О правовом статусе Каспия

Среди множества проблем, сложившихся к настоящему времени вокруг Каспия, проблема его правового статуса является наиболее острой. Это неудивительно, так как международное признание правового статуса Каспийского моря для новых условий должно стать точкой отсчета для решения большинства проблем данного региона. В связи с этим для всех без исключения прикаспийских государств эта проблема остается приоритетной.

Краткая историческая справка. В начале 18-го века, к концу царствования Петра Первого, Каспийское море входило в границы России (персидские районы Гилян, Мазандеран и Астрабад, расположенные на южном берегу, входили в состав Российской империи). Однако затем граница между Персией и Россией часто менялась.

По Гюлистанскому мирному договору, заключенному после русско-персидской войны 1804—1813 гг., России было предоставлено исключительное право иметь военный флот на Каспии.

Туркманчайским мирным договором (после войны России с Персией 1826 — 1828 гг.) было подтверждено исключительное право России иметь здесь военный флот, а Персия была лишена подобных прав (ст. 8 Договора). Этот Договор действовал вплоть до 1917 года.

28 февраля 1921 г. Правительство РСФСР подписало договор с Персией, которым отменялись все соглашения, заключенные царским правительством, в т. ч. и Туркманчайский договор 1828 года, признавалось право Персии на свободное плавание по Каспию. Каких-либо упоминаний о разграничении вод Каспия в договоре не было.

27 октября 1931 г. между СССР и Персией подписана Конвенция о поселении, о торговле и мореплавании, в которой заявляется, что в Каспийском море могут находиться только суда СССР и Персии.

Договором между СССР и Ираном 1935 г. о поселении, торговле и мореплавании впервые устанавливалась десятимильная прибрежная зона.

Это же положение было подтверждено в Договоре между СССР и Ираном от 25 марта 1940 г. о торговле и мореплавании. Вновь подчеркнуто, что в Каспийском море могут находиться только суда СССР и Ирана. Однако и в этом договоре отсутствовали четкие положения о разграничении Каспийского моря, что создавало трудности в охране границы. Сугубо в одностороннем порядке Советским Союзом за линию границы в 1935 году была принята линия Гасан-Кули (Туркмения) — Астара-чай (Азербайджан).

На сегодняшний день положение таково, что де-факто сложилось и действует секторальное деление моря, а де-юре продолжают оставаться в силе сильно устаревшие советско-иранские договоры по Каспию 1921 и 1940 гг., которые устанавливают свободный режим судоходства для прикаспийских государств и общее пользование биоресурсами моря.

Объективно сложность проблемы усугубляется тем, что в мировой практике, по сути дела, нет аналогов подобной запутанной юридической ситуации и, следовательно, нет прецедентов ее решения.

Проблема определения правового статуса для новых геополитических и общерегиональных условий остается актуальной еще и потому, что без этого немыслимо согласованное решение большинства общекаспийских проблем, острота которых с течением времени не только не ослабевает, но и продолжает нарастать.

Требуют, например, четкого международно-правового разграничения прав и обязанностей прибрежных государств, окончательного разрешения территориальных споров проблемы рыболовства, сохранения и размножения ценных пород осетровых рыб. То же можно сказать об экологии, судоходстве и навигации, прокладке трубопроводов по дну моря и других областях деятельности, в том числе и военной.

Именно в правовых вопросах сложилась наиболее острая конфликтная ситуация, чреватая серьезными осложнениями во взаимоотношениях между прикаспийскими странами. Так, стремление одних государств установить свои особые права на определенные участки Каспийского моря расцениваются другими как односторонние действия, противоречащие действующему статусу Каспия и ущемляющие их национальные интересы. Особенно это относится к участкам морского пространства, где предполагаются нефтегазоносные месторождения. Проблема правового статуса настолько сложна и запутана, что для ее решения потребуется, по-видимому, еще немало времени.

Россия (по крайней мере в лице представителей МИДа) с самого начала выступала против раздела Каспия на национальные участки (например, сектора), за использование его богатств на основе многосторонних соглашений, не ущемляющих права и интересы ни одного из прибрежных государств, за создание региональной организации прикаспийских государств.

При этом российские дипломаты исходили, во-первых, из того, что Каспий является замкнутым водоемом, не имеющим выхода в океан, в котором за многие десятилетия сформировался уникальный и наиболее приемлемый для этого региона правовой режим, и, во-вторых, международно-правовая ситуация вокруг Каспия после распада СССР принципиальных изменений не претерпела. Следовательно, правовой статус Каспия требует минимальной корректировки, в основном же он должен соответствовать тем принципам, которые определены советско-иранскими договорами 1921 и 1940 годов.

Согласно этой позиции, к Каспийскому морю как к замкнутому водоему, не имеющему естественного соединения с Мировым океаном, не применимы нормы международного морского права, в частности относительно территориального моря, исключительной экономической зоны и континентального шельфа. Соответственно, нет оснований для односторонних претензий в отношении установления на Каспии подобных пространств, равно как и введения элементов их режима. В нем не существует также в настоящее время никакого секторального или другого разграничения дна. Каспийское море, его ресурсы являются общим достоянием прикаспийских государств и объектом их совместного использования.

Однако эта принципиальная позиция подрывалась тем, что Россия фактически официально признала (по крайней мере на уровне председателя Правительства) наличие т. н. «азербайджанского сектора Каспийского моря». Так, 20 ноября 1993 г. между правительствами Российской Федерации и Азербайджана подписано соглашение «О сотрудничестве в области разведки и разработки нефтяных и газовых месторождений на территории Азербайджанской Республики», в тексте которого речь шла и об «азербайджанском секторе Каспийского моря», который, таким образом, признавался территорией Азербайджана. Соглашение было подписано от имени Правительства России тогдашним министром топлива и энергетики Ю. Шафраником — разумеется, с ведома и по поручению председателя Правительства В. Черномырдина. После подписания этого соглашения, с началом нового раунда переговоров по созданию международного консорциума, Россия, по словам президента Азербайджана, «была вовлечена в переговорный процесс» (речь шла о российской частной нефтяной компании «ЛУКойл») и получила свою долю «нефтяного пирога» (10% будущих прибылей). Это дало правомерный повод руководству Азербайджана заявить, что контракт о совместной разработке шельфа «в азербайджанском секторе Каспийского моря... подписан нами вместе».

Помощник В. Черномырдина по международным делам М. Тарасов в интервью Интерфаксу (август 1995 года), заявил, что Россия, выступая против «безоглядного разбазаривания» ресурсов Каспия, тем не менее исходит «из реальностей сегодняшнего дня». Реальность же такова, что разработка шельфовых запасов Каспия — дело весьма прибыльное. Поэтому компания «ЛУКойл», по его словам, поступила абсолютно верно, вступив в международный консорциум по разработке нефтяных месторождений в Каспийском море. «Задача политиков — решать спорные проблемы, касающиеся Каспия, а бизнесмены должны делать свое дело», — считает он.

Тем не менее, официальная позиция России того времени исходила из того, что договоры, регулирующие все вопросы, связанные с Каспийским морем, действуют до настоящего времени и их никто не отменял.

В частности, в меморандуме «Позиция Российской Федерации в отношении правового режима Каспийского моря», распространенном 8 октября 1994 г. в качестве официального документа Генеральной Ассамблеи ООН, Россия уведомила Ассамблею о том, что односторонние действия в отношении Каспия не будут признаваться российской стороной и что Россия «оставляет за собой право принять такие меры, которые будут необходимы, как и то время, которое она сочтет подходящим для восстановления нарушенного правопорядка и ликвидации последствий, возникших в результате односторонних действий».

Эта же позиция подтверждена и в проекте Договора между Правительством Российской Федерации и Правительством Азербайджанской Республики о транзите азербайджанской нефти через территорию Российской Федерации, одобренному распоряжением Правительства РФ от 9 ноября 1995 г. № 1564-р. Статья 8 данного проекта гласит: «Ничто в настоящем Договоре не может толковаться как наносящее ущерб правам и интересам Сторон в отношении природных ресурсов Каспийского моря, вытекающим из существующего международно-правового режима Каспийского моря, или изменяющее позиции Сторон в отношении правового статуса Каспийского моря». (Однако на последующих переговорах с Азербайджаном по этому вопросу данная статья проекта явилась одним из главных противоречий.)

Нужно сказать, что жесткую позицию по Каспию занимал не только МИД России (точнее, его тогдашний руководитель А. Козырев). Его позицию разделяли, в частности, Министерство по делам национальностей и региональной политике России и ряд других федеральных органов исполнительной власти. Довольно мощную поддержку эта позиция находила и в Государственной думе 1993 и 1995 годов. По мнению многих российских парламентариев, транснациональные нефтяные корпорации, правительства Азербайджана и России и российская компания «ЛУКойл» без согласия президента, парламента и МИДа России по существу изменяют национальные границы страны.

О необходимости принятия срочных мер по обеспечению российских интересов на Каспии говорил заместитель председателя Госдумы А. Венгеровский в письме секретарю Совета Безопасности России О. Лобову в июне 1995 года. Он выражал убеждение, что расширяющееся присутствие Запада на Каспии выходит далеко за пределы экономических интересов и явно начинает приобретать антироссийскую направленность. Одним из наиболее опасных прецедентов он считал образование Каспийской совместной компании, в состав которой вошли «ЛУКойл», Роснефть и британская компания JKX. Цель компании — разработка нефтяных месторождений в «российском секторе» Каспия (у побережья Дагестана).

Можно по-разному относиться к позициям, занимаемым депутатами Госдумы в отношении Каспия. Но нужно согласиться с тем, что Россия фактически не имела здесь единого национального стратегического курса, который положил бы конец разноголосице в федеральных органах власти по этому вопросу и определил их политику по отношению к участию российских компаний в каспийских энергетических проектах. С 2000 года, после избрания нового состава Госдумы (декабрь 1999 г.) и президента страны ситуация, конечно, изменилась, но разные подходы ко многим проблемам Каспия все же продолжают иметь место. Важным нюансом нынешнего их состояния является то, что основной акцент стал делаться не столько на политические, сколько на экономические последствия для России. Дискуссия, соответственно, переносится из среды политиков, в круги российских нефтепромышленников. В этом отношении показателен, например, спор между ЛУКойлом, выражающим готовность принять участие в проекте нефтепровода Баку — Джейхан и направить по нему добываемую на Каспии нефть, и компанией «Транснефть», выступающей категорически против.

Таким образом, в 1993 — 1995 годах складывалась довольно пикантная ситуация: Россия в лице своих нефтяных компаний активно участвовала в заключаемых контрактах, связанных с разработкой каспийского шельфа Азербайджана, и одновременно в лице МИДа протестовала против «самовольного захвата» его участков. МИД РФ после распада СССР, когда проблема правового статуса Каспия потребовала срочного решения, твердо стоял на том, что «норм международного права, которые обязывали бы нас руководствоваться нормами морского права или делить Каспий на секторы, не существует».

Однако проблема-то существовала и продолжает существовать спустя десять лет после распада СССР. Её важнейшую подоплеку составляет стремление прикаспийских государств обособить «свои» ресурсные секторы без взаимного согласования с последующим приглашением для их освоения иностранных (западных — по преимуществу) компаний в ущерб компаниям прикаспийских стран. Проблема как раз и заключается в достижении согласованных подходов, основанных на взаимном уважении национальных интересов, чтобы изменение статуса Каспия происходило в упорядоченном русле.

Многие исходят из того, что Каспий следует считать открытым морским пространством, на которое автоматически распространяются соответствующие статьи Конвенции ООН по морскому праву 1982 года. Однако, как полагала российская сторона, уникальность Каспия этой Конвенцией не учитывается. Существующий по сию пору статус был установлен на основе договоров и других международно-правовых документов двух прикаспийских государств СССР и Ирана: договором между РСФСР и Персией от 26 февраля 1921 г. и Советско-иранским договором о торговле, рыболовстве и судоходстве (мореплавании) 1940 года.

Главной особенностью этого статуса являлась закрытость Каспийского моря, которая проявилась в утверждении равного и исключительного права прибрежных государств на морепользование. Только за ними, их организациями и гражданами признавалось право на осуществление судоходства, рыболовства, освоение минеральных ресурсов, ведение морских научных исследований и т. д.

Развал СССР вызвал к жизни острый вопрос — является ли сложившийся статус установленным раз и навсегда, независимо от трансформации первоначальных участников соответствующих международно-правовых актов и появления новых государств или происшедшими геополитическими изменениями должны быть продиктованы новые подходы к статусу Каспия и использованию его ресурсов.

С юридической точки зрения постсоветские прикаспийские государства связаны существующим статусом не только в силу общих норм, устанавливающих обязанность государств подчиняться статусу пространств общего использования, но также в силу того, что существующие акты СССР принимались от их имени и с их согласия в качестве субъектов Советской Федерации. Согласно международному праву, государства-правопреемники связаны обязательствами распавшегося государства по вопросам территории и пространств общего пользования. Уместно напомнить, что государства-правопреемники, образовавшиеся на территории распавшегося СССР, в соответствующих актах обязались соблюдать международные договоры, заключенные Советским Союзом.

Однако на деле оказалось, что не все так просто. Существуют явные различия в том, как новообразованные государства относятся к прекратившему свое существование государству. У постсоветских режимов, возникших на территории бывшего СССР, есть свои счеты к последнему, и для них характерно, как правило, явно избирательное отношение к наследию и международным обязательствам Советского Союза.

В силу постоянных физико-географических характеристик Каспия напрашивается его рассмотрение, как и прежде, в качестве внутриконтинентального моря, т. е. закрытого бассейна. В свое время выдвигалась идея принятия для Каспия нового статуса — межнационального озера. Оба варианта дают известные основания для исключения из морской деятельности на Каспии неприбрежных государств и их экономических структур, их возможного привлечения лишь с общего согласия прикаспийских государств. При таком подходе допускается возможность как ресурсного, так и пространственного раздела Каспия на основе статуса, принятого с участием и с согласия всех прибрежных государств.

Однако формально-юридическое обоснование необходимости сохранения статуса закрытого водоема и соответственно этому обязанности прибрежных государств пользоваться пространствами и ресурсами Каспия только в «коллективистском» режиме наталкивается на радикально изменившиеся геополитические реалии, которые, в свою очередь, требуют выработки подходов, более адекватных этим реалиям.

Речь идет, прежде всего, о стремлении новых государств к максимальному осуществлению своего экономического суверенитета, свободе проведения своего внешнеполитического курса, свободе политико-экономического маневрирования, выборе партнеров и т. д.

Разумеется, консенсус нужен. Он необходим в первую очередь самим прикаспийским государствам и народам, в интересах их политической, экономической, военно-стратегической, экологической безопасности. Но консенсус в определенных пределах, очерченных степенью готовности государств к такой каспийской кооперации, которая бы позволяла совместно контролировать ситуацию вокруг Каспия, не слишком ограничивая свободу рук прикаспийских стран зависимостью от приобретенных партнеров.

Актуальность этой проблематики подогревается нефтяным ажиотажем, раздуваемым мощными нефтяными компаниями стран, не относящихся к прикаспийским, но проявляющим активный интерес к нефтяным ресурсам Каспийского региона. Именно поэтому так важно осознание всеми прикаспийскими странами высокого уровня их взаимозависимости во всех вопросах морепользования. Особые условия Каспия, не имеющего естественного сообщения с другими морями или океанами, предполагают высокий уровень требований к качеству сотрудничества прикаспийских государств. Речь должна идти по крайней мере о согласованном использовании пространства и ресурсов Каспия в качестве общего достояния всех прикаспийских стран.

Все эти проблемы глубоко затрагивают стратегические интересы России в Каспийском регионе, экономические, экологические, геополитические и военно-политические аспекты национальной безопасности Российского государства.

Вызывает тревогу то обстоятельство, что переговоры по Каспию, поиски взаимоприемлемых решений приобрели довольно затяжной характер, хотя участники политических дискуссий и демонстрируют понимание своей исключительной ответственности за судьбы уникального водоема. Следует отметить, что приложены немалые усилия для определения основных принципов и приоритетов межгосударственного сотрудничества в области использования каспийских богатств. Но похоже, что перспектива подписания Генерального соглашения пяти прикаспийских государств о статусе Каспия к концу 2001 года осталась такой же неопределенной, как и на начальном этапе обсуждения этой проблемы.

Договоренности об отдельных, пусть и важных, направлениях сотрудничества вокруг Каспийского моря (добыча минеральных ресурсов; использование биологических ресурсов; судоходство; военное сотрудничество и проблемы безопасности на Каспии; экология) сами по себе отнюдь не сближают позиции участников переговоров по коренному вопросу — — правовому статусу Каспийского моря, соответствующему принципиально новым геополитическим и иным условиям, сложившимся в регионе и вокруг него к началу XXI века.

Десятилетие, которое прошло после распада СССР и в течение которого на многочисленных форумах, на официальном уровне, включая двусторонние и многосторонние встречи глав прикаспийских государств и правительств, обсуждалась так и не решенная до сих пор проблема правового статуса Каспия, многие аналитики склонны считать потерянным или, по крайней мере, временем упущенных возможностей. Причина для такой оценки веская — ведь правовой статус моря за это время так и не был определен. Сдвиги, которые произошли в этом вопросе, были минимальными и ограничивались лишь заключением нескольких двусторонних соглашений либо принятием мало к чему обязывающих заявлений, лишь демонстрирующих намерения сторон и, скорее, создающих видимость продвижения в этом непростом вопросе в глазах общественного мнения.

С самого начала обсуждения статуса столкнулись две диаметрально противоположные точки зрения.

Первая объединяла Россию и Иран и сводилась к выработке принципов совместного владения и эксплуатации всех ресурсов Каспийского моря и коллективной ответственности прикаспийских стран за последствия этой эксплуатации.

Другой точки зрения придерживались Азербайджан и занимающий близкую к нему позицию Казахстан, которые считали, что весь Каспий надо поделить на пять национальных секторов и предоставить их в полную суверенную собственность каждой из договаривающихся стран.

Туркменистан с завидным постоянством менял свою позицию, склоняясь то к азербайджанскому, то к российско-иранскому варианту, то изобретая собственные схемы раздела.

Так, например, в мае 1995 года (визит С. Ниязова в Москву) Туркменистан занимал позицию, сходную с российской и иранской. Ашхабад считал, что «Каспий — уникальный водоем и помимо зон, подпадающих под юрисдикцию того или иного приморского государства, должны быть обозначены еще и территории водной поверхности и морского дна, которые использовались бы по принципу общего пользования». После интервью С. Ниязова «Файненшл таймс» о недопустимости разделения моря на «национальные куски» в Баку даже заговорили о «предательской роли» Туркмении. Однако в ходе второго заседания Специальной рабочей группы (на уровне заместителей министров иностранных дел прикаспийских государств) по разработке Конвенции о правовом статусе Каспийского моря (16—17 декабря 1998 г.) Туркменистан солидаризировался с позицией Азербайджана и выступил за полный раздел (как дна, так и водной поверхности) Каспийского моря. Однако между Туркменистаном и Азербайджаном возникли серьезные разногласия относительно границы секторов: туркмены считают месторождение Азери полностью находящимся на их территории, а Чираг — частично.

На словах поддерживая прежнюю позицию России о неделимости Каспия, Туркменистан тем не менее предпринимая ряд противоречащих шагов. В частности, еще в 1993 году в республике был принят закон о госгранице, в котором устанавливаются границы территориальных вод в 12 морских миль от побережья, а также говорится о «внутренних водах», «морской экономической зоне», т. е. фактически признается правомерность раздела Каспия. Чуть позднее Туркменистан фактически передал право на разведку «своего» шельфа одной из американских компаний. Следуя примеру Азербайджана, Туркменистан давно разрабатывает шельфовые участки Каспия в своем секторе.

Президент С. Ниязов не раз заявлял, что Туркменистан готов на любое решение по правовому статусу Каспия, лишь бы оно удовлетворяло все прибрежные страны и не ограничивало бы разработку его природных ресурсов. Тем не менее, это не мешало представителям Туркменистана на переговорах самого различного уровня по правовому статусу и разделу Каспия весьма настойчиво отстаивать собственные интересы, выдвигая все новые конкретные предложения по разделу Каспия, в том числе так называемый широтный метод.

В сентябре 1999 года, президент Туркмении С. Ниязов подписал указ об образовании Национальной службы освоения туркменского сектора Каспийского моря. Указ позволяет начать бурение, одновременно являясь определенной гарантией и для тех иностранных инвесторов, которые будут вкладывать свои средства¹.

## ¹ Сообщение Департамента МИД РФ. (ПРАЙМ-ТАСС) от 21. 09. 1999.

Азербайджан с самого начала наиболее активно выступал за раздел Каспийского моря на пять секторов, каждый из которых будет представлять территориальные воды соответствующего государства, владеющего данной водной территорией на основе исключительного права. При реализации этого плана самые нефтеносные районы отходили бы к Азербайджану и Казахстану.

И Азербайджан долгое время придерживался этой исключительно жесткой позиции — только секторальный раздел. Он объявил прилегающий к нему участок Каспия — и дно, и водное пространство — полностью национальным сектором, закрепил это в Конституции страны и активно осваивает. При этом за основу Баку была взята т. н. «линия Черномырдина».

В 1970 году Министерство нефтедобывающей промышленности СССР поделило дно советской части Каспия на секторы, закрепленные за всеми прибрежными республиками. За основу была взята срединная линия. Совместным постановлением Совмина АзССР и Миннефтегазпрома СССР от 18 января 1991 г. была уточнена граница между секторами Азербайджанской и Туркменской ССР.

После подписания 20 сентября 1994 г. Гюлистанского контракта и возникших тогда в РФ разногласий в его оценке между МИДом, с одной стороны, Минтопэнерго и российскими нефтегазовыми компаниями, участвующими в контракте, — с другой, в Баку стали еще упорнее отстаивать подобный подход. Дискуссия о правовом статусе Каспия приобрела особую остроту после подписания этого контракта. Российский МИД попытался дезавуировать этот контракт. Однако российских дипломатов «поправил» В. Черномырдин, бывший в то время премьер-министром, и они перестали открыто оспаривать «контракт века».

Но к 2001 году позиция Азербайджана претерпела изменения. В соответствии с документом, подписанным в ходе визита Президента России В. Путина в Баку 9—10 января 2001 г., предусматривается на первом этапе «разграничить дно Каспийского моря между сопредельными и противолежащими государствами на секторы/зоны на основе метода срединной линии, проводимой с учетом равноудаленности точек и модифицированной по договоренности сторон…». Кроме того, «стороны согласились, что за каждым из прибрежных государств в образуемом в результате такого раздела секторе/зоне будут признаваться исключительные права в отношении минеральных ресурсов и другой правомерной хозяйственно-экономической деятельностью на дне».

Кстати сказать, позиция Азербайджана всегда твердо поддерживаласьСоединенными Штатами,которые однозначно выступали и продолжают выступать против кондоминиума, за раздел Каспия на национальные секторы и определение национальных зон разработки полезных ископаемых на шельфе Каспия. США и Турция по существу всегда подталкивали и подталкивают Азербайджан и Казахстан к бескомпромиссной, жесткой позиции в вопросе о статусе Каспия.

Так, в интервью президента Турции С. Демиреля Агентству ИТАР-ТАСС (октябрь 1995 года) — очень осторожном в отношении политики, проводимой Турцией в Центральной Азии и Закавказье, а также по отношению к России, — он, однозначно поддержав необходимость пересмотра соглашений 1921 и 1940 годов по Каспию «в соответствии с нынешними реалиями», особо подчеркнул, что в вопросах определения правового статуса Каспия Турция исходит из того, что «должен быть выработан такой режим, который не давал бы возможность иностранным нефтефирмам, в том числе российской государственной компании, нарушать его и, с другой стороны, чтобы он обеспечивал защиту этих прав на перспективу».

Такой же позиции придерживались и США. В послании президента США азербайджанскому руководству в конце мая 1995 года наряду с поддержкой территориальной целостности Азербайджана, по существу, был поддержан и раздел Каспия, фактически давались гарантии против чьих бы то ни было попыток поколебать эту позицию. Совместное использование ресурсов Каспия, т. н. «режим кондоминиума», считают США, отпугнет потенциальных западных инвесторов, так как позволит любому из участников пользоваться по своему усмотрению правом вето.

США отдают предпочтение варианту секторального раздела и определения «национальных зон» разработки полезных ископаемых на шельфе Каспия. Они предлагали вычленить отдельные сферы деятельности и вести дело к поэтапному заключению соглашений по ним (использование биоресурсов, освоение минеральных ресурсов дна, вопросы судоходства и т. д.).

Руководство Казахстана с 1991 года придерживалось ряда определений юридического статуса Каспия, очень схожих с «азербайджанским вариантом», хотя его позиция и была более гибкой. Были предприняты и конкретные шаги, связанные с разработкой шельфовых запасов нефти и газа, заключен ряд контрактов. Создана государственная нефтяная компания «Казахстанкаспийшельф».

По мнению Астаны, Каспий не может быть признан ни «морем», ни «озером». В случае «озера» будут чрезмерно затруднены судоходство и рыболовство, поскольку это будет связано с пересечением границ суверенных государств. В случае «моря» территориальные воды (200 миль) будут перекрываться друг другом (наибольшая ширина Каспия — 435 км), что также приведет к исчезновению «открытого моря», и, соответственно, судоходство и рыболовство станут невозможны по тем же причинам. При этом казахстанская сторона игнорировала российские предложения о возможности введения 45-мильной зоны территориальных вод.

Казахстан выступил за раздел только морского дна с оставлением водного пространства в общем пользовании. Эта его позиция была закреплена в соглашении, подписанном президентами Б. Ельциным и Н. Назарбаевым 6 июля 1998 г. Соглашение было подвергнуто резкой критике со стороны Ирана, назвавшего его «сепаратным». Остальные же участники дележа Каспия, как и США, восприняли его как изменение прежней позиции России о неделимости Каспия и ее фактическое согласие на секторальный раздел моря.

Однако, похоже, и это соглашение вскоре уже не в полной мере стало устраивать Казахстан. В частности, начатая Казахстаном перевозка нефти наливными судами в Баку требует правовой ясности в отношении морских границ между Казахстаном, Россией и другими прикаспийскими странами.

Исходя из таких посылок, Казахстан настаивал на принятии своей методики разделения Каспийского моря на экономические зоны по срединной линии, равноотстоящей от противолежащих точек берегов соседних государств. В пределах данных экономических зон государства будут иметь исключительное право на разработку природных ресурсов.

Таким образом, ясно видно, что и Баку, и Астана хотели разделить Каспийское море на национальные секторы, при котором эти государства получали бы экономические преимущества и в то же время не несли бы никакой ответственности перед соседями за последствия своей хозяйственной деятельности. Нефтяные контракты Баку и Астаны указывали, по существу, на то, что в вопросе о правовом статусе Каспия эти два государства решили идти по пути раздела водоема по собственным схемам в одностороннем порядке, поставив другие прикаспийские страны перед свершившимся фактом.

В частности, Казахстан еще весной 1993 года подписал крупный контракт с американской компаний «Шеврон». В декабре того же года было подписано соглашение о создании международного консорциума, в который вошли государственная компания «Казахстанкаспийшельф» (ККШ, специально созданная в феврале 1993 года, явилась координатором проекта), «Аджип С. П. А.» (Италия), «Бритиш газ» (Великобритания), альянс «Бритиш петролеум» и «Статойл» (Норвегия), корпорация «Мобил ойл» (США), фирмы «Шелл эксплорейшн Б. В.» (Нидерланды) и «Тоталь» (Франция). Целью проекта, как было заявлено, являлась реализация программы по геологоразведке казахстанского сектора акватории Каспийского моря. Однако этот проект многими аналитиками был расценен даже не как экономический прорыв Казахстана на Запад, а как «выразительная политическая демонстрация своей самостоятельности и утверждение монопольного права на огромные ресурсы региона»¹. Эти работы были начаты, несмотря на то, что не были заключены международные соглашения по определению границ, акватории и принципов использования шельфа Каспия приморскими государствами.

## [1] Независимая газета. 1993. 4 дек.

Россия и Иран считали подобные действия противоправными и недопустимыми.

Иран с самого начала придерживался мнения о необходимости придания Каспийскому морю правового определения «кондоминиум» («общее владение»). В этом случае, по мнению иранской стороны, совместное владение морем, использование его ресурсов на равных для всех прикаспийских стран правах будет основано на принципе справедливости. Отстаивая эту позицию, МИД ИРИ указывал на то, что в отсутствие каких-либо принципиальных, взаимоприемлемых договоренностей по правовому режиму Каспия «любое одностороннее действие какой-либо из стран может быть квалифицировано как неправовое». Тегеран выражал обеспокоенность тем, что в условиях неразделенного общего водного пространства «предугадать, что правительства Азербайджана или Казахстана посчитают за континентальный шельф или за территориальные воды, — невозможно».

По существу, Иран являлся главным потенциальным союзником России в вопросах Каспия, пока Россия придерживалась своих прежних позиций о неделимости Каспия. В 1993 году Тегеран, в частности, распространил проект Договора о региональном сотрудничестве на Каспийском море и выдвинул предложение о создании реальных механизмов такого сотрудничества (в частности, региональной организации прикаспийских государств). Вместе с тем в позиции Ирана были и есть определенные нюансы. Находясь в глубокой экономической изоляции со стороны США и других стран Запада, Тегеран стремится заручиться поддержкой России в своей борьбе за снятие торговых ограничений или по крайней мере ослабить их за счет развития двусторонних связей с Россией. Обладая значительными запасами нефти и имея выход к Индийскому океану, он не слишком заинтересован в своем сравнительно бедном «каспийском наделе» и может позволить себе поддержать позицию России в обмен на ее поддержку по другим вопросам. Но в целом нельзя исключать корректировки иранской позиции по Каспию при смене политического климата в стране или регионе. Иран еще в середине 90-х годов начал довольно активно работать с Алма-Атой и Ашхабадом по выработке «среднего» курса по правовому статусу Каспия, который явился бы своего рода балансом между полярными позициями. Одним из элементов такого курса являлась демилитаризация Каспия.

Учитывая неуступчивость Азербайджана и Казахстана, главы внешнеполитических ведомств России, Ирана и Туркменистана в октябре 1996 года в Ашхабаде подписали трехсторонний меморандум о намерении учредить совместную трехстороннюю нефтяную компанию в целях разведки и разработки на дне Каспия согласованных нефтяных и газовых месторождений в прибрежных зонах трех государств. Азербайджанские СМИ оценили создание Россией, Ираном и Туркменистаном этой структуры как победу Баку в споре о юридическом статусе моря. Обосновываются такие утверждения тем, что Астана не присоединилась к Ашхабадской тройке, а значит, Азербайджан избежал изоляции. Азербайджанская сторона также считала, что, взяв курс на освоение собственных прибрежных участков,Россия, Иран и Туркменистан косвенно признали методику Баку по разделу моря.

Однако Россия, Иран и Туркменистан, ориентируясь на работу создаваемой ими компании в «секторах» трех стран, подчеркивали, что речь идет не о «национальных секторах», а о «прибрежных зонах» этих государств. Россией была предложена компромиссная основа для решения правовых вопросов вокруг Каспия: ограничение юрисдикции прибрежных государств в отношении разработки углеводородного сырья 45-мильной прибрежной зоной с сохранением находящейся за пределами этих участков центральной части моря для совместного освоения. В этом случае ширина центральной части Каспия, между 45-мильными зонами составила бы от 90 до 20—30 миль.

Выдвигалось множество аргументов в пользу тойили иной позиции. По мере осознания тупиковости ситуации становилось все более очевидным, что предотвратить конфронтационность может только формулирование третьей, компромиссной, которая вернет доверие сторон друг к другу и позволит приступить к практической реализации достигнутых договоренностей.

Анализ аналогичных ситуаций в других регионах планеты показывает, что отдельно взятая страна не может без конечного ущерба для себя «вырвать» свою часть из зоны жизненных интересов группы государств, относящихся к этой зоне. Более того, отлучение от осуществления совместной экономической и других видов деятельности в такой зоне является тяжелейшим наказанием для любого государства. Поэтому попытки отдельных прикаспийских стран самостоятельно эксплуатировать ресурсы Каспийского моря в конечном итоге обречены. Нехватка национальных ресурсов для такой эксплуатации, санкции со стороны других прикаспийских стран, вступивших в правовой и экономический союз, обострение экологических проблем в прибрежных районах поздно, или, скорее всего, рано заставят такие страны присоединиться к союзу каспийских государств. Однако критическое положение в экономике, которое сложилось в большинстве стран СНГ после распада Советского Союза, диктует свою логику поведения правительствам, которые видят в каспийских ресурсах по сути дела единственный шанс для выхода из кризиса. В свете этих рассуждений позиция Азербайджана и Казахстана была вполне понятна и объяснима. Россия и Иран имеют альтернативные нефтяные источники на территории своих государств и могут без большого ущерба для себя вообще отложить вопрос о начале эксплуатации каспийской нефти на несколько лет. Туркменистан больше озабочен обустройством своего уникального газового комплекса и поисками возможностей для транспортировки добытого газа. Кроме того, Туркменистан практически лишен инфраструктуры, которая позволила бы ему в ближайшее время приступить к разработке каспийской нефти. Другое дело Казахстан и Азербайджан, для которых каспийская нефть является вожделенным средством немедленного получения этими странами иностранной валюты. Причем азербайджанская нефтяная промышленность имеет всю необходимую базу для добычи «большой» каспийской нефти.

Убедить азербайджанскую сторону отказаться от претензий на исключительное право добывать и продавать нефть из так называемого азербайджанского сектора можно, только предложив соответствующую компенсацию. Однако ни Россия, ни любая другая заинтересованная сторона, ни все они вместе взятые не в состоянии решить эту проблему. Следовательно, Азербайджан будет находить все новые варианты для отклонения не устраивающих его компромиссных предложений, одновременно делая все для закрепления за собой «азербайджанского сектора» де-факто, в том числе связывая себя долговременными обязательствами с влиятельными зарубежными, включая российские, нефтяными компаниями. Вся история последнего десятилетия ХХ века подтверждает эту стратегию Баку.

Как известно, первое такое соглашение о создании международного нефтяного консорциума было подписано 20 сентября 1994 г. Прецедент был создан, и вскоре аналогичные шаги предпринял Казахстан, а Азербайджан принял все меры для расширения диапазона освоения «своего» сектора. Чуть позднее уже российские компании начали разработку нефтяных месторождений в своем секторе в северной части Каспийского моря.

В этих условиях постепенно претерпевала эволюционные изменения и российская позиция. Россия стала все чаще заявлять о том, что обсуждающиеся вопросы сложные, что их разрешение потребует длительного времени и поэтому надо, не торопясь и ни в коем случае не поступаясь своими принципами, двигаться к намеченной цели, то есть к тому моменту, когда все пять стран заявят о своем безоговорочном согласии принять российский вариант совместного соглашения по Каспию.

С этой позицией можно было бы согласиться, если бы не одно «но» — Каспийское море не может ждать, оно гибнет уже сегодня. Коллективные и масштабные меры по спасению этого уникального природного водоема надо принимать немедленно. Если этого не сделать, то через несколько лет самые радикальные шаги могут потерять свой смысл. Это как раз тот случай, когда примат экономической выгоды и политическая принципиальность не могут быть обоснованы перед лицом надвигающейся природной катастрофы. Пример Аральского моря, казалось бы, раз и навсегда должен был остановить попытки решать экономические проблемы за счет экологии. Однако похоже, что в случае с Каспийским морем все может повториться вновь. Пока дипломаты будут добиваться консенсуса по всему комплексу каспийских проблем, Каспий может превратиться в водоем, от обладания которым станут открещиваться все нынешние участники переговорного процесса.

Нельзя сказать, что политики совершенно этого не понимают. Наоборот, именно на переговорах, касающихся экологии, биоресурсов и принципов судоходства, достигнуто наиболее заметное продвижение. Полностью согласованы и парафированы всеми пятью странами некоторые договоры, регламентирующие правила рыболовства и охраны окружающей среды. Однако ни одна из этих договоренностей не выполняется, поскольку они квалифицируются как составная часть совместного соглашения о правовом режиме Каспийского моря, подписание которого всеми участниками переговоров может быть отодвинуто на долгие годы. Поэтому, если в ближайшее время не будет достигнут существенный прогресс в сближении позиций, что, к сожалению, представляется маловероятным, наиболее дальновидные участники переговоров, скорее всего, вынуждены будут временно поступиться принципами, чтобы сдвинуть переговорный процесс с фактически «мертвой точки».

В этой связи логично обратиться к международному опыту решения подобных споров, в частности, практике подписания международных договоров сначала ограниченным числом заинтересованных государств и придания им после этого открытого характера как последующего присоединения других заинтересованных участников. Как показала политическая практика, эффективность такого рода договоров достаточно высока, а круг их участников имеет тенденцию к постоянному расширению по мере того, как первые из государств, вступившие в договорные отношения, начинают получать ощутимые выгоды от его реализации. Примерами такого рода договоров могут служить договор о нераспространении ядерного оружия, конвенции по проблемам морского судоходства, использования прибрежных шельфов, правам человека и т. п.

Применение вышеуказанного принципа для решения «каспийской проблемы» позволило бы подписать ряд важнейших межправительственных соглашений, с которыми уже сегодня согласны все пять прикаспийских стран. С другой стороны, согласие четырех или первоначально даже только трех стран подписать ряд соглашений, с которыми не согласны остальные участники переговоров, также позволит приступить к практическим, хотя и ограниченным, шагам в направлении сближения ныне непримиримых позиций.

Определенный компромиссный шаг в данном направлении Россия сделала, подписав 6 июля 1998 г. с Казахстаном «Соглашение между Республикой Казахстан и Российской Федерацией о разграничении дна северной части Каспийского моря в целях осуществления суверенных прав на недропользование»¹.

## [1] Чикин А. Рубикон позади (Судьба Каспия решена?) // Российская газета. 1998. 8 июля.

В соответствии с данным Соглашением стороны договорились о разграничении дна северной части Каспийского моря по срединной линии, модифицированной на основе принципа справедливости и договоренности Сторон. Модифицированная срединная линия базируется на основе равного удаления от согласованных базисных линий, а также включает в себя участки, которые не являются равноотстоящими от базисных линий и определяются с учетом островов, геологических структур и понесенных геологических затрат. При этом водная поверхность, включая обеспечение свободы судоходства, согласованных норм рыболовства и защиты окружающей среды, сохраняется в общем пользовании.

Соглашением также определено, что в пределах своих частей дна до разделительной линии стороны осуществляют суверенные права в целях разведки, разработки и управления ресурсами дна и недр Северного Каспия.

Однако дальнейшие уступки Российской Федерации без адекватного сближения позиций других прикаспийских государств чреваты неминуемым ущербом российским интересам в регионе.

Иран также предпринял ряд шагов по изменению своей позиции в отношении правового статуса и принципов раздела Каспия. Помимо «идеального» для себя, но неприемлемого для других варианта кондоминиума (а такой подход Тегерана был обусловлен тем, что при секторальном делении моря на его долю пришлась бы наименьшая часть углеводородных запасов Каспия), Иран выработал и запасную позицию — он выразил готовность согласиться на равнодолевой раздел Каспия, на основе принципа «всем поровну» — по 20% акватории Каспия и его дна. Однако и эта позиция труднореализуема — не ясно, как делить Каспий на «равные доли».

Сдержанный оптимизм в отношении позиции Тегерана по данной проблеме появился после визита президента Ирана М. Хатами в Москву 11-14 марта 2001 г. По результатам переговоров стороны приняли Совместное заявление России и Ирана по правовому статусу Каспийского моря. В данном документе отсутствует фиксация конкретных позиций Москвы и Тегерана в отношении раздела Каспия. Имеется лишь ссылка на то, что, по мнению России и Ирана, все решения и договоренности, касающиеся правового статуса и режима использования Каспия, будут иметь силу только в том случае, если они будут приняты с общего согласия пяти прикаспийских государств.

Вместе с тем, по сведениям ряда источников, в ходе переговоров иранская сторона заявила о возможности поддержки российских инициатив, основанных на разделе Каспия по модифицированной срединной линии. Единственным условием Тегерана явилось, якобы, установление вдоль срединной линии 20-мильной зоны, доступной для общей хозяйственной деятельности (по дну и толще воды) и свободного судоходства. Если данные утверждения верны, то процесс определения правового статуса Каспийского моря в ближайшее время может получить мощный позитивный импульс.

Другим принципиальным моментом российско-иранских переговоров явилось то, стало их совместное заявление об отрицательном отношении к прокладке по дну Каспия любых транскаспийских нефте- и газопроводов, являющихся опасными в экологическом отношении в условиях чрезвычайно активной геодинамики. Этим Москва и Тегеран недвусмысленно продемонстрировали свою готовность активно противодействовать любым региональным проектам (прежде всего, транскаспийский газопровод и ОЭТ Баку — Джейхан), ущемляющим их геостратегические интересы.

Таким образом, за десятилетие 1991-2001 годов в определении правового статуса произошли некоторые подвижки в сторону сближения позиций всех сторон. Наиболее значимые из них были сделаны Россией, которая от полного неприятия любых вариантов раздела Каспия переходила последовательно к пониманию неизбежности, затем необходимости, а к 2001 году даже полезности для интересов России раздела Каспия между пятью прибрежными государствами и выработки общепризнанного правого статуса Каспийского моря. Причем общепризнанного не только прикаспийскими государствами, но и мировым сообществом. При этом как у российских политиков и дипломатов, так и у представителей предпринимательских кругов сложилось понимание, что хотя принцип раздела Каспия на национальные секторы, может быть, и не вполне отвечает интересам России, однако и нынешняя неопределенность в отношении правового статуса Каспийского моря также не только не приносит пользы России, но несет все больше вреда.

Позитивные для России моменты правового раздела Каспия:

Прежде всего, создание международно признанной правовой базы по Каспию должно ускорить приток иностранных инвестиций в нефтегазовую сферу региона, что будет способствовать не только экономическому и социальному развитию, но и упрочению политической стабильности в этом обширном и в настоящее время наиболее взрывоопасном регионе, прилегающем к южным, самым незащищенным границам России.

Снизится опасность проведения прикаспийскими государствами политики «урвать побольше и побыстрее», признаки чего уже наметились. В результате уникальный по своим природным богатствам, но «бесправный», «ничей» Каспий может быстро деградировать и превратиться в мертвое море, второй Арал.

Принятие международно признанного правового статуса Каспия будет способствовать разрешению такой острой проблемы, как спорные территории на Каспии. Такие территории существуют между Россией и Казахстаном, Россией и Азербайджаном, Азербайджаном и Туркменистаном, Азербайджаном и Ираном. По замечанию вице-президента компании «Лукойл» Л. Федуна, «по сути дела, каждый сантиметр, не говоря уже о метрах границы — это миллионы долларов»¹.

## [1] Парламентская газета. 2001. 20 нояб.

Завершение периода неопределенности будет способствовать снижению напряженности в отношениях между прикаспийскими государствами и даже предотвращению вооруженных конфликтов между ними, возможность которых в будущем, если не будет найдено приемлемое для всех правовое решение, полностью исключить нельзя. События лета 2001 года, в частности, конфликт между Азербайджаном и Ираном по поводу спорных участков моря, со всей очевидностью показали реальность такого варианта.

Наконец, самое, может быть, главное. Принятие всеми прикаспийскими государствами правового статуса их общего моря крайне важно, в первую очередь потому, что это не только позволит ввести в юридические рамки права каждого государства (и, заметим, транснациональных нефтедобывающих компаний), которые, кстати сказать, и без принятия статуса не особенно ущемлялись, так как Каспий все эти годы оставался, по существу, бесхозным водоемом. Самое главное — будут четко определены и закреплены международным соглашением обязанности государств по сохранению и защите этого уникального водоема. Именно эти задачи, даже по признанию нефтедобытчиков, выходят сегодня на первый план в каспийской политике прибрежных государств.

Конечно, вряд ли можно говорить, что удастся выработать взаимоприемлемый вариант правового статуса Каспийского моря в самое ближайшее время. В феврале 2001 года в Тегеране впервые после более чем двухлетнего перерыва состоялась пятисторонняя встреча представителей прикаспийских государств на уровне заместителей министров иностранных дел (от России в ней принял участие спецпредставитель президента РФ по Каспию в ранге заместителя министра иностранных дел В. Калюжный). И хотя особых подвижек по определению правового статуса Каспия эта встреча не принесла, все же нельзя не отметить, что серьезные предпосылки для успешного завершения этой многотрудной работы в приемлемые сроки созданы.

Во-первых, проблема вышла уже на самый высокий политический уровень. У всех глав государств Прикаспия сложилось убеждение, что основные концептуальные подходы к определению нового правового статуса Каспия на данном этапе могут быть решены только на основе серьезных политических решений, принятых главами государств на личной встрече. В частности, президент Туркменистана С. Ниязов в самом начале 2001 года предложил провести в г. Туркменбаши саммит по Каспию. Эта идея была поддержана главами всех пяти государств. И хотя саммит несколько раз откладывался (вначале из-за неподготовленности проектов документов, которые должны были быть подписаны на предлагаемом саммите, затем в связи с началом антитеррористической войны США в Афганистане в октябре 2001 года), однако идея эта продолжает жить и будет, без сомнения реализована¹. Во-вторых, позиции по крайней мере трех или даже четырех прикаспийских государств СНГ достаточно близки и позволяют не только найти общее компромиссное решение, но и воздействовать сообща на Иран. И, в-третьих, день ото дня зреет понимание, что промедление с выработкой правовых норм по Каспийскому морю смерти подобно, причем в буквальном смысле, если вести речь о смерти неповторимой биосферы Каспия. Поэтому не только Россия, но в известной мере и другие прикаспийские государства стали проявлять все больше гибкости, выражают готовность к компромиссам.

## [1] Встреча глав пяти прикаспийских государств состоялась 23—24 апреля 2002 года в Ашхабаде.

Свою роль в повышении актуальности проблемы правового статуса и, можно надеяться, в ускорении его принятия прикаспийскими государствами, сыграют, очевидно, и события осени 2001 года, в частности — проведение антитеррористической операции в Афганистане. Одним из последствий этих событий стало повышение геополитического и геоэкономического веса Каспийского региона, интерес к которому как к стратегическому плацдарму и запасной кладовой нефтегазовых ресурсов резко возрос со стороны не только Запада, но и Востока.

К концу 2001 года, то есть через десять лет после распада СССР и возникновения проблемы пересмотра статуса Каспийского моря, позиции всех прибрежных государств сходятся уже по ряду важных моментов. Существует общее понимание, что решение вопроса о правовом статусе — это дело исключительно пяти каспийских государств, причем приниматься решения о статусе Каспия должны только на основе консенсуса (хотя именно этот принцип является одним из наиболее тормозящих). Кроме того, все государства уже согласны с тем, что Каспий все же надо делить, идея общего пользования его минеральными ресурсами совершенно не реализуема. Главный вопрос, который надо решить, — как делить? Пока именно в этом вопросе существуют наиболее значительные расхождения. Здесь камнем преткновения является сырьевая база Каспия, которая в последние годы стала осваиваться и изучаться особенно интенсивно, результатом чего явилось открытие новых многообещающих месторождений, в том числе на считавшихся ранее безперспективными участках морского дна.

Основные принципы современного подхода к определению правового статуса Каспия и его разграничения на национальные участки были заложены в двусторонних документах, подписанных между Россией и Казахстаном (в июле 1998 года — «Соглашение между Республикой Казахстан и Российской Федерацией о разграничении дна северной части Каспийского моря в целях осуществления суверенных прав на недропользование», в октябре 2000 года — Декларация о сотрудничестве на Каспийском море), а также между Россией и Азербайджаном в январе 2001 года во время визита президента России В. Путина в Баку (Совместное заявление Российской Федерации и Азербайджанской Республики о принципах сотрудничества на Каспийском море). Конечно, все эти документы носят скорее концептуальный характер, не содержат конкретики. Суть их в том, что водное пространство является общим, никаких границ здесь не устанавливается. Правда, остается нерешенным вопрос о прибрежной зоне, поэтому эта проблема еще должна обсуждаться и потребует поиска определенных компромиссов. Дно должно быть разделено. Но как?

Россия предложила вначале делить дно по так называемой срединной линии, когда спорные точки, касающиеся отдельных нефтяных месторождений, делились бы в пропорции 50 на 50¹. Однако это предложение не решало всех проблем, относящихся к спорным месторождениям. Поэтому вскоре был предложен вариант деления по модифицированной срединной линии. При таком разделе доля России составила бы менее 19%, Азербайджана — более 19%, Казахстана — свыше 29%, Туркменистана — более 19% и Ирана — 14%². При таком разделе учитывалась бы география Каспия (т. е. береговая линия государств) и исторически сложившаяся экономическая практика. Иными словами, те месторождения, которые разрабатывал, например, Азербайджан, оставались бы за ним.

## [1] Каспий ревет белугой. (Интервью В. Калюжного) // Версты. 2001. 4 янв.

## ² Интервью В. Калюжного // Независимая газета. 2001. 2 окт.

И хотя такой вариант приемлем в принципе для Азербайджана и Казахстана, однако Иран посчитал себя обделенным и выступил категорически против подобного подхода. Хотя справедливости ради надо сказать, что положение этой страны на Каспии, по сравнению со временем существования Советского Союза, значительно улучшается. Как говорилось выше, в 30-е годы прошлого столетия Советский Союз в одностороннем порядке провел в качестве морской госграницы линию Астара (Азербайджанская ССР) — Гасан-Кули (Туркменская ССР), которую Иран не должен был пересекать. Сейчас его доля по российскому варианту раздела будет значительно больше. Кроме того, Иран имел бы право судоходства по всему Каспию. И все это было бы закреплено за ним нормами международного права.

Тем не менее, Иран требует пока либо реализации идеи кондоминиума, либо равнодолевого раздела Каспия — по 20% каждому. Но идея кондоминиума для нынешних условий Каспия попросту нереализуема. Трудно представить, что на какое-либо перспективное месторождение на шельфе Каспия придут пять государств и сумеют разделить его на пять долей. На практике это наверняка обернулось бы неразрешимыми конфликтами и привело к обострению межгосударственных отношений. А делить по 20% каждому прикаспийскому государству — это значит, например, что пришлось бы отдать Ирану те месторождения, которые уже давно разрабатывает Азербайджан, что также нереально.

Не очень согласен с предлагаемым российским вариантом и Туркменистан, который высказался в пользу так называемого широтного метода раздела Каспия. Хотя он склоняется и к иранскому варианту равнодолевого раздела. В частности, когда российская сторона, не сумев убедить иранцев в целесообразности предложенного ею метода раздела Каспия, стала выступать за выработку согласованной позиции по Каспию четырех прикаспийских государств СНГ, Туркменистан высказался резко против, заявив, что не намерен участвовать в каких-либо переговорах по правовому статусу Каспия без участия Ирана. Главным побудительным мотивом такой позиции Ашхабада стал, безусловно, спор с Азербайджаном за месторождения нефти на шельфе Каспия, а равнодолевой раздел повышал бы шансы Туркменистана заполучить их в свое владение.

Но после визита президента Туркмении С. Ниязова в Казахстан в июле 2001 г. позиция Туркменистана стала, похоже, более гибкой, что дало повод политикам и аналитикам, занимающимся проблемой Каспия, говорить о том, что принцип раздела Каспия по модифицированной срединной линии поддерживают уже все прикаспийские государства СНГ. В частности, по итогам этого визита президент Казахстана Н. Назарбаев заявил, что Казахстан и Туркменистан едины в вопросе о разделе Каспия. Да и сам Ниязов отметил, что его точка зрения ничем не отличается от позиций Москвы и Казахстана¹. Но при этом он заявил, что позиция Баку совершенно неприемлема для Туркменистана и не соответствует положениям ООН. С. Ниязов имел в виду прежде всего позицию Баку о том, что срединная линия между Туркменистаном и Азербайджаном должна определяться с учетом Апшеронского полуострова.

## [1] Панорама. 2001. 7 июля; Коммерсантъ. 2001. 6 июля.

Вместе с тем, как отмечали аналитики, в позиции по разделу Каспия, заявленной С. Ниязовым в Казахстане, присутствовала немалая доля лукавства. Туркменистан в очередной раз видоизменил свою позицию. Теперь он, по словам Ниязова, требует не только отказа Баку от учета Апшеронского полуострова при определении срединной линии (что давало бы Ашхабаду право владеть некоторыми спорными месторождениями, которые давно разрабатывает Азербайджан), но и раздела морской поверхности. В частности, установления для каждого государства 12-мильной прибрежной зоны и 35-мильной зоны экономических интересов (всего, стало быть, 47 «национальных» миль морской поверхности). Остальная поверхность моря была бы свободна для судоходства. Азербайджан, со своей стороны, утверждает, что при формировании его позиции были учтены основные параметры морского права, установленные ООН. Эта позиция прошла международную экспертизу, проведенную в одном из НИИ Санкт-Петербурга по заказу ГНКАР, которая подтвердила ее полное соответствие международным нормам¹.

## [1] Эхо. 2001. 6 июля.

Однако принципы — принципами, а что касается конкретных деталей, то здесь дело пока стопорится. Поэтому Россия в очередной раз пошла на компромисс, предложив делить ресурсы Каспия по линии приемлемой для непосредственно заинтересованных сопредельных или противолежащих государств, то есть в двустороннем формате¹. Такой подход был поддержан президентами Азербайджана и Казахстана (этими странами, как говорилось выше, уже были заключены соответствующие двусторонние соглашения с Россией), не вызвал он особых возражений и у Туркменистана.

## [1] Интервью В. Калюжного // Независимая газета. 2001. 2 нояб.

Специальный представитель президента РФ по Каспию В. Калюжный считает при этом, что именно в результате двусторонних соглашений можно найти взаимоприемлемую схему деления Каспия. Он подчеркивает, что считает «неверным добиваться того, чтобы вопрос решался только во «всестороннем» формате»¹. Но на двусторонней основе, согласно нынешней российской позиции, должно делиться только дно Каспия, то есть его ресурсы; принцип «общей воды» должен оставаться неизменным, устанавливать в двустороннем порядке какие-либо границы на Каспии нельзя.

## ¹ Интервью В. Калюжного // Независимая газета. 2001. 2 нояб.

Однако нельзя не видеть того, что очередная проявленная Россией гибкость послужит главным образом на пользу нефтедобывающим компаниям, но при этом остаются нерешенными главные вопросы — определение обязанностей и меры ответственности государств по экологической защите Каспия, сбережению и воспроизводству его ресурсов, которые могут быть решены только на основе консенсуса, а обязанности прибрежных государств в этих областях будут определены нормами международного права.

Схема двусторонних договоренностей, похоже, становится основной в современных подходах каспийских государств к разделу моря. На юбилейном саммите СНГ, посвященном 10-летию Содружества, между правительствами Казахстана и Азербайджана было заключено соглашение по вопросу пользования ресурсами Каспийского моря (которое официальный Тегеран тут же назвал «политической провокацией»). Президент В. Путин после встречи в рамках этого саммита с Н. Назарбаевым заявил, что достигнутый прогресс позволит уже в первой половине 2002 г. завершить экспертную работу и выйти на подписание Россией и Казахстаном соглашения по срединной модифицированной линии по дну Северного Каспия¹.

## [1] Независимая газета. 2001. 4 дек.

Вместе с тем, остаются нерешенными многие принципиальные вопросы, касающиеся раздела Каспия. Например, занятая большинством прикаспийских государств позиция (раздел дна по срединной линии и открытая для всех прибрежных государств водная поверхность) не дает ответа: как быть с водной толщей? А ведь он неизбежно возникнет, например, при строительстве транскаспийских трубопроводов. Или как быть с допуском в акваторию иностранных судов, в том числе кораблей ВМС некаспийских государств? Пока эта проблема скорее гипотетическая, но несомненно она возникнет в будущем.