ПОВЕДЕНИЕ, ЧУВСТВА, МЫШЛЕНИЕ

Поведение

Жизнь Симбиотической личности крайне зависит от внешних объектов. Нет такой сферы ее жизни, которая не была бы почти постоянно связана с другими, а независимая, автономная или лишенная связи с другими людьми активность не воспринималась бы как опасная, эгоистическая, аморальная и болезненная для других людей. Симбиотическая личность представляет себя только в отношениях с другими и имеет серьезные проблемы в ситуациях когда надо предпринять самостоятельные действия, если другой в них каким-то образом не присутствует. Поэтому потребность контакта с другой личностью превращается в необходимость в ходе инициирования активности, а ответ с ее стороны (со стороны другого) необходим для ее поддержания.

Одна из пациенток вспоминала, что, как только она начинала более подробно интересоваться изучением какой-нибудь книги, то сразу начинала думать о своих подругах и семье, размышляя, что в ней (книге) могло бы их заинтересовать или быть для них полезным. Тогда ее собственный интерес к этой книге исчезал, и она больше не могла уже должным образом сосредоточиться на том, что читала. В итоге она больше никогда к ней с интересом не возвращалась и вытесняла то, что доставляло ей огромное удовольствие.

Когда Симбиотическая личность достигает определенного инсайта, оказывается, что она обнаруживает в себе мало естественных, спонтанных интересов, не знает, какая активность, хобби или сфера жизни привлекают ее лично. Скорее всего ей будет недоставать хорошо развитого вкуса, поскольку ее предпочтения и активность будут скорее перениматься у кого-то, чем фактически усваиваться. Это явление есть отражение недостаточности действительно развитого чувства собственного self, отдельного от любых других отношений. Она формирует себя по образцу или эталону других людей и, в некотором смысле, находит свое единственное реальное чувство self растворяясь в других.

Такое отсутствие границ self - другой приводит к тому, что Симбиотическая личность чрезвычайно чутка к эмоциональным состояниям других людей. Она очень легко может оказаться поглощенной или подчиненной чувствам других людей — они легко могут вывести ее из равновесия. Особо чувствительна она будет к проявлениям раздражения и неприязни со стороны каких-то значимых особ и будет склонна интерпретировать такие сигналы как угрозу оказаться отвергнутой и покинутой. Именно поэтому в рамках важных для нее отношений эмоциональные нарушения будут переживанием неприятным, и даже дезорганизующим и большая доля Симбиотической активности, как познавательной, так и бихевиоральной, будет направляться на восстановление утраченного равновесия.

Хотя такие склонности могут повлечь серьезные проблемы, хорошо функционирующие Симбиотические личности могут особенно хорошо приспосабливаться с потребностями и чувствами других людей и иметь глубокие способности к эмпатии. Умение вчувствоваться в чье-то положение может служить им так долго, пока отношения с этой личностью относительно свободны от конфликтов и не вызывают чувство угрозы.

Наверное самым интересным аспектом симбиотического поведения является их склонность предаваться такому образу мыслей и поведения, цель которых — избежать настоящих патогенных отношений. В поведении это может проявляться в выборе друзей, приятелей и партнеров, которые каким-то значительным образом увеличивают связывающие черты оригинального объекта или воспроизводство их в других людях с помощью механизма проективной идентификации. Жизнь Симбиотической личности часто заполнена людьми, которых очень легко эмоционально ранить, которые активно и пассивно требуют необходимой им поддержки и которых в конечном итоге очень трудно удовлетворить. Короче говоря, Симбиотическая личность выбирает для близких отношений таких людей, которые оправдывают ее проекции, или старается им помочь, чтобы они предоставили ей такое оправдание. Таким образом, симбиотический характер решается на выполнение каких-то функций и, тем самым, приобретает self. Растворяясь в других, он избавляется от ощущения пустоты и фрагментации self. Такого рода погружение в другого человека, по крайней мере временами, может выглядеть в поведенческой сфере как компульсивное, а в познавательной — как навязчивое. Именно поэтому личность с Симбиотической проблемой может быть склонна заходить слишком далеко в объединительных действиях и приспосабливаться к другим людям, особенно если это позволяет уменьшить их негативные реакции. Личность не только присваивает себе негативные состояния других людей, но и принимает на себя ответственность за них.

В психотерапии интерпретация поддерживания патогенных отношений является как правило постоянным предметом в лечении Симбиотической особы. Однако важно помнить, что принятие такой интерпретации и частичное ограничение связанных с ней действий вызовет страх, чувство вины и даже опустошенности собственного self. Именно поэтому насколько симбиотик может существовать, будучи постоянно занятым, будь то приспосабливанием к другим людям или их отрицанием, настолько жизнь без такого рода внешнего отнесения может фактически казаться ему невозможной, если не сказать — аморальной. Работы Fairbairn (1974) помогают понять, какую роль в поддержании психопатологии играет глубокая человеческая потребность в связях с объектом.

Личность, развившая в себе симбиотический характер, часто становится тем, на кого ложится ответственность за семейную боль. Кажется, будто вся ее боль родилась в ней не обязательно в процессе приобретения собственного опыта, а путем какого-то некритичного усвоения. Очевидная ловушка кроется в том, что личность возлагает на себя ответственность за нечто столь обширное, чего с лихвой хватило бы на целые поколения — сила личности не многого стоит в этой ситуации. Принять ответственность может невинный эгоцентричный ребенок, который не осознает всей огромности той ноши, которую он на себя взвалил. Психопатологию Симбиотической личности лучше можно понять, если рассматривать ее как экспрессию былой семейной патологии, а не только как простое следствие травматического опыта, приобретенного непосредственно пациентом. Этим объясняется факт, что в своих крайних проявлениях Симбиотические симптомы воспринимаются такой личностью как совершенно чуждые, и что даже опытному аналитику бывает трудно увидеть в них следствие собственной истории пациента, а не более общую историю семьи. В тех ситуациях, когда будет отсутствовать конфликт, касающийся аккомодации, вовлечения или растворения личности, проблем будет меньше. Личностную агрессию и естественную потребность в аутоэкспрессии однако не так-то уж легко уничтожить. Так же, как и в случаях с другими характерологическими адаптациями, мы здесь имеем дело с компромиссным разрешением неразрешимой проблемы. Здесь существуют все те же громадные накопления сожаления, направленные на других за то, что они были причиной болезненных состояний страха, чувства вины, депрессии и давящей тяжести, а также за подавление естественной агрессии и аутоэкспрессии.

Что же происходит с агрессией и аутоэкспресией? Они преобразуются в сопротивление требованиям аккомодации, влекущее за собой конфликт и/или обращаются против собственного self. Сопротивление может принимать несколько форм. Самой распространенной формой пассивного сопротивления является уход от деятельности в разных областях активности, забывание или другие способы отказа или фрустрации других. В таких случаях сопротивление — пусть даже поддающееся вытеснению — по-прежнему может вызывать сильное чувство вины. Как только оно станет более активным или сознательным, то часто начинает становится более жестким и тогда личность оказывается чрезвычайно чувствительной к малейшим проявлениям вмешательства со стороны других людей. В психотерапии такого рода личность такое явление — далеко не редкость, поскольку их границы self - другой не могут регулироваться плавно. Симбиотическая личность, будучи в центре этих изменений, напоминает подростка, который добивается уважения к своим «правам», и если терапевт не сможет поддержать ее в процессе развития более плавного регулирования, клиент может застрять в этой позиции. Сопротивление по отношению к другим зачастую является просто обратной стороной аккомодации. В обоих случаях self обнаруживается именно в отношениях с другими, то ли путем приспособления к ним, то ли путем отвергания их, но в любом случае не путем самоактивации.

Даже если реальный другой человек не находится непосредственно в поле зрения, в дальнейшем симбиотическое поведение более четко можно отобразить через аккомодацию или сопротивление, оказываемое «воображаемому товарищу» (Stern, 1985), который очень требователен и которого часто бывает трудно удовлетворить. Сохраняя ту же самую активность, личность продолжает ту роль, к которой в отношениях с другим человеком привыкла, и таким образом защищает свое фальшивое чувство self. Поэтому независимо от того, обеспечивается ли оригинальный объект отношений через нахождение или создание другого, который оправдает нашу проекцию и относительно которого мы сможем формировать нашу жизнь, приспосабливаясь или оказывая сопротивление, или же он переживается исключительно интрапсихически (напр. в форме беспрестанных болезненных раздумий, опасений), сохранение настоящей роли в предыдущих отношениях становится сущностью жизни такой личности. Когда такой вид отношений уже не может поддерживаться, симбиотический характер переживает то, что Masterson назвал депрессией покинутости — он испытывает огромные сложности при попытках побудить себя к действию, панику, ужасающую пустоту одиночества и фрагментацию self. В этом состоянии личность начинает в очередной раз переживать кризис нового сближения; вновь лишенная необходимых связей и поддержки, она будет одинока со своим ослабленным self, для которого индивидуация, сепарация и автономная активность может означать лишь продолжение ужасающего одиночества. Корректирующий эмоциональный опыт психотерапии в случае с этой структурой характера основывается на открытии, что аутоэкспрессия также может получить поддержку. Однако ауто-экспрессия создает «опасную ситуацию» и клиент должен будет пройти через процесс снижения чувствительности, как в рамках терапии, так и вне ее. Такая личность будет нуждаться в поддержке в ходе отделения от ограничивающих ее отношений, независимо от того, будут ли они интрапсихическими, возникшими в переносе или реальными.

Чувства

В эмоциональной сфере симбиотический характер отличают чаще всего его трудности в отношениях с агрессией В самом лучшем случае такую личность в прошлом отговаривали, а в самом худшем жестоко наказывали за любые проявления агрессивности, которая так или иначе тесно связана с процессом сепарации. Таким образом у нее не было возможности развиться в хорошо регулируемую асертивность (самоутверждение) Симбиотическая агрессия скорее вытесняется или же, как в примере состояний aorderline, резко обращается против собственного self. На самом низком уровне континуума развития эго враждебность может проявляться в форме свободно выражаемой ярости в ответ на отдаление других или негативное отношение с их стороны или же, наоборот, когда другие, как им кажется, пытаются вмешаться или же угрожают личности полным подчинением. На более высоких уровнях развития эго этой структуры характера, в большинстве случаев появляется больше защитных механизмов и экспрессия враждебности становится более пассивной и сложной.

Враждебность существует как ответ на не поддающееся удовлетворению обязательство, к которому личность вынуждена была приспособиться: угрозу оказаться покинутым по причине индивидуации. Поэтому она проявляется особенно в те моменты, когда имеет место некая угроза брошенности или растворения личности. Проблема заключается в том, что чувства, связанные с этой враждебностью, были в значительной степени закреплены в виде опыта и структуры убеждений очень маленького ребенка. Он верит, что экспрессия враждебности будет либо слишком деструктивна и неприятна для других, или же совершенно неэффективна. Недостаточно контролируемая Симбиотическая личность borderline чаще будет воспринимать свою враждебность как неэффективную, а чрезмерно контролирующий себя симбиотик будет более склонен воспринимать ее как деструктивную. Однако эта тенденция может быть совершенно перевернута — пациент типа borderline может склоняться к часто более осознанному магическому мышлению, как будто бы его враждебность деструктивна, а лучше функционирующая личность может считать свои излишне контролируемые реакции фактически неэффективными. Таким образом, по обе стороны континуума развития существует поляризация в вопросе переживания и выражения враждебности и начиная с симбиотического нарушения характера вплоть до стиля характера, мы везде имеем дело с недостаточностью хорошо регулируемой, направленной на определенную цель и поддерживаемой враждебности.

Особенно ценные замечания по поводу значения агрессии в процессе индивидуации высказал Winnicot (1971). Он словно бы в буквальном смысле верил, что ребенок обнаруживает то, что не является его частью, пытаясь что-то уничтожить и убеждаясь, что не может этого сделать. Новейшие исследования развития наверняка бы поставили под сомнение эту крайнюю точку зрения теории отношений с объектом. Однако агрессия по-прежнему остается движущей силой сепарации. Таким образом подтверждается существование различий. Стоит принять во внимание также и то, что ребенок может легко поддаться страху ранить себя или других своей агрессией (например, по принципу мести или уничтожения объекта). В зависимости от того, насколько сильна в нем иллюзия о «всемогущей ответственности», он может верить, что в его агрессии скрывается реальная сила наносить раны и разрушать. Таким образом, то, что необходимо для процесса сепарации, создает в классическом аналитическом значении опасную ситуацию, разжигая тем самым конфликт. Импульс или желание выражения агрессии вызывает целый комплекс страхов. Если родитель сможет взять себя в руки и выдержать такой приступ агрессии, то тем самым снизит чувствительность ребенка к его страхам и поспособствует развитию правильного восприятия действительности — что агрессия вовсе не обязательно ранит, разрушает и ведет к травмирующей мести. Именно это и подразумевал Winnicott, когда писал: «В наших бессознательных фантазиях созревание неотделимо от агрессии [...] Если ребенок должен стать взрослым, то это развитие достигается путем убиения тела взрослого человека (бессознательно)» (1971, s. 144-145).

Проблема симбиотического характера состоит в том, что необходимой для развития агрессии не дают права голоса, в то же время создается и закрепляется фантазия, что она будто бы всегда была травмирующей и опасной. Таким образом, формирование взрослой личности через агрессию оказывается ограниченным, результатом чего является отставание в развитии.

Для ясности наверняка стоит уточнить значение слова «симбиоз», в котором оно здесь используется. Этот термин не относится к иллюзии, что: «Мама и я — это целое» (Silverman, Weinberger, 1985). Он скорее отражает типичное для этой структуры чувство, что self, лишенное связи с другим, каким-то очень значимым образом оказывается пустым.

В условиях здорового развития детские агрессивные реакции встречают как оптимальную благосклонность, так и оптимальную фрустрацию. Ему разрешается обнаружить, что агрессия позволительна, и даже поощряют выражать ее, но в пределах неких установленных границ. В результате этого постоянного процесса ребенок учится соответствующим образом регулировать агрессию и таким образом становится способным к более частому ее выражению в какой-то умеренной степени и к более точной оценке своих агрессивных реакций. Если этот процесс не осуществится, то мы будем иметь дело с крайне противоположными реакциями на проблемы экспрессии и оценки агрессивности. В случае с Симбиотическим характером, размещающимся в середине континуума структурного развития, это, как правило, будет агрессия, излишне контролируемая, с сильным страхом нанести ущерб и боязнью мести в ответ на минимально агрессивную экспрессию, соединенная с требующими выхода крайне агрессивными фантазиями, мечтами и даже поведением, представляющим для личности опыт опасный и не связанный с ее эго. На более низком уровне континуума структурного развития, где появляется патология borderline, часто будут выступать эпизодическая утрата контроля над импульсами агрессии, которые фактически могут оказаться деструктивными и приводить к мстительным реакциям. Одновременно личность borderline может часто воспринимать агрессию как оправдание своего поведения.

Если естественная агрессия будет подавлена и если начнет разрастаться внутренняя травма, то агрессивным импульсам все более будет сопутствовать нарастающая враждебность, которая фактически является деструктивной и которая, будучи выраженной, провоцирует реакции мщения. Если это случится и личность утратит границу между агрессивностью и враждебностью, то иллюзия опасности перестанет быть только иллюзией. Детские обманчивые представления, касающиеся агрессии, основанные на родительском подтверждении этой иллюзии, а также прогрессирующее изменение в отношении между агрессией и враждебностью приведут к тому, что то, что было иллюзией, становится реальностью. В конце концов, в зависимости от степени блокировки развития, личность будет вынуждена справляться с сильными импульсами агрессии и враждебности при ограниченных личных ресурсах, которые позволили бы ей справиться с этой задачей. Результатом могут быть неконтролируемое враждебное поведение личности borderline или лучше приспособленные механизмы вытеснения и пассивной Симбиотической агрессии невроза характера или стиля характера. В лечении Симбиотической личности выработать определенное направление терапии можно только постоянно уделяя внимание отношению пациента к враждебности и агрессии.

Если естественная агрессия не имеет выхода, то не может произойти и нормальная индивидуация и в результате не может сформироваться самостоятельная идентичность и чувство self. Настоящая идентичность строится в результате открытия self через его выражение и в ходе постепенной интерна-лизации внешних объектов через оптимальное удовлетворение и оптимальную фрустрацию.

Невозможность выражать естественную агрессию не дает возможности надлежащим образом развиваться ни одному из этих процессов и тем самым формироваться адекватной идентичности истинного self.

В этом случае формирование идентичности происходит через более примитивную инкорпоративную интроекцию другого формирующего self. Так сформированная идентичность не является однако по-настоящему ассимилированной или усвоенной и чтобы ощутить целостность собственного self, симбиотический характер всегда будет нуждаться в соотнесении со значимыми лицами. Как убедительно показал Meissner (1986), именно такая неас-симилированная, плохо усвоенная, чуждая и имплантированная идентичность может легко проецироваться на других, поскольку она по первому ощущению не воспринимается как собственная Это особенно верно в отношении неприятных и неудобных аспектов этой идентичности. В особом случае симбиотического характера проекция часто будет касаться контролирующих, вызывающих чувство вины и сдерживающих агрессию аспектов идентичности, приобретенной в ходе интроекции. Однако вместе с вышеописанными процессами симбиотический характер не осуществляет постоянную интернализацию умения заботиться о себе и успокаивать себя. Эти функции остаются связаны с внешним объектом. Таким образом, другой человек оказывается необходимым как предмет проекции негативных аспектов инкорпорированного self, а также как орудие, выполняющее функции поддержки и регулирования. Для слабо развитого симбиотического характера другая личность абсолютно необходима для переживания, ощущения, хотя бы поверхностного, целостности, стабильности и постоянной соотнесенности с реальностью. Однако если другой человек слишком приблизится, Симбиотическая личность испытывает чувство, что его подавляет и над ним доминирует контролирующая враждебная сила. Если же он будет слишком отдален, то будет переживать панику по причине одиночества и покинутости, ощущая бедность собственных внутренних ресурсов. При такой крайней поляризации почти невозможно нахождение и еще менее вероятно сохранение оптимальной дистанции по отношению к другому человеку. Особенно, если также сила эго очень ограничена, как в случае aorderhne, часто проявляется характерный паттерн попеременной крайней зависимости и дистанции, полной чувства ярости (Masterson, 1976). Этот стереотип сохраняется также и на более высоких уровнях структурного развития, хотя его экспрессия в этом случае более тонка и лучше защищена от силы подспудных эмоций.

Следовательно, Симбиотическая трудность с соответствующим регулированием агрессии связана с неспособностью к надлежащей регуляции дистанции. Агрессия приводит к разделению. Симбиотическая личность не способна проявить агрессию и, тем самым, не может отделиться. Естественные импульсы агрессии и сепарации продуцируют ситуацию угрозы. Поэтому личность вынуждена принимать какие-то компромиссные решения, которые позволили бы ей справляться с импульсами агрессии и сепарации, постоянно присутствующей потребностью в контакте и все более реальным страхом от собственной деструктивности и местью со стороны окружения. Компромисс симбиотического характера находит свое выражение в целой области его структурного развития, от личности aorderline или нарушения зависимой личности до более невротических проявлений — невроза и стиля характера. Независимо от формы экспрессии каждая характерологическая структура этого типа описывает неудачу в объединении двух важных, но противоположных отношений и сохраняет тенденцию к расщеплению согласно принципам их разделения. Это либо агрессия, либо пассивность, слияние или дистанция. Эта поляризация проявляется почти в каждой сфере активности симбиотического характера — эмоциональной, бихевиоральной и когнитивной.

Импульс индивидуации, который может выражаться попеременно то в виде желания исследовать окружение, то в экспрессии безудержного энтузиазма, то в жажде достигать успехов или выражать своё отличие от других, будет вызывать негативные последствия. Тогда личность будет испытывать страх или чувство вины, или какие - либо иные формы навязанных самому себе запретов. Этот запрет, естественно, борясь с естественной жаждой аутоэкспрессии, приведет к появлению агрессии и враждебности. Но тогда вновь оказывается, что агрессия и враждебность, как проявления инстинктивной потребности выделиться, вызывают очередное сдерживание, чувство вины, страх и т.п. Таким образом возникает цепочка импульсов и эмоций, которые состоят в конфликте и которых страдающая личность будет пытаться избежать. Симптомы невротического характера — проявление попыток найти какое-нибудь компромиссное решение для всех приводящих к конфликту импульсов. Когда эти решения действуют относительно хорошо и согласуются с эго личности, то мы имеем возможность наблюдать характерологическую адаптацию, которая, правда, не воспринимается, как проблематичная, но остается типичным проявлением целостного функционирования личности и с легкостью может быть принята за стиль характера.

Когда личность участвует в психотерапевтическом процессе, сосредоточенном на ее Симбиотических проблемах, то начинает ощущать все больше разных импульсов индивидуации, запретов на такое выделение и их последствий (например, страх, чувство вины, самосаботаж и т.п.). Тогда выявляется типичный конфликт, касающийся того, каким образом идентифицироваться, или согласовать с эго первоначально запрещенные идеи и чувства. На этом этапе игры личность может стать даже более невротичной, поскольку представляет собой пример еще более сознательного расщепления — например, одна ее часть будет заинтересована в приключениях и достижении успехов, а другая более пугливая — чувствовать себя виноватой ввиду своих импульсов и амбиций. Если процесс индивидуации продолжается, личность чаще всего начинает осознавать свою агрессию и враждебность по поводу сдерживающих ее запретов и чувств и в это же время уясняет себе существование страха, вызванного этой враждебностью и асертивно-стью. В случае наиболее развитой личности, для которой этот шаблон типичен, аналитическая и конструктивная его проработка может стать бесценной поддержкой.

Континуум структурного развития будет также полезен в понимании других проблемных чувств симбиотического характера и того, что мы можем с ними сделать. На нижнем краю этого континуума имеет место более открытый доступ к примитивным чувствам, по причине которых Симбиотическая личность так эмоционально чувствительна. Поскольку защитные структуры здесь не слишком хорошо действуют, личность будет способна рассказать о своей злости от предчувствуемой покинутости и об ужасе, который вызывает у нее одиночество и брошенность. Проблема появляется в формах acting-out всех этих переживаний в ее жизни, но также и в терапевтических отношениях и зависит от того, насколько сильно эти мощные чувства ее подавляют и дезорганизуют.

Личность, функционирующая на более низком уровне структурного развития в конфронтации с деструктивностью всех форм acting-out нуждается в безопасности и интерперсональных отношениях, в которых границы установлены четко и рассудительно. На более высоком уровне, где все принимает более невротическую форму, личность уже не располагает таким свободным инсайтом в то, чем на самом деле являются ее таинственные симптомы. Она может чувствовать себя обязанной проявлять заботу и внимание по отношению к другим и в то же время проявлять отсутствие самой естественной заботы, отсутствие спонтанно возникающих чувств и заведомо враждебные сны и фантазии. Поскольку импульсы, ведущие к дистанцированию, сепарации или агрессии, ею не воспринимаются, то они становятся неосознанны и становятся причиной поведения, которое воспринимается как таинственное и несогласующееся с собственной личностью. Поддерживание неблагоприятных отношений, взглядов и даже поступков также может служить смягчению страха перед сепарацией, но и это тоже остается секретом. В таких случаях интерпретация скрытого эмоционального образца может оказаться весьма терапевтич-ной, поскольку благодаря этому «иррациональные» чувства вводятся в область сознания, где затем могут быть поняты, оценены и непосредственно пережиты личностью, ресурсы эго которой сделали возможным проведение изменений. Страдающая личность с Симбиотическим стилем характера должна узнать то, что Симбиотическая личность borderline знает уже даже слишком хорошо — хаотические чувства незрелого ребенка, попавшего в горнило конфликтных чувств страха оказаться покинутым и страха перед растворением личности. Внутреннее беспокойство Симбиотической личности часто связано, тем или иным образом, с фундаментальной пустотой переживания собственного self. В случае с личностями с характером, приближенным к borderline, это часто выражается в форме acting-out — другие обвиняются в том, что не дали необходимой направленности или значения или же в присвоении ослабленного self. Перемещаясь вверх по направлению континуума развития, мы находим более выверенные формы экспрессии печали по поводу пустоты и отсутствия смысла жизни, которые появляются то периодически, то хронически. В процессе психотерапии личность с Симбиотическим характером испытывает сожаление из-за пустоты своей жизни точно также, как и личность с нарциссическим характером. Это открытие и вызванное им чувство сожаления важны, как реальные переживания истинного self.

Мышление

Принципиально важным положением в понимании познавательных аспектов Симбиотической личности является размытость границ self - другой. Переживание собственного self и другой личности в виде слияния может сохраняться осознанно или может целиком вытесняться и подавляться. Однако независимо от того, осознанно ли оно, частично ли осознанно или совершенно неосознанно, слиянию self - другой сопутствует скрытая убежденность в существовании познавательной ошибки. В более слабой структуре borderline отсутствует реалистическое восприятие, касающееся того, кто ответственен за что, поэтому налицо большая склонность перекладывать на других ответственность за собственные действия и состояния ума. Aorderline проявляет тенденцию — более сильную в терапии, нежели в нормальной жизни — к пере-несенческому acting-out и к «преобразованию пассивного в активного». (Weiss, Sampson, 1986). Acting-out перенесения означает патологические реакции, в которых личность без распознавания фактически происходящего процесса перенесения воспринимает других, как настоящий источник своих фрустраций и таким образом, не понимая проективную природу стимулов, которые ей движут, действует так, словно другие действительно ее так сильно фрустрируют, как она это чувствует. Переход пассивного в активное, в свою очередь, — это процесс, в котором личность фрустри-рует других таким способом, которым раньше фрустрировали ее. В отношении описываемой структуры характера манифестацией этого могло бы быть выражение крайнего разочарования и злости в отношении других за то, что они как следует не разобрались, не поняли, не предвидели и не позаботились о ее потребностях.

На более высоких уровнях функционирования тенденция к переживанию отношений с другими в виде слияния чаще выражается в принятии непомерной ответственности за самочувствие других людей. Для понимания симбиотического характера на уровне невроза и более высоком особенно полезна бывает концепция вины по причине сепарации по поводу выживания (Modell, 1965, 1971). В таких случаях детская естественная склонность к переживанию «всемогущей ответственности» была скорее усилена, а не мягко ослаблена, так что личность верит, что ее индиви-дуация действительно ранит человека, которого она любит и от которого зависит. Верит, что сепарация ранит других и что она несет ответственность за это. Появляется магическое понятие вины по поводу выживания: убежденность, что позитивного переживания самой жизни можно будет достигнуть только за счет других людей. В этой искаженной модели действительности приобретение чего бы то ни было хорошего в жизни — результат лишения этого кого-то другого. Weiss (Weiss, Sampson, 1986, s. 43) в связи с этим пишет: «Ребенок развивает у себя чувство вины [...] не только по отношению к таким мотивам, как кровосмешение, убийство, которые повсеместно осуждаются, но также и в связи с продуманными и общепризнаваемыми целями, такими как приобретение силы и получение большей радости от жизни. Личность может страдать от чувства вины и страха в минуты расслабления или же в связи с чувством здоровья и счастья».

Многим личностям с такой характерологической проблемой очень тонко и последовательно внушали, что они действительно несут ответственность за хорошее положение своих родителей и что сепарация в любой форме — начиная от исповедования различных убеждений, и заканчивая аутоэкспрессией, в возникновении которой родитель не принимал или мог не принимать участия, — это очень болезненно переживание для родителей. Это: «Как ты мог так поступить со мной — своим родителем?» усиливает то, что кажется естественной детской тенденцией блуждать в направлении, определенном убеждением о «всемогущей ответственности».

И, что более важно, этот род обусловливания имел место в тот период развития, в котором для ребенка чрезвычайно важным было сохранение однозначно позитивных связей с родителем и во время которого он был склонен пожертвовать ради этой цели почти всем. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ребенок будет воспринимать и идентифицироваться с родительской конструкцией действительности и затем считать себя плохим настолько, насколько он не живет согласно этой мерке.

Если бы Симбиотическая особа могла бы проходить процесс постепенной сепарации и получила в этом поддержку, то другая личность перестала бы иметь такое центральное и решающее значение для ее чувства идентичности. Однако, поскольку этого не случилось, другая личность остается ключевым элементом ее сим-биотического характера на таком эмоциональном уровне, который характеризует маленьких детей между первым и вторым годом жизни. С этой чрезвычайно ограниченной настроенностью, особенно в современной культуре Запада, ребенок вступает во взрослую жизнь. Созданное решение позволяет поддерживать Симбиотическую связь с другой личностью, при одновременной жизни в мире взрослых людей со всеми его требованиями автономии.

Под сложностью высоко невротичных решений может скрываться сценарное решение или «патогенное убеждение» следующего содержания: «Я ничто без тебя. Я благодарен тебе за себя самого. Мне не нужно ничего, в чем ты не мог бы участвовать. Я заслужил наказания за мой успех. Я не могу быть счастлив до тех пор, пока тебя нет со мной. Я ответственен за твое несчастье» и т.д. Эти убеждения часто по многим причинам неосознанны. Они могли бы быть вербально высказаны тем самым родителем, который их невербально культивировал, они могли отвергаться данным человеком ввиду необходимости выживать в этом мире, они могут восприниматься ее сознательной мыслью, как неподобающие и т.д. В корне всего этого часто лежит убеждение, неоднократно подтвержденное реальными угрозами или фактическим опытом, что принятие автономной точки зрения приведет к покинутости.

В особенности в такой степени, в которой это является правдой, и в зависимости от того, насколько серьезно данная личность вынуждена примериться к требованиям взрослой жизни при эмоциональной организации малого ребенка, эффективным окажется этот метод сдерживания личностной индивидуальности от действительного проявления. Когда этого рода убеждения будут открыты в процессе психотерапии, может оказаться, что сложность того, что Modell назвал «умственной книжностью» действительно чрезвычайна. Например, ценой успеха личности будет невозможность порадоваться ему, или же она сама будет его каким-то образом саботировать. С точки зрения применения интернали-зации, часто личность в своих познавательных усилиях будет копировать саморазрушающие образцы поведения своих родителей.

Как и в других структурах характера, где основная психическая травма была пережита в ходе процесса индивидуации (например, в нарциссической или мазохистской), главной задачей психотерапии является возрождение и развитие истинного self. Этот процесс выражается в обнаружении, а затем — в избирательном устранении тех аспектов self, которые целиком являются продуктом инкорпоративной интроекции, несоответствующей индок-тринации и невыверенных решений. Хотя фальшивость этого self не столь очевидна, как в нарциссическом характере, все же оно продолжает оставаться искусственным, навязанным и «приклеенным». В результате эрозии этого вредного self образуется пустота, на месте которой возникает потребность открывать и развивать настоящее чувство self, его реалистическую концепцию и комплекс поведения, который мог бы ее характеризовать. У лучше функционирующей личности эта пустота легко может быть заполнена при условии, что личность установит контроль за той частью своей жизни, с которой она может полностью идентифицироваться, и применит свои солидные умения для развития дополнительных областей функционирования self. У личностей, находящихся на более низком функциональном уровне, этот процесс будет протекать дольше, поскольку тут имеет место большая потребность устранения дефицита и значительного заполнения пустоты. Однако в обоих случаях будут наблюдаться периоды, когда человек ощущает пустоту и потребность в поддержке со стороны терапевта в процессе преодоления этого феномена.

Психотерапия Симбиотической проблемы сводится к фактическому усвоению self и восстановлению наиболее ослабленных его уровней. К счастью, чувства обессиленности, как правило, бывают более ограниченными, чем фактическое развитие self. Одним из наиболее распространенных компромиссных решений является именно развитие определенных навыков self с одновременным их вытеснением. Когда личность признает за собой право на собственную идентичность, ее состояние может относительно быстро улучшиться.