Компьютер просит… печенья

Проблема компьютерных эпидемий выходит за рамки информатики. Вопрос о том, кто и почему создает вирусы, не менее интересен, чем механизм их действия, а ответить на него нелегко.

Так кто же создает вирусы? Весьма странная и пестрая группа людей, живущих в самых разных странах. Так, хотя большинство вирусов появилось в США, некоторые имеют европейское (в частности западногерманское) происхождение, а один из самых знаменитых – «Брэйн» – придуман 26‑летним пакистанцем Амджадом Фаруком Альви.

И все же у компьютерных террористов можно найти общие черты. Несомненно, это программисты очень высокого класса, не обязательно профессионалы, зачастую и просто пользователи, накопившие немалый опыт общения с ЭВМ. Причем, как правило, молодые люди, много времени проводящие за дисплеем. В социальном смысле они весьма инфантильны, даже безответственны: опасная игра с вирусами служит для них источником острых ощущений, столь дефицитных в бедном эмоциями, чересчур защищенном и упорядоченном мире, в котором они живут.

Если действия программистов, заражающих ЭВМ своих фирм, чтобы отомстить за какую‑то нанесенную им обиду, или многочисленные попытки некоторых компаний дезорганизовать вычислительные системы своих конкурентов еще как‑то можно понять, то побудительные мотивы других поступков объяснить труднее. Например, 23‑летний американец Дру Дэвидсон, исходя, казалось бы, из благих намерении, придумал так называемый «вирус мира», который не стирает информации, а просто выводит на дисплей сообщение и затем исчезает без всякого вреда для компьютера.

2 марта прошлого года на экранах нескольких тысяч микроЭВМ «Макинтош» появилось изображение Земли и призыв ко всеобщему миру. Выяснилось, что друг Дэвидсона Ричард Брэндоу ввел «вирус мира» в дискеты с играми, которые затем раздал всем желающим на встрече владельцев «Макинтошей» в Монреале. Взял такую дискету и Марк Кантер, сотрудничавший с корпорацией «Элдэс» из Сиэттла, которая производит программное обеспечение. Из персонального компьютера Кантера вирус проник в большие компьютеры корпорации, а затем в несколько тысяч копий графической программы «Эскиз» и разошелся по магазинам всей Америки. То был первый случай распространения коммерческой программы с вирусом. Хорошо еще, что он оказался безобидным.

Подобных шутников, к несчастью, становится все больше. Скажем, один из вирусов заставлял компьютеры выводить на дисплей требование: «Хочу печенья!» Эти требования повторялись все чаще и чаще, пока вообще не блокировали работу ЭВМ. Но достаточно было набрать на клавиатуре слово «печенье», как «накормленный» компьютер вновь принимался за дело. Другой вирус, к приятному изумлению оператора, синтезировал движущееся изображение знаменитой рок‑звезды Мадонны. Однако тут же, не дав насладиться зрелищем, издевательски замечал с экрана, что тратить драгоценное машинное время на разглядывание видеороликов просто глупо, после чего компьютер отключался.

А вот появление вируса в компьютерах Иерусалимского университета (он должен был уничтожить всю записанную в них информацию 13 мая 1988 года, в сороковую годовщину образования государства Израиль) объясняется, возможно, и политическими мотивами.

Паника, связанная с вирусами, опасна сама по себе. Когда в Ливерморской национальной лаборатории США было получено сообщение о проникновении инфекции в 450 вычислительных машин, работы там были прекращены, и сотрудники затратили огромное время на проверку всех программ. И хотя в конце концов это оказалось мистификацией, ущерб был нанесен не меньший, чем от реального вируса. Эти факты говорят о том, что при анализе «электронного СПИДа» нельзя оставлять в стороне социальный аспект. В сущности, складывающаяся ситуация показывает, как плохо мы еще знаем влияние вычислительной техники на психику человека. И быть может, в этом главный урок, который следует извлечь из непрекращающегося потока сенсационных публикаций о компьютерных эпидемиях.