Демократия и тоталитаризм

В термин «политика» вкладывают много понятий. Говоря о полити­ке внутренней и внешней, о политике Ришелье и о политике в области виноделия или свекловодства, подчас безнадежно пытаясь найти хоть что-то общее среди разнообразных значений термина. В своей недавно вышедшей книге Бертран де Жувенель отметил, что из-за огромных различий в толковании этого слова лучше всего доверяться собствен­ному мнению. Возможно, он прав, но, на мой взгляд, в беспорядок можно внести какую-то логику, сосредоточившись на трех основных различиях, при внимательном рассмотрении вполне обоснованных. Огюст Конт любил сравнивать разные значения одного и того же слова и из внешней пестроты выделять его глубинное значение. Первое раз­личие связано с тем, что словом «политика» переводятся два англий­ских слова, у каждого из которых свой смысл. И в самом деле, англи­чане говорят policy и politics — и то и другое на французском «полити­ка».

Policy — концепция, программа действий, а то и само действие одного человека, группы людей, правительства. Политика в области ал­коголя, например, — это вся программа действий применительно к

Глава 1. ПОЛИТОЛОГИЯ КАК НАУКА И УЧЕБНАЯ ДИСЦИПЛИНА 51

данной проблеме, в том числе проблеме излишков или нехватки произ­водимой продукции. Говоря о политике Ришелье, имеют в виду его взгляды на интересы страны, цели, к которым он стремился, а также методы, которыми он пользовался. Таким образом, слово «политика» в его первом значении — это программа, метод действий или сами дей­ствия, осуществляемые человеком или группой людей по отношению к какой-то одной проблеме или к совокупности проблем, стоящих перед сообществом.

В другом смысле слово «политика» (английское politics) относится к той области общественной жизни, где конкурируют или противобор­ствуют различные политические (в значении policy) направления. По­литика-область — это совокупность, внутри которой борются личнос­ти или группы, имеющие собственную policy, т.е. свои цели, свои инте­ресы, а то и свое мировоззрение.

Эти значения термина, невзирая на их различия, взаимосвязаны. Одни политические курсы, определяемые как программы действий, всегда могут войти в столкновение с другими. Программы действий не обязательно согласованы между собой; в этом отношении политика как область общественной жизни чревата как конфликтами, так и компро­миссами. Если политические курсы, т.е. цели, к которым стремятся личности или группы внутри сообщества, полностью противоречат друг другу, это приводит к бескомпромиссной борьбе, и сообщество сочета­ет планы, частично противоречащие друг другу, а частично совмести­мые.

У правителей есть программы действий, которые не могут, однако, претворяться в жизнь без поддержки со стороны управляемых. А под­чиняющиеся редко единодушно одобряют тех, кому им надлежит пови­новаться. Многие благонамеренные люди воображают, будто политика как программа действий благородна, а политика как столкновение программ отдельных лиц и групп низменна. Представление о возможном существовании бесконфликтной политики как программы действий правителей, мы это увидим в дальнейшем, ошибочно.

Второе различие объясняется тем, что одно и то же слово характеризует одновременно и действительность, и наше ее осознание. О по­литике говорят, чтобы обозначить и конфликт между партиями, и осознание этого конфликта. Такое же различие прослеживается и в слове "история", которое означает чередование обществ или эпох и наше его познание. Политика — одновременно и сфера отношений в обществе,

52 Раздел 1. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ И ТЕОРИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКИ

и наше ее познание; можно считать, что в обоих случаях у смыслового различия одни и те же истоки.

Осознание действительности — часть самой действитель­ности. История в полном значении этого термина существует постоль­ку, поскольку люди осознают свое прошлое, различия между прошлым и настоящим и признают многообразие исторических эпох. Точно так же политика как область общественной жизни предполагает мини­мальное осознание этой области. Личности в любом сообществе долж­ны хотя бы примерно представлять, кто отдает приказы, как эти деятели выбирались, как осуществляется власть. Предполагается, что индиви­ды, составляющие любой политический режим, знакомы с его механиз­мами. Мы не смогли бы жить в условиях той демократии, какая суще­ствует во Франции, если бы граждане не ведали о правилах, по которым этот режим действует. Вместе с тем любое познание политики может наталкиваться на противоречие между политической практикой суще­ствующего строя и других возможных режимов. Стоит лишь выйти за рамки защиты и прославления существующего строя, как надо отка­заться от какой бы то ни было его качественной оценки (мы поступаем так, другие — иначе, и я воздерживаюсь от того, чтобы высказывать суждение об относительной ценности наших методов, равно как и тех, к которым прибегают другие) или же изыскивать критерии, по которым можно определить лучший режим. Иначе обстоит дело с природными стихиями, когда сознание не есть часть самой действительности.

Третье различие, важнейшее, вытекает из того, что одно и то же слово (политика) обозначает, с одной стороны, особый раздел социаль­ной совокупности, с другой — саму эту совокупность, рассматривае­мую с какой-то точки зрения.

Социология политики занимается определенными институтами, партиями, парламентами, администрацией в современных обществах. Эти институты, возможно, представляют собой некую систему — но систему частную в отличие от семьи, религии, труда. Этот раздел соци­альной совокупности обладает одной особенностью: он определяет из­брание тех, кто правит всем сообществом, а также способ реализации власти. Иначе говоря, это раздел частный, воздействия которого на целое видны немедленно. Можно справедливо возразить, что экономи­ческий сектор тоже оказывает влияние на все прочие аспекты общест­венной жизни, но главы компаний управляют не партиями или парла­ментами, а хозяйственной деятельностью, и у них есть право принимать решения, касающиеся всех сторон общественной жизни.

Глава I. ПОЛИТОЛОГИЯ КАК НАУКА И УЧЕБНАЯ ДИСЦИПЛИНА 53

Связь между каким-то аспектом и социальной совокупностью в целом можно также представить следующим образом. Любое взаимо­действие между людьми предполагает наличие власти; так вот, сущ­ность политики заключается в способе осуществления власти и в вы­боре правителей. Политика — главная характерная черта сообщества, ибо она определяет условия любого взаимодействия между людьми.

Все три различия поддаются осмыслению, они вполне обоснованны. Политика как программа действий и политика как область обществен­ной жизни взаимосвязаны, поскольку общественная жизнь — это та сфера, где противопоставляются друг другу программы действий; поли­тика-действительность и политика-познание тоже взаимосвязаны, по­скольку познание — составная часть действительности; наконец, по­литика — частная система приводит к политике-аспекту, охватываю­щей все сообщество вследствие Того, что частная система оказывает определяющее влияние на все сообщество.

Далее. Политика — это прежде всего перевод греческого слова «politeia». По сути то, что греки называли режимом полиса, т.е. спосо­бом организации руководства, отличительным признаком организации всего сообщества.

Если политика по сути строй сообщества или способ его организа­ции, то нам становятся понятными характерные отличия как в узком, так и в широком смысле. Действительно, в узком смысле слова поли­тика — это особая система, определяющая правителей и способ реа­лизации власти; но одновременно это и способ взаимодействия личнос­тей внутри каждого сообществ.

Второе отличие вытекает из первого. У каждого общества свой режим, и общество не осознает себя, не осознавая при этом разнооб­разия режимов, а также проблем, которые порождаются таким разно­образием.

Теперь различие между политикой-программой действия и полити­кой-областью становится понятным. Политика в первом значении может проявлять себя разными путями: политика тех, кто сосредоточил R своих руках власть и ее осуществляет; политика тех, кто властью не Обладает и хочет ею завладеть; политика личностей или групп, преследующих свои собственные цели и склонных применять свои собственные методы; наконец, политика стремящихся к изменению самого строя. Все это — не что иное, как программы действий, узкие или глобальные, в зависимости от того, идет ли речь о внутренних задачах режима или о целях, связанных с самим его существованием.

54 Раздел I. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ И ТЕОРИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКИ

Я уже отмечал, что политика характеризует не только часть соци­альной совокупности, но и весь облик сообщества. Если это так, то мы, как видно, признаем что-то вроде примата политики. Однако курс, ей посвященный, мы читаем после курсов об экономике и классах. При­знавая примат политики, не вступаем ли мы в противоречие с приме­нявшимся до сих пор методом?

Я исходил из противопоставления идей Токвиля и Маркса. Токвиль полагал, что демократическое развитие современных обществ ведет к стиранию различий в статусе и условиях жизни людей. Этот неудержи­мый процесс мог, считал он, породить общества двух типов — уравни­тельно-деспотическое и уравнительно-либеральное. Токвиль дал нам точку отсчета. Я же ограничился тезисом: изучив развитие индустри­ального общества, мы увидим, какая его разновидность вероятнее.

Что касается Маркса, то в экономических преобразованиях он пы­тался найти объяснение преобразованиям социальным и политичес­ким. Он считал, что капиталистические общества страдают от фунда­ментальных противоречий и вследствие этого подойдут к революцион­ному взрыву, вслед за которым возникнет социалистический строй в рамках однородного, бесклассового общества. Политическая организа­ция общества будет постепенно отмирать, поскольку государство, представлявшееся Марксу орудием эксплуатации одного класса дру­гим, будет отмирать с исчезновением классовых противоречий.

Я ни в коем случае не считал, будто преобразования в экономике непременно предопределяют социальную структуру или политическую организацию общества, я намеревался критически рассмотреть гипо­тезу такой односторонней предопределенности. Речь шла о методоло­гическом, а не о теоретическом подходе. Так вот, результаты, к которым я пришел, отрицают теорию, которая вытекает из такого подхода.

Я взялся сначала за экономику лишь для того, чтобы очертить некий тип общества, общество индустриальное, оставляя открытым вопрос о возможности до поры до времени определить взаимосвязь между клас­сами и политическую организацию в этом обществе. Однако в ходе ис­следований последних двух лет я пришел к выводу о главенствующей роли политики по отношению к экономике.

В самом деле, у истоков индустриального общества советского типа стоит прежде всего событие, а именно — революция. У революции 1917 года было множество причин, некоторые из них экономические; но прямо, непосредственно, ей предшествовали политические события. Есть все основания настаивать на эпитете «политические», ибо, как от-

Глава I. ПОЛИТОЛОГИЯ КАК НАУКА И УЧЕБНАЯ ДИСЦИПЛИНА 55

мечали даже те, кто эту революцию совершил, экономическая зрелость общества не была к тому времени достигнута.

Более того, основные черты советской экономики объясняются, по крайней мере частично, идеологией партии. Невозможно понять ни систему планирования, ни распределение общественных ресурсов, ни темпы роста советской экономики, если не помнить, что все подчинено представлению коммунистов о том, какой должна быть экономика, о целях, которые они ставят на каждом этапе. Это именно политические решения, поскольку речь идет не только о плане действий коммунисти­ческих руководителей, но и о плане действий по организации общества.

Наконец, плановость советской экономики — прямой результат ре­шений, принимаемых руководителями партии в той сфере обществен­ной жизни, которая относится к политике. Советская экономика в выс­шей степени зависит и от политического строя СССР, и от программы действий руководителей партии на каждом этапе развития страны.

Политизация советской экономики, подчинение ее структуры и механизмов функционирования политическим целям доказывают, что экономическая и политическая системы в равной степени находятся под влиянием друг друга.

Любопытно, что политизация экономики на Западе представляется ним не столь резкой. Я говорю «любопытно», потому что идеология, на которую опирается советский строй, основана на верховенстве эконо­мики, в то время как идеология западных режимов исходит из главенства политики. В соответствии с представлением людей Запада о порядочном обществе большое число важных для экономики решений при­нимается вне политики (в узком смысле этого слова). Например, рас­пределением общественных ресурсов между капиталовложениями и потреблением в условиях советского режима занимаются органы пла­нирования, на Западе же это результат, чаще всего невольный, множества решений, принимаемых субъектами хозяйственной деятельности. Коли советская экономика — это следствие определенной политики, то западная определяется политической системой, которая примири­лись с ограниченностью собственных возможностей.

Политизация классов общества представляется нам еще более зна­чительной. Мы отмечали, что все общества, и советское и западные, неоднородны, идет ли речь об отдельных личностях или группах. Существует иерархия власти, иерархия доходов. Есть различие между образом жизни тех, кто внизу, и тех, кто стоит наверху социальной лестницы. Люди с примерно одинаковым доходом, более или менее схожим обра-

56 Раздел I. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ И ТЕОРИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКИ

зом мыслей и способом существования образуют более или менее раз­граниченные группы.

Но, дойдя до основополагающего вопроса: в какой мере существуют (и существуют ли) четко выраженные классы, группы, сознающие свою принадлежность к определенному классу и закрытые для всего осталь­ного общества, мы сталкиваемся с серьезнейшей проблемой. Такие группы имеют право на возникновение, рабочие — право на создание Профсоюзов, на выбор профсоюзных секретарей; все группы, возни­кающие в демократическом обществе западного типа на основе об­щности интересов, получают разрешение на структурное оформление, на защиту своих интересов; в советском же обществе права на струк­турное оформление ни одна группа, основанная на общности интере­сов, не получает. Это — важнейший факт, поразивший нас при срав­нении обществ советского и западного типов. В первом случае соци­альная масса неоднородна во многих отношениях, но она не расслаива­ется на структурно оформленные группы, сознающие свою непохо­жесть на остальные. Во втором — общество распадается на многочис­ленные группы по общности интересов или идеологии, причем каждая из них получает правовую возможность выбирать представителей, за­щищать свои идеи, вести борьбу с другими группами.

Это основополагающее противоречие между правом на групповую организацию и его отрицанием носит политический характер. Как можно объяснить, что в одном типе общества классы существуют и ук­репляются, а в другом их как бы нет, если не помнить, что в первом политический режим терпит создание групп, а во втором — запрещает его?

Вопрос о классах в обществе нельзя рассматривать отвлеченно от политического строя. Именно политический строй, т.е. структура влас­ти и представление правительства о своей власти, в какой-то степени определяет наличие или отсутствие классов, а главное — как эти клас­сы осознают самих себя.

Как у истоков экономической системы мы обнаружили политичес­кую волю, точно так же у истоков классов, у истоков классового созна­ния, возможности воздействия всего общества на социальные группы мы находим способ осуществления власти, политический строй.

Как следует понимать такое верховенство политики? Мне хотелось бы, чтобы в этом вопросе не оставалось никакой двусмысленности.

1. И речи не может быть о том, чтобы подменить теорию, которая односторонне определяет общество через экономику, иной, столь же

Глава I. ПОЛИТОЛОГИЯ КАК НАУКА И УЧЕБНАЯ ДИСЦИПЛИНА 57

производно характеризующей его через политику. Неверно, будто уро­вень техники, степень развития экономических сил или распределение общественного богатства определяют все общество в целом; неверно и то, что все особенности общества можно вывести из организации го­сударственной власти.

Более того. Легко показать, что любая теория, односторонне опре­деляющая общество каким-то одним аспектом общественной жизни, ложна. Доказательств тому множество.

Во-первых, социологические. Неверно, будто при данном способе хозяйствования непременно может быть один-единственный, строго определенный политический строй. Когда производительные силы до­стигают определенного уровня, структура государственной власти может принимать самые различные формы. Для любой структуры го­сударственной власти, например парламентского строя определенного типа, невозможно предвидеть, какой окажется система или природа функционирования экономики.

Во-вторых, доказательства исторические. Всегда можно выявить исторические причины того и иного события, но ни одну из них никогда нельзя считать главнейшей. Невозможно заранее предвосхитить пос­ледствия какого-либо события. Иначе говоря, формулировка «в конеч­ном счете все объясняется либо экономикой, либо техникой, либо по­литикой» изначально бессмысленна. Отталкиваясь от нынешнего со­стояния советского общества, вы доберетесь до советской революции 1917 года, еще дальше — до царского режима и так далее, причем на каждом этапе вы будете выделять то политические, то экономические факторы.

Даже утверждение, что некоторые факторы важнее прочих, дву­смысленно. Предположим, экономические причины объявляются более важными, чем политические. Что под этим подразумевается? Рассмотрим общество советского типа. Слабы гарантии свободы лич­ности, зато рабочий, как правило, не испытывает затруднений в поисках работы, и отсутствие безработицы сочетается с высокими темпами эко­номического роста. Предположение, что экономика — главное, может основываться на высоких темпах роста. В таком случае важность эко­номического фактора определяется заинтересованностью исследовате­ля в устранении безработицы или в ускорении темпов роста. Иначе говоря, понятие «важность» может быть соотнесено с ценностью, какую политик приписывает тем или иным явлениям. При этом важность зависит от его заинтересованности.

58 Раздел I. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ И ТЕОРИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКИ

Что же означает, учитывая все сказанное, примат политики, кото­рый я отстаиваю?

Тот, кто сейчас сравнивает разные типы индустриальных обществ, приходит к выводу: характерные черты каждого из них зависят от поли­тики. Таким образом, я согласен с Алексисом де Токвилем: все совре­менные общества демократичны» т.е. движутся к постепенному стира­нию различий в условиях жизни или личном статусе людей; но эти об­щества могут иметь как деспотическую, тираническую форму, так и форму либеральную. Я сказал бы так: современные индустриальные общества, у которых много общих черт (распределение рабочей силы, рост общественных ресурсов и проч.), различаются прежде всего структурами государственной власти, причем следствием этих структур оказываются некоторые черты экономической системы и отношений между группами людей. В наш век все происходит так, будто возмож­ные конкретные варианты индустриального общества определяет именно политика. Само совместное существование людей в обществе меняется в зависимости от различий в политике, рассматриваемой как частная система.

2. Второй смысл, который я вкладываю в главенство политики, — это смысл человеческий, хотя кое-кто и может считать основным фак­тором общий объем производства или распределение ресурсов. При­менительно к человеку политика важнее экономики, так сказать, по оп­ределению, потому что политика непосредственно затрагивает самый смысл его существования. Философы всегда полагали, что человечес­кая жизнь состоит из отношений между отдельными людьми. Жить по-человечески — это жить среди личностей. Отношения людей между собой — основополагающий элемент любого сообщества. Таким об­разом, форма и структура власти более непосредственно влияют на образ жизни, чем какой бы то ни было иной аспект общества.

Давайте договоримся сразу: политика в ограничительном смысле, т.е. особая область общественной жизни, где избираются и действуют правители, не определяет всех взаимосвязей людей в сообществе. Су­ществует немало отношений между личностями в семье, церкви, тру­довой сфере, которые не определяются структурой политической влас­ти. А ведь если и не соглашаться со взглядом греческих мыслителей, утверждавших, что жизнь людей — это жизнь политическая, то все равно механизмы осуществления власти, способы назначения руково­дителей больше, чем что-либо другое, влияют на отношения между людьми. И поскольку характер этих отношений и есть самое главное в

Глава 1. ПОЛИТОЛОГИЯ КАК НАУКА И УЧЕБНАЯ ДИСЦИПЛИНА 59

человеческом существовании, политика больше, чем любая другая сфера общественной жизни, должна привлекать интерес философа или социолог-

Главенство политики, о котором я говорю, оказывается, таким об­разом, серого ограниченным. Ни в коем случае речь не идет о верховен­стве каузальном. Многие явления в экономике могут влиять на форму, в которую облечена в том или ином обществе структура государствен­ной власти. Не стану утверждать, что государственная власть опреде­ляет экономику, но сама экономикой не определяется. Любое пред­ставление об одностороннем воздействии, повторяю, лишено смысла. Я не стану также утверждать, что партийной борьбой или парламент­ской жизнью следует интересоваться больше, чем семьей или церко­вью. Различные стороны общественной жизни выходят на первый план в завися мости от степени интереса, который проявляет к ним исследо­ватель. Даже с помощью философии вряд ли можно установить иерар­хию различных аспектов социальной действительности.

Однако остается справедливым утверждение, что часть социальной совокупности, именуемая политикой в узком смысле, и есть та сфера, где избираются отдающие приказы и определяются методы, в соответ­ствии с которыми эти приказы отдаются. Вот почему этот раздел обще­ственной жизни вскрывает человеческий (или бесчеловечный) харак­тер всего сообщества.

Мы вновь, таким образом, сталкиваемся с допущением, лежащим в основе всех политико-философских систем. Когда философы прошлого обращали свой взор к политике, они в самом деле были убеждены, что структура власти адекватна сущности сообщества. Их убежденность основывалась на двух посылках: без организованной власти жизнь об­щества немыслима; в характере власти проявляется степень человеч­ности общественных отношений. Люди человечны лишь постольку, по­скольку они подчиняются и повелевают в соответствии с критериями человечьими. Развивая теорию «общественного договора», Руссо от­крывал одновременно, так сказать, теоретическое происхождение со­общества и законные истоки власти. Связь между легитимностью влас­ти и основами сообщества характерна для большинства политико-философских систем прошлого. Эта мысль могла бы вновь стать актуаль­ной и ныне.

Цель наших лекций — не в развитии теории законной власти, не в изучении условий, при которых осуществление власти носит гуманный характер > ^а в исследовании особой сферы общественной жизни — по-

60 Раздел 1. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ И ТЕОРИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКИ

литики в узком смысле этого слова. Одновременно мы попытаемся ра­зобраться, как политика влияет на все сообщество в целом, понять диа­лектику политики в узком и широком смысле термина — с точки зрения и причинных связей, и основных черт жизни сообщества. Я собираюсь не только вскрыть различие между многопартийными и однопартийны­ми режимами, но и проследить, как влияет на развитие общества суть каждого режима. Иными словами, я намерен исследовать особую сис­тему, которая именуется политикой, с тем чтобы оценить, в какой мере были правы философы прошлого, допуская, что основная характерная черта сообщества — структура власти.

[...] Чем социологическое исследование политических режимов от­личается от философского или юридического? Обычно отвечают при­мерно так: философия изучает политические режимы, чтобы оценить их достоинства; она стремится определить лучший режим либо принцип законности всех и каждого; так или иначе цель ее — определение цен­ности, особенно моральной, политических режимов. Социология же в первую очередь изучает фактическое положение дел, не претендуя на оценки. Объект юридического исследования — контитуции: юрист за­дается вопросом, каким образом в соответствии с британской, амери­канской или французской контитуциями избираются правители, прово­дится голосование по законопроектам, принимаются декреты. Иссле­дователь рассматривает соответствие конкретного политического со­бытия конституционным законам: например, соответствовал ли кон­ституции Веймарской республики принятый в марте 1933 г. закон о предоставлении всей полноты власти (Гитлеру. — Г.Л.)? Соответство­вал ли французской конституции результат голосования в июне 1940 г. во французском парламенте, когда всю полноту власти получил маршал Петен? Конечно, юридическое исследование не ограничивается фор­мальным анализом текстов; важно также выявить, выполняются ли и каким образом конституционные правила в данный момент в данной стране. И все же в центре внимания остаются конституционные прави­ла, зафиксированные в текстах. Социология же изучает эти правила лишь как часть большого целого, не меньший интерес она проявляет к партиям и образованным по общности интересов группам, к пополне­нию рядов политических деятелей, к деятельности парламента. Социо­логия рассматривает правила политической игры, не ставя конституционные правила над правилами неписаными, регулирующими внутрипартийные и межпартийные отношения, тогда как юрист сначала зна-

Глава 1. ПОЛИТОЛОГИЯ КАК НАУКА И УЧЕБНАЯ ДИСЦИПЛИНА61

комится с положениями конституции, а затем прослеживает, как они выполняются.

В принципе верное, подобное разграничение сфер политической со-циологии, философии и права поверхностно. Хотелось бы несколько глубже разобраться в особенностях чисто социологического подхода.

На то две причины. Социологи почти никогда не бывают беспри­страстны; в большинстве своем они не довольствуются изучением того, как функционируют политические режимы, полагая, что сами мы не в состоянии определить, какой из режимов лучше, какой принцип законности самый подходящий. Почти всегда они выступают как привержен­цы какой-то философской системы, социологического догматизма или исторического релятивизма.

Всякая философия политики несет в себе элементы социологии. Все крупнейшие исследователи выбирали лучший режим, основываясь на анализе либо человеческой природы, либо способа функционирования тех режимов, которые были в их поле зрения. Остается только выяснить, чем различаются исследования социологов и философов.

Возьмем в качестве отправной точки текст, сыгравший в истории западной мысли самую величественную и самую долговечную роль. На протяжении многих веков «Политика» Аристотеля была и политичес­кой философией, и политической социологией. Этот почтенный труд, и ныне достойный углубленного изучения, содержит не только ценност­ные суждения, но и чрезвычайно подробный анализ фактов. Аристотель собрал много материалов о конституциях (не в современном значении слова, а в значении «режим») греческих полисов, попытался описать их, разобраться, как функционировали там режимы. Именно на основе сравнительного изучения он создал свою прославленную классифика­цию трех основных режимов: монархического — когда верховная власть принадлежит одному; олигархического — когда верховная власть принадлежит нескольким; демократического — когда верховная власть принадлежит всем. К этой классификации Аристотель добавил противопоставление здоровых форм разложившимся; наконец, он изу­чил смешанные режимы.

Такое исследование можно считать социологическим и в современном смысле. Одна из глав его книги до сих пор служит образцом социологического анализа. Это глава о переворотах. Более всего Аристотеля интересовали два вопроса: каким образом режим сохраняется и как преобразуется или свергается. Прерогатива ученого — давать советы (государственным деятелям: «Политика» указывает правителю наилуч-

62 Раздел I. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ И ТЕОРИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКИ

ший способ сохранить существующий строй. В короткой главе, где Аристотель объясняет тиранам, как сохранить тиранию, можно усмот­реть прообраз другого знаменитого труда — «Государя» Макиавелли. А коль скоро тиранический строй плох, то и средства, необходимые для его сохранения, должны быть такими же: вызывать ненависть и возму­щать нравственность.

«Политика» Аристотеля — не просто социология, это еще и фило­софия. Изучение всевозможных режимов, их функционирования, спо­собов сохранения и свержения понадобилось, чтобы дать ответ на ос­новной в данном случае философский вопрос: какой режим лучший? Стремление найти лучший режим характерно для философии, ведь оно равносильно априорному отказу от утверждения, будто все режимы в общем одинаковы и их нельзя выстроить по оценочной шкале. Согласно Аристотелю, стремление выявить лучший режим вполне законно, по­тому что отвечает человеческой природе. Слово «природа» означает не просто образ поведения людей в одиночку или в сообществе, но их назначение. Если принимается финалистская концепция человеческой природы и идея предназначения человека, то законным становится и во­прос о наилучшем строе.

Более того, согласно распространенному толкованию «Политики», классификация режимов по трем основным признакам имеет надысторическую ценность и применима к любому строю любой эпохи. Эта классификация важна не только для греческих полисов в конкретных общественных рамках, но и во всеобщем плане. Соответственно пред­полагается, что критерий любой классификации — число людей, обла­дающих верховной властью.

В ходе истории три идеи политической философии Аристотеля были одна за другой отвергнуты. И теперь, когда мы, социологи, вновь ста­вим вопрос о политических режимах, от этих идей ничего не осталось.

Рассмотрим сначала третье предположение: об универсальности классификации режимов по принципу числа правителей, в руках кото­рых сосредоточена верховная власть.

Допускалось, что возможны три, и только три, ответа на классичес­кий вопрос о том, кто повелевает. Разумеется, при условии допустимос­ти самого вопроса. Яснее всего отказ от универсальной классификации режимов на основе количества властителей (один, несколько, все) про­является в книге Монтескье «О духе законов». Он тоже предлагает классификацию политических режимов: республика, монархия и деспо­тия. Однако немедленно обнаруживается важнейшее расхождение с

Глава 1 . ПОЛИТОЛОГИЯ КАК НАУКА И УЧЕБНАЯ ДИСЦИПЛИНА 63

Аристотелем. Монтескье считал, что каждый из трех режимов характе­рен для определенного типа общества. И все же Монтескье сохраняет мысль Аристотеля: природа строя зависит от тех, кто обладает верхов­ной властью. Республика — строй, при котором верховная власть в руках всего народа или его части; монархия — строй, при котором пра­вит один, однако придерживаясь постоянный и четких законов; нако­нец, деспотия — строй, при котором правит один, но без законов, на основе произвола. Следовательно, все три типа правления определя­ются не только количеством лиц, удерживающих власть. Верховная власть принадлежит одному и при монархии, и при деспотии. Класси­фикация предполагает наличие еще одного критерия: осуществляется ли власть в соответствии с постоянными и твердыми законами. В зави­симости от того, соответствует ли законности верховная власть единого правителя или же она чужда какой бы то ни было законности вообще, основополагающий принцип строя — либо честь, либо страх.

Но есть и еще кое-что. Монтескье недвусмысленно указывает, что за образец республики он взял античные полисы, за образец монар­хии — современные ему королевства Европы, а за образец деспотии — азиатские империи, и добавляет: каждый из режимов проявляется в опре­деленных экономических, социальных и — сказали бы мы теперь — де­мографических условиях. Республика действительно возможна лишь в небольших полисах, монархия, основанная на чести, — строй, харак­терный для государств средних размеров, когда же государства стано­вятся слишком большими, деспотия почти неизбежна. В классифика­ции, предложенной Монтескье, содержится двойное противопоставле­ние. Во-первых, умеренные режимы противопоставлены тем, где уме­ренности нет и в помине, или, скажем, режимы, где законы соблюда­ются, — тем, где царит произвол. С одной стороны, республика и мо­нархия, с другой —деспотия. Во-вторых, противопоставлены респуб­лика, с одной стороны, монархия и деспотия — с другой. Наконец, кроме двух противопоставлений есть еще и диалектическое противоречие: первая разновидность строя, будь то демократия или аристократия, — государство, где верховной властью обладает народ в целом. Суть та­кого строя — равенство граждан, его принцип —добродетель. Монар­хический строй отрицает республиканское равенство. Монархия основана на неравенстве сословий и лиц, она устойчива и процветает в той мере, в какой каждый привязан к своему сословию и поступает сообразно понятиям чести. От республиканского равенства мы переходим к неравенству аристократий. Что до деспотии, то она некоторым обра-

64 Раздел I. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ И ТЕОРИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКИ

зом вновь приводит к равенству. При деспотическом строе правит один, и поскольку он обладает абсолютной властью и не обязан подчиняться каким-либо правилам, то, кроме него, никто не находится в безопас­ности. Все боятся, и потому все, сверху донизу, обречены на равенство, но в отличие от равенства граждан в условиях свободы это — равенство в страхе. Приведем пример, который не задевал бы никого. В последние месяцы гитлеровского режима ни один человек не чувствовал себя в безопасности лишь из-за близости к главе режима. В каком-то смысле по пути к вершине иерархической лестницы опасность даже возрастала.

В такой классификации сохраняется часть аристотелевской концеп­ции: ключевым остается вопрос о числе людей, наделенных верховной властью. Но на этот вопрос (воспользуемся терминами социологичес­кими) накладывается влияние еще одной переменной — способа прав­ления: подчиняется ли власть законам или же в обществе царит произ­вол. Более того, способ правления не может рассматриваться отдельно от экономического и социального устройства. Классификация полити­ческих режимов одновременно дает классификацию обществ, но спо­соб правления связан с экономическим и социальным устройством и не может быть отделен от него. [...]

Печатается по: Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993.

Г. АЛМОНД