Демократия на распутье

Со временТоквиля... в политической литературе неоднократно вы­сказывалась мысль, что развитие государственных форм с неизменной и неотвратимой закономерностью приводит к демократии. [...]

С тех пор как в целом ряде стран демократия стала практической действительностью, она сделалась и в то же время предметом ожесто­ченной критики. И если прежде самым характерным обобщением по­литической науки была мысль о грядущем торжестве демократии, те­перь таким обобщением надо признать утверждение о неясности ее бу­дущего. Пока демократии ждали, о ней говорили, что она непременно наступит, когда же она наступила, о ней говорят, что она может и ис­чезнуть. Прежде ее нередко считали высшей и конечной формой, обес­печивающей прочное и благополучное существование; теперь ясно ощущают, что, отнюдь не создавая твердого равновесия жизни, она более чем какая-либо другая форма возбуждает дух исканий. В странах, испытавших эту форму на практике, она давно уже перестала быть предметом страха; но она перестала быть здесь и предметом поклоне­ния. Те, кто ее опровергает, видят, что в ней все же можно жить и дей­ствовать; те, кто ее ценит, знают, что как всякое земное установление она имеет слишком много недостатков для того, чтобы ее можно было безмерно превозносить.

В сущности только теперь новая политическая мысль достигает на­стоящего понимания существа демократии. Но, достигая его, она видит, что демократический строй привел не к ясному и прямому пути, а к рас­путью, что вместо того, чтобы быть разрешением задачи, демократия сама оказалась задачей. Более спокойные наблюдатели полагают, что

Глава 8. ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕЖИМЫ 369

прямой путь все же не утерян; более пылкие говорят, что выхода нет, что наступил трагический час.

Таковы мысли и впечатления современного политического созна­ния, которые я хочу здесь разъяснить. Но прежде всего мне надо уста­новить, что мы будем разуметь под демократией и о какой демократии мы будем говорить. Сделать это тем более необходимо, что это понятие принадлежит к числу наиболее многочисленных и неясных понятий со­временной политической теории.[...] Любой представитель социализ­ма, отделяющий себя от коммунистической партии, скажет сейчас, что диктатура пролетариата, осуществленная в России, есть полное отри­цание демократических начал. Между тем сами представители русского коммунизма с такой же уверенностью заявляют, что они-то как раз и осуществляют в жизни настоящую реальную демократию, тогда как их противники стоят на точке зрения формальной и призрачной демокра­тии. Такого же рода взаимные упреки слышатся и нередко в других слу­чаях, причем в этих спорах в понятие демократии большей частью вкла­дывается совершенно различное содержание.

Итак, что же такое демократия? Когда древние писатели, и притом самые великие из них— ПлатониАристотель, отвечали на этот во­прос, они имели в виду прежде всего демократию как форму правления. Они различали формы правления в зависимости от того, правил ли один, немногие или весь народ, и устанавливали три основные формы — монархию, аристократию и демократию. Но иПлатониАристотель каждую форму правления связывали с известной формой общественной жизни, с некоторыми более глубокими условиями об­щественного развития. Оба они имели пред собой богатый опыт разви­тия и смены политических форм, и оба видели, что если есть в государ­стве какая-то внутренняя сила, которою оно держится, несмотря на всяческие бедствия, то формы его меняются. [...] В согласии сРуссонаиболее прочным он считает демократический строй у народов, живу­щих жизнью простой и близкой к природе. Другие виды демократии ка­жутся ему более подверженными изменениям, причем самым худшим видом он считает тот, в котором под видом господства народа правит кучка демагогов, в котором нет твердых законов, а есть постоянно ме­няющиеся предписания, в котором судебные места превращаются в из­девательство над правосудием.

Новая политическая мысль внесла значительные осложнения в про­стоту греческих определений. Древний мир знал только непосредствен­ную демократию, в которой народ сам правит государством через общее

370 Раздел III. МЕХАНИЗМ ФОРМИРОВАНИЯ И ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ

народное собрание. Понятие демократии совпало здесь с понятием де­мократической формы, правления, с понятием непосредственного на­родоправства. Из новых писателей это греческое словоупотребление воспроизводит Руссо: и для него демократия есть форма правления, в которой народ непосредственно не только законодательствует, но и уп­равляет. Но, с другой стороны, именноРуссо дал основание теорети­ческое для того более широкого понимания демократии, которое утвер­дилось в XIX и XX столетиях. Поскольку он допускал, что с верховенст­вом народа совместимы различные формы правительственной влас­ти — и демократическая, и аристократическая, и монархическая, — он открыл теоретическую возможность для нового понимания демократии как формы государства, в котором верховная власть принадлежит на­роду, а формы правления могут быть разные. СамРуссо считал демо­кратию возможной только в виде непосредственного народоуправства, соединяющего законодательство с исполнением. Те формы государства, в которых народ оставляет за собой только верховную законодательную власть, а исполнение передает монарху или коллегии немногих, он при­знавал законными с точки зрения народного суверенитета, но не называл их демократическими. При этом он вообще и ни в каких правовых формах не допускал представительства. В отличие от Руссо позднейшая теория распространила понятие демократии на все формы государства, в кото­ром народу принадлежит верховенство в установлении власти и кон­троль над нею. При этом допускается, что свою верховную власть, свою «общую волю», чтобы употребить терминРуссо, народ может прояв­лять как непосредственно, так и через представителей. В соответствии с этим демократия определяется прежде всего как форма государства, в которой верховенство принадлежит общей воле народа. [...]

В этом смысле новая теория пришла к гораздо более сложному представлению о демократии, чем то, которое встречается в древности. Но в другом отношении она не только подтвердила, но и закрепила гре­ческое понимание существа демократии. Выдвинув в качестве общего идеала государственного развития идеал правового государства, новая теория рассматривает и демократию как одну из форм правового госу­дарства. А так как с идеей правового государства, как она развивается в Новое время, неразрывно соединяется представление не только об основах власти, но и о правах граждан, о правах свободы, то издревле идущее определение демократии как формы свободной жизни связыва­ется здесь органически с самым существом демократии как формы пра­вового государства.

Глава 8. ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕЖИМЫ 371

С этой точки зрения демократия означает возможно полную свободу личности, свободу ее исканий, свободу состязания мнений и систем. [...]

[...] Немецкий ученыйКельзен нашел для этой системы отношений удачное новое обозначение, назвав ее системой политического ре­лятивизма. Это значит вот что: если система политического абсолю­тизма представляет неограниченное господство какого-либо одного по­литического порядка, а иногда и какой-либо одной совокупности веро­ваний и воззрений, с принципиальным отрицанием и запрещением всех прочих, то система политического релятивизма не знает в обществен­ной жизни никакого абсолютного порядка и никаких абсолютных веро­ваний и воззрений. Все политические мнения и направления для нее от­носительны, каждое имеет право на внимание и уважение. Релятивизм есть то мировоззрение, которое предполагается демократической идеей. Поэтому она и открывает для каждого убеждения возможность проявлять себя и в свободном состязании с другими убеждениями ут­верждать свое значение... Демократическая идея требует свободы для всех и без всяких исключений и с теми лишь ограничениями, которые вытекают из условий общения.

Современные теоретики демократии называют ее также свободным правлением, free government. Это показывает, в какой мере понятие свободы неразрывно сочетается с представлением о демократической форме государства и как бы исчерпывает это понятие. Однако мы упус­тили бы один из самых существенных признаков демократической идеи, если бы не упомянули о свойственном демократии стремлении к равен­ству.[...]

С точки зрения моральной и политической между равенством и сво­бодой существует наибольшее соотношение. Мы требуем для человека свободы во имя безусловного значения человеческой личности, и, так как в каждом человеке мы должны признать нравственную сущность, мы требуем в отношении ко всем людям равенства. Демократия ставит своей целью осуществить не только свободу, но и равенство; и в этом стремлении ко всеобщему уравнению не менее проявляется сущность демократической идеи, чем в стремлении ко всеобщему освобождению. Идея общей воли народа как основы государства в демократической теории неразрывно связывается с этими началами равенства и свободы и не может быть от них отделена. Участие всего народа, во всей совокупности его элементов, в образовании всеобщей воли вытекает столь­ко же из идеи равенства, сколько из идеи свободы.

372 Раздел 111. МЕХАНИЗМ ФОРМИРОВАНИЯ И ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ

Я исчерпал основные определения демократии, поскольку они не­обходимы мне для дальнейшего изложения. Я хочу пояснить теперь эти определения со стороны отрицательной, показав, чем не может быть демократия, сколько бы она на это ни притязала. [...]

Современная политическая теория откидывает эти взгляды как на­ивные и поверхностные и противопоставляет им целый ряд наблюдений и выводов, снимающих с демократии ореол чудесного, сверхъестест­венного и вводящих ее в ряд естественных политических явлений, в ряд других политических форм. И прежде всего эта теория указывает на чрезвычайную трудность осуществления демократической идеи и на ве­личайшую легкость ее искажений. Припомним, что еще такой великий и прославленный носитель демократической идеи, какРуссо, именно потому, что он горячо любил демократию истинную, находил, что она может быть осуществлена лишь при особо счастливых и исключитель­ных условиях. [...]

Наивная и незрелая политическая мысль обыкновенно полагает, что стоит только свергнуть старый порядок и провозгласить свободу жизни, всеобщее избирательное право и учредительную власть нарда, и демо­кратия осуществится сама собой. Нередко думают, что провозглашение всяких свобод и всеобщего избирательного права имеет само по себе некоторую чудесную силу направлять жизнь на новые пути. На самом деле то, что в таких случаях водворяется в жизни, обычно оказывается не демократией, а, смотря по обороту событий, или олигархией, или анархией, причем в случае наступления анархии ближайшим этапом политического развития бывают самые сильные суровые формы дема­гогического деспотизма. [...]

По существу своему, как мы сказали, демократия есть самоуправ­ление народа, но для того, чтобы это самоуправление не было пустой фикцией, надо, чтобы народ выработал свои формы организации. Это должен быть народ, созревший для управления самим собою, сознаю­щий свои права и уважающий чужие, понимающий свои обязанности и способный к самоограничению. Такая высота политического сознания никогда не дается сразу, она приобретается долгим и суровым опытом жизни. И чем сложнее и выше задачи, которые ставятся пред государ­ством, тем более требуется для этого политическая зрелость народа, содействие лучших сторон человеческой природы и напряжение всех нравственных сил.

Но эти же условия осуществления демократии вытекают и из дру­гого ее определения как системы свободы, как политического релятивизма.­

Глава 8. ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕЖИМЫ 373

Если демократия открывает широкий простор свободной игре сил, проявляющихся в обществе, то необходимо, чтобы эти силы подчиняли себя некоторому высшему обязывающему их началу. Сво­бода, отрицающая начала общей связи и солидарности всех членов общения, приходит к самоуничтожению и к разрушению основ госу­дарственной жизни.

Наконец, те же требования известной высоты нравственного созна­ния народа вытекают и из свойственного демократии стремления к ра­венству. Подобно страсти к свободе и страсть к равенству, если она Приобретает характер слепого стихийного движения, превращается в «фурию разрушения». Только подчиняя себя высшим началам, и ра­венство, и свобода становятся созидательными и плодотворными осно­вами общего развития. [...]

Ступень отдаленности современных демократий от демократическо­го идеала познается в особенности в одном очень существенном пункте, а именно в вопросе о фактическом осуществлении народовластия. Руссо, конечно, был прав, когда с понятием истинной демократии он соединял живое и непосредственное участие всего народа не только в законодательстве, но и в управлении, когда он утверждал, что система представительства есть отступление от народовластия в строгом смыс­ле этого слова. Но в то же время он прекрасно понимал, насколько трудно провести в жизнь подлинную демократическую идею; ибо, как говорил он, «противно естественному порядку, чтобы большинство уп­равляло, а меньшинство было управляемо». И действительно, в демо­кратиях с естественной необходимостью над общей массой народа всег­да выдвигаются немногие, руководящее меньшинство, вожди, направ­ляющие общую политическую жизнь. Это давно замеченное и притом совершенно естественное явление, что демократия практически всегда переходит в олигархию, в правление немногих. [...]

Мы не будем здесь говорить о тех демократиях, которые, присваивая себе иногда это наименование, по существу являются самыми настоя­щими олигархиями. Таковы латинские республики Центральной Аме­рики, политическая история которых сводится к постоянному кругово­роту революционных изменений, где одна олигархия силой сменяет дру­гую.

Конечно, утверждение, что чистый принцип демократии никогда не может быть осуществлен, должно быть ослаблено замечанием, что и другие государственные формы никогда не осуществляются в чистом виде. Когда сейчас сторонники демократии разбирают ее недостатки,

374 Раздел III. МЕХАНИЗМ ФОРМИРОВАНИЯ И ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ

они указывают, что эти же или какие-нибудь другие недостатки свойст­венны и другим формам. [...]

Но этого мало. Современная наука должна признать и еще одно су­щественное положение, на котором мы должны теперь остановиться. И там, где демократии существуют уже десятки лет, где они проявили способность противостоять величайшим опасностям и обнаружили удивительную доблесть граждан, как это было во времена недавней ми­ровой войны, они переживают сейчас какое-то внутреннее недомога­ние, испытывают какой-то серьезный кризис. [...]

Эти заключения чрезвычайно знаменательны. В противополож­ность политическому оптимизму недавнего прошлого, когда казалось, что демократия есть нечто высшее и окончательное, что стоит только достигнуть ее, и все остальное приложится, теперь приходится при­знать, что демократия, вообще говоря, есть не путь, а только распу­тье, не достигнутая цель, а проходной пункт. От правых и левых, от крайних и умеренных, как это имеет место особенно во Франции, мы нередко слышим: нет, это не то, не то. Более спокойные англичане, согласно темпераменту своей расы, не отказываются так легко от ста­рых симпатий, они скорее присматриваются и вдумываются, чем ис­ходят в страстной критике и ожесточенных нападках. Но взвешивая условия, к которым привела демократия, и они говорят: это распутье, это опушка леса с неизвестно куда расходящимися тропинками. Они надеются, что прямой путь еще не утерян; но в то же время они видят, что уводящие в сторону перекрестные пути таят в себе великие со­блазны.

Я думаю, что в этом ощущении и сознании положения, к которому привела современная демократия, как распутья, заключается весьма глубокая интуиция, весьма тонкое восприятие самого существа демо­кратии. Поскольку демократия есть система свободы, есть система по­литического релятивизма, для которого нет ничего абсолютного, кото­рый все готов допустить — всякую политическую возможность, всякую хозяйственную систему, лишь бы это не нарушало начала свободы, — она и есть всегда распутье; ни один путь тут не заказан, ни дно направ­ление тут не запрещено. [...]

Своими широчайшими перспективами и возможностями демокра­тия как будто бы вызвала ожидания, которых она не в силах удовлетво­рить. А своим духом терпимости и приятия всех мнений, всех путей она открыла простор и для таких направлений, которые стремятся ее нис­провергнуть. Она не могла быть иною, ибо в этом ее природа, ее преимущество.­

Глава 8. ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕЖИМЫ 375

Но этой своей природой и этим своим преимуществом она могла удовлетворить лишь некоторых, а не всех. У людей всегда оста­ется потребность продолжать любую действительность до бесконеч­ности абсолютного идеала, и никаким устройством государства их нель­зя удовлетворить. [...]

В свое времяМаркс подал пример решительного отрицания идеи свободного государства и осмеял верование «вульгарной демократии», которая видит в демократической республике тысячелетнее царствие и не имеет никакого предчувствия о том, что именно в этой последней го­сударственной форме классовая борьба будет окончательно разыграна. Он отвергал демократию во имя нового порядка, освобожденного от ко­лебаний свободы и поставленного на почву норм твердых и непререка­емых, связей безусловных и всеобщих. Тут очевидно движение от демо­кратического распутья, отдуха критики и терпимости, от широты и не­определенности релятивизма к твердому пути социализма, к суровой догме, к абсолютизму рациональной экономической организации. Исход из иных мотивов, но с точки зрения формальной, в том же на­правлении движется и консервативная мысль, которая также требует большей определенности и авторитетности, большей твердости и свя­тости государственного порядка. [...]

Надо ли прибавлять, что и анархизм, хотя он критикует демократию с точки зрения ее же собственного принципа свободы, но доведенного до конца, до последнего предела и связанного с идеей беспощадной со­циальной революции, также ищет большей определенности, большей последовательности. Для него демократия плоха тем, что это все еще государство, что движение свободы останавливается здесь на половине пути, между тем как ему нужна свобода полная и безграничная.

[...] Но если дать себе отчета основных принципах демократии и со­циализма, то необходимо прийти к заключению, что речь идет тут о двух совершенно различных системах мысли и жизни, сближающихся лишь в некоторых внешних признаках и резко расходящихся в их внутреннем существе. Демократия, которая последовательно вступила бы на путь социализма и решила бы заменить политическую централизацию эко­номической, должна была бы отказаться от некоторых самых сущест­венных начал и учреждений. И прежде всего она перестала бы быть системой свободы и, вместе с новой сущностью, должна была бы усво­ить и новое наименование...

Печатается по: Новгородцев П.И. Соч. М., 1995. С. 388—404.

376 Раздел Ш. МЕХАНИЗМ ФОРМИРОВАНИЯ И ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ

Й. ШУМПЕТЕР