Мюриед Спарк (Muriel Spark) р. 1918

Мисс Джин Броди в расцвете лет (The Prime of Miss Jean Brody)

Роман (1961)

Героини романа — шесть девочек-школьниц, объединившихся в «клан Броди» волей их любимой учительницы, мисс Джин Броди. Действие происходит в Эдинбурге в тридцатые годы. Мисс Броди ведет класс маленьких девочек начального отделения респектабельной частной школы. На одном из первых уроков истории мисс Броди рас­сказывает вместо лекции трагический сюжет своей первой любви — ее жених погиб на войне за неделю до перемирия, — чем трогает де­вочек до слез. Так начинаются ее занятия по «Истине, Добру и Кра­соте» с помощью самых нетрадиционных методов. Отдавая себя воспитанию детей, она дарила им, по собственному любимому выра­жению, «плоды своего расцвета».

Мисс Броди в пору своего расцвета, несмотря на нетрадиционные методы, вовсе не была исключительным явлением, или не совсем в своем уме. Ее уникальность состояла лишь в том, что она преподавала в столь консервативном учебном заведении. В тридцатые годы таких, как мисс Броди, были легионы: женщины от тридцати и старше, за­полнявших свое обездоленное войной стародевическое существование

энергичною деятельностью в сфере искусства и социального обеспече­ния, просвещения и религии. Одни были феминистками и пропаган­дировали самые передовые идеи, другие ограничивались участием в женских комитетах и церковных собраниях. Однако женщины пер­вой категории не преподавали, конечно, в консервативных школах, там им было не место. Именно так считали коллеги мисс Броди. Но мисс Броди, окруженная избранными ею ученицами, «кланом Броди», оставалась недоступной для интриг. «Непоколебима, как скала», — восхищенно констатируют ее поклонницы, пока она гордо шествует по школьному коридору под презрительные приветствия своих более заурядных коллег.

Мисс Броди кажется необыкновенной, во всяком случае, в школь­ной обстановке. Она не красавица и совсем не молода, но в пору «своего расцвета» переживает вспышки подлинного очарования, и в такие мгновения необычайно хороша. Она также крайне привлека­тельна для мужчин и покоряет сердца двух единственных преподава­телей мужчин в школе.

С началом расцвета мисс Броди проходит первые шаги порази­тельной духовной эволюции, изменяясь внутренне и внешне так же стремительно, как ее растущие воспитанницы. Пока девочки еще учатся под ее началом в младших классах, мисс Броди превращает уроки математики, английского или истории в своеобразные экскур­сии во все области человеческой культуры, от эротики до фашизма: ее не знающая религиозных запретов страстная артистическая натура равно поклоняется и тому и другому, а между тем Джотто и Марии Стюарт.

Постепенно, незаметно для себя самой растет в ней рискованное убеждение в собственной безгрешности; за время своего расцвета она переступает границы любой этики и достигает действительно шоки­рующей степени безнравственности.

Но пока ее влияние на «клан Броди» безгранично. В него входят шесть девочек: Моника Дуглас, известная математическими способ­ностями и дикими вспышками гнева, спортивная Юнис Гарднер, изящная Дженни Грей, тугодумка Мэри Макгрегор, Сэнди Стрэнджер с необычайно крохотными поросячьими глазками и прославив­шаяся впоследствии своей сексапильностью Роз Стэнли. Они растут под могучим духовным воздействием мисс Броди, их внутренняя жизнь целиком заполнена анализом наблюдений над своей учительни­цей. Однажды во время экскурсии мисс Броди объясняет девочкам что, собственно, значит для нее преподавание. Образовывая детей,

она высвечивает качества, заложенные в них природой, от нее же требуют вкладывать в детей чужеродную им информацию. Она убеж­дает «клан», что, взрослея, каждая девочка должна найти и реализо­вать «свое призвание», как она нашла свое в них.

Мисс Броди движется к пику своего расцвета; вместе с ней взрос­леют и развиваются девочки. Ей кажется, что никто лучше ее не уга­дает истинного призвания детей, и прикладывает неистовые усилия, чтобы наставить девочек на единственно правильный, как ей кажется, путь.

Каждая из «клана Броди» проживает индивидуальную и неповто­римую судьбу, совершенно отличную от призваний, задуманных мисс Броди. Ее посмертная роль в их взрослых жизнях оказывается намно­го тоньше и сложнее.

Трагичнее остальных удел Мэри Макгрегор, безответной дурехи для подруг и мисс Броди. Она погибает в двадцать три года в горя­щей гостинице и незадолго до смерти в грустную минуту решает, что самыми счастливыми минутами в ее короткой жизни были те, что она провела в компании мисс Броди и ее «клана», пусть даже на пра­вах тугодумки. Все девочки по-своему предают идеалы мисс Броди. Незадолго до смерти от рака их наставницу выживают наконец из школы под предлогом проповеди фашизма детям. Мисс Броди и в самом деле почти наивно восхищалась порядком и дисциплиной в странах фашизма наравне с памятниками и фонтанами. И вот Сэнди Стрэнджер, ее доверенное лицо, уже на пороге выпуска подсказывает директрисе, главному недоброжелателю мисс Броди, придраться именно к политическим убеждениям и заставить мисс Броди подать в отставку. Сэнди проходит самый сложный и противоречивый путь. К предательству ее подводит уверенность, что деятельность мисс Броди в конечном итоге пагубна для ее любимиц. Дело в том, что мисс Броди влюбляется в учителя рисования, Тедди Ллойда, многодетного католика. Понимая, что эта любовь неосуществима, она, как бы назло себе, вступает в связь с Гордоном Лойтером, преподавателем музыки. Однако, любя Тедди, она считает, что кто-то из девочек должен заме­нить ее и стать его любовницей. Она вкладывает всю душу в этот дикий замысел, согласно которому Роз Стэнли, самая женственная из девочек, должна отдаться художнику вместо нее. Однако Роз совер­шенно равнодушна к Тедди, и его любовницей становится Сэнди. Ис­тинной музой художника при этом была и остается мисс Броди, и с изумлением Сэнди видит, что, кого бы из девочек «клана» ни рисовал Тедди, в ней всегда проступали черты мисс Броди. Сэнди, обладая хо-

лодным, анализирующим умом психолога, не может смириться перед загадкой таинственного и мощного влияния на всех окружающих «за­бавной старой девы». Вскоре выясняется, что одна из поклонниц мисс Броди, не принадлежащая к «клану», поддается ее агитации и сбегает в Испанию воевать на стороне фашиста Франко. Она гибнет по пути в поезде. Тогда, ужаснувшись, Сэнди выдает мисс Броди ди­ректрисе, и та намекает об этом мисс Броди. Мысль о предательстве подрывает неукротимый дух мисс Броди. До самой смерти она не перестает мучить себя и окружающих бесплодными домыслами. На самом деле, как кажется Сэнди, весь «клан» предает мисс Броди, от­рекшись от «призваний». Мисс Броди видела в своих девочках «ин­стинкт и прозорливость», достойные полной и бурной жизни. Сэнди же после предательства уходит в монастырь, где несчастлива и разоча­рована. Роз Стэнли становится добродетельной женой, хотя в ней за­ложена новая Венера, «великая любовница», по мнению мисс Броди. Но все они чувствуют, что обманули сами себя.

За годы дружбы с мисс Броди они настолько проникаютсяее верой, что приобретают внутреннее духовное сходство с ней, которое верно уловил художник Тедди Ллойд в своих картинах.

А. А. Фридрих

Айрис Мердок (Iris Murdoch) р. 1919

Черный принц (The Black Prince)

Роман (197Э)

Текст книги Брэдли Пирсона «Черный принц, или Праздник любви» обрамлен предисловием и послесловием издателя, из коих следует, что Брэдли Пирсон умер в тюрьме от скоротечного рака, который от­крылся у него вскоре после того, как он закончил рукопись. Желая восстановить честь друга и снять с него обвинение в убийстве, изда­тель и опубликовал этот «рассказ о любви — ведь история творческих борений человека, поисков мудрости и правды — это всегда рассказ о любви... Всякий художник — несчастный влюбленный, а несчастные влюбленные любят рассказывать свою историю».

В своем предисловии Брэдли Пирсон рассказывает о себе: ему пятьдесят восемь лет, он писатель, хотя опубликовал всего три книги:

один скороспелый роман, когда ему было двадцать пять, еще один — когда ему было за сорок, и небольшую книжку «Отрывки» или «Этюды». Свой дар он сохранил в чистоте, что означает, кроме про­чего, отсутствие писательского успеха. Однако его вера в себя и чувст­во призванности, даже обреченности, не ослабели — скопив достаточно денег для безбедной жизни, он ушел с поста налогового инспектора, чтобы писать, — но его постигла творческая немота.

«Искусство имеет своих мучеников, среди них не последнее место за­нимают молчальники». На лето он снял домик у моря, думая, что там наконец его молчание прорвется.

Когда Брэдли Пирсон стоял над запакованными чемоданами, гото­вясь уехать, к нему вдруг после долгих лет пришел его бывший шурин Фрэнсис Марло с известием, что его бывшая жена Кристиан овдовела, вернулась из Америки богатой женщиной и жаждет встречи. За годы, что Брэдли его не видел, Фрэнсис превратился в толстого, грубого, краснолицего, жалкого, чуть диковатого, чуть безумного, дурно пахну­щего неудачника — его лишили диплома врача за махинации с нар­котиками, он пытался практиковать как «психоаналитик», сильно пил и теперь хотел с помощью Брэдли устроиться жить у богатой сестры за ее счет. Брэдли еще не успел чыкинуть его за дверь, как позвонил Арнольд Баффин, умоляя тотчас приехать к нему: он убил свою жену.

Брэдли Пирсон крайне озабочен тем, чтобы его описание Баффина было справедливым, ибо вся эта история представляет собой историю отношений с ним и трагической развязки, к которой они привели. Он, уже небезызвестный писатель, открыл Арнольда, когда тот, рабо­тая учителем английской литературы в школе, только заканчивал свой первый роман. Пирсон прочел рукопись, нашел для нее издателя и опубликовал похвальную рецензию. С этого началась одна из самых успешных литературных карьер — с денежной точки зрения: каждый год Арнольд писал по книге, и продукция его отвечала общественным вкусам; слава и материальное благополучие пришли своим чередом. Считалось, что Брэдли Пирсон завидует писательскому успеху Арноль­да, хотя сам он полагал, что тот достигает успеха, поступаясь искусст­вом. Их отношения были почти родственными — Пирсон был на свадьбе у Арнольда и в течение двадцати пяти лет почти каждое вос­кресенье обедал у Баффинов; они, антиподы, представляли друг для друга неистощимый интерес. Арнольд был благодарен и даже предан Брэдли, но суда его боялся — возможно, потому, что у него самого, неуклонно опускавшегося на дно литературной посредственности, жил в душе такой же строгий судия. И сейчас Пирсону жжет карман рецензия на последний роман Арнольда, которую никак нельзя на­звать хвалебной, и он колеблется, не в силах решить, как с ней посту­пить.

Пирсон и Фрэнсис (врач, хоть и без диплома, может оказаться полезным) едут к Арнольду. Его жена Рэйчел закрылась в спальне и не подает признаков жизни. Она соглашается впустить одного лишь

Брэдли; она избита, рыдает, обвиняет мужа в том, что тот не дает ей быть собой и жить собственной жизнью, уверяет, что никогда не простит его, и не простит Брэдли того, что он видел ее позор. Осмотр фрэнсиса Марло показал, что опасности для жизни и здоровья нет. успокоившись, Арнольд рассказал, как по ходу ссоры он случайно ударил ее кочергой, — ничего страшного, такие скандалы нередки в браке, это необходимая разрядка, «другой лик любви», а в сущности они с Рэйчел — счастливая супружеская пара. Арнольд живо интере­суется возвращением в Лондон Кристиан, что очень не понравилось Брэдли Пирсону, который не выносит сплетен и пересудов и хотел бы забыть о своем неудачном браке. По дороге домой, размышляя, то ли остаться на воскресный обед, чтобы естественная неприязнь Баффи­нов к свидетелю не закрепилась и отношения уладились, то ли бежать из Лондона как можно скорее, он увидел в сумерках юношу в чер­ном, который, бормоча монотонные заклинания, бросал под колеса машин какие-то белые лепестки. При ближайшем рассмотрении юноша оказался дочерью Баффинов Джулиан — она исполняла риту­ал, призванный помочь забыть возлюбленного: рвала в клочки письма и разбрасывала их, повторяя: «Оскар Беллинг». Брэдли знал ее с пеле­нок и питал к ней умеренный родственный интерес: своих детей он никогда не хотел. Джулиан здоровается с ним и просит стать ее учи­телем, ибо она хочет писать книги, причем не так, как отец, а так, как он, Брэдли Пирсон.

На другой день Брэдли решил все-таки уехать, но стоило ему взять в руки чемоданы, как в дверь позвонила его пятидесятидвухлетняя се­стра Присцилла — она ушла от мужа, и ей некуда деваться. Прис­цилла в истерике; слезы сожаления по загубленной жизни и оставленному норковому палантину льются рекой; когда Брэдли вышел поставить чайник, она выпивает все свои снотворные таблетки. Брэдли в панике; приходит Фрэнсис Марло, а потом и Баффины — всей семьей. Когда Присциллу увозит карета «скорой помощи», Рэй­чел говорит, что здесь была еще и Кристиан, но, сочтя момент для встречи с бывшим мужем неблагоприятным, ушла в сопровождении Арнольда «в кабак».

Присциллу выписали из больницы в тот же вечер. О том, чтобы уехать немедленно, не может быть и речи; и перед Брэдли вплотную встает проблема Кристиан. Он воспринимает бывшую жену как неиз­менного демона своей жизни и решает, что, если Арнольд и Кристи­ан подружатся, он разорвет отношения с Арнольдом. А встретившись с Кристиан, повторяет, что не хочет ее видеть.

Поддавшись уговорам Присциллы, Брэдли едет в Бристоль за ее вещами, где встречается с ее мужем Роджером; тот просит развода, чтобы жениться на своей давней любовнице Мэриголд — они ждут ребенка. Ощутив боль и обиду сестры как собственные, Брэдли, на­пившись, разбивает любимую вазу Присциллы и сильно задерживает­ся в Бристоле; тогда Кристиан увозит Присциллу, оставленную на попечение Рэйчел, к себе. Это приводит Брэдли в неистовство, тем более сильное, что сам виноват: «Я не отдам вам мою сестру, чтобы вы тут жалели и унижали ее». Рэйчел увозит его утешать и кормить обедом и рассказывает, как сильно сблизились Арнольд и Кристиан. Она предлагает Брэдли начать с ней роман, заключив союз против них, убеждает, что роман с ней может помочь и его творческой рабо­те. Поцелуй Рэйчел усиливает его душевную смуту, и он дает ей про­честь свою рецензию на роман Арнольда, а вечером напивается с Фрэнсисом Марло, который, трактуя ситуацию по Фрейду, объясняет, что Брэдли и Арнольд любят друг друга, одержимы друг другом и что Брэдли считает себя писателем только для того, чтобы самоотождест­виться с предметом любви, то есть Арнольдом. Впрочем, он быстро отступает перед возражениями Брэдли и сознается, что на самом деле гомосексуалист — он сам, Фрэнсис Марло.

Рэйчел, неуклонно осуществляя свой план союза-романа, укладыва­ет Брэдли в свою постель, что заканчивается анекдотически: пришел муж. Убегая из спальни без носков, Брэдли встречает Джулиан и, желая половчее сформулировать просьбу никому не рассказывать об этой встрече, покупает ей лиловые сапожки, и в процессе примерки при взгляде на ноги Джулиан его настигает запоздалое физическое желание.

Зайдя навестить Присциллу, Брэдли из разговора с Кристиан узна­ет, что на его домогательства Рэйчел пожаловалась Арнольду; а сама Кристиан предлагает ему вспомнить их брак, проанализировать тог­дашние ошибки и на новом витке спирали опять соединиться.

Выбитый из колеи нахлынувшими воспоминаниями о прошлом и последними событиями, томимый острой потребностью сесть за письменный стол, пристроив как-то Присциллу, Брэдли забывает о приглашении на вечеринку, устроенную в его честь бывшими сотруд­никами, и забывает о своем обещании побеседовать с Джулиан о «Гамлете»; когда она приходит в назначенный день и час, он не может скрыть удивления. Тем не менее он экспромтом читает блис­тательную лекцию, а проводив ее, вдруг понимает, что влюблен. Это был удар, и он сбил Брэдли с ног. Понимая, что о признании не

может быть и речи, он счастлив своей тайной любовью. «Я очистился от гнева и ненависти; мне предстояло жить и любить в одиночестве, и сознание этого делало меня почти богом... Я знал, что черный Эрот, настигший меня, единосущен иному, более тайному богу». Он произ­водит впечатление блаженного: одаряет Рэйчел всем, что можно ку­пить в писчебумажном магазине; мирится с Кристиан; дает Фрэнсису пять фунтов и заказывает полное собрание сочинений Арнольда Баффина, чтобы перечитать все его романы и найти в них не увиденные ранее достоинства. Он почти не обратил внимания на письмо Ар­нольда, в котором тот рассказывает о своих отношениях с Кристиан и намерении жить на две семьи, к чему и просит подготовить Рэйчел. Но упоение первых дней сменяют муки любви; Брэдли делает то, чего не должен был; открывает Джулиан свои чувства. И она отвечает, что любит его тоже.

Двадцатилетняя Джулиан не видит иного пути развития событий, кроме как объявить о своей любви родителям и пожениться. Реакция родителей незамедлительна: заперев ее на ключ и оборвав телефон­ный провод, они приезжают к Брэдли и требуют оставить в покое их дочь; с их точки зрения, страсть похотливого старика к юной девушке можно объяснить только сумасшествием.

На другой день Джулиан бежит из-под замка; лихорадочно раз­мышляя, где можно скрыться от праведного гнева Баффинов, Брэдли вспоминает о вилле «Патара», оставляет Присциллу, сбежавшую от Кристиан, на Фрэнсиса Марло, и, буквально на секунду разминувшись у своих дверей с Арнольдом, берет напрокат машину и увозит Джу­лиан.

Их идиллию нарушает телеграмма от Фрэнсиса. Не сказав о ней Джулиан, Брэдли связывается с ним по телефону: Присцилла покон­чила с собой. Когда он вернулся с почты, Джулиан встречает его в костюме Гамлета: она хотела устроить сюрприз, напомнив о начале их любви. Так и не сказав ей о смерти Присциллы, он наконец впе­рвые овладевает ею — «мы не принадлежали себе... Это рок».

Ночью в «Патару» приезжает Арнольд. Он хочет увезти дочь, ужа­сается тому, что она не знает ни о смерти Присциллы, ни подлинного возраста Брэдли, передает ей письмо от матери. Джулиан остается с Брэдли, но, проснувшись утром, он обнаруживает, что ее нет.

После похорон Присциллы Брэдли днями лежит в постели и ждет Джулиан, никого не впуская к себе. Он делает исключение только для Рэйчел — ей известно, где Джулиан. От Рэйчел он узнал, что было в письме, привезенном Арнольдом: там она описала «свою связь с

Брэдли» (это была идея Арнольда). Пришла же она, кажется, только затем, чтобы сказать: «Я думала, что и вам понятно, что в моей се­мейной жизни все в порядке», Брэдли рассеянно берет в руки письмо Арнольда о намерении жить на две семьи, и в этот момент в дверь звонит рассыльный, принесший собрание сочинений Арнольда Баффина. Рэйчел успела прочесть письмо — с диким криком, чтоне про­стит этого Брэдли никогда, она убегает.

Брэдли с яростью рвет принесенные книги.

Письмо от Джулиан приходит из Франции. Брэдли немедленно засобирался в дорогу; фрэнсис Марло отправляется за билетами.

Звонит Рэйчел и просит немедленно приехать к ней, обещая рас­сказать, где Джулиан; Брэдли едет. Рэйчел убила Арнольда той самой кочергой, которой он в свое время ее ударил. В убийстве обвиняют Брэдли Пирсона — все против него: хладнокровные показания Рэй­чел, изорванное собрание сочинений, билеты за границу...

В послесловии Брэдли Пирсон пишет, что более всего его удивила сила чувств Рэйчел. Что же касается выдвинутых обвинений — «Я не мог оправдаться на суде. Меня наконец-то ждал мой собственный, достаточно увесистый крест... Такими вещами не бросаются».

Завершают книгу четыре послесловия четырех действующих лиц.

Послесловие Кристиан: она утверждает, что именно она бросила Брэдли, ибо он не мог обеспечить ей достойной ее жизни, а когда она вернулась из Америки, домогался ее, и что он явно сумасшед­ший: считает себя счастливым, хотя на самом деле несчастен. И к чему вообще столько шума вокруг искусства? Но для таких, как Брэд­ли, только то и важно, чем они сами занимаются.

Послесловие Фрэнсиса Марло: он изощренно доказывает, что Брэдли Пирсон был гомосексуален и испытывал нежность к нему.

Послесловие Рэйчел: она пишет, что книга лжива от первого до последнего слова, что Брэдли был влюблен в нее, отчего и выдумал не­бывалую страсть кее дочери (подмена объекта и обыкновенная месть), и что она искренне сочувствует сумасшедшему.

Послесловие Джулиан, которая стала поэтессой и миссис Беллинг, представляет собой изящное эссе об искусстве. Об описанных же со­бытиях лишь три короткие фразы: «...это была любовь, неподвластная словам. Его словам, во всяком случае. Как художник он потерпел не­удачу».

Г. Ю. Шульга

Дитя слова (A Word Child)

Роман (1975)

Хилари Бэрду сорок один год. Он работает «в государственном депар­таменте — неважно каком», в чиновничьей иерархии, если не счи­тать машинистки и клерка, стоит на самой низкой ступеньке; живет в неуютной квартирке, которая служит ему лишь «местом для спа­нья», не пытаясь ее обустроить или даже просто как следует убрать. Он слепо следует рутине — «с тех пор, как потерял всякую надежду на спасение», — ибо «рутина... исключает мысль; размеренное же однообразие дней недели вызывает ублаготворяющее сознание полной подчиненности времени и истории». (Главы книги называются как дни недели: «четверг», «пятница» и т. д.) уик-энды для него ад, а от­пуска он берет только из боязни пересудов и просто прячется в своей норе, по большей части пытаясь спать.

Итак, субботы он неизменно посвящает своей сестре Кристел, пятью годами моложе его. Она живет в тесной квартирке на захуда­лой улочке Норс-Энд-роуд, тоже одинока, пытается зарабатывать ши­тьем. Отцы у них с Кристел были разные, и они не знали своих отцов. Их мать умерла, когда Хилари было около семи лет, а Кристел была совсем крошкой, но еще раньше, чем мальчик смог понять зна­чение этого слова, ему объяснили, что его мать — шлюха. Детей взяла к себе сестра матери, но скоро отослала Хилари в приют, разлу­чив с сестрой и внушив ему на всю жизнь, что он «плохой» — пло­хой мальчишка, которого нельзя дома держать. Ни о тете Билл, ни о приюте Хилари не может вспоминать без содрогания — не столько из-за голода и побоев, но потому, что его никто не любил, — поцара­панного жизнью мальчика, утвердившегося в злобе и обиде, с ощуще­нием неизлечимой раны, нанесенной несправедливой судьбой.

Собственно, репутация «плохого» была им заслужена — он был сильным и драчливым; прекрасно развитый физически, он стремился подчинить себе других с помощью грубой силы; ему нравилось бить людей, нравилось ломать вещи; он ненавидел весь мир — за себя, за Кристел, за мать. В двенадцать лет он впервые предстал перед судом для несовершеннолетних, и затем неприятности с полицией возника­ли регулярно. В эти годы Кристел была для него всем — сестрой, ма­терью, единственной надеждой, едва ли не Господом Богом. Он не отделяет Кристел от себя и любит ее, как себя самого. И спасли его тогда два человека: Кристел и школьный учитель Османд, сумевший разглядеть у него блестящие способности к языкам. Османд был пер-

вым человеком, внимательно и заинтересованно отнесшимся к под­ростку, на которого все махнули рукой; и тот выучил сначала фран­цузский, затем латынь, затем древнегреческий и, конечно же, свой родной язык. Он открыл для себя слова — и это стало его спасением;

как о других говорят «дитя любви», о нем можно было бы сказать «дитя слова». Он начал вдохновенно учиться и настолько преуспел, что отправился в Оксфорд — первый из всех поколений учеников школы, где учился, и получил там все премии, на которые мог пре­тендовать. Оксфорд изменил его, но в то же время показал, как труд­но ему измениться, — глубокое невежество и беспросветное отчаяние стали частью его существования; настоящих друзей он не завел, был обидчив, нелюдим и вечно боялся совершить ошибку. Он старался компенсировать это успехами на экзаменах — старался ради себя и ради Кристел, мечтая, как сестра поселится с ним в Оксфорде и они навсегда покончат с беспросветностью, в которой выросли. Но, став уже преподавателем, Хилари Бэрд вынужден был подать в отставку. Это был крах; с тех пор он прозябает, не желая — или не в силах — наладить свою жизнь, и лишь сестра (считает он) удерживает его от самоубийства.

(В департаменте, где служит Хилари Бэрд, готовятся ставить рож­дественскую пантомиму по «Питеру Пэну» — истории о мальчике, который не хотел взрослеть; об этом много говорят; а статуя Питера Пэна в Кенсингтонских садах — одно из любимейших мест Хилари.)

По понедельникам Бэрд проводит вечер у Клиффорда Ларра, быв­шего своего соученика по Оксфорду, который сейчас служит с ним в одном учреждении, но стоит на служебной лестнице гораздо выше. Ларр, по его собственным словам, коллекционирует странности, к ка­ковым причисляет и Хилари Бэрда; он с трогательным восхищением относится к тому факту, что его сестра Кристел — девственница. На службе они делают вид, что незнакомы, храня целомудренное молча­ние о страшных тайнах друг друга. Именно Ларр уговорил его сдать одну из комнат своей квартиры Кристоферу, своему бывшему любов­нику (он гомосексуалист). Кристофер, в ранней юности глава рок-группы, одна из песен которой вошла в топ-десятку Великобритании, теперь увлекается «поисками Бога» и наркотиками.

По вторникам Бэрд проводит вечер у Артура Фиша — он служит в том же учреждении и подчиняется Бэрду, а кроме того, влюблен в Кристел и хочет жениться на ней.

Среда — «это мой день для самого себя» — так говорит Бэрд своей любовнице Томми, с которой проводит пятницы, когда она

хочет увеличить количество встреч с ним до двух в неделю. Как пра­вило, вечер среды проходит в баре на платформе метро «Слоан-сквер» либо «Ливерпул-стрит», которые были для него «местом глубинного общения с Лондоном, с истоками жизни, с пропастями смирения между горем и смертью».

По четвергам он обедает у Лоры и Фредди Импайеттов, где парой бывает и Клиффорд Ларр, а возвращаясь домой, заходит к Кристел, чтобы забрать оттуда Артура, который в этот вечер ужинает у нее.

Эти люди и составляют ту «рутину», которой он ограничил свою жизнь.

Размеренное течение жизни этого человека в футляре нарушает странное событие — к нему начинает приходить цветная девушка. Она полуиндианка, ее имя Александра Биссет (она просит называть себя Бисквитиком), и цели своих визитов она не объясняет. Одновре­менно он узнает, что их департамент должен возглавить новый на­чальник — Ганнер Джойлинг. Двадцать лет назад он был преподавателем Бэрда в Оксфорде; не без его поддержки Бэрд был выбран членом совета колледжа и тоже стал преподавать; он был одним из главных действующих лиц драмы, разыгравшейся тогда. У Бэрда возник роман с его женой Энн (это была его первая любовь); «человек безудержных страстей привлекателен только в книгах» — эта любовь никому не принесла счастья. Когда Энн пришла простить­ся, желая закончить отношения, ибо Ганнер узнал об их связи, Бэрд решил увезти ее. В машине она сказала, что беременна, причем ребе­нок Ганнера и он знает об этом. Бэрд, не отпуская ее, в ярости и горе жал на газ, машину занесло, она столкнулась со встречной. В ре­зультате автокатастрофы Энн умерла. Хилари выжил, но был раздав­лен духовно; он чувствовал себя убийцей; он утратил самоуважение и с ним — способность управлять своей жизнью. Это был крах — не только для него, но и для Кристел. Он подал в отставку, Ганнер тоже. Ганнер стал политиком, потом государственным чиновником, приоб­рел имя и известность, снова женился... И вот жизнь опять свела их, и прошлое, куда более живое и яркое, чем настоящее, нахлынуло на Хилари Бэрда.

Бисквитик оказывается горничной второй жены Ганнера Джой-линга, леди Китти; она приносит Хилари письмо от своей хозяйки с просьбой встретиться с ней для разговора о том, как помочь ее мужу избавиться от призраков прошлого. Встреча состоялась; Китти просит

Хилари поговорить с Ганнером, который до сих пор не преодолел в себе горя и ненависти.

Погруженный в собственные страдания и чувство вины, Хилари только теперь понимает, что страдал не он один. Он соглашается. Кроме того, он влюбляется в леди Китти.

Неожиданно Кристел, которой он рассказывает все это, резко противится его встречам с Ганнером и леди Китти, умоляя его уйти в отставку и покинуть Лондон. Чувствуя, что не убедила его, она при­знается, что двадцать лет назад любила Ганнера и в ночь после катас­трофы, когда Энн умерла, а Хилари выжил, она, утешая Ганнера, пришла к нему в комнату и потеряла с ним невинность. Именно поэтому она отказала Артуру Фишу, не в силах раскрыть ему про­шлого, а не потому, как думал Хилари, что дороже брата для нее ни­чего нет, а он в глубине души не хочет этого брака.

Влюбившись в леди Китти, Хилари Бэрд письмом разрывает по­молвку с Томми, которой под влиянием минуты обещал жениться на ней, к чему Томми всеми силами стремится, ибо действительно безза­ветно его любит. Она не хочет примириться с разрывом, преследует его письмами, приходит к нему домой; он ночует в гостинице, не от­вечает на письма и всячески дает понять, что между ними все конче­но.

Первый разговор с Ганнером не приводит к желаемому результа­ту; лишь после встречи с Кристел Ганнер оттаял и они смогли погово­рить по-настоящему; им кажется, что разговор принес облегчение и прошлое потихоньку начинает их отпускать.

В то же время «футляр» Хилари Бэрда начинает постепенно разру­шаться. Выясняется, что Лора Импайетт и Кристофер уже год состо­ят в связи, используя Хилари как ширму. Однажды Кристофер и его друзья накачали Хилари и Лору наркотиками, она не вернулась домой, муж искал ее у Хилари, и «чтобы все разъяснить», в очеред­ной четверг Лора устраивает громкое выяснение отношений между Фредди, Хилари и Кристофером, в результате чего Хилари отказывают от дома, — его четверги высвобождаются; а Кристофер наконец бук­вально выполняет то, что не раз выкрикивал ему Хилари: «Убирайся!» Он съезжает с квартиры.

Томми тоже буквально выполняет неоднократное пожелание Хи­лари оставить его в покое: она приходит проститься, объявив, что вы­ходит замуж.

Клиффорд Ларр, узнав от Хилари о Ганнере и Кристел, восприни­мает это неожиданно болезненно, мчится к низвергнутому кумиру —

Кристел — и оскорбляет ее; Хилари настигает его, происходит драка. Когда через некоторое время Хилари приходит в квартиру Клиффорда, то узнает от его наследников, что Ларр покончил с собой.

Утешая Кристел, Хилари обещает не встречаться больше с Джойлингами, уехать с ней из Лондона и поселиться вместе где-нибудь в сельской глуши. Ему нужно лишь в последний раз увидеться с леди Китти, потому что он уже обещал, и проститься с ней навсегда.

Их встреча происходит на причале, неподалеку от дома Джойлингов. Вдруг, обнимая Китти, Хилари видит Ганнера. «Я сейчас убью его», — произносит Ганнер, но с причала падает Китти. Он прыгает следом за нею. Она умирает в больнице от переохлаждения — до прихода спасательного катера слишком долго пробыла в ледяной де­кабрьской воде Темзы.

В газетах не появилось имени Хилари Бэрда в связи с этой исто­рией — он выплыл сам, вдалеке от катера. На этот раз он не стал рассказывать Кристел всего. Двадцать лет назад он допустил, что смерть Энн всей своей тяжестью обрушилась на сестру, но когда все так страшно повторилось, понял, что жестоко возлагать на нее еще и этот груз. Впервые в жизни он отделил Кристел от себя. Кристел вышла замуж за Артура.

Бисквитик, получив наследство после смерти леди Китти, вышла замуж, за Кристофера.

Томми покаялась, что отправила Ганнеру анонимное письмо — о том, что Хилари Бэрд влюблен в его жену. «В своей наивности Томми породила встречу, вследствие которой погибла Китти, Кристел вышла замуж и двойное вечное проклятие искорежило мою жизнь и жизнь Ганнера».

Под звон рождественских колоколов Томми решительно говорит Хилари, что намерена выйти за него замуж.

Г. Ю. Шульга