Чудеса вокруг магнита

До сих пор не припомню, зачем я поставил черную подковку магнита на стеклянную лабораторную посудину, где содержались крохотные насекомые – мелиттобии. Может быть, детская привычка? Мальчишкой я был убежден, что любое великое открытие сделать очень просто, что все дело в удаче и терпении, нужно только надлежащим образом что‑то соединить, переставить или даже придавить, и успех обеспечен. Этот совсем непродуктивный способ познания тайн природы, разумеется, ушел вслед за давно минувшим детством, но, как видно, не совсем.

В программу моих любительских исследований никакие биофизические эксперименты не входили. Я наблюдал развитие этих крошечных преинтересных созданий, в микроскоп очень симпатичных, но ведущих паразитический образ жизни.

Личинки мелиттобии – насекомых, относящихся к обширной группе наездников, питаются куколками и личинками своих же недальних родственников: ос, одиночных пчел, шмелей, а также совсем уж близких собратьев‑наездников. Из пораженных мелиттобиями куколок шмелей и ос я старался получить побольше паразитов, чтобы затем попробовать заражать ими потомство насекомых‑вредителей: пилильщиков, некоторых бабочек и мух.

Работа была интересной и деликатной, но она затруднялась тем, что уж очень малы были мои питомцы. Малы и, несмотря на медлительность движений, очень пронырливы. Мелиттобии уходили из сосудов, куда я их заточал, через такие тончайшие щели, в которые едва проходила бумажная полоска. Из замкнутых ватой пробирок мои мелиттобии или благополучно удирали, или, пытаясь вылезти, увязали в вате, терялись и гибли. Более удобными для разведения наездников оказались лабораторные чашки Петри, но и то приходилось долго подбирать эти посудины таким образом, чтобы не было ощутимо ни малейшего покачивания крышки – признака неполной подгонки и возможной лазейки для беглецов.

В чашках лежало по куколке жертвы, облепленной личинками паразитов, или же ползали взрослые, уже вылупившиеся наездники, как бы крохотные черные палочки неторопливо передвигались по нижней стороне стеклянной крышки.

И тут подвернулся магнит. Пожалуй, ничего особенного не замышляя, я поставил черную подковку полюсами вниз на чашку Петри, где ползало особенно много взрослых насекомых. Потушил свет и ушел спать: был поздний вечер. К утру я совсем позабыл, что ставил магнит на ее крышку, и вспомнил лишь тогда, когда увидел его. Ничего особенного с первого взгляда я не обнаружил. Было обычное солнечное утро; комната, увешанная рисунками и уставленная садками, банками, где начинали копошиться в золотых, еще неярких лучах утреннего светила разнообразные мои питомцы.

Но что это? Под магнитом по ту сторону стекла, в точности напротив полюсов, темнели две густые кучки насекомых...

Я не поверил своим глазам и подошел ближе. Нет, это была не иллюзия, не обман зрения. Все до одной мелиттобии этой чашки Петри собрались только на двух участках: два темных сгустка под торцами железной подковки, и ни одного насекомого дальше от магнита или на дне посудины. Сомнений быть не могло. Насекомых неудержимо влекло к себе магнитное поле, и они устремились туда, где оно было наиболее напряженным.

Зрелище было завораживающим. Оно живо напомнило мне картину, хорошо знакомую и по школьным учебникам, и по нехитрым детским опытам, которые я, помнится, проделывал когда‑то в отцовской слесарной мастерской. Насыпал на листок бумаги железные опилки, что собирал на полу под тисками, и подводил к бумажке снизу такой же вот магнит. Опилки располагались красивым узором в виде двух соединяющихся между собой веерообразных пучков. То же было и здесь.

Плотно, буквально «плечо к плечу» крошки‑мелиттобии теснились на стекле под прямоугольными торцами подковки, дальше – реже.

Не менее удивительно и другое. Мелиттобии – существа очень стройные, тоненькие, продолговатые, похожие на небольшие штришки, сделанные шариковой авторучкой. Так вот, эти крохотные живые магнитики (я, конечно, уже не сомневался, что это так) расположились главным образом вдоль силовых линий, головками к полюсам.

Все мелиттобии складывались в явственный узор магнитного спектра: веретенообразная форма в центре, между полюсами магнита, и лучистые изогнутые веера вокруг этих полюсов.

Некоторая склонность насекомых ориентировать свое тело в магнитном поле Земли была обнаружена биофизиками, но, повторяю, некоторая, едва уловимая после статистической обработки результатов большой серии опытов, а вовсе не абсолютная. Конечно же, исследователи брали неудачные (маломагнитные) живые объекты – мух да пчел. Мое уникальное стадо прореагировало на магнит всем поголовьем. Нужно было зафиксировать эту картину. Меня обычно выручал карандаш и давний опыт рисования насекомых с натуры, реалистический рисунок имеет много преимуществ перед фотоснимком. Но сейчас требуется доподлинное и абсолютно документальное изображение, и я пожалел, что оставил фотодело и ликвидировал домашнюю фотолабораторию. Нарисую, допустим, магнитное собрание наездников совершенно точно, но, простите, ведь никто не поверит. Увидя магнитный спектр из живых насекомых в чашечке Петри, я не верил собственным глазам и считал, что все это мне снится. Здесь же необходимо было запечатлеть открытие на пленку.

Тогда я еще не пробовал снимать насекомых на пленку, и побежал за моим приятелем – фотокорреспондентом местной газеты, которого и перехватил по дороге в редакцию. Заскочили на минутку к нему на квартиру за удлинительными кольцами; фотоаппарат – современная фотокамера с первоклассным объективом и блицвспышкой – был уже с нами. На всех парах побежали на место происшествия.

Вот наш подъезд. Один оборот лестницы, второй, еще – третий этаж; теперь крутнуть взятым уже на изготовку ключом. Коллекции, садки, пробирки, микроскоп; рядок плоских чашек Петри поблескивает на столе у окна. Черный магнит на одной из чашек.

Мелиттобий под магнитом не было...