Филопимен из Мегалополя

Двенадцать городов пелопоннесской провинции Ахаии были с древних времен соединены союзом, который в трудные времена Диадохов и их преемников (так называемых эпигонов) окончательно распался. В 280 год четыре западные города: Дим, Патры, Тритея и Феры — снова вступили в оборонительный и наступательный союз, чтобы отстоять свою независимость от покушений чужеземных завоевателей. Вскоре и прочие ахейские город присоединились к ним; но ахейский союз получил большое значение только с тех пор как Арат Сикиенский не столько искусный полководец, сколько ловкий государственный человек — склонил к вступлению в союз Сикион, Коринф и прочие важнейшие города Пелопоннеса, за исключением Спарты, и даже самые Афины. Но когда спартанский царь Клеомен вместе с этольцами, питавшими зависть к ахейцам, приступил к союзу и, благодаря своему влиянию, должен был стать во главе его, Арат, из зависти и ревности к царю спартанскому, призвал македонского царя Антигона Дозона и дал ему случай покорить Пелопоннес. В награду за свою услугу Арат в 213 году был отравлен преемником Антигона, Филиппом III. После него Филопимен из Мегалополя, замечательный как полководец и государственный муж, еще раз на короткое время восстановил союз и с трудом поддерживал его самостоятельность.

Филопимен, родившийся в 253 году до P. X., был сын Кравга, весьма уважаемого и во всех отношениях достойного человека. После ранней смерти его Клеандр, муж благородного происхождения из Мантинеи, который, бежав из родительского дома, нашел дружеский прием у Кравга, взял на себя воспитание отрока. В ранней юности Филопимен пользовался обществом и беседою Экдима и Димофана, двух учеников философа Аркезилая, которые отличались между своими современниками тем, что применяли к делу правила философии в управлении государством и в достославных подвигах, и приобрели себе особенную заслугу, образовав своей философией в Филопимене благородный, возвышенный характер, ко благу его отечества. Филопимен с юных лет имел особенную склонность к военному делу; он с усердием упражнял свое стройное, крепкое тело, питал свою жажду к великим подвигам песнями Гомера и историей Александра Великого, старательно изучал сочинения, касающиеся военной тактики, и старался усвоить себе правила ее не столько посредством рисунков, сколько изучением и обозрением самих местностей. Образец, избранный им для подражания, был Эпаминонд. Он походил на него проницательностью и предприимчивым духом, простотою и бескорыстием; но у него недоставало кротости, милосердия и спокойствия духа Эпаминонда; страсти и честолюбие делали его часто упрямым и побуждали к насилиям, вследствие чего он был более героем, чем государственным мужем.

Военное поприще свое начал Филопимен набегами, которые делали принадлежавшие к ахейскому союзу мегалополиты, во время Клеоменовой войны, для стяжания добычи, на Лаконию. При этом он был обыкновенно первым из выступающих на предприятие и последним из отступающих. В мирное время он упражнял свое тело на охоте или в полевых работах. У него было имение вблизи от города. Туда ходил он ежедневно после завтрака или после обеда, который по греческому обычаю приходился далеко после полудня, и спал там, как простой работник, на соломе. Он вставал там рано и принимался за работу в винограднике или за плугом, после чего возвращался в город, где оказывал помощь и услуги друзьям своим и городским начальственным лицам в общественных и государственных делах. То, что приходилось на его часть от воинственных набегов, он употреблял на покупку коней и оружия и на освобождение заключенных в темницы; но свое наследственное имение старался он увеличить и улучшить хорошей обработкой полей — самым законным и справедливым способом приобретения. «Кто хочет быть независимым от других, должен приобретать свое собственное», — говорил он часто. Наружные приемы его были просты, скромны, непритязательны даже и в позднейшие времена, когда он приобрел славу. Однажды супруга одного из его приятелей, гражданина из Мегары, узнала, что предводитель ахейцев посетит дом их. Пока она суетилась, приготовляя обед для высокого гостя, Филопимен вошел в дом, одетый в весьма незатейливую мантию. Она приняла его за слугу или передового вестника знаменитого стратига и просила его помочь ей около очага. Он тотчас сбросил с себя мантию и начал колоть дрова. Между тем пришел хозяин и, увидев его, вскричал: «Что это?! Филопимен?!» «Ничто другое, — отвечал он на своем народном наречии, — как то, что Я; поплатился за свой неприличный вид».

Когда Филопимену было 30 лет, Клеомен осадил Мегалополь. Филопимен, хотя сражался мужественно, не мог отразить неприятеля от города; но своим нападением на неприятеля и на самого Клеомена он отвлек его и успел бежать вместе со своими согражданами в Мессинию; потеряв коня и раненый, он оставил город последним. Когда Клеомен отправил к ним переговорщиков и пригласил их возвратиться и снова вступить во владение городом, он воспротивился этому, убедив граждан, что Клеомен не город отдает обратно, а хочет только привлечь на свою сторону жителей, чтобы тем вернее и спокойнее обладать городом. Вследствие этого мегалополитяне предоставили свой обширный, прекрасный город на произвол неприятеля и остались верными ахейскому союзу.

В сражении при Селлазии Филопимен, как предводитель мегалополитян, оказал великую услугу Антигону. Во время удара во фланг спартанцам начальник македонской конницы, поставленный вблизи от него, когда Филопимен потребовал, чтобы он повел в атаку своих всадников, не решался оставить свою позицию, но видя, что Филопимен устремился вперед со своим отрядом, принужден был принять участие в сражении. После победы Антигон спросил начальника своей конницы, чтобы испытать его, зачем он без приказания повел в дело своих всадников. Когда тот оправдывался тем, что напал на неприятеля против своей воли, потому что неизвестный ему юноша из Мегалополя первый сделал нападение, Антигон воскликнул со смехом: «Стало быть, этот юноша совершил подвиг великого полководца, а ты поступил, как юноша».

Антигон ревностно желал привлечь к себе молодого человека, который так отличился в этом сражении, и предложил ему место начальника отдельного отряда; но Филопимен не принял предложения, зная свою натуру, которая не могла выносить над собой господина. Так как он между тем не хотел оставаться праздным, то отправился на Крит, где вспыхнула междоусобная война, чтобы приобрести познание и навык в военном деле. Возвратившись оттуда со славою к ахейцам, он был избран союзом на 209 год в иппархи, т. е. в предводители конницы, — место, считавшееся, после стратига, важнейшим в союзе. Филопимен нашел конницу союза в весьма дурном состоянии. Лошади были плохие, наскоро набранные при начале похода, как и где случилось; всадники, взятые из богатейших и благороднейших родов, большей частью уклонялись от походов и посылали на место себя других, наемников. Филопимен не хотел терпеть таких злоупотреблений; он объехал города, возбуждал в юношах честолюбие, прибегал к мерам строгости, где была нужда, учредил воинские упражнения, праздничные игры и состязания в таких местах, где присутствовало много зрителей, и таким образом в короткое время создал хорошо выученную, полную честолюбия и ревностную к службе конницу, которая вскоре имела случай показать свое превосходство в сражении против этольцев и элейцев. В битве при Лариссе Филопимен со своими всадниками обратил в бегство элейскую конницу и собственною рукою поразил начальника ее, Димофанта. Современники высоко восхваляли героя, который отличался пред всеми и в рукопашной схватке, и в предводительстве войском, которого никто не мог превзойти между юношами — в силе, между старцами — в благоразумии.

В 208 году Филопимен был избран стратигом ахейского союза и потом еще семь раз до своей смерти был облекаем в эту должность. Как в предшествовавшем году он преобразовал конницу, так теперь он поставил себе задачей преобразовать все войско ахейского союза, вдохнуть в него мужество и дух национальности, так что ахейцы, которые в последнее время едва осмеливались показываться в открытом поле, сделались теперь страшны врагам и непобедимы, а союз снова получил свое прежнее значение. Первый опыт своего превосходства показало ахейское войско в борьбе со спартанским тираном Маханидом, вторгнувшимся в область мантинейскую. Филопимен с поспешностью повел против него войско и расположился вблизи от Мантинеи в боевом порядке. Едва только началось сражение, как Маханид со своими наемниками обратил в бегство стоявших перед ахейцами метателей копий и тарентинцев и, преследуя их, должен был пройти мимо ахейской фаланги. Филопимен пропустил его мимо себя и потом атаковал с фланга спартанский тяжеловооруженный отряд, который, при движении вперед Маханида, остался без прикрытия. Он смял его совершенно, убил более 4000 человек и потом обратился против самого тирана, который в это время возвращался после преследования тарентинцев. В то мгновение как Маханид хотел перескочить через глубокий и широкий ров, чтобы пробиться через неприятеля, копье Филопимена поразило его сзади и повергло на землю. Ахейцы, которые особенно превозносили этот подвиг и весь этот поход Филопимена, соорудили в честь его в Дельфах бронзовую статую, представляющую его в том положении, когда он поразил тирана. Другое отличие вскоре ожидало его на празднике Немейских игр, где весь народ приветствовал его как восстановителя славы эллинов. Но македонский царь Филипп подослал против него убийц, так как он один уничтожал все его замыслы на Пелопоннес. Коварство македонянина было счастливым случаем открыто. Страх, внушаемый Филопименом, был так велик, что враги обращались в бегство, как только узнавали о его приближении. Когда виотийцы осадили Мегару, разнесся неосновательный слух, что Филопимен идет на выручку города, виотийцы тотчас же бежали, оставив свои осадные лестницы, которые они уже приставили к стенам. Когда Набис, спартанский тиран, после внезапного нападения взял Мессину, Филопимен поспешил на помощь городу с гражданами Мегалополя, собранными им, частным лицом, и Набис, при известии о его приближении, бежал поспешно из города через противоположные ворота.

После того как Филопимен, в 201 году, уже в третий раз был избран в стратиги союза, огорченный тем, что в родном своем городе нашел сильное противодействие демократическим своим планам, он, по приглашению гортинийцев, отправился в Крит, чтобы принять главное начальство над их войском. Набис воспользовался его отсутствием, чтобы сделать нападение на Мегалополь, и город, вследствие осады, терпел такую нужду, что жители засеяли улицы хлебными зернами, не имея возможности получать продовольствие извне. Граждане сильно негодовали на Филопимена за то, что его не было в городе в минуты опасности, которая не угрожала бы им в его присутствии, и помышляли уже о лишении его прав гражданства; но ахейцы убедили их отменить это намерение.

Во время отсутствия Филопимена римский полководец Тит Квинтий Фламинин победил македонского царя Филиппа, принудил его отказаться от своих прав на Грецию и объявить независимость ее на Исемийских играх (196). Вскоре после того возвратился Филопимен и застал Фламиния и ахейцев ведущими войну с Набисом. Филопимен, избранный в полководцы, принял еще раз участие в войне и нанес огромный вред неприятелю. Но римляне не хотели совершенного уничтожения Набиса, дабы ахейский союз не слишком усилился, и кроме того, Фламинин, из личной зависти к Филопимену, желал мира. Вследствие этого, когда Набис был достаточно унижен и усмирен, война окончилась (195). Но вскоре после того, возбужденный этолийцами, Набис снова сделал нападение на ахейский союз; тогда посланное к нему этолийское вспомогательное войско умертвило его в Спарте. Этолийцы, следуя врожденной своей склонности к хищничеству, хотели разграбить город; но спартанцы восстали и побили большую часть их. Этою смутою воспользовался Филопимен, бывший в этом году (192) стратигом; он явился с войском, водворил порядок и присоединил Спарту к ахейскому союзу. Вскоре присоединились к нему мессинцы и элейцы, и таким образом ахейский союз соединил в себе весь Пелопоннес.

Спартанцы хотели, из благодарности к Филопимену, подарить ему 120 талантов — сумму, вырученную после продажи дома и имений Набиса, — но затруднялись сделать ему это предложение. Наконец Тимолай, приятель Филопимена, вызвался ехать к нему. Приехав в Мегалополь и остановившись в доме Филопимена, он не дерзнул говорить о подарке перед простым, полным достоинства мужем, придумал другую причину своего посещения и уехал обратно. Посланный во второй раз, он точно так же ничего не сделал. Только при третьем посещении решился он сообщить Филопимену о желании города. Филопимен отклонил подарок и вскоре после того, посетив Спарту, дал совет гражданам не употреблять своих денег на подарки честным людям, с которыми они состоят в дружественных отношениях и которых услугами они могут пользоваться даром, а лучше отдать их людям злонамеренным, которые своими происками могут вредить городу: лучше заставить молчать врага, чем друга. Не приняв подарка, он вскоре оказал спартанцам важную услугу. Когда, известившись, что спартанцы опять затевают беспокойства и хотят отпасть от союза, Диофан, стратиг союза, вознамерился наказать их, Филопимен пытался отклонить его этого намерение и представлял ему, что в такое время, когда Антиох, царь Сирийский, и римляне готовы вступить в борьбу между собой на греческой земле (191), стратиг должен на это обратить все свое внимание и не раздражать своих соотечественников, а напротив на многое глядеть сквозь пальцы. Но так как Диофан, не уважив его мнения, вместе с римским полководцем Фламинином выступил против Спарты, то Филопимен, как частное лицо, поспешил в Спарту и запер городские ворота перед стратигом союза и перед римским легатом; беспокойство же в городе усмирил и снова привел его в повиновение союзу.

В 189 году лакедемоняне опять затеяли ссору с ахейцами и призвали римлян для разрешения обоюдных между ними споров. Рассерженный этим, Филопимен отправился в Спарту (в 188 году) и в качестве стратига явился строгим судьей. Он присудил к смертной казни тех, которые оказались виновными в измене, выслал из Лаконии все чужеземные вспомогательные войска, отправил в Ахаию тех, которые получили право гражданства от Маханида и Набиса, те же из них, которые не хотели оставить город, были им проданы в рабство. Стены, которыми Набис окружил Спарту, были срыты, старые порядки времен Ликурга совершенно отменены и вместо них введены устройство и порядки ахейские, большая часть страны присоединена к Мегалополю и сам город снова привлечен к ахейскому союзу. Таким образом упрямая Спарта была совершенно усмирена и повергнута в ничтожество. Однако же вследствие вмешательства призванных спартанцами римлян ахейский порядок управления республикой был вскоре устранен и, на сколько это было возможно, введено снова спартанское устройство.

Римляне все более и более вмешивались в дела Греции и под видом дружелюбного покровительства играли роль владык страны. Филопимен мог предвидеть исход: полное порабощение своего отечества; но он, по выражению Плутарха, как добрый кормчий, устремился на встречу волн и ветра и старался как можно долее приостанавливать исполнение приговора судьбы и отклонять грозившую опасность. Во многом он принужден был уступать и покоряться обстоятельствам, однако в большинстве случаев противился римскому влиянию и старался расположить в пользу независимости Греции всех, кто отличался силой убеждения и деятельности. Когда Аристен из Мегалополя, человек всеми уважаемый и с большим влиянием между ахейцами, но преданный делу римлян, выразил в публичном собрании мнение, что ахейцы не должны противиться римлянам, Филопимен, полный негодования, выслушал его молча, но наконец не выдержал и воскликнул: «Человек, зачем спешишь ты так вглядываться в будущую злополучную судьбу Греции?»

На семидесятом году своей жизни (183) Филопимен был в восьмой раз избран стратигом ахейского союза. Этот год был годом его кончины. Динократ из Мессины, дурной человек и враг Филопимена, побудил свой отечественный город к отпадению от ахейского союза. Римский сенат был очень доволен этим, и когда ахейцы просили его о помощи, он отвечал, что не будет вмешиваться в это дело, если бы даже, кроме мессинцев, еще и Аргос, Спарта и Коринф отпали от союза. Но Филопимен не терял бодрости духа. Он лежал больной в Аргосе, когда получил известие, что Динократ готовится захватить местечко Колону. Немедля отправился он в Мегалополь, сделав в один день более 400 стадий (10 миль). Он взял некоторое число всадников, всех преданных ему юношей, и поспешил к Мессине. Вблизи города, на высоте Эвандра, встретили они Динократа и обратили его в бегство; но во время преследования они были внезапно атакованы отрядом в 500 человек, охранявшим мессинскую область, и, чтобы не быть окруженными, принуждены были отступить через труднопроходимые местности. Филопимен заключал шествие и часто, отступая, обращался против неприятелей, которые, однако, не дерзали напасть на него. Но однажды он незаметным образом остался позади, один посреди толпы неприятелей. Они и тут не посмели близко подойти к нему, а стреляли в него издали и загнали к скалистым обрывам, где он едва мог управляться с конем, окровавленным его шпорами. Несмотря на свою старость, он был еще бодр и ловок; но обессиленный болезнью и усталый от похода, он едва мот теперь держаться на лошади. Лошадь поскользнулась и повергла его на землю. Он так сильно ударился головою о камни, что лишился чувств. Враги подошли к нему и, считая его мертвым, начали поворачивать его тело и снимать с него оружие. Тогда он поднял голову и посмотрел на них. Густою толпою бросились они на него, связали ему руки за спиной и повели в город, подвергая его брани и оскорблениям.

В городе все устремились к воротам, исполненные радости. Но увидев 70-летнего героя, влекомого так грубо и несообразно с прежними его подвигами и победами, многие заплакали, подвигнутые состраданием, и напомнили о прежних благодеяниях, оказанных им городу. Только немногие внушали Динократу, что следует пытать и умертвить опасного человека. Динократ заключил его в подземную темницу, куда не проникали ни свет, ни воздух и которая была заложена сверху большим камнем.

Когда обратившиеся в бегство ахейские всадники собрались снова и после долгих исканий узнали о заключении любимого своего предводителя, они распространили эту печальную весть в ахейских городах. Везде поспешно стали готовиться к войне и отправили вперед послов, чтобы требовать освобождения полководца. Но Динократ, опасаясь, что народ освободит заклятого его врага или что ахейцы сами освободят его, велел ночью отравить Филопимена. Он лежал на земле, покрытый своей военной мантией, удрученный горем и тоскою неизвестности, когда к нему вошли с кубком, Увидев свет и человека с кубком, он с усилием приподнялся и сел; потом взял отравленный кубок и спросил о своих всадниках. Услышав, что большая часть их спаслась бегством, он покачал головой, дружески взглянул на пришедшего и сказал: «Твои слова отрадны; мы, следовательно, еще не все потеряли». После этого он спокойно выпил кубок, лег опять на землю и скоро умер. Яд не нашел противодействия в обессиленном теле.

Весть о смерти Филопимена распространила страх и горе в городах ахейцев. Юноши, способные к военному делу, поспешили в Мегалополь, избрали Ликорта, благородного друга Филопимена, в предводители и вторгнулись в Мессинию, пылая местью и все опустошая. Устрашенные мессинцы впустили их в свои стены. Динократ предупредил решение суда над собой: он сам лишил себя жизни. Из прочих, те, которые подали голос за умерщвление Филопимена, должны были умереть от собственной руки, тех же, которые требовали для него пытки, Ликорт заключил в темницу, чтобы предать их после истязаниям.

Тело Филопимена они сожгли в Мессине, а пепел его отнесли в торжественной процессии в Мегалополь. Едва можно было отличить это похоронное шествие от триумфа. Видны были увенчанные лица, проливавшие слезы, неприятели в оковах и печальная урна, едва заметная при множестве разноцветных лент и венков. Урну нес сын Ликорта, двадцатидвухлетний Полибий, впоследствии знаменитый историк. Около него шли знатнейшие ахейцы, за ними следовали воины в полном вооружении, на разукрашенных конях. Из городов и местечек, жавших на пути, народ выходил навстречу шествию, к: будто желая приветствовать самого героя по возвращении его из похода; они прикасались к сосуду с его пеплом и следовали за шествием в Мегалополь. Так как при этом к шествию присоединились и старцы, жены и недруги, то громкое рыдание распространилось по всему войску и продолжалось до самого города, в котором думали, что со смертью его героя он потеряет первенство между ахейскими городами. Пепел был с почетом возложили на мавзолей, при котором пленные мессинцы были биты камнями. В большей части городов союза воздвигли в честь Филопимена статуи с хвалебными надписями, а в отечественном его городе положено было ежегодно приносить в память его жертву. Когда после разрушения Коринфа (146) римляне хотели уничтожить все памятники Филопимена за то, что он показал себя против них враждебным, Полибий, написавший еще прежде три книги о жизни Филопимена, произнес речь в его защиту, и Муммий, разрушитель Коринфа, вместе с римскими послами решили оставить честь славного мужа неприкосновенной.

В том же 183 году умерли еще два другие великие полководца: карфагенянин Аннибал и римлянин Публий Корнелий Сципион Африканский.

Древние справедливо называли Филопимена «последним из эллинов». Греция после него уже не имела великих полководцев и государственных мужей: она созрела для рабства. Римляне оставили выродившемуся, внутренними междоусобиями испорченному народу призрак свободы до 146 года до P. X. Тогда, после разрушения Коринфа, Греция была присоединена к обращенной в римскую провинцию Македонии, как провинция ее, и поставлена под надзор македонского наместника. Во время Августа Пелопоннес и Средняя Греция (Эллада) составили особую провинцию под именем Ахаии.