялась ей, как холодная, не заслуживающая доверия и очень ограниченная эмоционально. Преобладали традиционные взгляды на роли полов. Главной задачей матери было выполнение обязанностей жены и хозяйки дома, отец же занимал открыто доминирующее положение. Дочери воспринимали своих родителей, как несчастливых в своем браке и боялись ухода отца, также и жертвы инцеста. Отцы в обеих группах демонстрировали относительно высокую склонность к злоупотреблению алкоголем (35% случаев в обеих группах). Матери в обеих этих группах характеризовались, как зависимые от своих мужей и «отчаянно решившие защищать свой брак любой ценой» (Herman, 1981, стр. 112), даже если обрекали этим себя на серьезное вербальное насилие. Также, как и в примерах инцеста, многие из этих женщин описывали своих матерей, как холодных, враждебных и указывали на присутствие в отношениях с ними открытого соперничества. Матери семей, в которых имело место соблазнение, переносили этот паттерн на своих дочерей. Таким образом они внушали им, что главной целью женщины является забота о мужчине и способствовали возникновению между ними интенсивной борьбы за его внимание.

Herman написала, что «подобно жертвам инцеста, многие из этих женщин чувствовали, что их матери в каком-то смысле жертвуют ими ради отца. Внешне они открыто демонстрировали неприязнь к особым отношениям между отцом и дочерью, тогда, как в тайне (и дочери могли это почувствовать) если не способствовали, то по крайней мере одобряли, такие связи» (Herman, 1981, стр. 114). Хотя дочери пользовались особым благорасположением отца, все же многие из них, подобно девочкам из инцест - семей, тосковали по более близкому отношению и поддержке со стороны матери. Отец часто использовал дочерей в супружеских спорах, таким образом отыгрываясь на жене. Herman также утверждает, что «поскольку дочери оказались втянутыми в супружеские конфликты в роли соперницы матери, то часто переживали глубокое внутреннее противоречие. В итоге они чувствовали, что могут понравиться отцу только ценой отдаления от матери. Так они расплачиваются за специальный статус в своей семье, чувствуя зависть и претензии со стороны матери, а часто также и со стороны остальных родственников» (стр. 115).

Это в точности соответствует паттерну, который я неоднократно имел возможность наблюдать в случаях истерической личности у женщин. Это самый настоящий «эдипальный конфликт», но никак не фантазия. Он был навязан родителями. В наблюдаемых Herman семьях отцы реагировали на пробуждающуюся сексуальность дочерей либо попытками установить контроль за их общественным и сексуальным поведением, либо полностью его отвергая. Различия между семьями с соблазнителями - отцами и теми семьями, в которых доходило до инцеста, также очень интересны. Хотя соблазнители - отцы занимали однозначно доминирующую позицию, только 20% дочерей упоминали об их склонности к применению насилия, по сравнению с 50% у отцов, которые совершили инцест (Herman, 1981, стр.111). Отцы из первой группы осуществляли контроль скорее при помощи самоотстранения, ухода, чем при помощи вызывающей страх жестокости. Иначе обстоит дело с теми, кто совершает инцест. Среди них часто появляются любители женщин. Их приключения могли быть известны всей семье. Если же нет, то дочери посвящались и тем самым вовлекались в факты неверности.

В свою очередь матери в этих семьях отличались тем, что в первом случае физически были более здоровы, более ассертивны, самостоятельны и социально заинтересованы. Только 15% из них имели серьезную болезнь, в отличие от 55% в инцест - семьях. Матери эти также имели меньше детей и в меньшей степени склонны были меняться ролями со своими дочерьми.

Хотя дочери в семьях с соблазняющим отцом были в значительной степени отсталыми по причине царящих там дисфункциональных отношений, они в целом были не так травмированы, как жертвы инцеста. В отличие от второго варианта, эти женщины не решались на длительные уходы из своих семей. Только одна из 20 (5%) предпринимала попытки к бегству, тогда, как в группе жертв инцеста было 13 случаев на 40 человек (32%). Ни одна не обратилась в школу-интернат или в общество социальной помощи, только 3 забеременели в подростковом возрасте (15% по сравнению с 45% жертв инцеста) и значительно меньше из них вступили в брак. Их успехи в учебе были значительно выше — 30% из них получили университетские дипломы, при 8% - в другой группе. Хотя многие из них страдали от депрессии, ее симптомы не были настолько серьезными и только 20% злоупотребляло алкоголем и наркотиками, при 35% в противоположной группе. Кроме того, только одна особа когда-либо в своей жизни предпринимала попытки самоубийства, в отличие от 38% случаев среди девушек с опытом инцеста. Ни одна из этих женщин не констатировала факта побоев со стороны мужа или любовника, что мы можем сравнить с 28% во второй группе.

«Хотя в целом они не находились в такой серьезной депрессии, как жертвы инцеста, большинство из них (55%) обнаруживало главные проявления депрессии. И хотя только 10% из них имели принципиально негативное отношение к себе самой по сравнению с 60% во второй группе, все-таки такой же низкий процент из них давали себе принципиально позитивную характеристику. Подавляющее большинство (80%) имело двойственное или смешанное представление о самой себе, они считали себя либо «хорошими девочками» либо «плохими девочками». С одной стороны они воображали себя в идеализированной роли «папенькиной принцессы», а с другой никак не смогли целиком подавить тайну кровосмесительного оттенка своих отношений с отцом и представляли себя маленькими искусительницами, которые вызывают в своем отце интерес и желание, а в матери — ревнивую враждебность» (Herman, 1981, стр. 119-120).

Herman подчеркивает, что «многие из этих женщин расценивали себя, как особ, ведущих двойную жизнь и некоторые из них действительно вели тайную сексуальную жизнь». Также она приводит много примеров того, какими способами эти личности словно продолжают играть эти отчасти раздельные, по меньшей мере не интегрированные роли «хорошей девочки» и «плохой девочки».

Многие женщины, выросшие в соблазняющем их окружении, испытывали трудности в отношениях с мужчинами. Одной из типичных проблем был «повторяющийся паттерн романтического восхищения, после которого наступало разочарование и злость» (стр. 122). Другой паттерн состоит в том, что словно копирует поведение их матерей в их сосредоточенных попытках привлечь и удержать трудного мужчину. Следующий паттерн — это поиск непостоянного или недоступного мужчины с целью сохранения отношений с соблазняющим отцом. Еще один — это вовлечение в треугольник с мужчиной и соперницей. Другой паттерн состоит в стремлении «заинтересовываться мужчиной, который был бы либо отдален и незаинтересован, либо контролировал и доминировал» (стр. 122) Немногие из этих женщин «способны устанавливать такие отношения с мужчиной, которые были бы основаны на взаимности» (стр. 122). Половина дочерей соблазняющих отцов жалуются на сексуальные проблемы. Подобно жертвам инцеста они склонны придавать мужчинам чрезмерную ценность и недооценивать женщин и часто имеют поверхностные отношения с другими женщинами. Дочери соблазняющих отцов испытывали значительные трудности с прекращением сексуально окрашенных отношений, а некоторые из них так и не достигли удовлетворительного разделения. Коротко говоря, жертвы инцеста, называющие себя «ведьмами и девками» (стр. 119) и «непростительно плохими» (стр. 124) были глубоко покорены и утверждены в своей негативной идентичности. Также, как сильный или «эдипальный» истерик, дочери соблазняющих отцов чаще всего «старались жить в соответствии с образом хорошей девочки, часто навязывая себе нереальные стандарты успехов. Всех их преследовал страх, скрывающий за фасадом достойную жалости личность, которая была поставлена перед выбором: оказаться раскрытой или получить преимущество» (стр. 120). Поэтому такие женщины, подобно описанному ранее сильному истерику, представляются нам в положении победителя, особенно если сравнить их с жертвами инцеста, состояние которых характеризуется большим количеством мазохистских черт. Однако эта позиция победителя непрочна и должна постоянно подкрепляться маневрами, которые «плохую» идентичность либо подавят, либо отменят.

Сравнивая эти два семейных паттерна, Herman делает вывод: «два типа семей отличает не столько их тип, сколько степень — открыто кровосмесительные семьи демонстрируют патологический экстремум мужского доминирования, а семьи подспудно кровосмесительные демонстрируют более обычное разнообразие» (стр.124). Также вполне вероятно, что семьи с соблазняющими отцами могут переходить в открыто инцестуальныи тип в ситуациях серьезного отсутствия матери и/или высокого напряжения в результате стрессовых изменений в жизни.