Священномученики Иаков (Маскаев), архиепископ Барнаульский, Петр (Гаврилов) и Иоанн (Можирин), преподобномученик Феодор (Никитин) и мученик 3 страница

- Виновным себя в предъявленном мне обвинении не признаю, так как ни в какой группе, ведущей антисоветскую работу, не состоял.

- Вы у Носкова часто бывали в селе Смоленском?

- Знаю я Носкова с 1934 года, то есть с того момента как он приехал в село Смоленское. Поправляюсь, с того момента, как я стал служить священником в селе Смоленском, я служил в каменной церкви, ныне закрытой, а Носков служил в деревянной. Живя в одном селе, я посещал Носкова.

- Посещая Носкова, вы имели с ним разговоры о жизни колхозников и единоличников села Смоленского?

- Разговоры о жизни крестьян у нас с Носковым, конечно, были, но разговоры были в плоскости того, что верующих с каждым годом ставится меньше. Говоря об этом, мы толковали, что те крестьяне, которые в колхозе, они не ходят потому, что заняты работой, а вот почему не ходят в церковь единоличники, мы додуматься не могли. В другой какой-либо плоскости у нас с Носковым разговоров не было.

- Следствию известно, что вы с Носковым говорили о том, что среди мирян есть много недовольных советской властью и что этих недовольных нужно приблизить к церкви.

- Таких разговоров с Носковым не было.

- Вы говорите неправду, так как с Носковым вы довольно часто говорили на политические темы, обсуждали прочитанное из газет о событиях в других странах, говорили, что война с СССР неизбежна, и переворот должен быть.

- Никогда с Носковым на политические темы не говорили.

- Вы в июле 1936 года заходили к Носкову?

- Какого числа, не помню, но в июле 1936 года у Носкова я был. Заходил я к Носкову, по-видимому, узнать, какой он получил ответ на поданное им заявление об освобождении, так как я имел в виду после его освобождения занять его приход.

- Когда вы зашли к Носкову, то кто был у него?

- У Носкова в это время сидел священник Николай Пальмов и какой-то крестьянин из села Ново-Белокуриха, но фамилии этого крестьянина я не знаю, узнал я, что он из Ново-Белокурихи потому, что он пришел вместе с Пальмовым регистрировать его в это село. И больше, кажется, не было никого.

- О чем в это время вы говорили?

- Разговор был на разные обыденные темы. Во время этих разговоров коснулись вопроса и о новой конституции. Я стал говорить, что по новой конституции будут предоставлены права выбора и священникам, но здесь же сразу сказал, что в этих правах не нуждаюсь, так как я никогда не ходил на выборы и не пойду, мое дело исправлять религиозные обряды. Дальше коснулся вопроса, что при новой конституции будет разрешено свободное проведение митингов и собраний, а будут ли разрешены крестные ходы, не сказано. Каких-либо серьезных подробностей мы не касались, и обсуждать конституцию мы не обсуждали.

- Вы говорите неправду, так как во время этой беседы, касаясь новой конституции, вы высказывали свои взгляды, что использовать эту конституцию можно хорошо после ее утверждения, собирать крестьян, проводить открытые митинги и организовывать население для открытия новых церквей.

- В таком разрезе мы по вопросу о новой конституции не разговаривали.

- Во время этой беседы вы касались и международного положения. Разбирая последние события, лично вы и Носков высказывали свое мнение о неизбежной войне иностранных государств с СССР и восстания во время войны внутри страны.

- Об этом у нас разговоров не было.

- Следствию известно, что вы разговоры о войне внутри СССР вели не только с Носковым, Пальмовым, а даже и среди крестьян, которых своими разговорами обрабатывали в антисоветском духе. Почему вы это скрываете от следствия?

- Разговоров о предстоящей войне СССР с другими странами я нигде ни с кем не вел.

- Вы опять говорите неправду. Вам предъявляется протокол допроса свидетеля Степана Кащеева, который на допросе показал, что он заходил к вам на квартиру, когда вы жили в церковной сторожке, слышал от вас, что при советской власти жить стало плохо, кормиться стало нечем, колхозники сидят голодом. Тут же добавляли Кащееву, что жизнь скоро переменится, так как будет война и Япония свергнет советскую власть.

- Таких разговоров я с Кащеевым не имел, хотя Кащеева знаю хорошо. Жить мне было не так-то плохо, и обижаться мне на жизнь не приходилось.

- Вы жили в селе Старо-Тырышкино Смоленского района?

- В селе Старо-Тырышкино я жил с 1 августа 1935 года по 15 июня 1936 года. С 1 августа до 12 декабря 1935 года я там служил священником. В декабре месяце после закрытия церкви я в этом селе жил без работы.

- Жителя села Старо-Тырышкина Митрофана Белгородцева вы знаете?

- Знаю, так как он был сторожем церкви и был церковным старостой. Белгородцев колхозник.

- Имели вы с Белгородцевым разговоры о том, что скоро будет война и колхозников за то, что они не хотели жить единолично, будут убивать?

- Таких разговоров у меня с Белгородцевым никогда не было.

- Вы говорите неправду, так как Митрофан Белгородцев нами допрошен, по этому вопросу он показал, что в один из воскресных дней в марте 1936 года в церковную сторожку пришли он, Кащеев, Летягин и ряд женщин. В разговорах с ними вы стали говорить, что при советской власти жить стало плохо и особенно плохо живется колхозникам. Потом сказали, скоро житье переменится, так как власть свергнут, колхозов не будет.

- Таких разговоров я ни с Кащеевым, ни с Белгородцевым не вел.

- Вы напрасно встаете на путь отрицания этого, так как Белгородцев и Кащеев в своих показаниях, которые вам были зачитаны, подтверждают разговоры в сторожке. От вас я также требую правдивых показаний.

- Я еще раз подтверждаю свои показания, что таких разговоров с ними не вел.

- Кроме всего этого Захарьин подтверждает, что в то время, как вы были у Носкова вместе с Пальмовым, то и там высказывали такие же взгляды, что власть будет свергнута и настанут новые лучшие времена. Почему вы все же пытаетесь отрицать то, что вы антисоветски настроены?

- Если я с Пальмовым и был у Носкова, то Захарьина там не видел. Говорить что-либо против советской власти я не говорил.

2 октября 1936 года следователи произвели очную ставку между священником Иоанном Можириным и Степаном Кащеевым, которого следователь спросил:

- Расскажите, когда, при ком и где вы говорили с Можириным о плохой жизни крестьян при советской власти, и что вам говорил Можирин.

- Точно не помню, кажется в январе или феврале 1936 года, я зашел к Можирину в сторожку. Меня Можирин спросил, что нового в селе. Я ответил, что живем по-старому. После этого мне Можирин сказал, что он недавно ездил в село Смоленское и слышал там, что скоро будет война СССР с Японией. Добавил, что война уже идет, скоро японец возьмет все по Урал в свои руки, и жизнь будет значительно легче, а то ему, священнику, очень плохо живется при советской власти. Когда я спросил, откуда все это ему известно, он ответил, что читал в газетах.

Следователь, обратился к священнику Иоанну:

- Следствием устанавливается, что вы, будучи антисоветски настроены, воспитывали в таком же духе и крестьян, распространяя всевозможные провокационные слухи, о чем подтверждает и свидетель Кащеев. Требую от вас откровенных показаний о ваших антисоветских действиях.

- Когда Кащеев был избран представителем для ходатайства об открытии церкви, мы ходили с ним вместе. Значит, он также мог бы знать те же новости, которые слышал и я. Помню, что Кащеев мне говорил, что он в газетах читал о скорой войне. Я же с Кащеевым в разговоры не вступал, а только говорил, что войны с Советским Союзом быть не может, так как советская власть сильно вооружена и вступить в войну с ней побоятся, а о том, что крестьянская жизнь плохая, я ему не говорил.

- С какого времени вы знакомы со Степаном Семеновичем Кащеевым?

- Знаю его с 1936 года, то есть с того момента, когда он был выбран религиозным обществом села Старое Тырышкино уполномоченным по ходатайству об открытии церкви, которая была закрыта на ремонт.

- Какие у вас с Кащеевым были разговоры во время его посещения вас, кроме церковных вопросов?

- С Кащеевым у меня были разговоры только на церковные темы, о том, как собрать денег на ремонт церкви, куда подавать заявление о разрешении открыть церковь.

- Вы говорите неправду, Кащеев в своих показаниях прямо говорит, что вы с ним имели разговоры на антисоветские темы, обрабатывали его с расчетом привлечь в повстанческую организацию. В январе 1936 года Кащеев вами в вашей квартире был завербован в организацию, - и следователь зачитал показания Кащеева.

- Это я отрицаю, - ответил отец Иоанн. - Так как ко мне Кащеев приходил как к священнику, разговоров у меня с ним никаких не было, кроме церковных дел.

- Но ведь Кащеев в своих показаниях прямо указывает когда, где и при каких обстоятельствах он вами был привлечен в участники повстанческой организации. После того как вы его привлекли в организацию, предложили и ему проводить вербовку новых участников. Выполняя вашу установку, Кащеев ходил и обрабатывал новых участников.

- Нет, этого не было, и виновным я себя не признаю.

- Сколько раз вы присутствовали на контрреволюционных сборищах у Носкова?

- К Носкову я приходил один раз в 1936 году, когда у него был Пальмов. Один раз у меня были Носков с Пальмовым, но это я не считаю сборищами.

- Вы врете. Следствие вас изобличает как участника контрреволюционной повстанческой организации. По установке руководителя этой организации Даниила Носкова вы проводили вербовку новых участников в организацию. Будете ли вы давать следствию правдивые показания?

- Я намерен давать показания следствию.

- Если вы заявляете, что намерены давать правдивые показания, то следствие от вас требует рассказать о вашей контрреволюционной деятельности и о деятельности других участников вашей организации.

- Я контрреволюционной деятельностью не занимался, а о других не знаю, если они вели работу против советской власти, то пусть об этом говорят сами.

- Вы продолжаете говорить неправду. Вам были проведены очные ставки с Жабиным, с Кащеевым и с Захарьиным. Первые двое рассказали следствию, как вы их обрабатывали в контрреволюционном духе, а Захарьин прямо указал, что вы являетесь активным участником организации. Намерены ли вы и дальше запираться?

- Показаний их я не подтверждаю, на меня они показали ложно.

- Ваше поведение на следствии свидетельствует о вашей неискренности, а также и о том, что вы своими показаниями стараетесь запутать следствие. Вы уличены как активный участник повстанческой организации, от вас следствие настойчиво требует рассказать о контрреволюционной организации и ее участниках.

- В организации я ни в какой не состоял и о ее участниках не знаю.

- Вам предъявляются показания руководителя вашей контрреволюционной повстанческой организации Даниила Носкова, где он говорит: "Они, то есть Можирин, Пальмов и другие участники организации, приходя ко мне, излагали свои антисоветские взгляды, зная, что и я не советский человек". Будете ли вы продолжать говорить неправду?

- Показания Носкова я отрицаю. К нему я приходил как к благочинному за советом по церковным делам. Никогда антисоветских взглядов я не высказывал.

Через некоторое время следователи снова вызвали на допрос отца Иоанна.

- Дайте показания, кем вы были завербованы в контрреволюционную организацию и когда.

- Меня никто в организацию не вербовал, и дать показания по этому вопросу я не могу.

- Вы говорите неправду. Следствие располагает данными о вашем активном участии в организации.

- Я участия ни в какой организации не принимал и дать показания не могу.

- Для уличения вас в неправде вам предъявляются показания обвиняемого Даниила Носкова: "Участниками организации были: я, Носков, Захарьин, Пальмов и Можирин". Будете вы продолжать говорить неправду следствию?

- Показания Носкова я отрицаю.

- Но ведь Носков прямо указал, что он является руководителем организации, давал вам как участнику организации задания выявлять недовольных, привлекать в организацию.

-Никаких заданий по выявлению недовольных советской властью я от Носкова не получал.

- Вы говорите неправду. Для уличения вас в этой неправде вам предъявляются показания Носкова, где он говорит: "Захарьин, Пальмов, Можирин говорили мне о тех недовольствах среди крестьян, которые они выявляли". Как видите, ваше запирательство ни к чему хорошему не приводит, вы уличаетесь показаниями ваших же соучастников. Не запирайтесь, дайте показания о вашем участии в организации.

- Я уже говорил, что участником организации не был и давать показания в дальнейшем отказываюсь.

- Чем вызван ваш отказ от дачи следствию показаний о контрреволюционной деятельности участников организации?

- Это вызвано тем, что я ни в какой организации не состоял, поэтому дать показания не могу.

- Вам в процессе допроса предъявлялись показания других обвиняемых - Носкова, Захарьина, Пальмова, которые прямо указывают, что вы были активным участником организации. Еще раз предлагаем дать следствию правдивые показания.

- Никакого участия в контрреволюционной организации я не принимал. Показания Носкова, Захарьина и других отрицаю.

- Напрасно вы отрицаете. У Носкова вы были, имели с ним беседы на контрреволюционные темы, получали от него установки на проведение контрреволюционной работы. Не запирайтесь, дайте показания об этом.

- Когда я служил в селе Смоленском вместе с Носковым, то виделся с ним, когда же он уехал из села Смоленского, то я бывал у Носкова один-два раза в год. Приходил к нему как к благочинному. В 1936 году я был у Носкова два раза, заходил по церковным делам.

- Вы врете. Разве входило в ваши церковные дела обсуждение проекта новой конституции, которую вы хотели использовать в контрреволюционных целях?

- Верно, это не входило в церковные дела, но мы касались конституции не всей, а только тех пунктов, где говорится об отделении Церкви от государства, о правах и выборности. Ни в каких контрреволюционных направлениях мы конституцию использовать не хотели.

- Как вы хотели использовать конституцию в контрреволюционных целях, об этом следствию хорошо известно из показаний других обвиняемых. Эти показания вам предъявлялись. От вас по-прежнему требуем дать следствию показания о вашем участии в контрреволюционной организации, возглавляемой Носковым.

- Ни в какой организации я участия не принимал и дать показания не могу.

- Ваше поведение на следствии свидетельствует о вашей неискренности и желании запутать следствие. Вы не хотите давать следствию показания только потому, что скрываете остальных участников организации.

- Я уже сказал, что показания давать отказываюсь, но ни в какой организации я не состоял и о ней не знаю.

- Намерены вы все же давать показания о вашем участии в организации или нет?

- Давать показания не буду - организации я никакой не знаю.

Преподобномученик Феодор (Федор Васильевич Никитин) родился в 1873 году в крестьянской семье в селе Солдатском Орловской губернии. Принял иноческий постриг. В 1931 году инок Феодор был приговорен к десяти годам заключения в концлагерь в Сибири, откуда был досрочно освобожден по состоянию здоровья и отправлен в административную ссылку в село Колбаны Грязнухинского района Западносибирского края. Здесь он работал в храме сторожем. 17 ноября 1936 года инок Феодор был арестован.

- Вам предъявляется обвинение в том, что вы являлись участником контрреволюционной повстанческой организации. Что вы можете показать об этом? - спросил следователь.

- В этом себя виновным не признаю.

- Вы говорите неправду. Следствие располагает бесспорными данными, изобличающими вас как активного участника организации.

- Никаким участником организации я не был и дать показания по этому вопросу не могу.

- Вы продолжаете говорить неправду. Вам известен Даниил Носков, благочинный Смоленского района?

- Даниила Носкова я знаю. Познакомился с ним в селе Точилино Смоленского района, куда он устроился священником в 1933 году после освобождения из ссылки. Когда я стоял в церкви, ко мне подошел Носков и, увидев на мне сиблаговскую одежду, стал спрашивать, откуда я. На вопрос Носкова я ответил, что из Орловской губернии, в Сибири отбывал наказание. Носков на это мне сказал, что и он был в Сиблаге, освобожден недавно. С тех пор мы с ним изредка встречались.

- Дайте показания о политической настроенности Даниила Носкова.

- О политических настроениях Носкова дать показаний не могу, так о них не знаю.

- Вы говорите неправду. Вам хорошо были известны антисоветские настроения Носкова, он сам вам рассказывал, за что был осужден, где отбывал наказание. Предлагаем не запираться, а дать правдивые показания.

- О том, что Носков был осужден Тройкой ОГПУ, я знал из его рассказов, но не знал, за что его судили. На политические темы мы с ним не говорили, и дать показания по этому вопросу я не могу.

- Вы опять говорите неправду. Следствию известно, что вы у Носкова были не один раз и имели разговоры антисоветского характера. Настаиваем на даче правдивых показаний.

- К Носкову я заходил по церковным делам, разговора с ним на антисоветские темы не имел.

- Вы все время врете и отвиливаете от прямых ответов на поставленные перед вами вопросы. Носков является одним из руководителей организации, о чем он дал показания. Настойчиво требуем от вас дать правдивые показания.

- Я даю правдивые показания, и участником организации я себя не считаю.

- Вам предъявляются показания Носкова, где он прямо говорит, что он вас использовал для связи между участниками организации, посылая с записками. Будете ли вы и далее отрицать свое участие в организации?

- Показания Носкова подтверждаю в том, что он меня действительно посылал в ряд приходов к священникам с распоряжением от архиерея, в котором говорилось, чтобы собрать пожертвования на содержание патриархии.

- К кому вы ходили с записками от Носкова?

- Ходил к священнику Николаю Пальмову, к священнику Михаилу, ныне почившему, к священнику Ивану Можирину и другим священникам, фамилий которых не помню. У Пальмова я ночевал.

- Перечисленные вами лица являются активными участниками организации. К ним вы ходили от Носкова с определенной целью, узнать их настроения и доложить потом об этом Носкову.

- Нет, Носков отправлял меня по приходам, не давая задания узнавать настроения. Когда же я вернулся, обойдя приходы, то Носков спросил меня, кто и как принял архиерейский указ и кто как живет.

- Значит Носков посылал вас не только с указом от архиерея собрать пожертвования, а и узнать настроения священников?

- Нет, такого задания он мне не давал.

- Зачем же он тогда спрашивал у вас, кто как настроен?

- Он как благочинный должен был знать, как относятся к нему священники, входящие в его благочиние.

- Вы говорите неправду. Носков хотел через вас узнать о настроениях священников, которых потом он мог бы привлечь в организацию. Вам он дал задание обойти район как участнику организации.

- Это я отрицаю, участником организации я не был.

- Вы являетесь активным участником контрреволюционной повстанческой организации. Дайте показания, кем и когда вы были вовлечены в организацию.

- Ни в какой организации я не состоял и меня никто в нее не вербовал.

- Вы говорите неправду. В организации вы принимали активное участие.

- О своем участии в организации я показаний дать не могу, так как никакой организации я не знаю.

- Даниил Носков является руководителем повстанческой организации в Смоленском районе. Вас же, как участника организации, Носков использовал для контрреволюционной работы, посылая с письмами и записками по районам к участникам организации.

- Это я отрицаю. Носков давал мне поручения ходить по приходам не с записками, а с указом от архиерея собрать добровольные пожертвования на содержание патриархии.

- Носков, посылая вас по району, дал поручение собирать сведения о настроениях среди населения. Не отрицайте этого, а дайте правдивые показания.

- Носков мне не давал такого поручения, но, когда я, обойдя район, возвратился к нему, то он интересовался, как кто принял указ архиерея.

- На прошлом допросе вы сказали, что Носков спрашивал вас и о настроениях среди населения. Почему же вы сейчас даете противоречивые показания?

- Противоречий в своих показаниях я не нахожу, я говорил, что он спрашивал, как живут люди, но это я не считаю, что он интересовался настроениями населения, так как это у каждого человека первый вопрос при встрече.

- Вы говорите опять неправду. Носков вас прямо спрашивал, какие настроения среди населения, и вы ему рассказали, что вам удалось узнать, обойдя район.

- Я еще раз повторяю, что заданий мне Носков никаких не давал, но когда я вернулся из района, он меня стал спрашивать, где и как живут люди. Видя по селам, что часть крестьян жалуется на свое плохое житье в колхозах, что не хватает хлеба, а часть хвалит свою жизнь, я так и рассказал Носкову. Носков мне на это ничего не сказал.

- Все же вы неискренни. Носков признал себя руководителем организации в Смоленском районе и дал показания по этому вопросу. Вы же, являясь участником организации, выполняя его установки, ходили к участникам организации с письмами и выявляли настроения среди крестьян. - Я участником организации не являлся и виновным себя в этом не признаю.

7-9 апреля 1937 года состоялось судебное разбирательство с участием выездной сессии Специальной Коллегии Западносибирского края, на котором обвиняемые, признавшие себя виновными и оговорившие других, стали выступать с заявлениями, что сделали это под влиянием угроз и давления со стороны следователей. 9 апреля выездная сессия Специальной Коллегии постановила отложить слушание дела, направив его на дополнительное расследование в краевую прокуратуру.

Следователи НКВД стали допрашивать дополнительных "свидетелей", некоторые из которых сидели с обвиняемыми в тюрьме в качестве подследственных. 8 июня 1937 года следователь записал показания подобного свидетеля, бывшего члена Коммунистической партии, содержащегося в Бийской тюрьме по обвинению в связи с троцкистами.

- Расскажите известные вам факты сговора следственно-заключенного Гектора Захарьина с его однодельцами относительно отказа в судебном заседании от показаний, данных ими на предварительном следствии, - следователь.

- Гектора Николаевича Захарьина я знаю с февраля 1937 года со времени пребывания моего в больнице, где в то время находился Гектор Захарьин и его одноделец священник Можирин, - ответил свидетель. - Находясь в течение месяца с указанными лицами в больнице, я неоднократно был свидетелем их разговоров, в которых они, и главным образом Захарьин, строили планы отказа на судебном заседании от показаний, данных ими на предварительном следствии. На третий или четвертый день моего пребывания в больнице Захарьин говорил Можирину примерно следующее: "В суде надо свести дело на нет. Сделать это надо так, чтобы не оскорбить следствие - надо кое-что признать, но затем выхолостить сущность своего признания. У меня уже имеются вполне продуманные девять вариантов моего выступления, и с учетом обстановки в суде один из них будет реализован". В то же время он рекомендовал Можирину признать хотя бы такой факт, как имевшее место сборище по обсуждению сталинской конституции. Где было это сборище, когда - я не помню, но в разговорах об этом Захарьин с Можириным говорил. Можирин заявлял, что ни в чем признавать себя виновным не будет, также не признает и факт этого сборища.

12 мая был вызван на допрос один из тех обвиняемых священников, Николай Пальмов, который отказался от показаний, данных на следствии. Следователь спросил его:

- Что послужило причиной того, что вы на судебном следствии отказались от своих показаний, данных на предварительном следствии?

- Я чувствовал себя невиновным, поэтому на суде, когда спросили меня, признаю ли я себя виновным, я ответил, нет.

- Вам было предъявлено обвинение на предварительном следствии?

- Да, было.

- Во время допросов на предварительном следствии ваши показания зачитывались с ваших слов?

- Показания зачитывались с моих слов, но некоторые показания я дал неправдивые.

- Почему же вы давали неправдивые показания? Или вас вымогали давать такие показания?

- Это получилось в силу вот чего. Я после ареста был заключен в тюрьму и на второй, кажется, день был вызван на допрос. После допроса сидящие в этой же камере заключенные стали меня спрашивать, за что сижу, о чем допрашивали и так далее. Я им рассказал, что обвиняют по 58-й статье пункт 10 и 11 Уголовного Кодекса. После этого один из заключенных сказал, что во время допроса будет лупка, в каком смысле лупка, я не понял, а тот заключенный указал: чтобы избежать этого, нужно скорее признаться. Я, видя человеческое обращение со стороны следователей, не желая портить взаимоотношений, во время допроса на поставленные передо мной вопросы стал признавать себя виновным и принял на себя вину даже в том, в чем не был виноват. Каких-либо физических воздействий во время предварительного следствия не было.

- Какие же вы свои показания считаете неверными?

- Показания мои неверны в том, что я указал, что являлся участником организации. На самом деле ни в какой организации я не участвовал и в организацию, как таковую, никого не вербовал. В остальном свои показания подтверждаю полностью.

Но следователи не остановились на этом и стали допрашивать дальше.

- Вы обвиняетесь в том, что являлись активным участником контрреволюционной повстанческо-диверсионной организации, действовавшей в Смоленском районе. Признаете ли себя в этом виновным? - спросил следователь Костриков.

- Виновным себя в этом не признаю, так как ни в какой контрреволюционной организации я не состоял.

- Вы говорите неправду. В показаниях от 24 октября и в последующих показаниях вы признали себя в этом виновным и рассказали о вашей практической деятельности. Расскажите, по каким причинам вы отказались от показаний?

- Причиной моего отказа является то обстоятельство, что тогда я давал ложное показание, а сейчас решил говорить только правду.

- Что явилось причиной дачи ложных, как вы их называете, показаний?

- Будучи доставленным в Бийскую тюрьму, в первый же день заключенные, находившиеся со мной в одной камере, расспрашивая о сущности моего дела, стращали меня избиением в том случае, если я не буду сознаваться. Боясь избиения, я и дал ложные показания, наговорил то, о чем я совершенно не знал и не знаю.

- У вас показания вынуждали?

- Нет, не вынуждали, но настойчиво добивались признания.

- Кто из заключенных вас запугивал и рекомендовал признаваться?

- Почти вся камера, но фамилий их ни одного не знаю.

- Вы говорите неправду. Ваше признание последовало после восьмикратных ваших допросов и трех очных ставок с другими обвиняемыми и свидетелями. Чем объяснить, что вы, как об этом говорите, будучи "запуганным", продолжали длительное время не признавать себя виновным и признали только после очных ставок?

- До признания меня допрашивал следователь Буйницкий. Он обращался со мною корректно. 24 октября меня допрашивал Костриков. Последний от меня настойчиво требовал признаний и грубо обращался. В силу настойчивости и грубости я дал ложные показания.

- Вы продолжаете говорить неправду. На допросе вы показали, что дали такое показание в силу того, что со стороны следствия видели человеческое обращение и не желали портить взаимоотношений со следователями. Находите ли вы, что противоречите себе?

- Да, противоречие есть, но это объясняется неправильной записью в протоколе допроса. Тогда я говорил о человеческом обращении только со стороны следователя Буйницкого, а он записал о человеческом обращении со стороны следователей.

- Вы вновь противоречите себе. Признание о том, что вы являетесь участником контрреволюционной организации, вами дано следователю Кострикову, а не Буйницкому. Следовательно, в протоколе допроса речь могла идти только о Кострикове. Чем объяснить противоречивость ваших показаний?

- Не желая дальше запутывать следствие, вынужден признать, что я являлся активным участником контрреволюционной повстанческо- диверсионной организации в Смоленском районе, а также в смежных с ним Алтайском и Грязнухинском районах, во главе которых стоял благочинный Даниил Матвеевич Носков.

- К какому времени относится начало возникновения контрреволюционной организации?

- О точном времени возникновения контрреволюционной организации я сказать не могу. Я лично был завербован в нее благочинным Носковым в сентябре 1934 года.

- Какие задачи ставила перед собой ваша контрреволюционная повстанческо-диверсионная организация?

- Контрреволюционная повстанческая организация, участником которой я являлся, ставила своей задачей помощь Японской армии в момент возникновения войны путем организации вооруженного восстания, с одной стороны, а до возникновения войны - организацию актов диверсий в колхозах в виде срыва сезонных работ, как-то: уборки урожая, сеноуборки, выполнения гособязательств и тому подобного, путем создания антиколхозных настроений, организации невыходов на работу и выходов из колхозов. В то же время перед участниками контрреволюционной организации ставилась задача тщательно и повседневно изучать настроение населения и регулярно информировать руководителя организации благочинного Носкова.

1 июля 1937 года священник Николай Пальмов написал заявление начальнику местного НКВД, что отказался от показаний на суде под давлением одного из заключенных, который угрожал ему расправой. После этого он вновь был вызван на допрос и подписал все показания, под которыми требовал от него подписей следователь. 22 июля следователь передопросил инока Феодора.