Рей Брэдбери (Ray Bradbury) р. 1920 4 страница

Тоска по ушедшему Руфусу сближает Вивальдо и Иду, они все чаще видятся и сами не замечают, как становятся необходимы друг другу. Вивальдо любит первый раз в жизни: похождений у него было много, а глубокого чувства — никогда. Оба они художественные нату­ры — Вивальдо пишет роман, Ида мечтает о карьере певицы, у обоих за плечами нелегкий жизненный опыт.

Вивальдо вводит Иду в круг своих друзей — благо есть повод: Ри­чард Силенски празднует выход своей книги. Ричард — учитель Ви­вальдо, учитель не только в переносном смысле, но и в прямом: он преподавал в школе, где учился Вивальдо. Молодой человек и после школы продолжает видеть в нем наставника. Он по-доброму завидует успеху Ричарда — его собственный роман движется вперед очень медленно, но, прочитав книгу, остается разочарован. Ричард избрал легкий путь, предал их общие идеалы, написав свой роман как толко­вый ремесленник, а не художник с кровоточащей душой. Сам Ви­вальдо — максималист, для него пример для подражания — Дос­тоевский.

383

У Ричарда появляются и новые друзья — не нищая богема Гринич-Виллиджа, а крупные издатели, литературные агенты, заправилы шоу-бизнеса и телевидения (его роман собираются экранизировать). Однажды в гостях у четы Силенски Вивальдо и Ида знакомятся с неким Эллисом, крупным телевизионным продюсером. Тот поражен красотой Иды — если у нее в придачу еще и талант, он обещает по­мочь ей продвинуться. Вивальдо слышит отпускаемые Иде компли­менты, и в душе его поднимается волна ненависти к тем, кто уверен:

все на свете можно купить.

В Нью-Йорк из Парижа возвращается актер Эрик Джонс — его пригласили играть в бродвейской постановке. Он бисексуал и не­сколько лет назад бежал из Нью-Йорка, чтобы спастись от неразде­ленной страсти к красавцу Руфусу. Сложности сексуальной ори­ентации Эрика уходят корнями в детство, проведенное на Юге, в штате Алабама. Холодные отношения в семье, равнодушие родителей сделали мальчика робким, неуверенным в себе. Единственный чело­век, который добр к нему, — негр Генри, истопник, у него в котель­ной Эрик проводил долгие часы, слушая рассказы мужчины.

В Париже Эрик наконец обрел уверенность в себе, его больше не терзает мысль о своей «особенности», он принял ее и научился с ней жить. В искусстве Эрик не терпит компромиссов, он исключительно требователен к себе и многого достиг в своем деле. Когда он прихо­дит в гости к Силенски, чуткая Кэсс мгновенно улавливает разницу между прежним Эриком и тем, который вернулся к ним после дол­гих лет разлуки. Эрик, беспощадно анализирующий себя и свои дей­ствия, совсем непохож на Ричарда, вернее, на человека, которым стал ее муж. В Ричарде появилась самоуверенность посредственности; те­перь он обычно держится высокомерно и к старым друзьям относит­ся снисходительно. Кэсс, никогда не озабоченная чисто коммер­ческим успехом — даже ради детей, глубоко разочарована в муже. Стоило ли ей отказываться от многого ради его успеха, если этот успех — поддельный?

Между Кэсс и Ричардом назревает разрыв. Кэсс не говорит откры­то о своем недовольстве, она замыкается в себе, молчит и муж. Те­перь Кэсс подолгу гуляет одна: находиться дома для нее — мука. В одну из таких прогулок она навещает Эрика. Между ними завязыва­ется роман: каждый понимает, что их отношения временные, но чув­ствует непреодолимую потребность в тепле и поддержке другого.

Тем временем Ида дает свой первый концерт — пока еще в не­большом баре Гринич-Виллиджа. Весьма искушенная и избалованная публика хорошо принимает молодую певицу, несмотря на непостав-

384

ленный голос, отсутствие нужной техники, потому что все это она восполняет неподражаемой индивидуальной манерой — таинствен­ным свойством, которому нет имени. Одновременно Вивальдо узнает, что Эллис тайно поддерживает девушку, оплачивает ее занятия с из­вестным педагогом и т. п. Юноша ни в чем не уверен, но, зная таких людей, как Эллис, догадывается, что даром они ничего не делают. Он мучается, ревнует, страдает, и... неожиданно у него начинает ладиться с романом — он увлеченно работает над книгой.

Кризисные отношения внутри обеих пар разрешаются почти одновременно.

Однажды, когда Кэсс, по обыкновению, поздно приходит домой, Ричард вызываетее на откровенный разговор, и прямодушная Кэсс выкладывает все как есть: и про свои сомнения относительно их брака, и про отношения с Эриком. Реакция мужа потрясает Кэсс: в его глазах столько муки, что у нее вдруг появляется надежда — а вдруг их любовь не умерла? Теперь им обоим предстоит многое пере­смотреть и передумать, чтобы спасти то, что осталось от прежней любви, а может, и возродить.

Ида также признается Вивальдо в измене, но признание дается ей тяжелее, чем Кэсс. У той есть оправдание — влечение к Эрику, она уважает его, их чувства по крайней мере искренние — Ида же по сути продала себя. Сжав зубы, она с каменным лицом рассказывает Вивальдо, что означает быть чернокожей девчонкой в мире, где гос­подствуют белые мужчины. Когда Руфус покончил с собой, Ида ре­шила, что не пойдет его путем, а сумеет противостоять миру и получить от него все, что хочет, любым путем. Когда появился Эллис, Ида поняла, что после романа с ним она, если поведет себя умно, будет что-то значить и сама по себе. Расставшись с Эллисом, она воз­вращалась к Вивальдо, ненавидя и презирая себя, и, подходя к дому, молилась, чтобы любимый отсутствовал. Так все продолжалось до того вечера, когда один музыкант из оркестра, друг ее покойного брата, назвал ее чернокожей подстилкой для белых. И тут она решила: все! Останется с ней Вивальдо или нет, к Эллису она все равно не вер­нется.

Вивальдо трудно дается ответ. В конце концов он обнимает ры­дающую Иду и молча прижимает к груди. Так они долго стоят — как два измученных, несчастных ребенка...

В. И. Бернацкая

Фланнери О'Коннор (Flannery (У Connor) 1925-1964

Хорошего человека найти не легко (A Good Man is Hard to Find)

Рассказ (1955)

Действие рассказа происходит на юге США в штате Джорджия. Глава семейства Бейли хочет повезти своих детей — восьмилетнего сына Джона, дочку Джун, жену с грудным ребенком и свою мать во Флориду. Но мать Бейли, бабушка детей, пытается отговорить семей­ство туда ехать. Во-первых, они там уже были прошлым летом, а во-вторых, и это самое главное, в газетах пишут, что из федеральной тюрьмы сбежал преступник по имени Изгой, который направляется во Флориду. Все увещания бабушки бесполезны, семья в полном со­ставе усаживается в автомобиль и выезжает из Атланты, День стоит прекрасный, бабушка рассказывает о своей молодости, показывает на достопримечательности края, у всех приподнятое настроение путеше­ственников, начавших долгожданную поездку. По дороге они останав­ливаются, чтобы перекусить в придорожном кафе. Настроение становится еще лучше, когда, бросив монету в музыкальный автомат, они слушают «Теннессийский вальс», а потом Джун под ритм другой

386

музыки отбивает чечетку. Вошедший хозяин кафе по прозвищу Рыжий Сэм вступает в завязавшийся разговор и, жалуясь на свою жизнь, говорит, что, как ни старайся, все равно остаешься в дураках. Вот, например, на прошлой неделе он отпустил в долг бензин каким-то проходимцам, а те укатили на своей машине, и больше он их не видел. На риторический вопрос, почему с ним так всегда бывает, ба­бушка отвечает, что, по-видимому, причина в том, что он хороший человек. Рыжий Сэм соглашается с бабушкой и уточняет, что нынче хорошего человека найти не легко, никому нельзя верить, не то что раньше, когда, уходя из дома, можно было не закрывать дверь.

После посещения кафе семья Бейли продолжает путь. Бабушка сладко спит на заднем сиденье, но когда они проезжают через город Тумсборо, она просыпается и вдруг вспоминает, что где-то здесь по соседству есть старая плантация, красивый дом, дубовая аллея с бе­седками. Хотя она была там давно, еще в молодые годы, бабушка ут­верждает, что хорошо помнит дорогу и настаивает, что нужно непременно посетить эту местную достопримечательность. Сын и не­вестка не хотят сворачивать в сторону, чтобы не терять времени в пути, но бабушке удается заинтересовать детей, и они добиваются от отца согласия повернуть назад и проехать к плантации по проселоч­ной дороге. Бейли ворчит, так как дорога очень пыльная и неровная, видно, что по ней давно никто не ездил. Внезапно бабушка осознает, что ошиблась: плантация-то находится не в Джорджии, а в Теннесси. Вдруг машина переворачивается и падает под откос. Никто не погиб, но жена Бейли сломала плечо и повредила лицо. Бейли безмолвно и свирепо смотрит на мать. Рядом никого нет, машины по этой дороге, скорее всего, не ездят. Но тут вдалеке, около леса, на холме появляет­ся какая-то машина. Бабушка машет руками и зовет на помощь. В машине, подъехавшей к пострадавшим, сидят трое мужчин. Лицо одного из них кажется бабушке знакомым. Приглядевшись лучше, она понимает, что это тот самый Изгой, о котором она читала в газе­те. Увидев пистолет у одного из мужчин, бабушка упрашивает Изгоя не делать им ничего плохого. Она говорит, что в душе он наверняка хороший человек. Изгой приказывает мужчине с револьвером увести Бейли и Джона в лес. Они уходят. Бабушка, сильно встревоженная, уверяет Изгоя, что он еще может стать честным человеком, может остепениться, если только будет молиться Богу. Два выстрела, раздав­шиеся в лесу, еще больше нагнетают обстановку. Изгой начинает рас­сказывать бабушке о своей неприкаянной жизни. Тем временем

387

спутники Изгоя, Бобби Ли и Хайрам, выходят из леса с рубашкой Бейли в руках. Изгой просит жену Бейли и детей взяться за руки и следовать за вернувшимися мужчинами обратно в лес, где они смогут увидеть своих ушедших туда родственников. Оставшись одна, бабуш­ка пытается опять убедить Изгоя, чтобы он молился Богу. Когда из леса слышится отчаянный вопль, а за ним выстрелы, бабушка, обез­умев, просит Изгоя не убивать ее. Она опять взывает к Иисусу Хрис­ту, что еще больше бесит бандита. Бабушка дотрагивается рукой до Изгоя, произнося: «Ты ведь мне сын. Ты один из детей моих». Изгой отскакивает, как ужаленный змеей, и трижды стреляет старухе в грудь. А затем приказывает своим напарникам отнести ее тело в лес.

Я. В. Никитин

уильям Стайрон (William Styron) р. 1925

Софи делает выбор (Sophie's Choice)

Роман (1979)

Нью-Йорк, Бруклин, 1947 г. Начинающий писатель Стинго, от лица которого строится повествование, вознамерился покорить литератур­ную Америку. Однако пока ему похвастаться нечем. Работа рецензен­том в довольно крупном издательстве оказывается непродолжи­тельной, завязать полезные литературные знакомства не удается, да и деньги оказываются на исходе.

Повествование многослойно. Это автобиография Стинго. А также история Софи, молодой польки Зофьи Завистовской, прошедшей через ад Освенцима. И растянувшийся на много страниц «жестокий романс» — описание роковой любви Зофьи и Натана Ландау, соседей Стинго по дешевому пансиону в Бруклине. Это роман о фашизме и отчасти трактат о мировом зле.

Стинго поглощенно трудится над своим первым романом из жизни родного Юга, в котором знатоки творчества Стайрона легко узнают его собственный роман-дебют «Затаись во мраке». Но в мрач­ный готический мир страстей, который стремится воссоздать Стинго, врывается иной материал. История жизни Зофьи, которую та фраг­мент за фрагментом рассказывает симпатичному соседу в минуты

389

страха и отчаяния, вызванные очередной размолвкой с неуживчивым Натаном, заставляет Стинго задуматься о том, что же такое фашизм.

Одним из наиболее интересных его наблюдений становится вывод о мирном сосуществовании двух жизненных пластов-антагонистов. Так, размышляет он, в тот самый день, когда в Освенциме была про­изведена ликвидация очередной партии доставленных эшелоном евре­ев, новобранец Стинго писал веселое письмо отцу из лагеря подготовки морских пехотинцев в Северной Каролине. Геноцид и «почти комфорт» выступают в виде параллелей, которые если и пере­секаются, то в туманной бесконечности. Судьба Зофьи напоминает Стинго, что ни он, ни его соотечественники толком не знали о фа­шизме. Его личный вклад заключался в прибытии на театр военных действий, когда война, по сути дела, была уже окончена.

Польша, тридцатые годы... Зофья — дочь профессора права Кра­ковского университета Беганьского. Там же преподает математику ее муж Казимир. Где-то вдалеке уже поднимает голову фашизм, попада­ют в лагеря люди, но стены уютной профессорской квартиры обере­гают Зофью от печальных фактов. Не сразу доверяет она Стинго то, что держала в тайне от Натана. Ее отец отнюдь не был антифашис­том, спасавшим евреев, рискуя собственной жизнью. Респектабель­ный правовед, напротив, был ярым антисемитом и сочинил брошюру «Еврейская проблема в Польше. Может ли решить ее национал-соци­ализм». Ученый-правовед, по сути дела, предлагал то, что впоследст­вии нацисты назовут «окончательным решением». По просьбе отца Зофье пришлось перепечатать рукопись для издательства. Отцовские воззрения вызывают у нее ужас, но потрясение быстро проходит, за­слоняется семейными заботами.

...1939 г. Польша оккупирована гитлеровцами. Профессор Беганьский надеется быть полезным рейху как эксперт по национальным вопросам, но его участь предрешена стопроцентными арийцами. Как представитель неполноценной славянской расы он не нужен великой Германии. Вместе со своим зятем, мужем Зофьи, он попадает в конц­лагерь, где оба и погибают. Стинго внемлет «польской истории», а сам исправно запечатлевает на бумаге образы родного Юга. Натан проявляет интерес к его работе, читает отрывки из романа и хвалит Стинго, причем не из вежливости, а поскольку действительно верит в литературный талант соседа по пансиону. В то же самое время бедня­ге Стинго приходится одному отвечать за все эксцессы взаимоотно­шений между черными и белыми в этом регионе Америки, филиппики Натана звучат несправедливо, но ирония судьбы такова,

390

что теперешнее относительное благополучие Стинго уходит корнями в далекое прошлое и связано с фамильной драмой. Оказывается, день­ги, присланные ему отцом и позволяющие продолжить работу над романом, — часть суммы, вырученной в далекие времена его праде­дом от продажи молодого невольника по прозвищу Артист. Он был несправедливо обвинен истеричной девицей в приставании, а потом оказалось, что она его оклеветала. Прадед предпринял немало усилий, чтобы разыскать юношу и выкупить его, но тот словно сгинул. Груст­ная участь Артиста, скорее всего, нашедшего безвременную смерть на плантациях, становится тем фундаментом, на котором пытается стро­ить свою писательскую будущность начинающий художник, тяготею­щий к изображению мрачных сторон действительности. Правда, большая часть этих денег будет украдена у Стинго, и его посетит дво­якое чувство досады и свершения исторической справедливости.

Достается от Натана и Зофье. Он не только беспричинно ревнует ее к самым разным персонажам романа, но в минуты ярости обвиня­ет ее в антисемитизме, в том, дескать, как она посмела выжить, когда евреи из Польши практически все сгинули в газовых камерах. Но и тут в упреках Натана есть крупица правды, хотя не ему судить свою возлюбленную. Тем не менее все новые и новые признания Зофьи со­здают образ женщины, отчаянно пытающейся приспособиться к не­нормальному существованию, заключить пакт со злом — и снова, и снова терпящей неудачу.

Перед Зофьей встает проблема: принять участие в движении Со­противления или остаться в стороне. Зофья принимает решение не рисковать: как-никак у нее дети, дочь Ева и сын Ян, и она убеждает себя, что в первую очередь несет ответственность за их жизни.

Но волей обстоятельств она все же попадает в концлагерь. В ре­зультате очередной облавы на подпольщиков ее задерживают, а коль скоро при ней оказывается запрещенная ветчина (все мясо — собст­венность рейха), ее отправляют туда, куда она так страшилась по­пасть — в Освенцим.

Ценой сепаратного мира со злом Зофья пытается сохранить своих близких и теряет их одного за другим. Умирает, оказавшись без под­держки, мать Зофьи, а по прибытии в Освенцим судьба в образе пья­ного эсэсовца предлагает ей решить, кого из детей оставить, а кого потерять в газовой камере. Если она откажется сделать выбор, в печь будут отправлены оба, и после мучительных колебаний она оставляет сына Яна.

И в лагере Зофья прилагает отчаянные усилия, чтобы приспосо­биться. Став на время секретарем-машинисткой всесильного комен­данта Хёсса, она постарается вызволить Яна. Пригодится и сохраненный ею папин трактат. Она объявит себя убежденной анти­семиткой и поборницей идей национал-социализма. Она готова стать любовницей Хёсса, но все ее усилия идут прахом. Начавшего прояв­лять к ней интерес главного тюремщика переводят в Берлин, а ее об­ратно в общий барак, и попытки облегчить участь сына окажутся тщетными. Ей уже не суждено увидеть Яна.

Постепенно Стинго понимает, что же удерживает ее в обществе Натана. В свое время он не дал ей погибнуть в Бруклине, сделал — с помощью своего брата-врача Аарри — все, чтобы она оправилась от потрясений и недоедания и обрела силы продолжать жить. Благодар­ность заставляет ее сносить безумную ревность Натана, приступы бе­шенства, во время которых он не только оскорбляет, но и избивает ее.

Вскоре Стинго узнает печальную истину. Ларри рассказывает ему, что его брат отнюдь не талантливый биолог, работающий над проек­том, который, по уверениям Натана, принесет ему Нобелевскую пре­мию. Натан Ландау от природы блестяще одарен, но тяжелое психическое заболевание не позволило ему самореализоваться. Семья не жалела сил и средств на его лечение, но усилия психиатров не приносили нужного результата. Натан действительно работает в фар­мацевтической фирме, но скромным библиотекарем, а разговоры про науку, про грядущее открытие — все это для отвода глаз.

Тем не менее в очередной период относительного психического благополучия Натан сообщает Стинго о своем намерении жениться на Зофье, а также о том, что они втроем отправятся на юг, на «фа­мильную ферму» Стинго, где и отдохнут как следует.

Разумеется, планы так и остаются планами. Новый припадок На­тана, и Зофья спешно покидает дом. Впрочем, Натан звонит ей и Стинго по телефону и обещает пристрелить их обоих. В знак серьез­ности своих намерений он стреляет из пистолета, пока что в про­странство.

По настоянию Стинго Зофья покидает Нью-Йорк в его обществе. Они отправляются на ферму Стинго. Именно в ходе этого путешест­вия герою удается расстаться со своей девственностью, каковая от­нюдь не украшала готического художника. Попытки стать мужчиной Стинго предпринимал неоднократно, но в Америке конца сороковых годов идеи свободной любви не пользовались популярностью. В ко-

392

нечном счете начинающему американскому писателю досталось то, в чем в силу обстоятельств было отказано коменданту Освенцима. Страдалица и жертва тотального насилия, Зофья в тоже время высту­пает воплощением Эротики.

Впрочем, проснувшись после упоительной ночи, Стинго понимает, что он в номере один. Зофья не вынесла разлуки с Натаном и, изме­нив свое решение, возвращается в Нью-Йорк. Стинго незамедлитель­но отправляется за ней вдогонку, понимая, что, скорее всего, уже опоздал помешать случиться неотвратимому. Последнюю дилемму, которую предлагает судьба Зофье — остаться жить со Стинго или умереть с Натаном, она решает однозначно. Она слишком много раз уже выбирала жизнь — ценой гибели других. Теперь она поступает иначе. Отвергая возможность безбедного существования, Зофья сохра­няет верность человеку, который однажды спас ее, — теперь она окончательно связала свою судьбу с ним. Как персонажи античной трагедии, они принимают яд и умирают одновременно. Стинго оста­ется жить — и писать.

С. Б. Белов

Эдвард Олби (Edward Albee)

Р. 1928

Кто боится Вирджинии Вулф (Who's Afraid of Virginia Woolf)

Пьеса (1962)

Каждый акт здесь имеет свой подзаголовок: «Игры и забавы», «Вальпургиева ночь», «Изгнание беса».

Сорокашестилетний Джордж, доктор философии, преподаватель некоего колледжа в Новой Англии, и его жена Марта ( она на шесть лет старше мужа) возвращаются поздно вечером домой после приема у отца Марты, ректора того же колледжа. Уже на пороге они начина­ют вести между собой привычную перепалку, которая непрерывно длится уже много лет.

За эти годы Марта и Джордж научились изрядно мучить друг друга, каждый знает уязвимые места другого и «бьет без промаха». Муж не оправдал ожиданий Марты: она иее отец когда-то надея­лись, что Джордж станет деканом исторического факультета, а позд­нее — преемником отца, то есть ректором. Собственно, Марта так и подбирала мужа — с прицелом, чтобы сначала пристроить его на первую иерархическую ступеньку, а потом лепить по образу и подо­бию тестя и со временем торжественно возвести его в высший пре-

394

подавательский ранг. Но Джордж оказался не столь покладист, как ожидали, — этот живой человек имел собственное представление о своей судьбе, однако был не настолько сильным, чтобы противопоста­вить свою волю прагматическому честолюбию Марты. Впрочем, сил у него хватило, чтобы спутать все планы ректорского семейства и даже осмелиться написать роман, который вызвал у ректора столь сильное отвращение, что тот вырвал у зятя обещание ни в коем случае не пе­чатать его. Тогда-то Марта и объявила мужу войну, которая отнимает у супругов все силы, истощает и иссушает их.

Джордж и Марта — незаурядные люди, блестяще владеют словом, и их словесная дуэль — неистощимый источник язвительных острот, блестящих парадоксов и метких афоризмов. После очередной пики­ровки Марта объявляет мужу, что ждет гостей, — отец просил «при­голубить» молодое поколение колледжа.

Вскоре появляются и гости — преподаватель биологии Ник, праг­матичный и холодный молодой человек, с женой Хани, невзрачной худышкой. Рядом с вошедшими в кураж Джорджем и Мартой эта пара выглядит несколько замороженной: молодые супруги явно не владеют ситуацией. Ник — красивый молодой человек, и Джордж быстро смекает, что Марта не прочь развлечься с новым преподавате­лем, отсюда и столь поспешное приглашение в гости. Джорджу, при­выкшему к постоянным шашням супруги, такое открытие только забавно; единственная его просьба к жене — ни словом не упоминать об их сыне.

Однако Марта, вышедшая ненадолго с Хани, успевает не только нарядиться в свое лучшее вечернее платье, но и проинформировать молодую женщину, что у них с Джорджем есть сын, которому завтра исполняется двадцать один год. Джордж в ярости. Начинается новая серия взаимных уколов и открытых оскорблений. Подвыпившей Хани от всего этого становится дурно, и Марта волочит ее в ванную.

Оставшись наедине с Ником, Джордж избирает того новым объ­ектом для нападок, рисуя перспективы продвижения Ника по службе и пророчески заявляя, что он может достичь многого, заискивая перед профессорами и валяясь в постели с их женами. Ник не отри­цает, что такое приходило ему в голову. Он толком не понимает, что происходит в этом доме, каковы на самом деле отношения между супругами, и то хохочет над остротами Джорджа, то готов драться с ним на кулаках. В минуту откровенности Ник рассказывает, что же­нился на Хани без любви, только потому, что думал, будто она забере­менела. А беременность была мнимой, истерической — живот

395

быстро опал. Но ведь есть и другие причины, предполагает Джордж. Наверное, деньги? Ник не отрицает: отец Хани возглавлял некую секту, и после его смерти состояние, нажитое им на чувствах верую­щих, оказалось весьма внушительным.

Пока пьяная Хани отдыхает на кафельном полу ванной, Марта уводит Ника в свою спальню. Хотя до этого Джордж изображал пол­ное равнодушие к интрижке, но теперь в ярости швыряет книгу, ко­торую перед этим держал в руке, она задевает дверные колокольчики, и те ударяются один о другой с отчаянным дребезгом. Звон будит Хани, и та, еще не совсем оправившаяся от дурноты, появляется в гостиной. «Кто звонил?» — спрашивает она, Джордж объявляет ей, что принесли телеграмму о гибели их с Мартой сына. Марте он еще не говорил — та ничего не знает.

Это известие производит впечатление даже на ко всему равнодуш­ную Хани, на ее глазах выступают пьяные слезы.

Джордж же торжественно улыбается: он подготовил следующий ход: Марте — мат...

Уже почти рассвело. Марта в гостиной. Она с трудом превозмога­ет отвращение от близости с Ником («в некоторых смыслах вы, прямо скажем, не блещете»). С печальной грустью говорит Марта об их отношениях с Джорджем, говорит не Нику, а — в пространство:

«Джордж и Марта — грустно, грустно, грустно... Он может осчастли­вить меня, а я не хочу счастья и все-таки жду счастья». Тут даже Ник с его туповатой прямолинейностью смекает, что не все так просто в этой домашней войне, — видимо, когда-то этих двоих соединяло чув­ство значительно более возвышенное, чем у них с Хани.

Появившийся Джордж паясничает, дурачится, дразнит Марту, изо всех сил скрывая, чтоее неверность ранит его. А потом предлагает сыграть в игру «Расти ребенка», предлагая гостям послушать, как они с Мартой воспитывали сына. Не ожидающая подвоха Марта теряет бдительность и, присоединившись к Джорджу, вспоминает, какой сын был здоровый бутуз, какие у него были прекрасные игрушки и т. д. И тут внезапно Джордж наносит сокрушительный удар, объявив о смерти сына. «Ты не имеешь права, — кричит Марта, — он наш общий ребенок». — «Ну и что, — парирует Джордж, — а я взял и его убил». До Ника наконец доходит, что за чудовищную и жестокую игру ведут новые знакомые. Эти двое выдумали ребенка, на самом деле того нет и никогда не было. Марта выболтала их тайну, а Джордж отомстил, положив конец их давней игре.

396

Затянувшаяся вечеринка подошла к концу. Ник и Хани наконец уходят. Притихшая Марта неподвижно сидит в кресле.

Джордж с неожиданной теплотой спрашивает, не налить ли ей чего-нибудь выпить. И впервые Марта отказывается от алкоголя.

Долгое время выдумка о сыне помогала Марте и Джорджу коро­тать жизнь вдвоем, заполнять пустоту их существования. Решитель­ный поступок Джорджа выбил привычную почву из-под ног. Иллюзия разбита вдребезги, и им поневоле придется иметь дело с ре­альностью. Теперь они — просто бездетная пара, без идеалов и высо­ких стремлений, они пошли в прошлом на сделку с собственной совестью и потом громоздили обман на обман. Но теперь у них по­явился шанс увидеть себя такими, какие они есть, ужаснуться и, может, попробовать начать все сначала. Ведь в отличие от Хани и Ника они еще горячие, полные эмоциональных сил люди. «Так будет лучше», — уверенно говорит Джордж. В самом деле, зачем им «бо­яться Вирджинии Вулф»? Но нет, зябко кутаясь, Марта тоскливо про­износит: «Боюсь... Джордж... я боюсь».

В. И. Бернацкая

Эдгар Лоренс Доктороу (Edgar Lawrence Doctorow)

р. 1931

Рэгтайм (Ragtime)

Роман (1975)

1902 г. Президент Соединенных Штатов — Тедди Рузвельт.

Город Кью-Рошелл, штат Нью-Йорк. На фешенебельной авеню Кругозора, в доме на холме, обсаженном норвежскими кленами, про­живает семейство — Дед, Отец, Мать, Малыш и Младший Брат Ма­тери (МБМ). Жизнь семейства насыщена духовностью и овеяна благостью.

Малыш чрезвычайно увлечен трюками артиста-эскейписта Гарри Гудини. Волею случая Гудини появляется в их доме — на дороге возле холма у него ломается машина. Но вот поломка устранена, Гудини собирается уезжать. Малыш стоит около машины и разглядывает свое отражение в медной фаре. «Предупреди эрцгерцога», — вдруг произ­носит он и убегает. Много лет спустя, в день смерти эрцгерцога Франца-Фердинанда, Гудини вспоминает об этом как о единственном истинно мистическом событии в его жизни.

Через несколько дней после этого происшествия Отец отбывает в полярную экспедицию. В океане их корабль встречает трансатланти­ческий лайнер, набитый иммигрантами. Это зрелище действует на

398

Отца удручающе. Собственно, сам он на полюс так и не попадает, ибо у него регулярно замерзает левая пятка.

Иммигранты: Мамка, Тятя и Малышка. Маленькая комнатенка в Нижнем Ист-Сайде. Все трое работают с утра до ночи. За лишний доллар Мамка уступает домогательствам своего работодателя. Тятя прогоняет ее из дома и от горя превращается в седого сумасшедшего старика.

Известная натурщица Эвелин Несбит участвует в процессе по делу об убийстве своего бывшего любовника архитектора Стэнфорда Уайта. Убийца —ее муж Гарри Кэй Фсоу. Этот процесс создает пер­вую секс-богиню в американской истории. Однажды, повинуясь кап­ризу, она заезжает в бедные кварталы и встречает там Тятю с Малышкой. Но на митинге социалистов ораторша-анархистка Крас­ная Эмма Голдмен раскрывает ее инкогнито. Тятя в ужасе хватает Малышку и исчезает. Голдмен уводит Эвелин к себе. МБМ, тайно влюбленный в Эвелин, следует за ними. Когда Голдмен делает Эвелин массаж, он вдруг с воплем экстаза вываливается из шкафа. Эвелин берет его себе в любовники, но очень скоро сбегает от него со следу­ющим. Судебный процесс над ее мужем заканчивается тем, что Фсоу отправляют в госпиталь криминальной психиатрии. Его адвокаты на­чинают переговоры о разводе. Эвелин назначает цену — миллион, но получает только двадцать пять тысяч.

После злополучного митинга Тятя с Малышкой уезжают куда глаза глядят. Во время очередной пересадки с трамвая на трамвай мимо них проходят Мать и Малыш. Дети встречаются взглядами, и Малышка навсегда запоминает цвет его глаз: голубые с желтыми и зе­леными пятнами.

В этот момент нашей истории Теодор Драйзер страдает от неус­пеха своей первой книги «Сестра Керри». В Америку прибывает Зиг­мунд Фрейд, чтобы прочесть серию лекций. Президентом Сое­диненных Штатов становится тучный человек Уильям Говард Тафт, и обжорство входит в моду. Артист Гарри Гудини учится летать на аэроплане. Образы Древнего Египта захватывают все умы.