Стилистический аспект порядка слов
Интересный пример преобразования порядка слов можно встретить в переводе фрагмента романа «Мастер и Маргарита» на сербский язык.
Луна в вечернем чистом небе висела полная, видная сквозь ветви клена.
На чистом вечерьем небу cujao je пун месяц и пробщао се кроз кленово гран>е.
В русском тексте мы сталкиваемся с порядком слов, отражающим авторское видение реальности. Порядок слов в тексте Булгакова весьма своеобразен. В нем можно выделить несколько тема-рематических комбинаций.
Начало высказывания строится по привычному для поэтики Булгакова порядку, имитирующему устное сообщение: на первом месте оказывается рема, то главное, что должен «увидеть» читатель в вечернем небе, т.е. луна. Небо создает необходимый фон для этого главного объекта, привлекающего взгляд. Небо с его характеристиками помещается в более слабую, безударную позицию: Луна (Р) // в вечернем чистом небе (Т)... Затем следует связка, объединяющая первую тема-рематическую комбинацию со второй, — висела. Связующий глагол выполняет функцию темы второй тема-рематической комбинации: висела (Т) // по'лная, ви'д-ная (Р) сквозь ветви клена.
Переводчик следует принципу логичности высказывания. Он перемещает на первое место тему, создающую фон, пространственную рамку: На чистом вечерньем небу (Т), затем следует связочный глагол, довольно вяло передающий сочную характеристику булгаковской луны, и собственно рема: cujao je пун месяц (Р). Глагол, следующий после союза и, выполняет роль связки со вторым тема-рематическим блоком, в котором он выполняет функцию темы: пробщао (Т) се кроз кленово граьье (Р).
Таким образом, в переводе мы видим логически правильное развертывание высказывания о референтной ситуации, описанной в тексте оригинала. Однако поэтика булгаковского текста предстает в несколько искаженном виде. Оригинальный, свойственный Булгакову синтаксис превращается в нормативную «общую» структуру в тексте перевода. Переводчик не замечает и еще одной особенности поэтики Булгакова, знаком которой является «синтаксическая ошибка» автора. Когда на компьютере набираешь эту булгаковскую фразу, умная и нормативно образованная машина отмечает ошибку. «Обычно качественное прилагательное предшествует относительному», — сообщает она и предлагает поменять их местами. Переводчик следует логике и изменяет порядок следования прилагательных, т.е. использует прием пермутации для сохранения нормативности переводного текста:
«Синтаксическая ошибка» автора заставляет задуматься над причиной, и поэтика булгаковской фразы становится более ясной, более отчетливо проявляется ее ритмический рисунок, заключаю-
щийся в очевидном параллелизме фрагментов фразы в сочетании со сломом этого параллелизма. Попробуем устранить из фразы «неправильно» расположенное относительное прилагательное (чистое). После слова луна, притягивающего основное внимание читателя, фраза строится в этом случае в виде последовательности симметричных фрагментов:
Луна //
в вечернем небе
висела полная
видная сквозь
ветви клена
Очевидный параллелизм создает монотонность, и Булгаков нарушает эту монотонность, поместив качественное прилагательное чистом после относительного, что не соответствует норме, т.е. нарушает привычный, ожидаемый порядок.
В переводе на сербский язык глагол висела заменяется глаголом cujao, прилагательное видная — глаголом npoбujao, а слово ветви семантическим эквивалентом гране. Создать аналогичный авторскому ритмический параллелизм оказывается невозможным. Поэтому выбор, сделанный переводчиком в пользу нормативной и логически правильной синтаксической организации высказывания, оправдан.
Рассмотренная фраза булгаковского текста и ее перевод на сербский язык позволякя обратить внимание еще на один аспект смысловой организации высказывания, выражаемой синтаксическим строем фразы, а именно антропоцентризм, присутствие человека в высказывании. В русской фразе читатель может отождествить себя с рассказчиком или с персонажем, который будет действовать в референтной ситуации. Именно он видит луну и оценивает ее свойства. Русская фраза, тяготеющая к такому антропоцентризму, более субъективна. В переводе луна предстает не через восприятие человека, а как самостоятельный предмет, т.е. более объективно.
Совсем иначе выглядит эта фраза в переводе на французский язык:
«Луна // в вечернем чистом небе II висела // полная, // видная // сквозь ветви клена».
«À travers les branches d'un érable, // la pleine // lune // se découpait // dans le ciel pur du soir».
Ее внешняя форма совсем не соответствует русскому оригиналу. Однако французскому переводчику удается сохранить антропо-центричность оригинального высказывания. Форма à travers — сквозь, с которой начинается французская фраза, сразу отправляет
читателя в область восприятия. Читатель должен что-либо увидеть, и он видит луну, главный предмет высказывания, оказывающийся в достаточно сильной позиции. Но логика французской антропо-центричной фразы не та, что в русском тексте. Француз сначала видит ближайший к нему предмет (les branches d'un érable — ветви клена), затем то, что привлекло его внимание (la pleine lune — полная луна), и, наконец, самое отдаленное — фон (le ciel pur du soir — чистое вечернее небо). Такой порядок, на первый взгляд, не соответствует представлению о французском синтаксисе, которое мы встречали у Вине и Дарбельне, сравнивавших французскую фразу с английской. Однако приводившаяся ими в качестве примера фраза // a regardé (1) dans le jardin (2) par la porte ouverte (3) построена как определенно-личная, в ней уже выведен субъект восприятия. В переводе булгаковской фразы после вынесенного на первый план ближайшего наблюдаемого предмета с наречием à travers, восстанавливающего антропоцентризм, сразу следует цель — главный предмет, а затем уже выводится фон, окружение этого предмета. Таким образом, подтверждается справедливость интересного наблюдения канадских исследователей об асимметрии французской и английской логик синтаксической организации высказывания.
Итак, синтаксический аспект перевода, синтаксические преобразования — чрезвычайно многосторонняя проблема. Она не сводится, как может показаться на первый взгляд, к фиксиро-ванности различных элементов высказывания, главным образом субъекта и глагола, в большей или в меньшей степени обусловленной строем того или иного языка. Не сводится она и к коммуникативному порядку расположения элементов высказывания в речевой цепи и, соответственно, тема-рематическому членению высказывания. Проблема оказывается значительно обширней к уводит нас в область представления тем или иным языком динамической картины мира, именно динамической, ведь речь идет о том, как тот или иной язык показывает последовательное развитие события во времени и в пространстве.
Глава 10
ДЕФОРМАЦИИ
Дата добавления: 2016-06-24; просмотров: 534;