Московского) государства

Этногенез великорусского этноса и создание единого Русского (Московского) государства проходили в сложнейших геополити­ческих условиях — титанической борьбе с исламизированной Зо­лотой Ордой и принявшей католицизм Литвой (а затем Речью Посполитой) — мощнейшими военными державами средневеко­вья. Местом развития великороссов и единой русской государствен­ности становится Северо-Восточная Русь, представлявшая собой во второй половине XIII — начале XIV в. конгломерат самостоя­тельных княжеств с сильными центробежными тенденциями, не составляя целостной государственно-политической системы, но сохраняя практически не институционализированную общность.

Возникшая к началу 1243 г. Золотая Орда ставит русские земли под свой контроль, отказавшись в то же время от попыток окку­пации их. В 1243 г. Ярослав Всеволодович, наследовавший вла­димирский престол, был вызван в Орду и получил от Батыя яр­лык на владение всеми русскими княжествами, исключая Юго-Западную и Киевскую Русь. Власть была в значительной степени номинальной из-за межкняжеских интриг, внутриордынских про­тиворечий и особенно из-за недовольства Каракорума растущей самостоятельностью Батыя. Ярослав через три года был, по-видимому, отравлен в столице Монгольской империи, а один из его соперников — черниговский князь Михаил Всеволодович му­ченически убит в Орде. В 1247 г. в Каракоруме Александр Яро­славович Невский получил ярлык на Великое Киевское княже­ние. На русские земли были наложены тяжелые налоги — ясак (дань), харадж (поплужный), тамга (торговая пошлина), сусун и улуф (корм и питье для ордынских чиновников), конак (гостевая пошлина), кулуш-колтка (чрезвычайный налог) и др. Первона­чально сбор налогов осуществляли купцы-откупщики. Но из-за их многочисленных злоупотреблении сбор дани и других нало­гов был поручен специальным чиновникам — даругам и баска­кам со штатом помощников и военной охраной. Они же произво­дили перепись населения княжеств для более полного обеспече­ния сбора дани. Возможно, во Владимире находился главный баскак, которому подчинялись баскаки отдельных княжеств, но в источниках прямых свидетельств об этом нет.

В исторической литературе проблема влияния ордынской го­сударственности на становление Московского государства явля­ется дискуссионной. При этом следует иметь в виду, что госу­дарственность Золотой Орды представляла собой симбиоз коче­вых институтов управления и обычного права с исламской госу­дарственно-правовой парадигмой, а русская государственность — институционализацией земледельческого общества и православ­ного понимания власти и права. В цивилизационном отношении синтез двух качественно различных духовных, этнокультурных и политических систем был невозможен, что и подтверждают специальные конкретно-исторические исследования, не обнару­живающие ордынских традиций в системе государственного уп­равления и правовой культуре в Москве (см. например, у В.А. Рязановского). Попытки же связать возникновение поместья, зем­ских соборов, самодержавия на основе отдельных аналогий (под­час надуманных) со сходными явлениями в монгольских ханствах крайне неубедительны, если не курьезны. Корни и эволюция этих институтов достаточно ясно просматриваются в собственной рус­ской истории, находят более простое объяснение в национально--православных представлениях о государственности, собственно­сти и т.д. Заимствования носили (как и всегда при диалоге раз­личных цивилизаций) чисто технический характер — элементы военного искусства, налоговой системы, ямско-почтовой служ­бы и т. п. Другое дело, что Золотая Орда как один из мощных внешнеполитических факторов образования Русского (Москов­ского) государства не могла не влиять на темпы и характер рус­ского политогенеза.

Дробление княжеских уделов почти прекращается в начале XIV в. По мере развертывания процесса этногенеза великороссов доминирующей становится тенденция политического объедине­ния русских земель. Наименее пострадавшими от нашествия, богатыми и территориально крупными в их системе были Новго­родская и Псковская республики. Эти реликтовые остатки Киев­ской Руси были обеспокоены сохранением региональной само­стоятельности и не проявляли сколько-нибудь устойчивой тен­денции к централизации русских земель, хотя и осознавали свою этническую и конфессиональную общность с ними. Их полити­ческая система постепенно приобретала все более аристократи­ческий характер. На фоне традиционно развитой экономики и культуры обе республики сотрясала борьба боярских группиро­вок, их раздирали острейшие социальные противоречия. Республиканско-вечевая форма правления не исчерпала всех своих ре­сурсов накануне присоединения к Москве, как утверждалось в большинстве советских исследований, но и попытки некоторых современных авторов, увлеченных тотальной критикой этатизма и унитарности, объявить политическую культуру Новгорода бо­лее высокой, чем единого Московского государства (Р.Г. Скрынников), представляется не менее конъюнктурной данью «духу» времени.

Централизаторский импульс исходил из Владимиро-Суздальской Руси. Во Владимир на рубеже XIII—XIV вв. переместилась кафедра митрополита Киевского и всея Руси. Но к XIV в. Влади­мирское великое княжество пришло в упадок, распавшись на мелкие уделы, князья которых вели борьбу за обладание влади­мирским столом. Во всех этих удельных княжествах продолжа­ли развиваться традиции управления, сложившиеся во Владимиро-Суздальской Руси. В то же время в XII—XIII вв. произошли изменения в стратификации общества, в частности значительно выросла и окрепла низшая и средняя прослойка служилых зем­левладельцев — «детские», «мечники», «младшая дружина», «дво­ряне». Наряду с военной службой они концентрируют в своих руках постоянно расширяющиеся функции администраторов, уп­равляющих, полицейских, иногда судей. Они наделялись князь­ями либо земельными пожалованиями, либо деньгами и «корм­лением» (кормом, питьем, оружием, лошадьми и т. д.) и стано­вились реальной опорой княжеской власти, что привело к завер­шению разложения дружинно-княжеских отношений. Процесс этот явно обозначился в домонгольскую эпоху, поэтому связы­вать его с последствиями ига и сводить роль князей к «служебни­кам» хана вряд ли правильно.

Удельные князья самостоятельных земель в XIV—XV в. носили титул великого князя и по своему статусу были монархами. Наследование княжеских столов осуществлялось по обычаю ро­дового старейшинства, и ханский ярлык, за редким исключени­ем, лишь подтверждал права наследства. Впрочем, межкняжес­кая борьба за престол открывала ордынским ханам возможность вмешиваться в этот процесс. Власть удельных князей опиралась на местные советы бояр и дворцово-вотчинную систему управле­ния. В борьбе возглавляемых региональными великими князья­ми городских элит Твери, Нижнего Новгорода, Рязани, Москвы и других городов в XIV в. утверждается первенствующая роль Москвы.

Московское княжество возникло в конце жизни Александра Невского (1263 г.), разделившего между сыновьями свои земли. Основателем московской династии стал младший сын Александ­ра Невского Даниил. Он укрепил и расширил границы своего первоначально незначительного княжества. Его смерть (1303 г.) до занятия великого владимирского стола лишала, согласно лествичному праву, потомков Даниила Александровича легитимных претензий на великое княжение. Однако сыновья Даниила Александровича вступили в борьбу за великокняжеский владимир­ский стол с тверскими князьями. Борьба за ордынский ярлык велась с переменным успехом, но в 1327 г. Иван Калита Москов­ский вместе с татарским войском подавил восстание в Твери про­тив насилия ханского баскака Чолхана (Шевкала). Великий князь Владимирский и Тверской Александр Михайлович был лишен престола и бежал в Псков. Ярлык на великое владимирское кня­жение перешел к Ивану Калите. С этого времени начинается дли­тельный и сложный процесс объединения русских земель вокруг Москвы и формирование на основе разрозненных политических образований единого Русского (Московского) государства и об­щерусской системы государственного управления.

Иван Калита, пользуясь полным доверием в Орде, получил право сбора дани со всей Руси и доставки ее в Орду. Это стало мощным рычагом роста финансового и экономического могуще­ства Москвы, расширения территории княжества и подавления соперников. Частые поездки в Орду, демонстрация показного «смирения», лесть и подкуп кочевой элиты нормализовали рус­ско-ордынские отношения. На 40 лет русские земли избавились от татарских набегов. Ивану Калите удалось методично поставить под свой контроль Владимиро-Суздальские земли, подавив как местный княжеский сепаратизм, так и народные выступле­ния и многочисленных «татей».

Используя все средства, нередко аморальные, — насилие, ин­триги, подкуп, а также брачные связи, княжеские договоры, союзы и др., Иван Калита и его преемники постоянно расширяли границы Московского княжества. Опираясь на военную поддержку Золотой Орды, они не только захватывали удельные княжества или отнимали у них «спорные» территории, но часто скупали земли, заключали договоры с ослабленными удельными князьями, превращавшимися в вассалов Москвы. Удельные князья и местная знать вливались в правящую элиту Московского княжества, получая свои или другие вотчины, но уже на правах службы московскому князю.

Духовной основой формирования единого Русского государства было православие. На наш взгляд, образование единого государства было следствием этногенеза великороссов и формирования русской православной цивилизации, которая представляла собой генетически родственный византийско-славянский, но имеющий свой вектор развития социокультурный комплекс. В XIV ¾XVI вв. усиливаются цивилизационные расхождения в развитии России и Западной Европы. На формирование более молодой (хотя и традиционно преемственной) русской цивилизации, этнических стереотипов поведения, его мотивации, образ мышления оказал влияние исихазм. В противовес утвердившемуся в Европе теологическому рационализму и зародившемуся гуманизму с его антропоцентризмом, вниманием к приоритетному удовлетворению материальных, чувственных и физиологических потребностей (что в конечном счете вылилось в Реформацию) исихазм отстаивал приоритет духовных ценностей, внутреннюю, а не внешнюю свободу человека и призывал к индивидуальному пути к Богу через аскетизм, ограничение материальных потребностей и сосредоточение сознания на самом себе. В России созерцательный исихазм Г. Паламы, Г. Синаита и афонских монахов был дополнен идеей соборного пути к Богу на основе национально-религиозного объединения. Из православия и общинных традиций выросла главная черта русской цивилизации – соборность, которая сказалась на становлении русской государственности как ведущей формы социальной интеграции русского народа. А затем российского суперэтноса.

В отличие от западных национальных государств, централизация которых проходила на однородном западно-христианском цивилизационном пространстве и в условиях складывания национальных рынков, зарождения буржуазных отношений формирование единого Русского государства шло и во многом определялось геополитическим положением – перманентным натиском на Восточно-Европейскую равнину как с севера и запада (Швеция, Польша, Литва), так и с востока и юга (Золотая Орда, затем Крымское ханство и другие ее осколки, Османская империя). Это была борьба не только межэтническая и межгосударственная, но и духовная, межцивилизационная. Складывающаяся русская цивилизация детерминировалась православным типом духовности, евразийскими природно-ландшафтными условиями, самобытной государственностью, особенностями правовой культуры, мента­литета и хозяйственной жизни. Полилог континентальной рус­ской православной цивилизации с западнохристианской и ислам­ской цивилизациями, неоднократно перераставший в тяжелей­шее военное противостояние по всему периметру границ, ставив­шее русский народ не только перед проблемой утраты независи­мости, государственности или территориальной целостности, но и перед потерей этнической самоидентификации (совпадавшей с православной и государственной идентификацией русских).

Русская Православная Церковь, как говорилось выше, была не только одним из факторов религиозного единства русского народа, но и представляла собой институционализированный кар­кас этого единства. Епископы назначались в отдельных землях с санкции местного князя, участвовали в заседаниях советов при князе, заботились об укреплении княжеств, противодействовали некоторым акциям московских князей, что нельзя рассматривать как проявление церковного сепаратизма, так как политическая интеграционная роль Москвы определилась не сразу. Поэтому ориентация митрополита Петра на Москву, а затем перенос Феогностом (1328—1353 гг.) митрополичьей кафедры в Москву пре­вратил ее в духовный и церковный центр русских земель, что создавало предпосылки для претензий Москвы на наследство Ки­евской Руси и представительство интересов всех русских. Акти­визируется роль церкви и ее иерархов в политическом объедине­нии русских земель: урегулирование конфликтов между князья­ми, призывы к единству, отлучение от церкви князей-сепаратис­тов и т.д. В XIV—XV вв. взаимоотношения церкви и княжеской власти в целом находились в состоянии равновесия, соответство­вали ортодоксальным христианским представлениям о двуединстве духовной и мирской власти. Чума, приведшая к гибели сы­новей Ивана Калиты, — великих князей Симеона Гордого (1353 г.) и Ивана II Красного (1359 г.), имела следствием сосредоточение власти в период малолетства Дмитрия Ивановича в руках бояр­ской Думы. Она и особенно митрополит Алексий (1353—1378 гг.) значительно укрепили Московское великое княжество и подгото­вили его к роли лидера в борьбе за свержение татаро-монгольского ига.

Победа на Куликовом поле (1380 г.) не позволила Дмитрию Донскому свергнуть иго, но Москва окончательно закрепила за собой роль общенационального центра. Однако лествичное право наследования великого стола, постоянное дробление отчины — великого княжения — на уделы не соответствовали интеграцион­ным процессам и дальнейшему укреплению великокняжеской власти, отвечает христианскому представлению о богоугодном характере власти. Переход на новый принцип престолонаследия (от отца к сыну) привел к династической войне 1433—1453 гг. Несмотря на огромные бедствия и тяжелые неудачи в ходе вой­ны, Василий II Темный отстоял свою власть, и процесс объедине­ния русских земель вступил в завершающую фазу — Московское княжество из удельного превращалось в Русское государство.

В 1439 г. на Флорентийском соборе Константинопольская патриархия в надежде на помощь Запада в борьбе с натиском османов подписала унию с католической церковью. Под унией подписался и московский митрополит Исидор, за что по возвра­щении в Москву был объявлен великим князем Василием II и епископами еретиком и низложен. После долгих колебаний 15 де­кабря 1448 г. собором русских епископов без утверждения патри­арха русским митрополитом был поставлен Иона. Русская Пра­вославная Церковь стала автокефальной. Константинопольская Патриархия не признала автокефалию русской церкви, но факти­чески смирилась с ней, вскоре возобновив церковное общение. Не изменило положения дел и возвращение Константинополя в лоно православия, а после взятия Константинополя (1453 г.) ос­манами проблема восстановления зависимости от греческой церкви отпала сама собой. Другим следствием этих событий стало образование в 1458 г. в составе Константинопольской патриар­хии отдельной митрополии в польско-литовских землях, кото­рая первоначально называлась Киевской и всея Руси, а потом более реалистично — Киевской и Галицкой. Разделение Русской церкви закрепляло на время самостоятельное политическое раз­витие Северо-Восточной и Юго-Западной Руси.

Иван III (1462¾1505 гг.) и Василий III (1505¾1533 гг.) завер­шают политическое объединение собственно русских земель и создание единого Русского государства. Формы, методы и по­следствия при этом не были одинаковы. Большинство земель вошло в состав Русского государства безболезненно (хотя и не без противоречий), их прежние князья и бояре превращались в служилых людей великого князя московского. При отъезде к не­другам московского князя служилые князья теряли право на свою вотчину, так как она жаловалась в «вотчину и в удел» только на условиях службы. Часто наиболее влиятельные представители местной элиты вывозились из присоединяемых земель и пересе­лялись во внутренние области, а на их место посылали пересе­ленцев из коренных московских мест, что вело к ассимиляции региональных элит московским боярством. Региональные элиты селились со своей челядью в Москве улицами, кварталами, перенося в столицу многообразие архитектуры присоединенных го­родов, включая повтор топонимики, тем, стилей, превращая Москву в символический образ всего государства.

После походов 1471 и 1478 гг. Иваном III в состав Московско­го великого княжества были включены Новгородские земли. Нов­городская олигархическая властная элита, попыталась отстоять свою «старину», оказала активное сопротивление изменению политичес­кого статуса и социально-политической структуры Господина Ве­ликого Новгорода (включая попытку опереться на помощь Польши и татар), но была полностью разгромлена, подверглась сплошной экспроприации и утратила свой социальный статус (включая ло­яльную к Москве часть новогородского боярства) в составе едино­го государства). На крушение Новгорода в известной степени по­влияло и то, что фактически главой республики в этот период был архиепископ, который по каноническим соображениям не мог быть активным и последовательным борцом с Москвой, ставшей сакральным центром Руси. В результате в распоряжении великого московского князя оказался гигантский фонд казенной земельной собственности, что явилось материальной основой для усиления его власти — боярские и церковные земли Новгорода перешли в руки служилых людей — дворян, становящихся основой русского войска и государственности.

После «стояния на реке Угре» в 1480 г. Ивану III удалось до­биться полной независимости Великого Московского княжества — крупнейшего государства в Европе. В эти годы обостряются отно­шения Москвы с Литвой. После возобновления (1447 г.) унии Польши и Литвы король Казимир IV усиливает католизацию Бе­лоруссии, Украины и Литвы. Православные, в первую очередь русские вассалы короля, стали искать пути перехода под власть могучего единоверного и единоплеменного государя Москвы. Заговор был раскрыт, но князю Федору Бельскому удалось бежать в Москву, где он был тепло принят и получил от великого князя вотчину. Этим было положено начало перехода русских (и право­славных литовских) князей из Литвы на московскую службу.

Промежуточным вариантом стала судьба Тверского княже­ства и его элиты после насильственного присоединения Иваном III (1485 г.). Бегство тверского князя Михаила Борисовича и посте­пенное упразднение местной администрации, разрушение поли­тической организации княжества не помешали более или менее добровольному переходу большей части местной элиты на служ­бу московскому великому князю и позволило ей сохранить свое высокое положение в составе общерусской элиты.

Наряду с «собиранием» собственно русских земель происхо­дило включение в состав Московского государства иноязычных народов как имевших, так и не создавших собственную государ­ственность. Пути их присоединения были различны и зависели от уровня развития народов, конфессиональной принадлежности и политических условий. Вассальная политика Москвы в ино­язычных регионах наряду с принуждением опиралась на народ­ную колонизацию и гибкие, разнообразные формы сотрудниче­ства с местной знатью, которые включали в себя и равноправные династические союзы, и различные формы службы, «подручничества», «заложничества» и прямого подкупа через государеву «милость» и «ласку» местным элитам.

В наиболее автономных отношениях к Москве продолжали оставаться «князьки» и знать народов «океянского языка» — по­луоседлых племен Мурманского побережья, зависимость кото­рых по договору часто ограничивалась выплатой дани и обяза­тельством способствовать распространению власти и влияния мос­ковского князя на окрестные земли, гарантировать безопасность великокняжеских слуг. При этом центральная администрация стремилась не допускать столкновений русских колонистов и иноязычного населения, предписывая, чтобы «розни между ними не было ни в чем». Методы европейской колонизации (геноцид, работорговля, насильственная христианизация и т.п.) были неиз­вестны московской политике. Важную роль в колонизации и цент­рализации государственных земель выполняли монастыри, опор­ные крепости и города.

По мере распада Золотой Орды особое значение приобретает переход под власть Москвы тюркоязычной знати с подвластными родами. В конце XV в. Казанское ханство признало вассальную зависимость от Москвы. На шерти (клятвенной записи), вырабо­танной на основе договоров великого князя с удельными, казанс­кие цари обязывались «правити в правду» московского государя, дело его беречь, не сноситься с врагами Москвы и присылать вой­ска по первому требованию. Часть татарской диаспоры принимала православие, пополняя казачество, а представители знати положи­ли начало многим видным боярским и дворянским родам России.

Сложные пути объединения огромной территории с различ­ными историческими традициями, конфессиональным и этни­ческим менталитетом, скудные природные условия, тяжелейшая геополитическая ситуация — давление стран, обладавших неиз­меримо большими военными ресурсами, вынуждают Русское го­сударство перейти на мобилизационный тип развития. Это при­вело к утрате полицентричности в пользу растущего централизма, что сказывается наряду с духовными факторами на форме государственной власти и политическом режиме.

К собственно государственному управлению относились сбор налогов, система призыва на военную службу и судопроизвод­ство. Дворцовая или мажориальная администрация отвечала за содержание великокняжеских войск, управляла владениями ве­ликого князя, снабжением дворца придворными службами. Обе администрации приобрели общерусский государственный статус, но не слились, а продолжали существовать параллельно, имели собственные органы.

Главой государства был «великий князь всея Руси» — титул, утвердившийся за Иваном III. Он обладал законодательными, административными и судебными полномочиями, которые постоянно расширялись. Его статус складывался и развивался в контексте православного понимания власти. В дипломатической переписке Василия II была принята формула «Божией милостью», указывавшая на сакральный источник власти, но правовой и по­литический смысл эта формула приобретает при Иване III, после достижения полной независимости. В этот период от лица под­данных Ивану III присваивается в письмах, обращениях, летопи­сях титул царя и самодержца, что начинает признаваться в международно-правовых отношениях. В государственном праве Рос­сии формируется представление о самодостаточности власти рос­сийского монарха, равнозначного по статусу императору и ос­манскому султану, о его претензиях на все древнерусские земли. Государственная доктрина Ивана III отталкивалась от православ­ной теории «симфонии властей», но в ее поздневизантийской тра­диции, когда великокняжеская власть нарушает равновесие в от­ношениях с церковью в свою пользу. Важным фактором укреп­ления государственности стал первый общерусский судебник Ива­на III (1497 г.), усиливший борьбу с антигосударственными пре­ступлениями.

При Иване III начинает складываться национально-государ­ственная символика. После бракосочетания в 1472 г. Ивана III с представительницей византийской императорской фамилии Со­фьей Палеолог на государственной печати великого князя появ­ляется изображение двуглавого орла (1497г.), происхождение которого одни исследователи связывают с византийской, другие — с «имперской» (Священная Римская империя) или южнославян­ской традицией. Вероятно, это общехристианский символ единства светской и духовной власти, сохраненный в православии и получивший позднее в геральдике неоднозначный смысл.

Свою власть в стране великий князь делил с удельными кня­зьями — своими братьями. Суверенные права удельных князей на подвластной территории были значительны: они судили зе­мельные и «разбойные» дела, собирали в удельную казну тамо­женные пошлины, дани и другие поборы, имели дворцовый ап­парат с дьяческой канцелярией, свои боярские думы с «введен­ными боярами». Удельный князь считался главой местного дворянского воинства. Права и обязанности удельных князей строго регламентировались договорами с великим князем. Если внут­ренними делами удельный князь ведал самостоятельно, то «сместные» дела его людей с великокняжескими судили дети бояр­ские и судьи с обеих сторон.

Участие удельного князя в общегосударственных делах было ограничено и находилось под бдительным контролем великого князя, опасавшегося династической борьбы. Удельные князья были обязаны участвовать в общерусских военных экспедициях, но не могли сами назначать воевод. Великий князь обсуждал «з братьей и з бояры» важнейшие внутриполитические дела. Вер­ховная власть последовательно осуществляла курс на ликвида­цию удельно-княжеской системы: в частности, Василий III за­претил своим братьям вступать в брак, превращая их уделы в выморочные.

Важная роль в системе управления принадлежала боярской Думе, выросшей к XV в. в «постоянно действовавший» совет. Термин «боярин» стал обозначать не просто привилегированного крупного землевладельца, а пожизненного члена боярской Думы. Не имея специального регламента, Дума действовала на основе сложившихся процедурных традиций. Наряду с высшим думным чином — боярин вводится более низкий второй думный чин — окольничий. Порядок назначения на думные и на другие высшие судебно-административные и военные должности определялся принципом местничества: знатностью рода и службой предков великому князю. Первоначально местничество носило служеб­ный, а не родословный характер, но после включения в Думу служилых князей служилый принцип дополнился родословным. В Думе происходит консолидация высшего слоя собственно мос­ковского боярства и региональной княжеской аристократии — служилых князей. Их удельный вес в общерусской элите вырос после перехода к московскому князю западнорусских князей (Милославские, Одоевские, Глинские, Трубецкие и др.). Они зани­мали промежуточное положение между удельными князьями и князьями Северо-Восточной Руси, которые при переходе на службу к московскому князю утратили суверенные права на свои княже­ния. Если удел — это часть общерусских земель, завещанная кня­зем своим потомкам, то княжения служилых князей — это на­следственная вотчина, обусловленная несением военной службы московскому государю. В отличие от удельных служилый князь не имел никаких прав на занятие великокняжеского престола. Служилые князья не представляли сплоченного слоя, их поло­жение определялось близостью к великокняжескому дому, мес­торасположением и величиной владений. Многочисленность слу­жилых князей и бояр не позволяла всех их включать в Думу и наделять чином боярина. В этот период от половины до двух третей состава Думы были князьями. М.В. Владимирский-Буданов рассматривал местничество как «исключительно принадлеж­ность московского государственного права. Причина происхож­дения этого явления заключается в том, что родовая честь зави­сит от служебной: занятие низшей должности может понизить навсегда значение рода перед другим». Бояре занимали важней­шие посты в войске, центральном и местном управлении. Чет­кой регламентации деятельности учреждений и лиц не существо­вало, поэтому не все члены Думы имели в ней равный вес и не всегда важнейшие государственные дела поручались боярам. Формула «приговорил князь великий з бояры» подразумевала не всю боярскую Думу, а часть близких к князю лиц, с кем он при­нимал то или иное решение. На практике реальные администра­тивные функции оказывались в руках «введенных бояр». Для решения отдельных вопросов по распоряжению князя создавались временные комиссии. Князья стремились подчинить себе дея­тельность Думы, но в периоды кризисов, малолетства князей боярская Дума резко расширяла свои полномочия.

Идет процесс трансформации дворцово-вотчинного управле­ния. Оно первоначально усложняется. Великокняжескими земля­ми на основных территориях Русского государства ведал дворец­кий. Он же принимал активное участие в решении общегосудар­ственных дел, иногда более существенное, чем члены боярской Думы. Другие дворцовые слуги стали получать «путь» — заведова­ние доходами с определенной местности с выполнением админис­тративных и судебных функций и назывались путными боярами.

Дворцовые чины не включались в состав Думы и вышли в большинстве из среды старомосковского нетитулованного бояр­ства, незнатных кругов служилого люда, бывших суверенных властителей, утративших поземельные связи и вотчинные права. Это было гарантией их преданности великому князю. Усиление двора оказалось временным явлением. Дальнейшая централиза­ция русских земель привела к утверждению функционального управления, сменившего территориальное (дворцовое). Пути стали перерастать в приказную систему. Из ведомства дворецкого вы­растают учреждения приказного тина — Большой Дворец и Ка­зенный приказ, из конюшенного пути Конюшенный приказ, а в начале XVI в. Разрядный приказ, ведавший служилыми людь­ми, чинами и должностями.

Реальными исполнителями воли великого князя были дья­ки. Они составляли аппарат боярской Думы, казны и двора. Их численность постоянно возрастала, как и круг вопросов, которы­ми они ведали по мере углубления централизации русских зе­мель. Большинство дьяков рекрутировалось из поповичей, «простаго всенародства» или даже из холопов. Не защищенные от княжеской немилости, они максимально добросовестно выпол­няли свои функции. Дьяки центральных ведомств подразделя­лись на великокняжеских, дворцовых и ямских. Удельные дьяки при ликвидации уделов, как правило, не включались в велико­княжеский аппарат.

Административно-территориальное деление еще не стало унифицированным. Основной административной единицей были уезды, которые делились на станы, а станы — на волости. Но сохранялись еще земли, существовали военные округа и судеб­ные (губы). На основной территории государства управление осу­ществлялось наместниками и волостелями. Они вершили суд над местным населением и собирали с него «кормы» в свою пользу. «Кормленщиками» были как представители аристократии, так и верхушки служилых людей, дворцовая администрация. Власть кормленщиков регламентировалась уставными грамотами, выдававшимися местному населению, и доходными списками — кормленщикам. Основная тенденция состояла в постоянном ограни­чении функций наместников в пользу более мелких, не зависи­мых от наместника агентов государственной казны (данщики, мытники, таможенники). Ограничение власти наместников опи­ралось на усиление на местах роли дворянства, из которого вер­бовались городовые приказчики, в чьи руки переходит админис­тративно-финансовая власть не только над городом, но и уездам. В вотчинах князья и бояре продолжали сохранять административные и судебные права.

К началу XVI в. централизация государственного управления не была завершена, оно сохраняло значительное разнообразие и архаические порядки.

* * *

Нашествие государства Чингизидов и длительная зависимость от Золотой Орды оказали влияние на особенности русского политогенеза, но качественные различия двух цивилизационных сис­тем исключили заимствование государственно-правовых традиций.

Формирование православного единого Московского государства проходило в условиях мобилизационного типа развития. Это обусловило сохранение военного политогенеза и смену полицентричности системы управления авторитарной властью великого князя и постепенно нарастающей централизацией. Важнейшим центральным органом управления становится боярская Дума, де­ятельность которой строится на принципах местничества и диф­ференциации функций. Административно-территориальное деле­ние и соответственно местное управление не было унифициро­ванным, что ставило задачу централизации государственного управления.

Вопросы для самопроверки

1. Какова структура государственного управления в Золотой Орде?

2. В чем особенности государственного управления в Великом Московском княжестве?

3. Какие факторы обусловили особенности государственного управления в Русском (Московском) государстве?

4. Какова роль боярской Думы?

5. В чем сущность местничества?

6. В чем сущность теории «симфонии властей»?

Рекомендуемая литература

Алексеев Ю.Г. Государь всея Руси. Н., 1991.

Вернадский Г. В. Монголы и Русь. Тверь — Москва, 1997.

Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII—XIV вв. М., 1985.

Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. М.-Л., 1950.

Гумилев Л.Н. От Руси к России. М., 1992.

Зимин А.А. Россия накануне нового времени. М., 1972.

Зимин А. А. Витязь на распутье. М., 1991.

Каргалов В.П. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси. М., 1968.

Кизилов Ю.А. Земли и народы России в XII—XV вв. М., 1984.

Клюг Э. Княжество Тверское (1247-1485). Тверь, 1994.

Кучкин В.А, Формирование территории Северо-Восточной Руси в X—XIVвв. М., 1984.

Лурье Я.С. Две истории Руси 15 века. СПб., 1994.

Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чингизхана. М., 1997.

Трепавлов В.В. Государственный строй Монгольской империи. XIII в. М., 1993.

Глава 4

Управление