Жажда денег» и противоестественные потребности

Прежде всего этот вирус породил конкуренцию . Сегодня у нас о «конкуренции», «конкурентоспособности», «конкурентных преимуществах» и т.п. говорят на каждом углу. Говорят, что это что‑то вроде «национальной идеи» и нам надо равняться на Запад с его «конкурентной экономикой». Попытаемся разобраться в этом вопросе.

Раньше товары производили ради того, чтобы утолять «жажду товаров» (прежде всего товаров первой необходимости, но также предметов роскоши ‑ для аристократов). При капитализме акценты незаметно, но быстро сместились и производство товаров стало исключительно средством для добывания денег. А если это так, то по большому счету товаропроизводителю все равно, что производить. Это может быть пшеница, а может быть опиум; это могут быть автомобили, а могут быть пушки и бомбы; это могут быть лекарства, а могут быть сигареты и водка и т.п.

Более того, многие производители заметили, что удовлетворение «противоестественных» потребностей (наркотики, водка, табак, оружие и т.п.) оказывается более прибыльным (денежным) бизнесом, чем удовлетворение естественных потребностей (продовольствие, одежда, жилье и т.п.). Сегодня большая часть так называемой «экономики» развитых стран работает на удовлетворение «противоестественных» потребностей. Это не мешает, но, наоборот, помогает государственным руководителям рапортовать о росте валового внутреннего продукта (ВВП) или валового национального продукта (ВНП), а бизнесу получать повышенные прибыли. А о том, что ВВП того же Афганистана более чем наполовину состоит из доходов от производства наркотиков, «профессиональных экономистов» не очень интересует.

Вот как с иронией пишет об «экономической» модели современного развитого капитализма А. С. Шленский:

«...В одной стране произвели, к примеру, миллион кубов деловой древесины, отлили миллион тонн чугуна и закатали миллиард банок свиной тушенки и молочной сгущенки на случай голода. Допустим, что все это стоит триллион долларов и составляет валовой национальный продукт. Через пару десятков лет ВНП этой страны увеличился впятеро. А именно, на четыре триллиона было сделано эротических массажей, маникюров, педикюров, укладок волос и макияжей и еще на триллион обслужено посетителей в стриптиз‑барах и топлесс‑кафе. Чугун же, сгущенку и тушенку ввезли из‑за границы в деревянных ящиках, которые и использовали взамен древесины, что не нарубили и не напилили сами»^[1330].

Приведенная картина ‑ не фантазия автора. В США сегодня на промышленность, сельское хозяйство, строительство (реальный сектор) в произведенном ВНП приходится около ¹/₄. Остальной «продукт» ‑ разные услуги типа тех, которые перечислены в приведенном выше отрывке. Многие из них ‑ явно противоестественного характера. На языке «профессиональных экономистов» такая, с позволения сказать, «экономика» называется «постиндустриальным обществом».

Тотальная «жажда денег» привела к тому, что основное внимание компании стали уделять не производству жизненно необходимых товаров и услуг, а формированию «противоестественных» потребностей с помощью активной рекламы, маркетинга, СМИ, «поп‑культуры» и других изощренных методов и средств управления поведением потребителя (попросту: развращения человека).

«Жажда денег» ведет к тому, что большая часть энергии общества направляется на производство не жизненно важных товаров, а различных «услуг», большая часть из которых не имеет отношения к удовлетворению естественных потребностей человека. Может быть, эти «услуги» и не ведут непосредственно к физическому уничтожению человека (как наркотики, табак, водка и т.п.), но тем не менее они наносят человеку вред, разлагая его нравственно и духовно. Например, большая часть «финансовых услуг», которые формируют тип человека‑игрока, а не человека‑творца.

Кстати, игры бывают разные. Можно играть в футбол, а можно играть в покер или рулетку. Так вот, второй тип относится не к спорту, а к азартным играм. В учебниках по психиатрии это квалифицируется как заболевание, характеризующееся устойчивой зависимостью человека от предмета своего вожделения (что‑то наподобие алкоголизма или наркомании). Все это хорошо описано не только в медицинской, но также в художественной литературе. Например, в «Игроке» Ф. Достоевского.

Иногда получение таких «финансовых услуг» оканчивается для человека трагически: при потере сбережений или инвестиций «потребитель финансовых услуг» может наложить на себя руки или получить психическое расстройство. «Жажда денег» превращает человека в жестокое животное (на языке «профессиональных экономистов» ‑ «homo economicus»), готовое на все (воровство, обман, предательство, убийство) ради получения «добычи». Впрочем, «homo economicus» даже хуже животных, потому что в мире животных не принято убивать себе подобных. В обществе «денежной цивилизации» ведется «война всех против всех» (Гоббс), чего не наблюдается ни в одной животной популяции. Говорят, что каннибализм ‑ аномалия человечества, наблюдаемая лишь в некоторых диких племенах Африки. Однако если посмотреть без розовых очков на современное западное общество, то его можно назвать обществом утонченного, «цивилизованного» каннибализма.

«Жажда денег» привела к серьезной деформации структуры всей деятельности общества, которую уже некорректно называть «экономической» или «трудовой». Проявлением этого является нынешняя структура валового внутреннего продукта (ВВП) многих стран, особенно относящихся к так называемому «золотому миллиарду» (ЗМ).

Сегодня, например, ВВП США почти на ⁴/₅ состоит из услуг, причем половина из них ‑ финансовые. Кроме того, согласно разным оценкам, от 500 млрд до 1 трлн долл. составляют «юридические услуги»^[1331].

«Жажда денег» ведет к тому, что среди товаропроизводителей начинается кровопролитная (иногда в буквальном смысле этого слова) конкуренция за каждый рубль, доллар, франк, тугрик потребителя. В обществе, где возникают дефицит денег и «жажда денег», целью производства является максимизация прибыли, а не удовлетворение потребностей общества в товарах и услугах. Несчастный потребитель оказывается не более чем «средством». Причем «средством», которое постоянно обманывают, отравляют (вредными продуктами), умерщвляют (опасными лекарствами), оболванивают (рекламой и средствами массовой информации), развращают (например, разными секс‑услугами) и т.п.

«Жажда денег»: «война всех против всех»

Следует отметить, что и до «рыночной экономики» («денежной цивилизации») отношения между людьми были достаточно напряженными. Однако тотальной «войны всех против всех» тем не менее не наблюдалось. Да, между отдельными социальными группами людей противоречия были. Раньше, в советское время, их было принято называть «классовыми противоречиями». Так, рабы могли восставать против рабовладельцев, а рабовладельцы усиливать эксплуатацию рабов, продавать их другим хозяевам и т.п. Крестьяне могли выступать против феодалов и помещиков, а феодалы и помещики ‑ усиливать гнет крестьян, увеличивая барщину, оброк, отбирая землю. Вражда нередко выливалась в бунты и восстания.

Вместе с тем внутри отдельных социальных групп («классов») отношения были сравнительно мирными (по крайней мере нейтральными); в критические моменты истории члены одной социальной группы нередко проявляли «классовую солидарность».

Сегодня наблюдается острая борьба внутри отдельных классов. Капиталисты борются между собой за рынки сбыта и «доллар потребителя», используя при этом любые способы вплоть до рейдерства, шантажа, подкупов и убийств. В современных учебниках по экономике это называется «конкуренцией». Наемные работники борются между собой за рабочие места, соглашаясь на заработную плату, обеспечивающую лишь выживание (на языке «профессиональных экономистов» ‑ «простое воспроизводство рабочей силы»). Это тоже «конкуренция», но такая, которая угрожает жизни и здоровью простых людей.

Таким образом, «война всех против всех» ‑ выражение, которое сегодня надо понимать в буквальном смысле. Современная конкуренция имеет многие атрибуты, присущие настоящей военной деятельности и настоящим боевым действиям .

Например, многие компании имеют разведку, контрразведку, военизированные подразделения. Управляющие разных уровней называются «офицерами». В своей текущей и долгосрочной деятельности компании пользуются такими документами (одобренными акционерами), как «тактика» и «стратегия компании». Даже в открытых документах корпораций и банков нередко фигурируют такие словосочетания, как «агрессивный маркетинг», «поглощение» (как «дружественное», так и «недружественное»), «захват рынка», «присоединение», «нейтрализация конкурента» и т.п.

В самих корпорациях устанавливается жесткий, можно сказать, тоталитарный режим ‑ такой, который обычно государственные власти вводят лишь в условиях военного времени. Думаю, что современному россиянину не надо объяснять, что это такое. Любое отклонение от жесточайшей корпоративной дисциплины грозит увольнением или, в крайнем случае, ‑ санкциями в виде лишения работника премий, понижения по службе и т.п. Поскольку многие «счастливчики», имеющие работу в таких корпорациях, пребывают на своем рабочем месте больше ¹/₂ суток, то можно сказать, что такие люди живут в условиях тоталитарного режима (мы сейчас не будем обсуждать, что из себя представляет жизнь человека в течение оставшейся части суток с точки зрения понятий о «демократии»).

На «недемократический» характер «рыночной экономики» обращают внимание многие авторы. Например, Валерий Подгузов пишет: «Если в эпоху рабовладения и феодализма тиранию осуществляли только латифундисты, феодалы и служители религии, а все остальные люди являлись их жертвами и заслуживали сочувствия, тем более когда боролись против тиранов, то в эпоху монополии рыночной экономики в мировом хозяйстве тиранами по отношению друг к другу становятся все участники рыночных отношений. Даже чернорабочие, поскольку и они превращаются в продавцов своей рабочей силы. Образно говоря, рынок, благодаря всепроникающей конкуренции, это война всех против всех (выделено мной. ‑ В. К. )»^[1332].

На этом основании В. Подгузов делает справедливый вывод: «Следовательно, несмотря на всю демократическую демагогию по поводу неразрывности рынка и свободы, на самом деле либеральный рынок ‑ наиболее тираничное явление в истории мировой экономики»^[1333].

«Жажда денег» и расточительство «рыночной экономики»

В обществе, основывающемся на погоне за деньгами, производство имеет крайне низкую эффективность. Более того, эта эффективность может быть отрицательной, если принять во внимание:

‑ экологические ущербы от производства из‑за стремления капиталистов экономить на природоохранных затратах;

‑ истощение природных ресурсов;

‑ медленное умерщвление людей отравленными (сегодня уже наполовину химическими) продуктами, вредными лекарствами и наркотиками;

‑ астрономические расходы на рекламу;

‑ безработицу;

‑ незагруженные производственные мощности;

‑ сокращающиеся сроки использования многих товаров длительного пользования (постепенно они превращаются в «одноразовые»);

‑ подкуп корпорациями властей за право не платить налоги и другие многообразные формы коррупции;

‑ уничтожение в условиях кризисов нереализованных продуктов для того, чтобы не допустить снижения цен;

‑ непомерные расходы на военные цели и содержание полицейского аппарата (для подавления социальных протестов) и т.п. и т.д.

Разве деятельность компаний и банков в условиях «денежной цивилизации» можно назвать «домостроительством»? Назвать ее «экономикой» можно только в порядке шутки или издевательства. Правильнее такую деятельность назвать «доморазрушением» .

В «экономике», основывающейся на конкуренции, складывается буквально следующая ситуация: один с «сошкой», а семеро с «ложкой». Некоторые склонны в этом видеть высокую эффективность «рыночной экономики». Однако, наоборот, «рыночная экономика» тормозит развитие производительных сил, способствует росту безработицы, техническому застою, неполной загрузке мощностей. Получается, что в расчете на одного трудоспособного человека производится гораздо меньше продукции, чем если считать производительность труда в расчете на одного фактически занятого. Уже не приходится говорить о социальных, политических и морально‑нравственных издержках подобной «эффективности».

Сложился устойчивый миф, что «экономика», основывающаяся на конкуренции, способствует росту производительности труда и снижению издержек производства. Раз производители конкурируют, то они должны снижать цены, что выгодно потребителю и обществу в целом. Но на самом деле цены при конкуренции, наоборот, растут . Почему? Потому что «цена ‑ денежное выражение стоимости», т.е. издержек производства (именно такое определение цены содержалось в учебниках по политэкономии, по которым мы учились в советское время). Посмотрим, как ведут себя издержки производства в условиях конкуренции. Издержки делятся на постоянную и переменную части. Переменная часть зависит от объема производимого товара (услуг); постоянная ‑ не зависит (или слабо зависит).

Приведем один простенький пример.

В городе N имеется одно кафе, которое обслуживает за день 500 человек. В этом кафе работали один повар, один бухгалтер, одна официантка и одна посудомойка. Потом появляется еще одно кафе. Через некоторое время их становится уже пять. Получается, что в среднем на каждое заведение теперь приходится по 100 клиентов. Закупки продуктов, необходимых для того, чтобы кормить клиентов кафе (переменные издержки), за это время остались на прежнем уровне. Но в каждом из вновь созданных заведений также необходимо иметь в штате по одному бухгалтеру, по одной официантке, по одному повару и одной посудомойке (даже если в день придет не 100 клиентов, а лишь 10). Нетрудно понять, что в новых условиях постоянные издержки в виде расходов на заработную плату работников общественного питания города возросли. Стало быть, неизбежно возрастут и цены на завтраки, обеды и ужины в кафе города N. Учитывая, что заведений общественного питания в городе всего пять, хозяевам кафе договориться о повышении цен и приведении их в соответствие с новыми издержками будет несложно.

Это что касается издержек производства. А еще есть непроизводственные (или непроизводительные) издержки ‑ реклама, маркетинг, создание «репутации» (бренда), оказание «сопутствующих» услуг и т.п. По имеющимся оценкам, в цене товара, который обыватель приобретает в розничной торговле, издержки производства могут занимать меньше половины (в некоторых случаях даже 20 и менее процентов). Причем по мере все большего отставания производства от платежеспособного спроса доля непроизводительных издержек имеет тенденцию к росту .