Ганс Фаллада (Наns Fallada) 1893-1947

Каждый умирает в одиночку (Jeder stirbt fur sich allein)

Роман (1947)

Германия, Берлин, вторая мировая война.

В день капитуляции Франции почтальон приносит в дом столяра-краснодеревщика Отто Квангеля известие о том, что их сын пал смертью храбрых за фюрера. Этот страшный удар пробуждает в душе Анны, жены Отто, ненависть к нацизму, которая зрела уже давно. Отто и Анна Квангель — простые люди, они никогда не лезли в по­литику и до последнего времени считали Гитлера спасителем страны. Но любому честному человеку трудно не видеть, что творится вокруг. Почему вдруг их сосед, пьяница Перзике, стал более почтенным чле­ном общества, чем пожилая фрау Розенталь, жена некогда уважаемо­го коммерсанта? Только потому, что она еврейка, а у него два сына-эсэсовца. Почему на фабрике, где Квангель работает мастером, увольняют хороших рабочих, а в гору идут безрукие лодыри? Потому что вторые — члены нацистской партии, орущие «Хайль Гитлер!» на собраниях, а первые имеют «ненадлежащий образ мыслей». Почему

все шпионят друг за другом, почему на поверхность вылезло всякое отребье, которое раньше пряталось по темным углам? Например, Эмиль Боркхаузен, который никогда в жизни ничем не занимался, а его жена открыто водила к себе мужчин, чтобы прокормить пятерых детей. Теперь Боркхаузен по мелочам стучит в гестапо на кого при­дется, потому что за каждым что-то есть, каждый трясется от страха и рад откупиться. Он и Квангеля пробует застать врасплох, но быстро понимает, что этот человек тверд как скала, достаточно взглянуть на его лицо — «как у хищной птицы».

Квангель идет на фабрику, где работает Трудель Бауман, невеста его сына, чтобы сообщить ей о смерти жениха, и Трудель признается в том, что она состоит в группе Сопротивления. Плачущая Трудель спрашивает: «Отец, неужели ты можешь жить по-прежнему, когда они убили твоего Отто?» Квангель никогда не сочувствовал нацистам, не состоял в их партии, ссылаясь на недостаток средств. Главное его качество — это честность, он всегда был строг к себе и потому многого требовал от других. Он давно убедился в том, что «у нацис­тов нет ни стыда ни совести, значит, ему с ними не по пути». Но те­перь он приходит к мысли, что этого мало — нельзя ничего не делать, когда вокруг гнет, насилие и страдания.

Действительно, под самым носом, в их доме, происходят вещи не­мыслимые еще несколько лет назад, фрау Розенталь грабят не просто воры, а воры во главе с СС и полицией. Старая женщина отсижива­ется сначала у Квангелей, потом ее спасает живущий в том же доме отставной советник Фром. Некоторое время она скрывается у него, но потом все-таки поднимается в свою квартиру. Молодой эсэсовец Бальдур Перзике вызывает полицейского комиссара с подручным. Они пытаются дознаться, куда фрау Розенталь спрятала какие-то деньги, старая женщина не выдерживает мучений и выбрасывается из окна, а Бальдур Перзике получает в награду ее граммофон и чемо­дан с бельем.

Квангель решает бороться с фашизмом в одиночку, собственными силами — писать открытки с призывами против фюрера, против войны. Анне Квангель сначала кажется, что это слишком мелко, но оба понимают, что могут поплатиться головой. И вот написана пер­вая открытка, в ней нет никаких политических лозунгов, простыми словами говорится о том, какое зло несет людям война, развязанная

Гитлером. Отто благополучно подбрасывает открытку в подъезд, ее находит актер, бывший любимец Геббельса, ныне опальный, страшно пугается и несет ее приятелю, адвокату. Оба не испытывают ничего, кроме страха и возмущения «писакой», который только «других под­водит под неприятности», и открытка тут же попадает в гестапо. Так начинаются неравная война между двумя простыми людьми и огром­ным аппаратом фашистской Германии и дело «о невидимке», пору­ченное комиссару Эшериху, криминалисту старой школы, который несколько свысока посматривает на своих новоиспеченных начальни­ков-гестаповцев. Изучив первую открытку, он делает только одно — втыкает в карту Берлина флажок, обозначающий место, где была най­дена открытка.

Спустя полгода Эшерих бросает взгляд на карту с сорока четырь­мя флажками — из сорока восьми открыток, написанных к тому времени Квангелями, только четыре не попали в гестапо, да и то мало вероятности, чтобы они переходили из рук в руки, как мечтал Отто. Скорее всего,их просто уничтожали, даже не дочитав до конца. Комиссар не торопится, он знает, что избрал самую верную тактику — терпеливого выжидания. Тексты открыток не дают ника­ких нитей, но все же комиссар делает вывод, что невидимка — вдо­вец или одинокий человек, рабочий, грамотный, но не привыкший писать. Вот и все. Это дело неожиданно приобретает для комиссара огромное значение. Ему во что бы то ни стало хочется увидеть чело­века, вступившего в заведомо неравную борьбу.

Наконец полиция задерживает в поликлинике человека, обвиняе­мого в том, что он подбросил открытку. Это Энно Клуге, ничтожест­во, трус, бездельник, которого жена давно выгнала из дому. Он всю жизнь живет за счет женщин и бегает от работы. Вместе со своим приятелем Боркхаузеном они пытались ограбить фрау Розенталь, да выпили слишком многоее коньяка. Но это сошло им с рук, потому что грабеж продолжили братья Перзике.

Энно попадает в руки Эшериха, который сразу понимает, что тот не может иметь никакого отношения ни к самим открыткам, ни к их автору, но тем не менее заставляет его подписать протокол о том, что некий человек передал ему открытку, и отпускает. Энно ускольза­ет от посланных за ним шпиков и находит приют у хозяйки зоомагазина Хете Гэберле, муж которой погиб в концлагере. Но Эшериху

теперь ничего не остается, как искать Клуге, — ведь он уже доложил начальству о том, что обнаружена нить, ведущая к невидимке. Он на­ходит его с помощью Боркхаузена. Тот пытается получить деньги и с комиссара, и с вдовы Гэберле, предупреждая ее, что Энно грозит опасность. Фрау Гэберле готова платить за спасение человека, которо­го она сама считает лжецом, никчемным лодырем, и отправляет его к своей приятельнице, укрывающей у себя всех, кого преследуют на­цисты. Сын Боркхаузена выслеживает Энно, и тот снова попадает в лапы Эшериха, которому теперь необходимо от него избавиться, так как на первом же допросе выяснится, что комиссар обманул началь­ство. Эшерих заставляет Энно Клуге покончить с собой и просит передать дело другому следователю, за что попадает в подвалы геста­по.

Судьба посылает Отто Квангелю два предупреждения, один раз он оказывается на волосок от гибели, но этот несгибаемый человек не хочет останавливаться. В конце концов он допускает промах, теряя открытку в цехе, где работает. Его арестовывает комиссар Эшерих, снова вернувшийся к исполнению своих обязанностей, потому что его преемник по делу «невидимки» не добился никаких успехов. Эшерих внутренне сломлен, он все еще дрожит при одном воспоми­нании о том, что ему пришлось пережить в подвалах гестапо. На до­просе Квангель ни от чего не отказывается и держится с мужеством и достоинством человека, творящего правое дело. Он потрясен тем, что только ничтожная часть открыток не попала в гестапо, но не счи­тает, что потерпел поражение, и говорит, что если бы очутился на воле, то снова стал бы бороться, «только совсем по-другому». Кван­гель бросает в лицо комиссару упрек в том, что тот из корысти «ра­ботает на кровопийцу», и Эшерих опускает глаза под его строгим взглядом. В тотже день перепившиеся гестаповцы спускаются в ка­меру Квангеля, издеваются над ним, заставляют Эшериха вместе с ними бить рюмки о голову старика. Ночью комиссар сидит в своем кабинете и думает о том, что ему «опостылело поставлять добычу этим мерзавцам», что, будь это возможно, он тоже стал бы бороться. Но он знает, что в нем нет твердости Квангеля и выхода у него нет. Комиссар Эшерих стреляет в себя.

Арестованы и Анна Квангель, и, из-за случайно оброненного ею на жестоком допросе имени, Трудель Хезергель (бывшая невестаее

сына) с мужем, и даже брат Анны. Трудель давно не участвует в Со­противлении, они с мужем уехали из Берлина и пытались жить друг для друга и для будущего ребенка, но каждое их слово на допросах оборачивается против них. В застенке муж Трудель умирает от по­боев, а сама она кончает с собой, прыгнув в пролет лестницы. После комедии суда, на котором даже защитник выступает против обвиняе­мых и который приговаривает обоих Квангелей к смертной казни, тянутся долгие недели ожидания в камере смертников. Советник Фром передает Отто и Анне по ампуле с цианистым калием, но Анна не хочет легкой смерти, она думает только о том, что должна быть достойна мужа, и живет надеждой на встречу с ним перед казнью. Она чувствует себя свободной и счастливой. В день казни Отто сохра­няет до конца спокойствие и мужество. Он не успевает раздавить зу­бами ампулу с ядом. Последний звук, который он слышит в жизни, — это визг топора гильотины. Анна Квангель милостью судь­бы погибает во время бомбежки Берлина, так и не узнав, что ее мужа уже нет в живых.

И. А. Москвина-Тарханова